Имя Бога

«Иисус Назаретянин Царь Иудейский» (надпись на православном распятии).


«Иисус Христос Владыко Иудейский» (надпись на другом православном распятии).

                «Одни взывали: «Святая Варвара!»
                Другие: «Святой Георгий!»
                Третьи: «Святая Недотрога!»
                Франсуа Рабле. «Гагрантюа и Пантагрюэль».

Память похожа на старый холщовый мешок: чем больший груз она несёт, тем быстрей в ней появляются обрастающие ветхой бахромой дыры и, постепенно, она приходит в упадок. Паранойя - удел тех, кто всю свою предыдущую жизнь беспечно загромождал Хранилище Опыта ненужным хламом бытовых отбросов, житейских проблем и идиотских воспоминаний (Сергей Сергеевич того то дня Н-ного года, ПОМНИТСЯ, был хмур, под вечер пьян, и промочил себе ноги в луже-у-дома-Васильвасильевича).Не загромождайте память всяческим барахлом вашего будничного существования! Иначе Память, бесценный дар, превратится в смердящую помойку.

х        х       х
 
Память Егора Фомича не напоминала даже помойку. Это была огромная гремучая клоака чужих чувств, мыслей и событий почти в полвека длинной. Егор Фомич с точностью до минуты, часа и дня недели помнил все события, пролетевшие мимо его широко раскрытых карих глаз. Он ставил это в заслугу своему недюжинному здоровью и крепкому родословному древу, восходящему к небезызвестному в его провинциальном городишке семейству "коллежских чиновников". Что означает это словосочетание - было ему неизвестно, но нравилось определенно. При случае это звучало завораживающе: «КОЛЛЕЖСКИЙ ЧИНОВНИК» - почти «еговысокоблагородие».По его мнению, это прибавляло ему вес в обществе. А общество Егора Фомича состояло из таких же «в меру образованных» и «глубоко уважаемых» членов свободного демократического мира. Но однажды легендарная память дала сбой…
Было раннее утро воскресного дня. По установившейся (с осени 1991-го) привычке, Егор Фомич собрался в церковь. И лишь по пути в нее осознал, что забыл имя бога. На поверхность сознания всплывали лишь две первые буквы: ИХ, а дальше - пустота. В голове крутилось только «их твою мать» и «их краткое». Егор напрягся, и возникло совсем уж невразумительное -
ИХВЭ. •
В голове что-то заскрипело, и Егор впервые в своей жизни почувство¬вал потребность обратиться за советом к Матвею Пантелеймоновичу Жульченко - известному оккультисту и, по стечению жизненных обстоятельств, Егорову соседу.
Дверь открыл сам Матвей: худощавый молодой человек с черными, коротко стрижеными волосами и лицом Аполлона с застывшим выражением античного величия.
-Мне бы у вас проконсультироваться, - начал скромно стоящий в коридоре Егор. Хозяин молча кивнул - гость молча зашел, - дело в том, что я позабыл имя бога, осталось лишь ИХ...
-Правильно! - похвалил Матвей, известный в оккультном мире как Зеронимус.  Мы слепы, и в слепоте своей забываем про Ка. Но если вы субъективно называете Ка - ИХ,- это не имеет значения. Ибо в вашем личном временном континууме, а тем более в личной или определенной традиции имена не имеют особого значения.
-Да нет, я хотел вспомнить имя бога!
-Правильно! Не узнать, а вспомнить! Ибо все мы часть божества, Вселен¬ной, и познавая себя в совокупности с тетрогамматоном, мы узнаем имена неназываемого и непознаваемого.
-Спасибо, я пошёл. - Сказал Егор, и подумал: «А скорее - поехал!», и медленно, спиной, двинулся к двери.
-И еще в Древнем Египте... - донеслось из-за закрываемой снаружи двери.
Егор Фомич вышел из подъезда и направился по направлению к белоснежной церкви, мимо стен домов, украшенных обвалившейся штукатуркой, по асфальту с выбоинами и траншеями от работ по ремонту газо-водопроводов.
Навстречу Фомичу вышел из-за угла коллега по работе Геннадий Сулейманович Чуб. На нем были подчеркнуто открахмаленная рубашка и клетчатый твидовый пиджак с непомерно большими лацканами. Завершали «ансамбль» черные джинсы «с нуля» и лакированные туфли с узкими носами.
-Как дела? - привычно кашлянул Егор, и сразу перешел к делу, - Я тут хотел с тобой поговорить про ИХ...
-А ну их ... - отпарировал Гена. - Мне их уродства уже в печенках сидят!
- Да как ты можешь! Возмутился Егор Фомич, но, увидев каменное лицо коллеги со сталеварным подбородком и карими бараньими очами, решил вежливо промолчать.
-А чё? - односложно парировал Чуб - Я на них полжизни молился, пахал, как лошадь. Хорошо еще наворовать успел, пока время было...
И уверенным шагом он направился по направлению к ближайшему бару. Не иначе как наворованное пропинать.
  Егор Фомич ,осознав тщетность попыток осознать божественнее в разго-ворах с лицами мирскими, решил обратиться с тем же наболевшим вопросом к служителю культа непосредственно. Тем более, местное духовное лицо в лице местного священника, лицом напоминающий разжиревшего хиппаря, вылезал из новенькой «Ауди»-стошки совсем не благопристойного, правда, са-латового цвета,   
-Здравствуйте! - начал разговор наш злосчастный герой, - Я, понимаете ли, хочу спросить Sac о боге. А точнее, о его имени. Я помню, сначала было ИХ..
- В начале было Слово! - торопливо перебил святой отец, - А вы, я вижу, запутались, сын мой. Опасное увлечение оккультизмом совсем сбило вас с пути Истины! Язычество - это бесовство! Подумайте о спасении души вашей вечной! Одумайтесь, и возвращайтесь в лоно истинной веры. Ибо православие - единственно правильная вера.
И закончив спасение заблудшей овечки, оратор обратил стопы своя в сторону места непосредственной деятельности. Последняя фраза почему-то напомнила Фомичу о том, что коммунизм - единственная правильная идеология, и что Ленин всегда живой…
Окончательно запутавшись, неповинно обвиненный в ереси, Егор медленно побрел под густые ветви городского парка в поисках места для осознания всех речей и обвинений последнего часа. Под ноги попадались пустые банки из под пива ,окурки и всевозможный бытовой мусор, напоминающий о бренности существования. Фомич рассеянно пинал их ногой, не замечая осуждающих взглядов сидевших на лавках, точно куриц на насесте, пенсионеров. Наконец ему попалась почти пустая скамья. Не обращая внимания на свежий запах краски и на сидящего рядом старичка в старомодном пенсне, погрузился в раздумья. Но постепенно что-то привлекло внимание Фомича к старичку. Он был какой-то не такой, какими бывают люди в его возрасте. Непьяный и не помята не затёртая до дыр одежда, носящая запах магазина. Егору вдруг представилось, что он попал в книгу Булгакова, в далекое послереволюционное время, а перед ним, ну, как минимум, Коровьев, а то и сам Воланд. А кто лучше нечистой силы знает ответы на все вопросы? Фомич пододвинулся поближе, так, что зашуршала газетка подложенная дедком, и тихо заговорил:
-ИХ…
-Вас? - старичок быстро развернулся и с интересом уставился на Егора.
-Да не меня! ИХ!
-Я, я, ИХ БИН Д0ЙЧ!!! - радостно проговорил неожиданный собеседник, поправляя пенсне.
«Да он впрямь мысли читает!- Поразился Фомич. - Точно, нечистый!» И весело насвистывая «калинку-малинку», наш герой заспешил под удивленным взглядом  иностранца из парка и с этих страниц, дабы навсегда увековечить в своей феноменальной памяти священное имя бога:
           ИХ БИН ДОЙЧ.