Четвёртая Книга Деяний

Во имя Закона начинается Четвёртая Книга Деяний.

Разум! Пади на колени!
Ты в храме бога-творца.
Имя ему – Безумие,
И церковь его – как цветок.
Ибо истина – одна.
Но Глупость творит
Множество странностей,
И дети её – числом бесконечность.

Как обстояли дела в нашей земле.
Итак, шёл уже златокудрый октябрь, когда мы вернулись домой. И как раз в это время вся Массилия бурлила и волновалась по поводу приезда королевского бастарда и ареста их жарко обожаемого епископа, о чём я писал выше. Также многие страшились, что король Гунтрамн обрушит на нас меч из-за бастарда. И мы так и не знали, кто же настоящий хозяин Массилии, и боялись произнести слово как против Гунтрамна или Хильдеберта, так и в их защиту.
Дороги же в Провинции всё ещё кишели стражниками Гунтрамна, которые вздорили со стражниками Хильдеберта – и из-за этого немало страдала торговля. Затем, чтобы ещё больше нас позабавить, прибыли сборщики налогов от Гунтрамна и сборщики налогов от Хильдеберта, и они также между собой перессорились. Потому что Гунтрамн хотел получить с нас подати; и Хильдеберт хотел получить с нас подати – ведь оба считали, что это его город; а жители Массилии заявили, что не обязаны платить подати сразу двум королям; а сборщики налогов твердили, что если они не привезут деньги, их высекут и выгонят с должности. Сборщики Гунтрамна кричали, что их послал король; и сборщики Хильдеберта кричали, что их послал король; а жители посылали и тех и других ко всем чертям в преисподнюю. Всё это было очень весело.
Точно так же переругались и вампиры в Мольдхусе, Гумберт и Марциан. Они не упускали случая оскорбить друг друга побольнее и попозорнее.
Так, Гумберт назвал Марциана «трусом» и «заячьим сердцем». А Марциан в ответ нарёк его «волосатым варваром». Тогда Гумберт обиделся и сказал:
«Вы, римляне, так коротко стрижётесь, чтобы вас не путали с женщинами в ваших длинных балахонах».
Марциан оттого совершенно вышел из себя. Он сказал, что Гумберт – тупоумный неуч, чуть ли не вчера вышел из леса; впрочем, таковы ведь все франки. У них даже собственного алфавита нет, а чтобы записывать свои глупые мысли, они пользуются римскими буквами.
«Неважно, какими буквами писать, - сказал Гумберт. – Зато ты поднаторел во многих науках: в кражологии, ворософии и ограбитеке».
«Неудивительно, - отвечал Марциан, - что из твоего рта выходят нечистоты вместо слов. Ведь у тебя в голове одни потроха. Тебе надобно сидеть не на троне, а на толчке отхожего места» - и после этого они начинали драться.
Так вот, предупреждая друг друга во взаимной учтивости, они изысканно спорили между собой. А Гедиону меж тем хотелось скорее вновь отправиться в путешествие и принести Закон в те два разбойничьих замка, о которых я уже писал. Но он не мог покинуть Мольдхус из-за распрей своих заместителей.
Поэтому он решил послать с этой миссией Марциана или Гумберта: во-первых, сам он останется дома; во-вторых, с удалением одного из недругов у нас, наконец, воцарится покой. Но он не знал, кого выбрать, и вызвал к себе обоих поодиночке – кто предложит лучший план, тот и поедет.

Какие планы предложили Гумберт и Марциан.
Первым к Гедиону пришёл Гумберт Грустный. Гедион сказал ему так:
«Есть недалеко по соседству два знатных вампирских замка, хорошо укреплённых и богатых. Вампиры там храбры и сильны, даже меня самого едва не убили. Более того, эти кланы поставили к себе на службу неправедных людей, продавшихся злу. Поэтому оба замка нагоняют страх на всю округу, но пользы в том никакой, ибо они злобным образом враждуют между собой. А между тем они и сами могли бы жить благополучно, и нам принести большую выгоду. Но беспутные эти твари не желают слушать ни слова о Законе, в ущерб своему собственному счастью».
Гумберт воспламенился сердцем и вскричал:
«Что ж в том трудного, господин мой, – ведь мы теперь могучее всех в тёмном мире! Несомненно, мы победим их в битве, и тогда замки станут нашими».
«Замки – да, но не их обитатели, - отвечал Гедион. – А ведь нас не так много, чтобы губить хоть одну тварь понапрасну… Да и как я поведу всё наше воинство через край, кипящий от беспорядков и кишащий стражниками и мытарями? Нет, нет; туда пойдёт лишь один из нас. Ты останешься в Мольдхусе и будешь охранять его со всем искусством, как ты один это умеешь. А к разбойникам я отправлю Марциана; он смог достигнуть власти при Нероне, сможет и там».
«Но ведь это совершенно бесполезный, распутный вампир, господин мой» - с негодованием возразил Гумберт.
«Дело это опасное, - сказал Гедион. – Если Марциан погибнет, мы найдём ему замену. А без твоей доблести мне не обойтись. Ежели случится война, и Мольдхус будет разрушен, на что нам те два замка? Даруй зятю твоему дальний виноградник, и посади сына кровного в своём дому».
И Гумберт ушёл, вполне довольный.
После него к Гедиону явился Марциан, согбённый в поклоне и с улыбкой на устах, ибо он всё слышал через дверную щель. «Если бы Ваше славное высочество милостиво пожелало склонить ко мне ухо, - сказал он, - я бы представил хороший план, как усмирить этих злонравных бестий».
«О чём ты говоришь? Ведь я ещё ничем не делился с тобой!» - воскликнул Гедион.
«Осмелюсь сказать, я читаю мысли Вашего гения» - отвечал Марциан с низким поклоном.
Гедион повёл бровью и знаком велел мне убедиться, что за дверью никто не стоит. Там никого не было, и Гедион предложил Марциану сесть и изложить свой хороший план.
«Кажется мне, господин мой, - так начал Марциан свою речь, - что, поелику слов эти разбойники не понимают, надобно сменить verbum на verber, то есть слово на бич».
«Ведь и Гумберт предлагал то же самое, - сказал Гедион, и приметно было, что он опечален. – Что же, я окружён одними воинами?» Но Марциан ему отвечал: «О нет, господин мой! Я предлагаю не меч, не нож, не лук и не огонь. Мы воспользуемся лучшим оружием, самым ужасным оружием в мире – а именно, страхом».
Тогда Гедион задумался и показал ему, чтобы продолжал.
Марциан говорил далее:
«Мы обрушим на них гнев сверхъестественных сил. Вспомните, как вспыхнули от факелов волосы Гумберта и какого трепету это нагнало на бунтовщиков. Нужно совершить несколько подобных чудес, господин мой, дабы разбойники уверились, что вы есть посланник дьявола, и устрашились».
И Гедион сказал: «Не думаешь же ты, о Марциан, что я в самом деле Антихрист?»
А Марциан так ему ответил: «Разве ваши познания в науках не есть сатанинское наваждение? А яд, который не оставляет следов? Волшебные зелья, исцеляющие смертельно раненых? Камни, кои взрываются разноцветными сполохами, если бросить их в огонь? Предсказания по звёздам? Разве же то не чудеса, господин мой?» - добавил Марциан с змеиною улыбкой.
«Твой план заслуживает большой похвалы, - ответствовал Гедион, приобретя с течением речи Марциана весьма обрадованный вид. – Мы именно так и поступим».
Затем он велел Марциану и мне (ибо я должен был сопровождать Марциана к разбойничьим замкам) готовиться в путь, а пред тем зайти к нему в лабораторию. Я уже говорил, что Гедион занимался алхимией, астрологией, медициной, математикой и другими дьявольскими науками. И он завёл себе особую комнату, где хранил приборы, химикалии и прочее.
И поистине вампир Гедион был для тёмных тварей то же, что достославный король Хлодвиг для людей: ибо он единственный смог услышать голос судьбы и разобрать её слова. А Гумберт и Марциан в своей вражде были так же глупы, как бургундские короли. Эту историю я сейчас ради развлечения опишу.

О Хлодвиге, бургундских братьях и доброверии.
Как это известно, франкский король Хлодвиг первый среди варварских вождей окрестился в истинную веру и даровал своим людям закон: ввёл высокие штрафы за убийство свободных людей или римлян, штрафы поменьше – за насилие над девицами, за оторванные руки и ноги или за выколотые глаза, запретил жечь чужие дома, установил и другие весьма полезные правила. И благодаря праведному исповеданию и закону Хлодвиг сильно возвысился, а в его землях установился хоть немногий порядок. А затем, вдохновлённый верой столько же, сколько и войной, пошёл на другие страны и привнёс эти благости и туда. Здесь я напишу о том, как упомянутый Хлодвиг очистил наш край от мерзости арианства, и о размирье бургундских правителей.
В те годы в области между королевством Хлодвига и Массилийской Провинцией – в Бургундии – царствовали два брата, Гундобад и Годегизил, а их люди погрязли в арианской ереси и буйствовали как звери. Но тут Годегизилом овладел дьявол: видя страшную силу франков и их короля Хлодвига, он послал к нему гонцов. И велел сказать: «Если Хлодвиг поможет мне убить брата моего Гундобада, я буду выплачивать ему большую дань».
Король Хлодвиг, услыхав это, возрадовался сердцем. Ни дня не медля, он изготовился к войне и повёл армию на Бургундию. Гундобад же не знал об измене брата своего Годегизила. Потому он сказал ему: «Возьми своих воинов, и вместе отразим нападение франков, которые хотят опустошить наши общие земли».
Гундобад и Годегизил вдвоём вступили в битву с Хлодвигом; но во время сражения Годегизил отложился от брата и примкнул к франкскому королю. Гундобад же, видя такое предательство, бежал прочь. Он укрылся в стенах города Авиниона и оттуда отправил к королю Хлодвигу послов, предложив дары ещё богаче, нежели Годегизил. Так что Хлодвиг забрал и эти деньги и выпустил Гундобада.
Гундобад же, собрав воинов, пошёл на брата своего Годегизила, дабы отмстить ему за неверность, и осадил его в городе под названием Виенна (теперь мы знаем его как Вьенн). Но Гундобад никак не мог взять город и, может быть, не взял бы, если бы не одно обстоятельство. А именно, когда в осаждённом городе сократились запасы пищи, Годегизил выгнал оттуда всех незнатных людей, фискалинов и чернь, на поругание Гундобаду, лишив их и дома и хлеба.
Среди же упомянутой черни случился один мастер, что следил за городской канализацией. И вот, озлобленный грубостью Годегизила, этот мастер явился к Гундобаду и объяснил, как проникнуть в город через сливные трубы. Так что Гундобад со всем войском вошёл в Виенну по водопроводу, захватил своего вероломного брата, убил его, всех его сторонников выдворил из страны и стал единственным господином над Бургундией.
Вот так лживого Годегизила погубило его хитроумие. Он хотел обмануть брата, но был им казнён; хотел спастись за счёт жизней бедных виенцев, но через их мщение обрёл смерть; хотел руками Хлодвига загрести жар, а Хлодвиг стряс с бургундов двойную плату, потерпев наименьший среди всех ущерб. Это произошло потому, что только богиня фортуна знает верный путь: тех, кто слушает её, она приводит к счастью, а всех прочих бросает в ущелье горя. Плутовство же, мудрость, упорство, знания, доблесть бессильны против неё. Спорить с роком – всё равно, что прорубать в море ступеньки. Как ни остри долото, ничего не получится.
Тут Гундобад отрёкся от арианской скверны – ибо он видел, как Господь выручает франков, вошедших в благую веру. Но только это не помогло: не его народу Создатель сулил владычество, и, как ни противились бургунды, они должны были покориться и понести кару за прошлые свои заблуждения.
Когда Господь прибрал Хлодвига в свои кущи, сыновья его с течением времени собрали под мечами много воинов и много богатства. Одолеваемые ратным пылом, они перессорились между собою, как это водится у варваров, но затем, вняв голосу Бога, направили свою ярость по тропинке судьбы.
Небо наградило их победами. Сыны Хлодвига, ведомые Всевышним, обрушили на бургундов разящий топор возмездия и земли их забрали себе. Они ополчились на восточных варваров и сильно их потеснили. Оставалось им пройти лишь несколько шагов и установить като¬личество у нас в Массилийской провинции. Массилия пребывала под готами, а у франков с готами был мир, но фортуна этим не смутилась.
Франкские короли повздорили с готами из-за двух своих родственниц, выданных замуж за готских государей. Одну из них муж часто бил и порол, пачкал её нечистотами, мучил голодом, швырял в неё грязью, и всячески над нею ругался. Однажды жена послала ему в упрёк свой платок, вымоченный в крови, но злой супруг, придя к ней в покои, только ещё больше ей добавил синяков. Безладица возникла между ними из-за веры: муж был арианин, а жена католичкой. Теперь расскажу, что приключилось со второю франкской королевной, или, вернее, с её дочерью.
Сестру сыновей Хлодвига, Авдофледу, её отец отдал в супружество нашему королю, от которого она зачала дочь, красивую и лицом, и разумом, по имени Амаласвинта. Вот эта-то Амаласвинта, потеряв отца, мужа и сына, стала королевой готов, но, так как женщина существо слабое и сама государствовать не способна, она рассудила сочетаться новым браком с двоюродным своим братом Теодохадом. Но едва успела молодая пара отойти от алтаря, как муж переменился в своих любовных чувствах. Он приказал Амаласвинту запереть в бане и удушить раскалённым паром, сам же воссел на королевский трон, освободивши свои уши от жениных советов.
Франкских королей рассердил этот поступок нашего короля с их племянницей, и они вознамерились воевать. Тогда, по велению судьбы, наш король безмездно подарил нас франкам, чтобы утихомирить их ярость и обиду, и в Массилийской Провинции утвердилось католичество.
Вот так избранный свыше народ франков изгнал из наших мест арианскую буесть и принёс к нам благостыню праведной веры. Это случилось через две дюжины лет после смерти Хлодвига. Из четырёх сыновей Хлодвига остался жив только один, названный Хлотарём. Он-то и стал верховным властелином всей Франкии, совокупив её разрозненные земли в единую страну.
Что у франков появился общий король, было хорошо, ибо войны поубавились, но плохо, что это оказался Хлотарь. У своего отца он был последним по рождению и последним по добронравию – самым младшим и самым худшим из всех Хлодвиговых сыновей. Как сказать о нём, не утратив чистоты слога? Жаден, как боров, лют, как лев, и каверзен, как кошка, он усердно нарушал все заповеди Библейского Писания. Уж верно, Хлотаря нам ниспослали как воздаяние за наши грехи – иначе зачем бы небо и судьба поставили над людьми этакого сквернавца.
Ариане же вскоре были попраны истинными католиками, по воле Божьей, и трупы их обратились в глинистую пыль. А самого Ария, как говорят, Бог наказал тем, что у того в отхожем месте вывалились внутренности через задний проход. Но мне трудно в это поверить – ибо, думается мне, Господь не стал бы пятнать свои помыслы такой мерзкой казнью.

Как Марциан и я постигали премудрости алхимии.
Итак, Гедион призвал Марциана и меня в свою лабораторию, а когда мы пришли, изрёк следующее:
«Я тут поразмыслил на досуге и решил, что мы сотворим чудеса общепонятные, как те, о коих говорится в святых писаниях, в книгах, или же поётся в сказаниях. Ибо только часто повторяемым вздором можно пронять глупые умы; мозг же сих злонравных разбойников крепче, чем свежая репа. И я удумал в своём сердце вот какие чудеса: огненные буквы на стене, мор, кровавый источник, падающий с неба дождь из крови и из мёртвых тел летучих мышей – либо других тварей, тех, что сии варвары почитают».
«Надобна ещё молния, господин мой, – сказал в ответ ему Марциан. – Да выпадет мой грешный язык изо рта, если я неподобающими словами оскверню слух моего господина, но знамения без молнии и грома всё равно, что собака без хвоста. Сие есть смешно и неприлично»
«Где же должен я изыскать молнию?» - сказал на это Гедион. А Марциан ответил:
«Вспомните, господин мой: мы видели маленькую молнию, когда ставили эти опыты с жидкими огнями и золой».
«Ежели одну банку наполнить белым жидким огнём, а другую – золой некоторых растений, и в обе погрузить куски цинка, между ними, по счастливой случайности, может пробежать молния. – Так Гедион подтвердил слова Марциана, но присовокупил и возражение. – Но мы ещё не умеем этим чудом управлять, да к тому же подобная молния ненамного ярче искры. Разбойники её и не разглядят, а если разглядят, поднимут на смех».
Он углубился в думы, мы же молчали, чтобы не мешать.
«Мой тёмный создатель вдохновил меня, - произнёс, наконец, Гедион с сиянием гордости на лице. – Я дам вам средство, жутче, чем молния, грохотливее грома и светоноснее, нежели комета. Об адовом веществе этом рассказано в сочинении об островах премудрого Юлиуса из Вернума».
После такого предисловия Гедион поднялся, взял из корзины железный купорос и долго калил его в непроницаемом сосуде, а струившиеся из трубы пары собирал в другой сосуд. Затем он эти пары остудил, и вышла жидкость. Гедион велел нам поберечься: по его словам, то был чёрный жидкий огонь – тот самый, из которого составлялся дождь, пролившийся на Содом и Гоморру. И одной его капли хватило бы, чтобы прожечь кожу до мяса.
Взявши этот смертоносный гумор, Гедион нанёс его на кристаллы нитратной соли, смесь подверг дистилляции, и, когда колдовство окончилось, показал нам другой магический флюид, именуемый белым жидким огнём. Из него, по словам нашего господина, возможно было изготовить гремучий порошок, взрывающийся от огня, добавив в раствор белой соли и жжёного дерева. Но такое волшебство нам не годилось: поджигая порошок, мы могли быть замечены врагами, могли и сами пострадать от пламени или ненароком подпалить лес. Потому Гедион решил сварить зелье, что возгоралось бы без нашей помощи.
Для этого он просил нас принести мыло. Ибо мудростью Гедиона и милостью тёмного бога нашего мы умели варить мыло. Оно, конечно, много лучше песка и масла, которыми принято мыть и умащать себя. Мы собирали морские водоросли и сжигали их в открытых ямах, отчего происходил серый пепел. Этот серый пепел мы добавляли к салу, вырезанному у животных. И после того из сала изготовлялось мыло, очень хорошее и полезное вещество.
Когда мыло было принесено, Гедион призвал нас под свои руки и сказал так:
«Вы возьмёте мыло и возьмёте белый жидкий огонь, держа их в разных сосудах, и храни вас дьявол невзначай смешать их. Сие сочетание произведёт большие разрушения от одного лишь встряхивания. Вам нужно будет составить молниеносное зелье пред самым сотворением чуда и немедля затем отойти прочь. Выйдем из замка, и я покажу вам, как вам надлежит действовать».
Мы последовали за нашим господином в дебри леса, где он отыскал поляну с пнём посередине. Там Гедион соединил белый жидкий огонь с самой малостью мыла, а полученной мазью окропил пень. Он приказал нам удалиться за край поляны, лечь наземь и укрыться за деревьями, когда же мы сие исполнили, Гедион поднял камень и бросил его в пень.
Засверкало устрашительное пламя, загремел гром. Мы, подобно змеям, в ужасе забились в землю. Злосчастный пень разнесло в мелкие щепы. Гедион же сказал: «Самое странное, друзья мои, что если это вещество поджечь, оно не взорвётся, а будет преспокойно гореть!»
Марциан был уже совсем не рад ни огню, ни грому. Он охотно отказался бы от чудесного дара разить молниями, если б не боялся прослыть трусом. Посему пришлось ему притвориться благодар¬ным и довольным. А наш господин повелел нам:
«Пойдёмте, премудрые дети дьявола, я покажу вам остальные чудеса».
И мы вернулись в Мольдхус, ещё дрожа от страха, точно крылья мотылька или вереск на ветру. Там, в доме, Гедион дал нам ещё несколько снадобий и чародейных препаратов.
Это был белый фосфор – мел, светящийся в темноте сам собой, чтобы писать на камне огненные буквы. Затем, красная краска, для превращения воды в кровь. Затем, ядовитые травы, чтобы вызвать у врагов видения, если мы изыщем возможность подбросить их им в костёр или в пищу. Ещё мы взяли резцы, луки и стрелы, кремень и трут, кое-какие золотые поделки и другие предметы, но как мы их использовали, я расскажу позднее.

Праздник всех проклятых.
Пока мы всем этим занимались, наступила ночь праздника, называемого Хельтаг, что отмечается перед Днём Всех Святых. День Всех Святых приходится, как известно, на первое число ноября. Но считается, что в ночь перед ним Господь попускает всю нечистую силу вволю повеселиться и побуянить. Ведь День Всех Святых знаменует торжество добра над злом, и накануне Бог даёт дьяволу разгуляться. Как говорит пословица, темнейший час – перед рассветом.
Итак, мы все собрались в церемониальном зале нашего подземного дома, вечером на Святого Квентина, тридцать первого числа месяца октября. Помещение было украшено, очень страшно и нечестиво, цветами из пурпурной ткани, а пол засыпали опавшими листьями, багровыми и золотыми. И мы все оделись в наши лучшие платья и драгоценности. Тут мы встали кругом, а Гедион, в короне, в плаще из волчьей шкуры, с золотой фигурой летучей мыши на груди, обнёс нас чашей с кровью. И каждый пригубил чашу и поклялся блюсти заповеди Закона на всё время своего бессмертия.
А потом Гедион хлопнул в ладоши: в зал внесли смертных людей, пьяных до обморока, и мы утолили свою проклятую жажду алой влагою из их жил. Изрядно выпив, мы развеселились – ведь кровь, отравленная вином, на вампира действует одурманивающе. Тут начался настоящий разгул, впору самому сатанинскому шабашу. Все смеялись, обнимались, кричали и склочничали, и лезли в потасовку; первыми передрались, конечно, Марциан и Гумберт, чему мы все сильно порадовались. Но Гедион их разнял, приказал Марциану взять китару и играть. Марциан сказал:
«Я сыграю вам песню, которую сам сочинил. Я назвал её «Похвала Луне»».
И Марциан возложил ладонь на струны и запел:
   Прекрасен лик Луны. На белых волосах
   Короны серебро сверкает как река.
   Облачена в парчу черней чем слепота.
   Как луг в рассветный час росиста эта ткань
   От жёлтых жемчугов и изумрудов звёзд.
   На поясе её, что прозван Зодиак –
   Рисунок золотой мифических зверей.
   Глаза её пьяны – их взгляд лишает чувств,
   Безумен смех её, а речь – как бред чумной.
   Созвездья Лиры струн касаясь невзначай,
   Она поёт как волк и пляшет как огонь.
   Неслышен её шаг по пустоши ночной,
   Но даже солнца жар бессилен перед ним.
«Это прекрасно» - сказал Гедион, и мы с ним согласились. И даже Гумберт Грустный с усмешкою поздравил поэта с хорошей песней.
Затем устроили игрища: метание топоров, шуточные поединки. До самой зари мы пили, беседовали, пели и ублажали себя в своё удовольствие, а на рассвете упокоились в гробах.

Как Марциан и я прибыли на место.
На другую ночь Гедион проводил меня и Марциана до дороги, проклял напоследок, и мы отбыли к разбойникам. Ночи стояли долгие, поэтому мы добрались до места быстро и без особых затруднений. Затем мы разбили лагерь, приблизительно в двадцати стадиях от обоих замков.
По милости фортуны мы обнаружили старую заброшенную звериную берлогу, расчистили и углубили её, укрыли вход от дневного света, так что мы могли теперь жить в ней сколь угодно времени, не боясь солнца.
Было уже довольно холодно. Мы развели костёр перед входом в пещеру, чтобы хоть чуть-чуть обогреться.
И Марциан сказал, что к разбойникам мы пойдём завтра, и я не спорил. Тогда он извлёк из котомки трубку, набил её молотыми листьями, поджёг их и принялся впивать дым с непонятным мне наслаждением.
И я спросил его, зачем и ради какого удовольствия он это делает?
Марциан пояснил, что это растение называется «святой травой» по двум причинам: первая та, что монахи вьют из него верёвки для опоясывания своих ряс, вторая же заключается в райских видениях и в душевном упокоении, нисходящем на тех, кто курит или ест его листья. И он хотел приобщить меня к благости упомянутой травы, но я отказался: ибо грешно и стыдно вампиру, сыну сатаны, потреблять растение, прозванное «святым» и дарующее сны о божественных садах.
Затем мы много минут сидели совершенно молча и смотрели на игру огня. Марциан пускал дым из трубки, а я задумался.
Всем было удобно наше убежище, но только очень тесно. И я тревожился, что в подобной норе могут задохнуться наши голуби. Потому что мы взяли с собою голубей Гедиона, чтобы подавать о себе вести: как уже упоминалось мною раньше, сии дивные твари удивительно ловко отыскивали обратную дорогу домой. Повесить же клетку на дерево я равным образом страшился: славным птицам могли повредить дождь, холод и совы. Мы несли их в клетке, укутанными в мех, но всё чаще морозило, и мех уже не ограждал этих нежных созданий от непогоды. И я поделился своими сомнениями с Марцианом.
Марциан, не повернувшись и не отрывая взора от костра, сказал вот что:
«Не беспокойся. Голуби – Божьи животные, и Вседержитель не даст им умереть. Ведь во время потопа голубь летал над водою семь дней и остался цел и здоров. А если и умрут, к чему волноваться? Мы все скоро сгорим в озере огня. Луна почернеет, солнце упадёт с небес, всю землю охватит пламя. Конечно, погибнут и голуби, но ведь и переписываться станет некому. А ежели Богу уж очень потребуется снести письмо, он поручит сие серафимам, которых огонь не берёт. Только кому Он будет писать? Он останется совершенно один… Не правда ли, как красиво пылает меднокудрое пламя в костре?»
Поняв, что Марциан в своих видениях вот-вот долетит до рая, я был вынужден отторгнуть от его уст ядовитую трубку и наказал ему отправляться спать. Сам я тоже лёг, так как вода рассвета уже покрыла рыжей ржавчиною железные своды небес. И скоро мы заснули.

Как Марциан и я творили чудеса.
На другую ночь мы радиво и усердно расследовали земли вкруг двух неприятельских замков. В тот раз мы не слишком утруждали себя знамениями; только, когда вся орда собралась во дворе, выпустили несколько горящих стрел, дабы узнать, не ужаснутся ли злодейские сердца летающих огней.
К нашему огорчению, они вовсе не ужаснулись, наставляли пальцы на всполохи, шумели, чернили свои рты мерзостной бранью, а потом пошли нас искать. Мы сидели высоко на дереве, очень тихо, поэтому разбойников в их розысках ждал неуспех. Когда же эти обделённые благодатью дурни убрались в дом, мы слезли и нарисовали на воротах светящийся крест. То же мы произвели со вторым замком.
Зато на другую ночь мы поработали на славу. Во-первых, испортили воду в ближнем пруду чумными струпьями, чтобы наслать на них пагубу. Мы знали, что вампиры от этого не умрут, а люди заболеют, но не очень тяжко. Затем, мы напустили красной краски во всю нетекучую воду в округе, не минуя даже самой землистой и мелкой лужи. Затем, мы подрезали перья двум голубям и подбросили их к дверям замков; к голубиным клювам воском приклеили записки, начертанные кровью на пергаменте, с различного рода устрашениями. Наконец, на всех воротах изобразили пылающую во тьме пентаграмму рогами кверху – общепринятый символ дьявола – и человеческий череп.
Мы намаялись, точно черти в аду во время поветрия оспы, когда грешные души так и сыплются в недра преисподней; но мы были довольны собой и сильно смеялись. И, когда на третью ночь Марциан и я пускали огненные стрелы, наши враги казались значительно смирнее. Никто не посмел выйти со двора, а иные даже хватались за волосья руками, плакали, кричали и убегали в дом. Тогда мы решили подлить масла в пламя и сделать так, чтобы кровь лилась с неба.
Тут у нас с Марцианом вышли распри. Никто не хотел отдавать собственную кровь для опыта, тем более что мы изголодались; а красная краска уступала и по аромату, и по липкости, и по густоте. Всё же, едва не рассорившись совсем, мы решили применить для сего дела жидкость из жил зверей, и, с целью их изловить, поставили западни. Ведь сатанинская субстанция, струящаяся у нас в венах, могла бы, по несчастью, кого-нибудь из смертных разбойников обратить в тёмную тварь. Как ни невероятен казался такой случай, нам нельзя было допускать его. Известно: едва помыслишь о беде, она приходит. Как говорится, помянул беса – жди его к ужину.
В ловушки наши поймались три кролика. Их кровь мы влили в бычий пузырь, который затем, пустив его лететь над замком, пронзили стрелой из лука: пузырь лопнул, и его внутренность разбрызгалась по всему замковому двору. И во дворе поднялся вопль, плач и жалобы, говорившие, что сердца разбойников закогтил лютый страх. То же мы сделали чуть позднее и с другим замком.
Отныне всё пошло легче облака. Всякую ночь мы устраивали летучие огни, малевали фосфором горящие письмена, травили воду волшебными грибами, чтобы у них были видения; а если нам попадалось какое-либо животное, мы разливали его кровь везде вокруг замков. Ещё мы посыпали землю стеклянным порошком, будто это манна небесная. Труднее всего нам пришлось с дубами: мы хотели наклеить на них шишек и других неподобающих плодов, но это нас страшно утомило, а толку вышло с горчичное зерно.
К тому времени мы, с помощью тёмного нашего бога, набросали им полный двор змей, летучих мышей и других нечистых животных. Удача нам весьма благоволила: разбойники эти не имели собак, которые могли бы учуять следы. Из логова, где мы жили, мы выгребли груду иссохших костей – объедки прежних обитателей – и их снесли к замкам, предварительно намазав сии останки светящейся мазью. Враги наши пугались ужасно. Даже было удивительно, что столь злобливые отродья могли содрогаться от такой глупости, как кости.
Пришла пора устраивать молнии, и мы с Марцианом опять поспорили. Никому не хотелось, чтобы колдовской раствор взорвался в его руках. Много ночей мы откладывали до лучшей луны чудо с молниями, но тут волею лукавого дьявола наступили первые зимние заморозки, полил дождь, пошёл снег. В норе нашей стало холодно и мокро, как в рыбьем чреве, и это прибавило нам храбрости.
Посему мы, взывая ко всем подземным богам, сотворили четыре очень хороших грозы, с громом и с зарницами, так что в обеих крепостях перекосило частокол. Всё кончилось благополучно, мы уцелели, лишь ненадолго оглохли, а разбойники совершенно лишились рассудка.
«Пожалуй, настала пора им познать Закон» - сказал Марциан вечером в канун декабрьских календ.
И я ответил, что можно сие исполнить, написав его огненными буквами на воротах.
Но Марциан оспорил моё предложение. Закон не череп и не пентаграмма, его нельзя намарать так же быстро, как летучая мышь махнёт крылом. Даже если милостью фортуны нас не застанут за работой, зимний дождь непременно смоет все наши труды. И я спросил, как же думает поступить сам многомудрый Марциан.
И он ответил: «Мы должны высечь Закон на каменных досках».
«Но как будем мы всю сию «Войну и Рим» вырезать на камне?!» - воскликнул я, невольно всуе помянув и сатану, и с дюжину языческих идолов.
Марциан же отвечал, испуская смиренный вздох: «Такова уж наша планета. Чтобы боги творили чудеса, им приносят жертвы. Но самому сотворить чудо много, много хлопотнее».

Марциан выпускает голубя.
Мы вооружились резцами, разыскали подходящие камни и принялись за работу. Каждую литеру выскребали мы не менее минуты. Нам ведь надобно было воплотить Закон на плитах дважды: для одной банды и для второй. Так что на всю эту фабрикацию у нас утекло две ночи от зари до зари. Мы забросили колдовство, едва не истёрли пальцы в пыль и под конец поминали райский сад и ангелов куда чаще, чем надлежит благочестивому вампиру.
Всё же наши каменные доски были готовы и казались нам очень красивыми. Мы отнесли их к воротам обоих замков, и напоследок сотворили ещё две грозы. И Марциан сказал, что теперь нам есть чем похвалиться перед правителем.
Он составил несколько писем, привязал к голубиным лапкам и выпустил птиц. «Пусть правитель обретёт хоть какую-то радость в мерзости своего варварского царства» - сказал Марциан.
Уведомив таким образом Гедиона (хоть мы и не знали, долетят ли птицы до дома), мы стали готовиться к заключительному стиху комедии. Нам предстояло представиться посланниками ада, страшными и могучими, перед жителями упомянутых замков. Поэтому мы вымылись, вымазались серой, на волосы нанесли фосфору – малую толику, ведь он ядовит, облачились в праздничные одеяния и украшения, подкрасили лица и стали совершенно похожи на вавилонских блудниц. С собою у нас имелись зажигательные палочки, порошки и всякие другие чудотворные предметы, которые не могли наделать больших разрушений.
«Клянусь котлами преисподней, - сказал Марциан, оглядев меня. – Теперь сам чёрт нас убоится!»
Однако чёрт думал иначе: поскольку, едва мы вышли, полил дождь со снегом и смыл всё наше волшебство.
Мы с бранью и язвясь досадой вернулись в наше логовище. Пришлось нам, вооружась терпением, дожидаться, пока погода не умиротворится. Как мы проклинали поганую слякоть! Ведь даже распалить костёр для обогрева мы не могли и умирали от холода. Но нет ливня, что льётся вечно.
Когда дождь иссяк, и наступила новая ночь, мы вновь переоделись в посланцев преисподней. На этот раз фортуна нам сочувствовала: благополучно дойдя до первого замка, мы постучали у ворот.
Признаться, я боялся. Из моей памяти ещё не изгладился тот недобрый приём, какой оказали там в былое время мне и Гедиону. И я всерьёз опасался, как бы мы не упали прямо в пропасть с вершины своей гордыни. Но Марциан оставался невозмутим. Когда над частоколом показались люди, он тут же возгласил, громким и устрашающим голосом:
«Вы, тёмные твари и неправедные смертные, погрязшие во всех пороках! Вот вам явился демон из самого ада, ибо даже там стало известно ваше беспутство! Слушайте и внемлите! Вам послан Закон, что писан самим отцом зла – ежели же вы его презрите, то погибнете! То есть Закон, под которым должна ходить всякая тёмная тварь, выбитый молнией на каменных листах. На колени, несчастные! Иначе огонь испепелит вас; небо ваше станет как железо, а земля – как медь, и терновник вырастет у входа!»
Наши разбойники пребывали в таком страхе и удручении, что бросились бегом, как только заслышали Марцианов голос. Сначала мы растерялись; и подумывали уже, не взорвать ли ворота. Но тут двери и сами распахнулись, и к нам вышел глава этого клана, или «кунинг». Они называли его «кунингом». Слово это на франкском языке означает «князь».
Не успел я испугаться, как кунинг простёрся перед нами по земле и спросил, зачем мы явились, и чем он провинился перед дьяволом, что слуги сатаны покидают пылающую преисподнюю ради такого ничтожного вампира, как он.
Марциан вкратце повторил свою вышеизложенную речь. Нас провели внутрь и встретили очень хорошо, золотом и кровью. И мы, в ответ, подарили им несколько красивых талисманов. Так что этот клан покорно подчинился Закону. И мы обещали, что больше дьявол не станет устраивать чудеса, мор и молнии.
Тем же образом, захватив с собою самых знатных неумерших этого клана, мы направились к другому замку. И там произошло то же самое. Я уже не так трусил и кое-что порассказал им про бесов и про ад, и про рождение первого вампира. Марциан предрёк, что скоро придёт тёмная тварь, облечённая властью дать им Закон, и она тоже наделает много чудес. Это он говорил про Гедиона. Я ещё должен добавить, что мы заставили оба клана примириться и побрататься между собой.

Явление Гедиона.
Под утро, когда вороны с карканьем уже просыпались и слетались на поляне, чтобы вместе отправиться за пищей, мы вернулись в нашу нору и легли спать, очень собою гордые. А едва солнце закатилось, тронулись в обратный путь.
Мы счастливо дошли до самого города Вапинкума, где в лесу обреталась семья Бладаста, и остановились у них для отдыха. И шла уже третья ночь безделья, когда сюда же явился Гедион.
Марциан рассказал ему про все наши деяния, подробно, красочно и в самых изящных выражениях. Гедион смеялся до слёз. Он обнимал Марциана, тряс мне руки и клялся, что мы самые хитроумные вампиры из всех им когда-либо встреченных. Нарадовавшись вдоволь, мы порешили отправиться к разбойникам все втроём.
«Как демоны?» - спросил я.
«Нет, как неумершие».
«Что, если, господин мой, - сказал я, - они узнают Марциана и меня, и всё разоблачится?»
«Нет, не узнают, - сказал Марциан. – Если б ты увидел себя сам в этих пурпурных одеждах, в красках и с сиянием вокруг головы, ты бы ни на йоту в этом не усомнился».
Итак, преодолев путь до замков за две ночи, мы принарядились, условились, что именно говорить, и взялись за последний кусок нашей миссии.
Не поддаётся описанию изумление подлых варваров при виде Гедиона, которого они так грубо прогнали всего три месяца назад и теперь опознали в гордом посланнике ада! Гедион по обыкновению произнёс очень красивую, трогательную речь. Сами лихоимства наших противников и наши злоключения он увязал так, что величие Закона блистало ещё ярче. Итак, он принял чашу с кровью от обоих разбойничьих кланов и долго говорил с их вождями, что называется, уста в уста и с глазу на глаз. Но прежде он явил им несколько чудес, достойных сына сатаны: кое-кого излечил, показал разноцветные огни и прочее, а голову он не погнушался приукрасить фосфором.
Гедион бродил от замка к замку, проводя ночь в одном, ночь в другом, пытаясь лучше понять их нравы и причины раздоров – а причина была только в дурном характере негодяев, ни в чём не ведающих меры. Но страх обуздал их неистовство. Поэтому они пали ниц перед Законом и даже согласились подписать договор с Гумбертом Грустным и другими нашими знатными вампирами. А для этого мы трое, кунинги кланов и сколько-то их свиты отправились в наш возлюбленный Мольдхус. И, выехав на Святого Максентиолуса, мы прибыли домой в самый канун Чёрной ночи.

Чёрная ночь.
Этот главнейший праздник всех тёмных тварей происходит в ночь с 23 на 24 число декабря, перед самым Рождеством, в зимний солнцеворот. Свет рождается из тьмы, мир из хаоса; потому и Рождеству Христову предшествует Чёрная ночь.
На наречии варваров это празднество называется «Йоль» и сопровождается кровавыми жертвами. Но мы, как рабы Закона, проводили собственную церемонию. Боюсь, Гедион заимствовал её из Апокалипсиса – а ведь греховно для вампира читать священные книги! Ибо тем он обращает на себя внимание Господа нашего и язвит его взор. Но, может быть, вампиру и допустимо прочесть пророчество о гибели сатаны, дабы больше страшиться и страдать.
Итак, мы садились на коней разной масти: белого, рыжего, чёрного и серого – то были Ужас, Гнев, Время и Мор, напасти, посланные в мир губить людей и всех живых тварей. А на конях ехали мы вчетвером: Гедион, Гумберт, Марциан и я, в пурпуре, золоте и мехе. Мы пронеслись вокруг всего Мольдхуса. Подданные же наши били мечами в щиты.
И затем вывели страшное чудовище, медведя в наморднике, с позолоченными когтями и богато украшенного; тащило его трое неумерших, а ещё один шёл сзади с мечом. Все они были облачены в чёрное. А на медведе восседала Брунгильда, дочь Бладаста, в багряных и алых одеждах, в золотых ожерельях, бледная как снег и трепещущая – ведь медведь был дикий. В руке она держала большую чашу, полную крови. И так она объехала всех нас, каждого по очереди. И каждый отпил глоток из чаши, в молчании.
Затем мы встали полукругом, потрясая мечами или ножами, и воззвали к нашему прародителю, и поклялись быть верными Закону, не творить зло ради злобы, но лишь по тёмной природе своей, сегодня и всегда, пока луна не почернеет и не воцарится вечный свет.

Что Гедион сказал мне и Марциану после Чёрной ночи.
На другую ночь после праздника Гедион призвал нас к себе, Марциана и меня. Он сказал так:
«Я передал вам свои знания, свои надежды и свой страх. То, как быстро и искусно вы привели диких вампиров Вапинкской пустоши под ярмо Закона, говорит, что больше вам не нужно ничьё руководство. Вы вдвоём пойдёте по стране, из города в город, и всем тёмным тварям принесёте Закон. Я же останусь здесь. Наши владения стали слишком обширны, чтобы допустимо было мне удаляться далеко. Я стану следить за каждым взятым вами замком или домом, а вы двинетесь вперёд, не останавливаясь. Без сомнения, вы достигнете всяческого успеха. За это ваши имена прославятся в тёмном народе на веки веков».
Марциан осмелился возразить:
«Но, господин наш, как же возможно захватить, вдвоём, всю страну?! Так никогда ещё не было!»
«Что ж! Вы будете первыми» - сказал Гедион.
«Но, господин наш! Зачем нам власть над всей страной?»
Гедион ответил мне словами из Евангелия:
«И кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои».

О чём мы думаем, когда закрываем глаза.
Я сидел в зале Мольдхуса, протянув ноги к очагу, и зубы огня грызли дрова. А потом я закрыл глаза и увидел отпечатки пламени внутри своих век, зелёные и дрожащие. Скоро они померкли.
Завтра, на закате, мы выйдем из дома, гонимые удавкой ужаса и мечом гнева, косой времени и секирой мора. Да будет так.

Одиночество рифмуется с ночью.
И рифмуется с кровью любовь.
Отчего странно так песни устроены?
Хочешь солгать – а рифма тебе не даёт!

Здесь кончается Четвёртая Книга Деяний. Составлено в-ром Гаем Йокусом.