Пятая Книга Деяний

Во имя Закона начинается Пятая Книга Деяний.

Что чувствует мужчина распятый?
Боль от гвоздей в ладонях и пятках,
Жар солнца, и страх, и ветер пыльный,
Как гриф, что парит, расправив крылья.

Как мы начали наше путешествие.
Мы выехали в ночь перед самым днём Обрезания Христова, то есть 1 января. Если бы мы знали тогда, что странствия наши продлятся ещё три года!

Луна сияет, погода прекрасна.
Итак, мы начали наш неправедный путь по землям Провинции, петляя и извиваясь, как змеи, сворачивая то к северным горам, то к южному морю, то вслед за заходящей луной. Надежда была нашей звездой, а страх – нашей неотступной тенью. И мы понимали, что стремления наши безумны, но всё шли вперёд, как упрямые ослы в болото.
Нашим проклятым глазам представали крепости, пашни и пустоши. И мы видели множество людей, что теряли рассудок каждый по своему разумению.
И в городах, обнесённых каменной стеной, они копошились как муравьи, продавали и покупали. Головой города была епископская церковь, а чревом – рынок; а корабли и караваны были ногами и руками городов. Купцы, богато одетые люди, украшенные браслетами, поясами и ожерельями, не выпускали нож из пальцев. На дороге их сторожили разбойники; в селениях франкские воины жаждали их вина и золота; а сельские рабы, оголодав, бывали едва ли не страшнее своих хозяев. И потому торговые отряды щетинились оружием как ежи.
Но ужаснее ножа и меча были заострённые перья чиновников. Ибо в наше время со всех приезжих взималось великое множество налогов: за въезд в город, за выезд из города, за брод, за мост, за колёса, за ремонт дорог и за поднятую пыль. Лишь одни птицы летали бесплатно. И мытари безжалостно вскрывали живот мешкам с золотом, пока не опустошали их до смерти. Так что многие хорошие товары: вино, перец, железо, ткань, коренья, благовония и другое – так и не доезжали до места, где были нужны.
И в городах, что были построены давно, становилось ясно видно, как обеднело наше время. Поскольку стены их стали слишком широки для немногих жителей, и большое число зданий заброшены или развалились. Горожане же казались липким налётом на дне бочки, откуда испарилось вино.
А в наше время возводили только крепости, их строили славные графы, герцоги и другие знатные люди. Однако замки эти воздвигали не из камня, но из брёвен. И, как писал о том наш великий поэт Фортунат, «их дощатый дворец возвышался до самых небес» - пока кто-нибудь не приходил и не поджигал его, и всё не съедало пламя.
Вокруг лежали поля и огороды сельских рабов, возделывавших землю господина. А другие рабы шили, пряли, чесали шерсть, выделывали шкуры, резали по дереву и камню, ковали мечи и удили рыбу. И тут же стояли дома свободных воинов: окружённые рвом и частоколом, чтобы никакой враг не проник внутрь. Свободные франки не имели иного занятия, кроме войны. Если же войны не случалось, они целыми днями возлежали во дворе, играли в кости или пьянствовали. И у них не было никакого дохода. Поэтому они шли грабить соседа, и не проходило ночи без драки. Когда сеньор призывал их на пир, они старались наесться и напиться до рвоты. И за бутылку вина они готовы были продать душу, ибо не имели ничего более ценного.
А если они не бились за золото, то дрались за кровь. Невзирая на все изданные законы, среди франков бушевал обычай кровной мести. Этот пожар распалялся от малейшей искры. Один обвинил другого в жульничестве при игре в кости; или заподозрил свою жену в измене и убил её; или пристрелил соседскую собаку. Тотчас друзья игрока или родичи женщины или владельцы собаки нападали на виновника и умерщвляли его. А семья убитого убивала убийц. И так пламя перекидывалось с братьев на дядьёв и племянников, затем на троюродных и четвероюродных сродственников, и так до седьмого колена, пока один клан не вырезал другой дочиста. И иной раз, если семьи были знатны, сами короли вмешивались в их распри и только так их утихомиривали.
В низовьях Родануса свирепствовала чума, ибо земля там заболочена и воздух нездоров. А у жителей не доставало сил очистить почву: ведь град и саранча побили посевы, мор скосил скот, везде царил голод. И хлеб люди делали из цветов орешника и из виноградных косточек; а если кто-то вдруг видел телёнка или козу, то страшно изумлялся такому чуду. Торговцы же продавали тухлое мясо и заплесневелые лепёшки как самые изысканные яства. Бубоны от чумы были так велики, что больной не мог свести ноги вместе; эти бубоны лекари прижигали раскалённым железом. А если чума обходила тебя стороной, то нападала оспа или кровавый понос. Поистине не нужно было быть праведником, чтобы войти в царство Божие – каждый человек носил мученический венец.
И мы думали, что не пройдём и шагу по этой страшной стране. Но Марциан и я двигались всё дальше и дальше, и везде достигали успеха. Как писал златоустый Вергилий, «лёгок путь в преисподнюю».

Мыши с пришитыми крыльями.
Мы не сразу разобрались, что тут творится среди тёмных тварей. Но ради удобства изложения я не стану перечислять все наши недоумения, сомнения и раздумья, и перебелю черновик начисто.
Между рекой и горами, во всех обитаемых местах, бродило несколько племён сродни клану Фара¬монда. Единственным законом для них было почтение к родителю – то есть к тому, кто обратил их в тёмную тварь своей кровью. Во главе рода стоял самый старый вампир, который создавал себе отпрысков (это называлось «вампиры во второй крови»), а те порождали вампиров «в третьей крови», и так далее, до трижды тринадцатого поколения. Ежели старшего убивали, начинался разброд, пока от клана не оставалась только одна ветвь. Род связывали нерушимые узы, хотя они бродяжничали обычно бандами по три-четыре твари.
Но, поскольку это началось давно, каждый клан считал себя единственным на земле. Встречая незнакомца, они набрасывались на него с целью убить. Если то был смертный, он погибал. Если то был вампир или несколько вампиров из другого клана, исход становился двояким. Либо первые умерщвляли вторых, либо наоборот; но, так или иначе, оставшиеся в живых не ведали, что предали смерти себе подобных. И пострадавшее племя не знало, кто погубил их сородичей. Так вот они и жили, словно слепые в кромешной тьме.
Каждая община имела свою фантастическую родословную (восходившую к подземным богам или демонам) и свои обряды. Так, дети Ночи носили только чёрное, а пленников ослепляли; эти глаза собирались в сосуд и приносились в жертву богине. Потомки Фенрира – чудовищного волка из варварских легенд – облачались в волчьи шкуры, чтили всех волков и будто бы сами умели в них обращаться. Был клан, названный попросту «блотдреккры», то есть кровопийцы. Эти и пили кровь, и жертвовали кровь, а животных почитали тех, которые кровью питаются, вплоть до пиявок. Восточнее всех селились сыны Медведя, или Волота, бога смерти. Они раздирали жертву когтями, надетыми на руку. Ещё имелись Чёрные Вороны, «рабнсвартры», безобиднее остальных; Мертвецы, спавшие в гробах или могилах; Лисицы, очень забавное племя. Наконец, существовали вампиры-сатанисты, когда-то отрёкшиеся от христианства: Бесовы Отродья, Вурдалаки, род Иуды и племя Лилит. В племени Лилит, поскольку они вели свою историю от женщины, обнаружились и девицы-вампиры. Но считалось, что обратиться в тёмную тварь может только девственница, причём при обряде они сие проверяли. Люди называли кровопитающихся девиц суккубами и другими гадкими именами, и страшились ещё больше, чем мужчин.
Все они старались приблизиться сколько возможно к реке и к городам. В этих вожделенных местах ночь не проходила без стычки, и кровь лилась чаще дождя. Я уж помолчу о колах, которые смертные не уставали вонзать в их проклятые сердца. На особицу держались только обитатели низовьев Родануса – или Роны, так зовётся сейчас эта река: у них было своё сообщество, именуемое «Три города» (то есть Немаузус, Авинион и Арелат). В «Трёх городах» разбойничали древние носферату римской крови, едва ли не ровесники Искариота и Симона Мага. Известно, что древняя тёмная тварь по силе превосходит двух и трёх новообращённых. Так что банда молодых варваров, наткнувшись на этих выродков времени, отправлялась в ад, не успев сказать «ах».
Среди северных кланов ходило страшное поверье, что в устье реки живут какие-то чудовища из самой преисподней, демоны или великаны. Поэтому они старались вовсе не совать свой клык в эти места. «Три» же «города» прекрасно знали о северных неумерших. Но никакого желания подружиться с «грязными дикарями» у них не было. Напротив, они не жалели жестокостей, чтобы запугать тех ещё злее.
И вот по такой-то стране мы с Марцианом сейчас и шли.

Солнце само отвернулось от нас.
Так что ж! Распалим пожар пуще.
И вместо вина и хлебов
Причастимся отравой и солью.
Тише! Слушайте, рыбы поют
Под музыку моря песню немую о том,
Что нечего больше сказать.

Поклонение золотому свинцу.
Марциан решил ехать вдоль побережья, к Италии. Напрасно я пугал его лангобардами. Впрочем, они нам не встретились, и мы благополучно добрались до округа Ницеи.
Ницея, или, как теперь говорят, Ницца, – славный, красивый и богатый город, на берегу моря восточнее Массилии. Здесь много людей было галльской или латинской крови. Их обычаи напоминали нам наше римское прошлое. Стриглись они очень коротко, одевались в длинные рубашки, накидки и плащи. Тело мазали маслами и благовониями, причёску красиво укладывали. Во время еды они возлежали на ложах вокруг стола, а не совали в рот куски, сгрудившись над котлом, как франки. Здесь с удовольствием читали, если удавалось добыть книгу, много писали они и сами. Я всё восторгался красотами Ницеи, но Марциан сказал:
   «Буря прекрасна, если смотреть на неё из окна.
   Море чудесно, когда на берегу ты стоишь».
Мы решили так: ежели в городе есть вампиры, у них должны быть какие-то места для сходок. Потому что такие странные твари никак не могут жить вместе; это неминуемо привлечёт к ним внимание. А раз так, они, скорей всего, прячутся поодиночке, но где-то встречаются между собой. Едва ли на улице, и вряд ли на рынке, и уж точно не в церкви. Толпа может спрятаться только в одном месте – в другой толпе. Ночью же сборище смертных скапливается лишь в трактирах или притонах.
В этом благословенном городе злачных мест было больше, чем звёзд. Но какой же трактирщик потерпит посетителя, который не пьёт вина, не ест мяса и не любит женщин? Содержатель игорного дома; а игорных домов даже здесь не могло быть много. Тут мы возрадовались и воспряли сердцем, и вскоре уже обходили местные обители дьявола, одну за другой.
Я не стану описывать наши странствия по пути порока. Скажу лишь, что на другую ночь, порядком истомившись, мы заметили в одном непотребном месте очень необычную компанию. А именно, они играли в кости, сгрудившись все вместе за столом. Благодаря такому заслону трудно было заметить, что выигрыши их не убывали и не росли, сколько бы ни длилась игра.
Хозяину это было всё равно: он получал свою долю выигранного лишь в самом конце игры. Но мы воспламенились сердцами от дуновения надежды и подошли к столу.
Вот ещё в чём прекрасность Сообщества Летучей Мыши: сейчас, когда мы едины, нетрудно разыскать равного по крови в незнакомом городе. У нас есть условные слова, и места, где мы пишем друг для друга новости, и особые символические предметы – к примеру, фигурка летучей мыши. Мы можем узнать себе подобного по одежде, по украшениям, по жестам. Но тогда, подойдя к игорному столу, мы с трудом представляли себе, как выведать: неумершие это или нет?
И Марциан сказал:
«Позвольте нам, двум любящим повеселиться людям, присоединиться к вашей игре?»
И они оборвали шёпот, ибо они беседовали меж собой, и схватились за ножи. Потом один сказал:
«Мы все друзья, и нам чужаки не нужны».
А Марциан ему: «Обыграть друга не так приятно, как чужака. На то и чужаки, чтобы обчищать их карманы. Иначе все люди давно бы стали лучшими друзьями!»
Собеседник его засмеялся сим дерзким словам, а Марциан того и желал. Он мне сказал потом, что решил исторгнуть из них смех какою угодно ценой, потому что только по клыкам во рту мы могли опознать в них тёмных тварей.
Увидевши то, что хотел, Марциан произнёс очень тихим голосом: «Ваш стол здесь единственный, не уставленный ни вином, ни водкой. И я подумал в сердце своём, не любите ли вы напитки более крепкие и более горькие, чем полынный настой? – И с этими словами он стиснул пальцами горло, а затем прибавил с вящим достоинством. – Ибо, если это так, мы почли бы за немалую приятность примкнуть к вам».
Они же молчали, и тогда я сказал: «Пусть один из вас выйдет за двери вместе со мной, и я ему поведаю нечто важное».
И я двинулся наружу, и по шагам за спиной уверился, что за мною следуют. Очутившись же на улице, я обернулся, сжал того, кто шёл позади, руками и вгрызся ему в глотку, постановив, что, ежели тот человек, я убью его.
Однако же, без всякого сомнения, из его горла я испил не смертной крови: то было вино, а не вода, перец, а не песок, огонь, а не свет. И, поколе он не успел освободиться, я сказал: «Нам сияет одна луна, брат мой», и обнажил шею для его челюстей, в знак доверия.
Вдвоём мы вернулись в дом.
Эти твари оказались довольно образованы, почти что все латинской крови. И, хотя мы радовались, что встретили равных себе по уму и по сердцу, обстоятельство это сильно затруднило переговоры. К чему было просвещённой римской общине подчиняться нашему варварскому клану? Нам же надобно было, как говорится в простонародье, «хоть кровь из горла», но приобщить этих добрых ницейских тварей к Закону и привести под власть Гедиона.
Марциан, поднаторевший в пороке, рассуждал так: римлянина страхом не возьмёшь, а воевать с ним глупо. Но во всяком утончённом обществе обыкновенно процветает два греха, сиречь, разврат и сребролюбие. Распутство нам ничем помочь не могло, а вот со стяжательством Марциан устроил очень остроумную шутку.
Он заявил им, что наш правитель Гедион постиг секрет алхимии и способен превращать свинец в золото. И, дабы убедить их в этом, Марциан провёл опыт: составил волшебный раствор, раскалил его, всыпал порошки и зелья и проговорил ритуальные слова. Затем он погрузил в сосуд свинцовый стержень, и тот стал золотым.
Превращение сие повергло наших зрителей в восторг. А между тем оно не было колдовством, ибо порошок, которым Марциан солил своё варево, ничем не был иным, как измельчённым золотом, каковое под действием жара облепило свинец. В довершение, чтобы усугубить их любовь к себе, Марциан подарил неумершим Ницеи деньги, ароматные смеси, драгоценные украшения; и они поклялись блюсти наш Закон и хранить верность правителю Гедиону до истечения веков.

Время пить и время проливать.
После первой удачи Марциан и я направили стопы на север. Здесь жило несколько знатных смертных семей. В середине своих владений господа строили виллу, вокруг которой селились их рабы и свободные воины. Эти рабы жили в хижинах, врытых в землю наполовину; а свободные – в дощатых домах. У иных господ виллы бывали очень хороши: с пристроенной церковью, и термами, и двором, и колоннами, а стены украшала мозаика. И однажды мы видали даже стеклянные витражи, изображавшие очень красиво и благочестиво сцену убиения Георгием змия.
Мы встретили здесь лишь одно вампирское племя, прозванное Чёрными Воронами; они прятались в скалах. Поначалу они обошлись с нами не слишком любезно. А именно, нас хотели принести в жертву богам, во здравие их повелителя, который был сильно болен. Но Марциан объявил, что он великий кудесник и целитель, и лучше он пожертвует свои знания взамен жизни.
Я сказал Марциану: «Врачевание – занятие опасное. Вспомни, как король Гунтрамн казнил двух докторов, которые не сумели излечить его супругу!» На что он ответил: «Пусть лучше нас убьют за дело, чем ни за что».
Так, волею и неволею, мы предстали перед простёртым на ложе недужным правителем племени. Марциан послушал пульс, долго расспрашивал о его хворях, изучал цвет глаз и языка, приклонял ухо к груди, иначе говоря, вёл себя как настоящий лекарь. Затем он изрёк целый ворох слов, запутанных хуже кружева, понятных не более бреда, и большею частью на древних наречиях, чем немедля снискал уважение. И мы слили в чашу двенадцать и одну унцию нашей настоявшейся за столетия крови, прочли над нею заклятие и дали болящему королю как бодрящее средство.
На моё и марцианово счастье, огонь из наших жил оживил правителя. Эти твари, Чёрные Вороны, обитали в безлюдной местности, нередко довольствуясь кровью зверей; оттого все Вороны были истощены.
Чудесное исцеление поразило всю свиту в самое средоточие чувств, и Марциан использовал их изумление, чтобы воззвать к пославшим нас силам тьмы и прочесть проповедь о Законе. Так эти неумершие вошли в наше Сообщество.
Тут Марциан и я направились к городу Эбредунуму, который теперь мы называем Амбрен. Пока же мы странствовали, вампир Гумберт Грустный, по повелению своего господина, пошёл войной на этот Эбредунум. Ибо, как я уже писал, мы подчинили себе два разбойничьих замка в Вапинкском лесу, а замки эти отделяла от Эбредунума всего лишь ночь пути. Потому Гумберт взял разбойников из Вапинкского леса, вооружил их громами, молниями и огненными стрелами и повёл в поход.
И это едва не стало причиной нашей гибели, поскольку Марциан и я нежданно наткнулись на это войско. А встретились мы в густых зарослях, в новолуние; и, не рассмотрев наши лица, Гумберт приказал умертвить нас. Но вдруг Гумберт узнал нас. Он остановил своих воинов, так что мы остались живы и сильно смеялись такой странной встрече.
Наша дорога вела дальше в неведомые земли; потому мы скоро простились с Гумбертом. Мы устремились было на север, к верховьям Родануса, но местность неуклонно поднималась, и Марциан сказал, что только бешеный чёрт полезет среди зимы в горы, а он ещё не ополоумел. Мы повернули назад, к морю, и проехали немного выше Массилии, от Регума к Арелату и далее вверх по Роданусу.
И мы убивали и пили кровь; и люди убивали и проливали кровь. И подлинно милосердны звёзды, что смотрели на это бесчинство и не погасли. Клянусь моей тенью! мы были хуже неразумных зверей. Дьявол даровал человеку ум, чтобы изгнать его из рая.

Истинно щедра луна,
Что светит равно цветам и червям.
Истинно верна тень,
Что равно идёт за королём и рабом.
Истинно милосердна смерть,
Что всех нас примет в свои объятия.

Металл плавят, а камни гранят.
Но продолжу свою повесть. Марциан и я приехали к Регуму, вошли в его стены и поселились в постоялом дворе. Там множество народа пьянствовало, играло в кости и всячески услаждало свою порочность. И из их разговора мы услышали, что и здесь поселились упыри, и эти люди собрались наутро умертвить их колами.
Мы подумали, что спасение от смерти будет наилучшим началом для проповеди о Законе. И потому мы разыскали местных неумерших и предсказали им скорую гибель, будто бы по велению дьявола. Но, с нашей помощью и милостью тёмного бога, все вампиры Регума спаслись. И они так были изумлены, что тут же низринулись под длань Закона, послушно склонивши шеи.
Двигаясь дальше по нашему страшному пути, Марциан и я подошли к великому городу Авиниону – для нынешних тварей более привычным будет имя Авиньон. Везение и победы вдохновили нас. Казалось: в самом деле, судьба избрала нас для облечения всех адовых созданий в золотые цепи Закона. И тут нас ждали первые страдания, сначала от смертных, потом от наших сородичей.
Авинион был окружён водой со всех сторон, и по берегам стояла стража. Мы подумали, что случилось наводнение, но ошиблись. Я опишу теперь историю этого бедствия, которую узнал позже, от вампиров Арелата.
Как я рассказывал уже выше, люди короля Гунтрамна умыкнули все сокровища Гундовальда, королевского бастарда, что принёс в Массилию так много суматохи. А король Гунтрамн посадил этих людей в тюрьму: чтобы изъять у них всё сокровище целиком, а не только свою долю, он обвинил их в измене. Было сказано, что они якобы вступили в сговор с бастардом Гундовальдом и хотели возвести его на трон.
Воры старались оправдаться – они ни о каком преступлении, кроме кражи и грабежа, и не помышляли. Гунтрамн делал вид, что им не верит. Топор точился, и железные его уста предвкушали уже сладость и багрянец крови. Тогда один из подсудимых, герцог (имя его я позабыл), поклялся, что захватит настоящего предателя, некоего Муммола, и тем докажет свою невиновность. Муммол, а вовсе не они, помогал бастарду, – сказал герцог. Этот же Муммол заперся в крепости города Авиниона. И герцог с войском направился туда, оставив королю в заложники своего сына.
Итак, упомянутый герцог ехал к Авиниону, желая захватить вероломца Муммола и доставить его на суд короля Гунтрамна. А Муммол взялся оборонить город от нашествия. С этой целью он вокруг стен напустил воды из реки Родануса. Но при этом он применил такую хитрость: на дне сего разлива имелись преогромные ямы, скрытые водой.
Герцог Гунтрамна меж тем прибыл к Авиниону. Муммол же вышел на берег и предложил вести переговоры. Он поклялся страшной клятвой, своей душой и спасением, что не причинит послам никакого вреда. Герцог ему поверил. Потому он сам и один из его слуг вступили в разлившуюся воду, желая перейти её вброд и вступить в город. Ведь они думали, что это река вышла из русла, и тут не может быть глубоко.
И Муммол не причинил им никакого вреда: поскольку, дойдя до середины запруды, герцог и слуга и без его помощи провалились в упомянутые ямы. Слуга, человек грузный, да ещё и отягощённый железными доспехами, утонул, а герцога вытащили из воды копьями. И герцог сильно разгневался на Муммола. После чего они разошлись, награждая друг друга дурными и непристойными именами.
В это время малолетний король Хильдеберт узнал о набеге отрядов короля Гунтрамна на Авинион. Он страшно разгневался. И послал к Авиниону своего герцога Гундульфа, о котором я уже писал выше. Гундульф отогнал чужое войско от Авиниона и снял осаду. Тем всё и закончилось.
Таким образом, когда Марциан и я прибыли к Авиниону, город был окружён водой, а местность кишела воинами. И мы чуть не пропали среди сей праздношатающейся рати и едва не потопли в затоне. Тут Марциан плюнул и сказал, что пусть Авинион во веки веков живёт без Закона и в мраке невежества, а мы пойдём к Арелату, большому городу по соседству.
Город этот – теперь он известен как Арль – был так богат, что в нём имелось больше дюжины церквей, красивые каменные дома и даже амфитеатр, где давались цирковые представления. И обитало здесь не менее двадцати тысяч человек, которые жили молитвой или торговлей.
В Арелате нам вовсе не пришлось искать неумерших; они сами взяли нас в плен. И нас сковали, притащили в смрадное мерзкое подземелье и подвергли отвратительным мучениям. Ибо жители этого города решили, что мы – разведчики из северных варварских племён, мечтающих захватить их земли. И, если снять поволоку лукавства с истины, разве они не были правы? Я уже считал себя погибшим, когда Марциан сказал: «Сейчас я докажу вам, что я посланник ада, ибо я сотворю чудо». И он сказал: «Я угадаю ваши мысли».
Они же стали смеяться над ним, но Марциан продолжал: «Ваш правитель хочет подвергнуть нас смерти и насадить на кол. А другой неумерший, тот, что одет в багрец и в белое, предпочитает казнить нас на солнце». Все сильно вздивовались, поскольку Марциан верно назвал их намерения. А Марциан говорил дальше, и с каждым его словом твари Арелата всё более приходили в смятение и, наконец, велели растолковать им, как он это делает. И Марциан рассказал им об избраннике дьявола, правителе Гедионе, и о Законе.
И вампиры Арелата ушли совещаться; а затем они сняли с нас цепи, весьма учтиво расспрашивали о Сообществе, о знамениях и о прочем, и спустя три ночи все они приняли Закон. А вслед за ними в драгоценные вериги Закона заковались вампиры Авиниона, и вампиры соседнего города Немаузуса (Нима, как его сейчас называют), и теперь мы могли идти дальше.
Я же спросил Марциана, действительно ли злой дух вдохновил его на распознавание мыслей. Но Марциан долго и весело смеялся и ответил, что все их думы он прочёл по лицам и по жестам, а также посредством логики. И я в восхищении хвалил и превозносил прозорливость Марциана, отчего тот стал очень горд.
Мы поднялись затем до Вивариума. Здесь всё удалось так легко, что не стоит и слова. Мы нашли тут общину из трёх тёмных тварей: двух римлян и галла. Они страдали от скуки и одиночества. Марциан одним мановением убедил их войти в Сообщество. Мы также встретили нескольких варваров и всех их убили.
Продолжая идти вверх по реке Роданусу, мы достигли Валенции. И здесь обитало очень интересное племя вампиров, девиц и мужчин. Они поклонялись не мечу, но чаше, и не копью, но прялке. Все эти твари были очень молоды и красивы. Девица-вампир считалась у них самым дьявольским, ужасным существом. Поскольку они были нежнее шёлка, то ни Марциану, ни мне не сделали ничего дурного, и устроили нас с большой роскошью в жилище королевы. Но наши слова о Законе вызывали у них только смех. И неизвестно, как бы мы приручили здешних тварей, если бы не дьявольское наваждение, овладевшее их королевой.
Ибо она воспламенилась необъяснимой страстью; и во имя Закона я подставил своё горло этой девице и ублажил её жажду. Я не буду писать долее о своём постыдном поступке. Мы не изобрели никакого нового удовольствия, которому стоило бы научить остальных. Скажу лишь, что цели своей я достиг; я убедил королеву сорвать яблоко Закона, а она передала его своему народу. И всё её племя попало под власть Гедиона, как оно пребывает и до сих пор.
Затем мы дошли до городов Лугдунум и Виенна. И Лугдунум был очень большой, красивый, хороший город, очень благочестивый. В нём год тому назад происходил собор всех франкских епископов, и многие знатные люди встречались здесь, чтобы обсудить беды нашей страны; а церквей тут было целых восемнадцать. В сём добром городе, при содействии радушной фортуны и золота, мы быстро добились искомого. Мы купили богатыми подарками некоего здешнего ясновидца, чтобы он предсказал лугдунумским неумершим явление посланцев ада. Затем же, при помощи лугдунумцев, мы вошли в Виенну и всех живших там тёмных тварей предали смерти. Так вот мы взяли и этих.
Близ Лугдунума Роданус заворачивает к востоку и уходит истоками в горы. Поднимаясь по течению выше, Марциан и я нашли маленький клан Лисицы, который бродил вокруг города Визоронтум. Эти твари были крайне суеверны. И мы увлекли их под сень Закона повествованиями о ворожбе и обещали им магические знания. И затем мы достигли Генавы, города необыкновенно красивого. Там наших случилось немного; они с большой радостью примкнули к Сообществу.
Нам часто приходилось подниматься в горы и спускаться в пропасти. И мы думали, что не одолеем их; но удача наделила нас незримыми крыльями. Поэтому Марциан и я благополучно прошли эту страну, ощеренную пиками, как волчья пасть.
Наконец, мы вступили в северную землю, холодную и запустелую. Вампиры там были варвары, грубее земли и жесточе железа. Марциан совсем отчаялся внушить им благость Закона. Но тут славная мысль посетила его ум. И Марциан вручил их вождям в подарок волшебные ароматные составы, которые вызывают видения. Вскорости вожди уже не могли жить без этой отравы; они терзались как тени в тартаре, если не получали её вовремя. Так, дурманными травами, мы завоевали и сие бездарное отродье.
В каждом месте, где мы были, мы уговаривались, что короли их кланов и отцы родов прибудут в гости к правителю Гедиону на Вальпургиеву ночь. И мы оставили Гедиону доканчивать то, что мы начали. А сами, вооружившись надеждой, направились дальше на север, в дикие и злобные земли франкского короля Хильперика.

Всё впереди меня – одиночество,
Одиночество спит у костра моего,
Освещает мне путь одинокий месяц,
За спиной влачится одинокая тень.

Здесь кончается Пятая Книга Деяний. Составлено в-ром Гаем Йокусом.