Один день юности

Все чаще прошлое манит меня! Заглянуть бы на миг, пережить опять, прочувствовать, осознать! Ну, хотя бы слегка прикоснуться! Не подумайте, что я из настоящего бегу, нет, нет. В настоящем все в порядке, не ною, не ленюсь (ну, разве что совсем немного и редко). Но сидит глубоко во мне и прорывается порою неожиданно и больно тоска по любимым, которых нет уже со мной…
И особым счастьем представляется каждый прожитый вместе год, день.
Выбираю год. Мне 18 лет. Какой день выбрать? Свой день рождения? Помню ли? О, да. День этот был и радостным и печальным. И период в моей жизни был особенный. Пожалуй, его  и выберу, потому что вобрал он в себя многое из того, что определило мой душевный настрой на всю последующую жизнь.
Итак, 10 июня 19** года.
Частичка, выхваченная из потока буден и обстоятельств, ставших повседневными.
Как краткими нескучными мазками передать его неповторимую фрагментарность?  Утро как утро, в родном доме (квартирке-хрущобе), в своей маленькой комнате на привычной узкой кровати – пробуждение.  Из окна привычный, но любимый вид – на город, фоном горы, не очень высокие, но достойные все же называться горами. Нежарко, даже облачно (странно, что я это помню). В первый момент пробуждения – состояние «дня рождения», с детских лет определившееся, это означает – розы в комнате, которые папа с утра успел принести с нашего южного базара, любовно выбранные им оттенки и формы лепестков (папа замечательно чувствует  красоту – летчик, небо в себя вобрал). Запах свежей клубники из глубокой тарелки, поставленной на придвинутый поближе к моей кровати стул. С детства так – просыпаюсь в свой день рождения в аромате роз и клубники. Сразу в легкость и радостное ожидание особого дня жизни.  В этом году я немного другая, чувствую это в отражении, в маме и папе, их сдерживаемой грусти и острой нежности ко мне. Я…ну, не вполне еще здорова. Воспринимаю это как нечто временное и не слишком уж себя жалею, мне больше маму с папой жалко, их переживаний. Я приспособилась. Даже нахожу в своем состоянии некоторые достоинства – мир представляется ярче, детальнее, значительнее. Когда я лежала в больнице, и мне нельзя было не только вставать, но даже на бок поворачиваться,  что значил для меня оставшийся на осенней ветке за окном листок! Я любовалась им, безмолвно разговаривала с ним о том, что видит он со своей высоты и в своем покачивании на ветру, и каково ему вот так, ветрено, раскачиваться, весело или безразлично?  Впрочем, я отвлеклась от выбранного дня. Надо вернуться в свою утреннюю комнату, насладиться ароматом подарков и улыбками на родных лицах. Днем меня ждет сюрприз, нечто необычное, поездка на такси в ресторан «Храм воздуха». Он в очень красивом месте находится - в парке, на горе, вид прекрасный, раньше мы неоднократно во время прогулок мимо проходили, а сейчас дальние прогулки мне недоступны, знают мама и папа как я, путешественница, природу люблю, вот и задумали для меня двойное удовольствие – и природа и вкусное застолье. С вкуснотой, впрочем, ничего особенного не получилось, мама вкуснее готовит, но удовольствие от встречи с красотой любимого парка, посещение (впервые на моей памяти) элитного ресторана! Впечатление, достойное дня рождения.  А еще нежность к ним, моим милым. Хрустит гравий на парковой дорожке, зеленеют ставшие близкими горы (а издали они синие, недаром так и называются – «синие горы»), свежий вкус влажного после короткого дождя воздуха, утроенный звук наших шагов.
Все прекрасно сейчас и все будет прекрасно потом, не может не быть!
Я помню даже костюм, который был на мне, красивый, в синюю и серую некрупную клетку, мама шила. Она все замечательно шила и вязала, руки добрые, талантливые.  Вечер этого дня я помню неотчетливо. Кажется, мы слушали музыку, как всегда, когда хотели доставить себе удовольствие. Что-либо из любимых пластинок, скорее всего оперетту. А выбор, наверное, мне доверили. Что же я тогда выбрала? «Летучую мышь» Штрауса? Или «Марицу» Кальмана? А, может быть, «Поцелуй Чаниты» из-за арии замечательного Канделаки? Как мы все любили его дивный бархатный голос! Папа даже мысленно подпевал ему (это было видно по его лицу), представляя со свойственной ему фантазией и романтизмом, что это от него исходят чарующие звуки. А мама просто говорила, дослушав: «Канделаки – это чудо!». Телевизора у нас тогда не было, мы и не мечтали о нем.  Есть проигрыватель, множество пластинок – что еще надо для приятного вечера?  Иногда мама вязала или шила, слушая музыку или чтение выбранной нами вместе книги. Мы с папой немного соперничали – кому достанется роль чтеца. Собственно, приятна была и роль слушателя, мне, во всяком случае.  Ну, а выбор книги – особый процесс, сам по себе хорош: у каждого есть личные пристрастия. Папа чуть ли ни наизусть Жюль Верна знает (правда, правда – не раскрывая книги, страницу за страницей как по писанному читает, память удивительная), и нас приобщить к своему кумиру любит, на втором месте у него Дюма. Мамочка любит Чехова, Катаева, некоторые считающиеся детскими книги – «Том Сойер» Марка Твена, «Кортик» Рыбакова.  Перебрав всласть множество вариантов, причем мы с папой сидим прямо на полу перед книжным шкафом, останавливаемся на Джеке Лондоне. Приступаем к чтению. Папа хороший чтец, гораздо приятнее слушать его, чем самой читать ту же книгу. И ему, наверное, больше удовольствия (с его чувством врожденного артистизма) – входить в образ то автора, то героя. Звучит папин голос, мама вяжет, я просто слушаю и мы все вместе переживаем приключения замечательного пса Майкла, брата Джерри…
Каким светлым очарованием наполнен этот, ставший теперь далеким, вечер.
И все же не удается мне прожить в своем воображении  желанный миг. Не умею чудеса творить, но хочу! Чтобы во всей полноте чувств и впечатлений  - час, день в бытии близких моих, родных, любимых!  Помоги же мне, голос крови, подскажи! Как охватить, удержать в себе и прошлое, и настоящее, и будущее? Не знаю, но в попытке ответить на этот вопрос возникает понимание своего (а, может быть, и любого человека) предназначения –любовь ко всему, что с твоим существованием в этом мире, сутью твоей, связано неразрывно.  Нет чудес на свете?  А разве это не чудо, что наделены мы Памятью, не всегда умея ценить этот странный, то радостный, то мучительный Дар.