Рудик

     Рудик был известный многим извращенец-мужеложец в Липовой Роще, маленьком участке района Красной Баварии. Этот крепко скроенный парень лет 16-18, одетый опрятно в скромную одежду, всю осень светивший своей рыжей шевелюрой, по выходным дням торопливо ходил в окрестностях парка, как собака, что-то высматривая и вынюхивая. Грубые черты его лица так и кричали: я – порочен, отвержен. Предупреждённые о нём дети с улицы Кибальчича, завидев его издали, старались убраться с пути его следования. А Рудика, как магнитом, тянуло к детям раннего школьного возраста. Искал он детей, не обласканных матерями, забитых отцами, словом, как теперь обозначают, отброшенных на периферию социума, в чём-то недоразвитых трудных пацанов. У него была своя метода поиска интересующих его детей. Вечерами он часто ходил под окнами домов, прислушиваясь, подглядывая в окна. Если из окон часто доносился рёв, шлепки, а ребёнок иногда оставался один в доме, это была его возможная удача. Оставалось только осторожно подкарауливать этого пацана на улице, когда он окажется один.
     В тот год летом он долго бродил между домами по улице Кибальчича, хотя жил довольно далеко оттуда, где-то в Филипповке, раньше бывшим селом в пригороде Харькова, но с расширением города и пригородов ставшим его дальней окраиной. Близлежащие к нашему дворы были в основном благополучные, дети почти все были предупреждены об опасностях, исходящих от бродяг, цыган, и Рудика тоже. Почти все. Только папа первоклассника Саши не предупредил сына об этой новой опасности. О цыганах и бродягах сказал, а о Рудике он Сашу не предупредил. Папа Вадим усиленно искал себе новую жену взамен сыгравшей свою роль в добывании квартиры Марины, и более не нужной, а потому изгнанной из их однокомнатной квартиры, в окна которой так и просилась заглянуть в гости липа. Ему нужна была жена с квартирой в городе, чтобы, по его словам, «Саша жил в приличном районе, а не в этом пригороде, где было полно бандитов, и из ребёнка могло получиться что угодно, но только не полезный член советского общества». А тем временем Саша, как и прежде, большую часть времени после школы проводил один, наспех делая уроки, и убегая на улицу от гнетущей тишины и запустелости квартиры, в то время как папа проводил все вечера с библиотекаршей Лилькой, жившей в городе. Однажды Саша встретил взрослого мальчика, который, в отличие от других мальчишек его возраста, в лучшем случае не замечавшей мелюзги, а в худшем обижавшей по праву сильного, первым заговорил с ним, и представился, что его зовут Рудик. Саша был рад, что старший мальчик заговорил с ним. И раньше с ним часто заговаривали взрослые дяди, знакомые папы братья Поповы, одного из которых звали смешным именем Карп Григорьевич, как рыбу, а второго Николай Григорьевич. Недавно у них умер папа, старик Попов. А раньше он одиноко бродил по дорожкам и грозил мальчишкам рукой, в которой крепко держал свою трость. И теперь братья, оставшиеся вдвоём в опустевшей квартире, часто, как их отец раньше, гуляли на улице, и встречая Сашу, останавливались поговорить с ним. Заговаривал с ним и дядя Гриша Романец, длинный и худой, с вытянутым лицом, узкими губами и острым подбородком. Саше казалось, что он всегда чуть улыбается, но это было не так, а просто у него было лицо не злое, хоть и некрасивое. И поэтому, когда Рудик подошёл к Саше, и заговорил с ним, Сашу это немножко удивило, но лишь самую малость. Ведь его папа всегда повторял, что со всеми взрослыми Саша должен быть вежливым и правдивым. Правдивым и вежливым, повышал голос папа, если Саша отвлекался, теряя интерес к много раз повторённым словам нотаций. Так и теперь, Саша доброжелательно глядел на незнакомца, удивляясь его некрасивому лицу, полным ярким губам, слегка вывороченным. А Рудик между тем, незаметно оглядываясь, предлагал Саше своё покровительство и защиту от бандитов, даже дружбу. Потом, как бы невзначай, вынул из кармана брюк блестящую цепочку, и подбросил её несколько раз. Заметив, как в глазах Саши появился интерес, предложил ему её подарить. Саша был не против получить в подарок такую красивую вещь, и Рудик попросил о небольшой услуге в обмен на цепочку. Как он путанно объяснил Саше, тот может помочь ему, если они спрячутся в подъезде дома, где под лестницей первого этажа была ниша, скрытая от глаз входящих. Саша, расположенный к Рудику, наобещавшего ему дружбу, покровительство, и даже цепочку, согласился сопроводить Рудика в подъезд, а затем в нише, поколебавшись, снял штанишки и трусы, как попросил Рудик, и улёгся вниз лицом на каменный пол в подъезде. Рудик пристроился сверху, и засунул в какальную дырку Сашы что-то твёрдое и горячее, а затем, поёрзав какое-то время этой штукой, вынул её, освободил Сашу. Саша медленно поднялся, натянул трусы и штаны, а Рудик отдал ему цепочку, и тут же попрощался тихо, почти шёпотом, и, не дожидаясь Саши, выскользнул из подъезда. Когда замешкавшийся Саша вышел из подъезда, рыжей шевелюры Рудика уже не было видно. Да по правде говоря, он и не жалел об этом странном знакомом, почувствовав ещё в подъезде, что он сам совершает что-то нехорошее, позволяя чужому человеку распоряжаться его, сашиным телом, по своему произволу. Это чувство нарастало в Саше по мере того, как вечерело, и приближался час прихода отца. То, что он не только заругает его, но, пожалуй, и отлупит за ЭТО, Саша вдруг понял, когда он подходил к своим дверям. В доме играла музыка, это был радиоприёмник папы “Telefunken”, который он привёз с войны, и включал, чтобы послушать последние известия, или поймать какую-нибудь иностранную радиостанцию с музыкой, или скорым бормотанием дикторов на непонятных языках. Открыв дверь своим ключом, Саша виновато разделся, и виновато подошёл к папе, держа свою цепочку на ладошке. Папа зорко отследил виноватость сына, которого надо было постоянно воспитывать, чтобы он «не скатился в пропасть», то есть не стал курить, воровать, и вообще не стал угрозой для общества, а пуще всего для папы самого. Из всех методов часто цитируемого им педагога Макаренко он применял разбивание чего-то малоценного на полу, столе, подоконнике, чтобы сделавший что-то не так сын «так больше никогда не делал». Разбивание на голове воспитуемого гитары, как это проделал великий советский педагог, папа не применял, боясь разбить ещё не готовую к такому испытанию голову сына.

-Где ты взял цепочку?- спросил папа, делая из своего лица свирепую рожу.

-Это мне Рудик подарил,- ответил тихим голосом сын, готовый тотчас пуститься в слёзы, если будет нужно. Но гроза не последовала, папа порокотал еще грозно, но степень его гнева была недостаточна для военных действий, и то ли под влиянием иностранной музыки по радио, то ли он утомился на работе, автоматизируя свою содовую промышленность, но телесная часть воспитания на сегодня была забыта или отложена.
Наверняка отец Саши слыхал что-то о Рудике, так как он имел привычку всё случающееся с Сашей расследовать, узнавать, даже выслеживать самого Сашу, крадясь за ним по кустам. Уже живя в городе, и возвращаясь из секции спортивной гимнастики, Саша увидел в кустах отца, который шёл параллельным с ним курсом, прячась от него, как шпион. Может быть, желал защитить своего сына от врагов? Но больше никогда в жизни он не говорил с сыном о том происшествии, о злополучной цепочке.
А Саша больше никогда не увидел Рудика.

14 декабря 2009 г.