Несмотря на всенародную любовь и мировую известнос

Для кого я пишу тексты? Для читателей? Нет, комментарии к моим текстам я обычно и не читаю. Для благодарных потомков? Нет, оба моих потомка по-русски и читать то не имеют, а их потомки, скорее всего, на этом языке и говорить не будут. Бывает.
Потомки столбовых дворян и купцов первой гильдии — из тех, кто не остался в безымянном рву или в чекистском подвале — лежат на Сент-Женевьев-де-Буа, а их дети и внуки уже забыли русский язык.
Потомки же местечковых евреев, из тех, что не лежат в бесконечных бабьих ярах, копнули русскую культуру до самого донышка. Михаил Светлов (Шейкман), подённичавший «переводами» (то есть, практически, сочинением «поэзии народов СССР»), как-то столкнулся в ресторане с каким-то ли эстонцем, то ли туркменом, который начал качать права по поводу светловского перевода его «стихов». «Будешь шуметь, — сказал Светлов литовцу-акыну, — переведу тебя обратно. Кто тебя тогда читать будет?».
В советские времена в сонных и грязных республиках терпеливо выращивались местные «писатели» и «поэты» из чабанов и оленеводов по происхождению. Исконность происхождения, как и классовая кондовость, тут всегда ставились во главу угла. Обычно тексты для них писали евреи. Естественно сразу же на русском языке, хотя эти тексты называли переводами.
— Понимаете, Аркадий, общаясь с коми-пермяками быстро понимаешь, что они не испорчены глобализацией, А что делать?
Авторами первоисточников, естественно, назначались национальными вторыми секретари КПСС (они отвечали за идеологию и пропаганду). Таким образом обогащалась общесоветская культура, задыхающаяся без грузинской, башкирской или кара-калпакской живородящей струи. Кстати, иногда переводы были, а оригинала вообще не было. Из-за того, что посадили всех как бразильских шпионов или в результате других организационных неувязок. 
Так рождались Расулы Гамзатовы в каждой национальной административной единице СССР. Кстати, русскую же культуру (особенно массовую) в советские времена делали по заданию партии всё те же пугливые и безотказные евреи. Этнических русских, которых запугать труднее, а потом и контролировать сложнее, в классики соцреализма не особенно пускали. Русский то на Руси — он дома. Это дает ему ощущение безопасности, пусть иногда и обманчивое. Как начнет такой русский классик рассказывать, как отвратительно в России по утрам — его ведь не остановишь. А солженицыных СССРу плодить явно было ни к чему.
А у еврея и страх погрома в крови, и за раскулаченных крестьян сердце не особо болит. Да и их напыщенные заявления в пользу соблюдения прав человека всегда практически скрывают отчаянные крики о помощи (караул, защитите!!!). Так что с ними проще. Да и покой им не по карману. Беспокойные они, инфантильные как дети, потребности у них растут до глубокой старости. От той же инфантильности и язык у них без костей от избытка темперамента. Им Макаренко нужен, Сухомлинский, ну и дачка в Переделкино. И весь их бунт будет в разумных рамках, а в груди еврея-классика соцреализма будет теплеть и шириться ощущение принадлежности к русскому полю. Ощущение себя его тонким верноподданным колоском. А тут уже и до бесед с местным населением об Истинном Православии один шаг.
 После распада СССР потомки «светловых» растеклись по Брайтонам и Ашдодам, а их дети и внуки русский язык успешно забывают. Процесс этот далек от завершения, Жванецкий и теперь живее всех живых, но тут, как говориться, колесо истории не повернуть вспять. Тоже бывает. К примеру, население Лейпцига с начала 90-х сократилась с 500 до 100 тысяч человек. Бывшая ГДР тает как снег на солнце.
Теперь снова о себе, любимом. Говорят, Гоголь припустил вприсядку по улицам Рима после завершения написания «Мертвых душ». Наверное, это был гопак. Но, видимо, я не Гоголь. Меня, после написания очередного текста, максимум, тянет посмотреть стриптиз.
Когда-то, лет десять назад я хотел купить пишущую машинку, чтобы печать свои тексты. Но оказалось, что печатные машинки уже не выпускают, а печатать можно только на компьютере. Купил компьютер и стал печатать. Но полетел виндус и все написанное пропало. Тогда написанное стал ставить на три сайта. Проза.ру, свой сайт (который я периодически делаю новый) и посылать на Удаф.ком. Потом падали виндусы и ломались компьютеры, но тексты оставались целы. Сайты не рукописи — они не горят.
И тут неожиданно выяснилось, что меня кто-то читает. Как-то подсчитал, что в день на мои тексты на разных сайтах заходят где-то тысяча человек в день, кто-то цитирует, где-то ссылаются. Мне это, в общем, не интересно. Я пишу только для себя. И свои тексты пытаюсь сохранить, потому что сам их иногда перечитываю.
И еще, иногда меня обвиняют, что я пишу тексты под разными никами. Я своего авторства и не скрываю, и не афиширую. Просто под разный ник ложиться разный текст. Вот и вся причина.