Глава 1. О любви

О любви

В студенческие годы друг и однокурсник Дима мой неуспех у девчонок, нравившихся мне, объяснял тем, что я их слишком обожествляю. Романтизму во мне было чересчур, но отношение к Женщине, как к высшему существу осталось до сих пор, хотя юношеские представления и мечтания действительность сильно обкорнала. Возможно, до оптимального размера.

Романтически настроенному юноше, начитавшемуся произведений А. Дюма, Ж. Верна, М. Рида и вырвавшегося из-под 17-летней родительской опеки в самостоятельную жизнь, легко переквалифицироваться в циника. Меня спасла (надеюсь, что спасла) обстановка в которой я вырос: реальная и ничем неприкрытая битва полов в семье. Сомневаюсь в наличии даже капли романтизма в моём папаше на протяжении всей его жизни, а уж приобрести или не растерять этот романтизм, обитая вчетвером в 16-метровой халупе просто не реально. С самого нежного возраста я догадывался о происхождении всех эпитетов, какими награждали друг друга мои родители и две соседские супружеские пары. О чем не догадывался сам, разъяснили коллеги по улице. Наше жилище с отдельным входом находилось между двумя такими же, поэтому семейные концерты транслировались почти каждый вечер, если не в моей семье, то в какой-нибудь из соседних. Благодарные слушатели были обеспечены, а обсуждение чужих спектаклей мамой и отцом были не менее интересны. Жаль, что я не слышал комментариев соседей по поводу "интеллигентных разногласий" моих родителей. Таким образом, при всем моем романтизме, особых иллюзий о семейной жизни я не испытывал, но себе хотелось другого.

Годы наблюдений за взаимоотношениями между Женщиной и Мужчиной практически не изменили моего личного восприятия любви, но откорректировали отношение к её производным, особенно ритуалам.

После десятка свадеб, сыгранных в студенчестве, где наша толпа веселила публику разными выдумками и представлениями, я твердо решил, что если и женюсь, то свадьбы у меня точно не будет. Остатки ореола романтизма вокруг этого действа окончательно исчезли в 1990 году, когда водитель моего полевого отряда при выезде из Красноярска на просторы Кузнецкого Алатау, увидев свадебную машину, выдал: "Повезли п*зду в эксплуатацию!".
Трудно не поделиться с любимой женщиной интересными наблюдениями, набранными в жизни, но теперь, завидев свадебную машину, она поспешно изрекает: "Только не надо про эксплуатацию".

Мне всегда интересны комментарии других людей обыденной жизни, особенно моих друзей, не говоря о моей супруге, которые всегда были, есть и будут достойными людьми, что очередной раз подчеркивает Мою крайнюю разборчивость. Здесь следует потупиться.
Цитировать любимых человеков буду постоянно, ибо они, из-за своей лени, не хотят увековечить свои творения, что дает мне лишний повод попытаться увековечить свою персону.
Анализируя комментарии однополых сверстников по вопросу созревания мужской особи в юношеские годы, с изумлением обнаруживаю, что не я один был такой придурок! Чего стоит лишь одна фраза выпускника МатМеха ЛГУ 1986 г. спустя 15 лет: "Да если бы я знал, что ОНИ хотят также как мы...?!".

Через два десятка лет пришел к выводу, что ощущения и высказывания бывших плательщиков налога на яйца и тех, кто от него ускользнул ранней женитьбой*, ничем, по сути, не отличаются.

(* экскурс в историю: в СССР (Союз Советских Социалистических Республик) до 1991 года холостые мужчины (а через год после женитьбы и женатые), начиная с 18 лет, платили налог за бездетность в размере 6% от заработной платы (налог на яйца))

Мне всегда нравились и одновременно смущали танцы, дискотеки, ночные клубы и тому подобное, что, видимо, подвигло меня стать ведущим студенческой  дискотеки в нашем общежитии (диск-жокей в то время, DJ ныне). Смутные подозрения и неясные ощущения лучше всех сформулировал другой мой друг и однокурсник Андрей (дезертир от налога на яйца): "Это были не танцы, это были брачные пляски!". Мы и сейчас с удовольствием сплясали бы, но уже завоёванные подруги предпочитают вальс.
Бесполезно возвращаться назад и энергетически бессмысленно о чем-нибудь жалеть, но, право слово, иногда берет элементарная досада:
из нашей "общаговской кодлы" я был единственным юношей, кто вышел из Университета холостым. Удивительно услышать спустя годы о словах, якобы сказанных обо мне девушкой, которую я любил все эти пять лет: "Он был лучший и ничей". Вот и пойми этот женский род.
Сам себя в то время я тоже удивлял, ибо с девушками, которые мне были сугубо фиолетовы, вел себя абсолютно непринужденно и вообще, был им очень интересен. Другое дело с теми, кто нравился мне - и куда всё вдруг девалось?

Романтизма моя не позволяла сближаться с особями противоположного пола не по любви. Памятуя сиё (когда дочь жалуется на деревянность какого-либо юноши), рассказываю,  как приходилось валять дурака, изображая ничего не понимающего валенка, при попытках девчонок косвенно признаться в любви.
Взаимное ожидание чего-то волшебного иногда играло злую шутку, как с юношами, так и с девушками, только последствия несравнимы.

Трагикомичный эпизод: на лестничной клетке нашей пятиэтажной «десятки»*  в субботу вечером (неделю ожидаемая дискотека) стоит в дупель пьяный Саня с четвертого курса геофака в обнимку с девушкой-буряткой (в общагу, после пережитого нами ремонта, подселили филологов). Ясно дело, лобызаются. В перерывах девчонка восторженно рассказывает о том, как Ждала Именно Его Всю Жизнь, как Искала, и Вот, Наконец, Сегодня, Нашла!!! Не вяжущий лыка Саня, пошатываясь, довольно мычит. Сомневаюсь, что наутро он что-либо помнил.

(*номер студенческого общежития геологов в Старом Петергофе)

Вопрос моей женитьбы очень живо интересовал родителей, причём трансформация взглядов произошла всего за каких-то пять лет. На первом курсе мама периодически заводила разговоры о вреде ранних и скоропалительных браков, о невозможности совмещать учебу в университете и семейную жизнь. Видимо, (как я уже потом понял) из-за родовой застенчивости она ни разу не посетила меня во время учебы, что и породило в её воображении страхи, где коварные дамы хомутали её инфантильного младшего сына. Небольшое успокоение наступило на третьем курсе, хотя наводящими вопросами и утверждениями типа: "Ты, наверное, там себе вдовушку нашел", мама пыталась прояснить реальное состояние моих дел по женской части. К пятому курсу, когда переженились все мои соседи по комнате, она забеспокоилась, и начались осторожные разговоры о разумности заключение брака до распределения*. Догадываясь, что распределение после учебы по месту работы будет не в Москву (а в «Дальние ****я»*), её воображение рисовало затерянные гарнизоны и северные поселки, где выбор невест, из-за дикости мест и отсутствия развлечений, происходит на уровне ниже пояса.

(*распределение - обязательные три года работы после учебы по месту, куда направят, если не удалось поехать, куда хотел).
(*Выражение одного из моих начальников, ради его карьеры, не подлежит персонификации).

Всё это забавляло, но по-настоящему насмешил меня папаша. В 1991 г., когда  я приехал в очередной отпуск из Красноярска (мамы уже не было), отец, три дня походив кругами, завел разговор: "Сын, тебе уже двадцать шесть лет, пора заводить семью. Может, хватит бл*дями-то обходиться?" Учитывая, что он сам женился в 29 лет, можно предположить у папаши наличие богатого опыта в этой, неизведанной мною, сфере.

К тому времени я окончательно стал абсолютно самодостаточной личностью, тяжело, но благополучно пережившей все юношеские комплексы. Помогла, видимо,  рано свалившаяся ответственность руководителя полевого отряда (об этом позже) и, как результат, высокий статус в глазах его женской части, состоявшей, чаще всего, из студенток, проходивших в наших краях производственную практику. Жаль, но их присутствие не превышало двух месяцев. Поэтому за полевой сезон мы успевали достаточно сильно соскучиться даже по лицезрению противоположного пола. К концу поля, по выражению сотрудников Прасоловской геолого-разведочной партии Южно-Сахалинской ГРЭ*, все геологи заболевали профессиональной болезнью: спермо-токсикозом. Согласен, тем более что одним из самых ярких впечатлений в жизни остается такой факт: в первый день после сезона в цивилизации - АБСОЛЮТНО ВСЕ ЖЕНЩИНЫ КРАСИВЫ!!! И водка здесь не при чём. На второй день не все женщины красивы.

(*геологоразведочная экспедиция)

Об этой проблеме можно написать не одну диссертацию.
Существует геологический фольклор и мне пока не известно, пытался ли кто-либо его серьезно собирать и анализировать. Один из моих Учителей (женщина, между прочим), видимо, кого-то цитируя, сформулировала бессмертный постулат: "Если ты заметил, что влюбляешься в грязную, вечно пьяную повариху - пора заканчивать полевой сезон!" (Аделаида Борисовна Лобанова).

Другой мой Учитель, мастер геологических баек и россказней, - Анатолий Константинович Лебедев. Я ему, как и Аделаиде, многим обязан, в том числе банальным формированием меня как личности. Но это отступление от темы (об Учителях, аналогично, позже). Так вот, на высоте 3.5 км над уровнем моря, в урочище Ходжакоршавар Гисарского хребта Тянь-Шаня, когда после трудового дня мы уже заползли в спальники, Анатолий Константинович невинным голосом спросил: "Олег, а как ты думаешь, Баба-Яга бюстгальтер носила?" Учитывая, что наш сезон продолжался уже более трёх месяцев, я заподозрил у шефа симптомы профессиональной болезни, но думаю, он меня просто хотел повеселить. Заснеженные вершины Гиссарского хребта удивились моему хохоту.

Моя профессия не предполагает наличия большого количества представителей прекрасного пола (по крайней мере, на полевых работах), это создает предпосылки тому, что мужички дичают, и ни о чем, кроме как о женской теме, разговаривать не могут.
Ярким потрясением в жизни стал услышанный мною рассказ буровика буровому мастеру о проведенном двухнедельном отдыхе между вахтами. Руководство Ванаварской нефтегазоразведочной эспедиции глубокого бурения, куда я попал после распределения, полагало целесообразным геологов (особенно молодых специалистов) держать по несколько недель на буровых, где большого объема работы по профессии не было: принять и описАть керн (именно описАть, а не опИсать), проследить показания газоанализатора, посматривать на шлам (остатки горной породы при бурении) и т.д. Загрузка была не на все сутки, зимой в тайге вблизи полярного круга ходить некуда (кроме столовой), поэтому оставалось обитать в мАстерском балке, читать книги и писать письма. Балок состоял из спальни и комнаты, где находилась рация и документы, периодически заполняемые вахтенным мастером или дежурным буровиком. Я сидел в спальне и читал Грэма Грина, когда с буровой пришли мастер Василь и буровик Коля. Последний на ходу вещал о своих свежих подвигах. Далее рассказ Коли.
"... Так вот, Василий, приводит она нас с Серегой к себе в однокомнатную квартиру, муж в отъезде, ребенок у свекрови. Ну, там стол, две бутылки водки, она тоже с нами выпила, дальше я затащил её в кровать, а Серега спал на тахте в углу.... Наутро просыпаюсь, башка трещит, я злой от этого, баба чем-то на кухне гремит, дружок мой лежит, курит и загадочно ухмыляется. Я ему: "Ты чего?". Он молчит. "Колись, - говорю - чего лыбишься?" Ну, Серега и рассказывает: "Ты вчера после неё заснул быстро, она в ванну пошла, на обратном пути я её перехватить пытаюсь, мол, иди ко мне. А она: "Что ты, я так не могу, отстань" обломала, в общем". Меня такое зло взяло, я на кухню: "Ах ты, сука! Ты для моего лучшего друга ссаной дырки пожалела!?"

Я, наверное, долго сидел с открытым ртом от удивления на такой запредельный натурализм. Здесь даже комментировать нечего, женщину жаль.

Есть пословица: "Настоящий мужчина должен быть могуч, пахуч и волосат", что в полевых условиях легко достижимо. Особенно это касается рабочих, на геологическом жаргоне - бичей. Ситуацию спасает наличие одной женщины в отряде (не пьяной поварихи) и мужички пытаются вести себя достойно: в туалет ходить подальше в лес, а не сразу за палатку, некоторые периодически бреются и дергают волосы из носа. Присутствие двух женщин в отряде не так плодотворно, ибо начинается элементарное соперничество за звание звезды, что приводит к смятению в мужских рядах.

Стимулирующее присутствие женщины на полевых работах неоднократно испытывал на себе, что вылилось в следующее творение:

***

Шел геолог по дороге,
Свесив на плечо язык,
Еле волочились ноги,
Часто дергался кадык.

За спиной был день тяжелый,
Горы дали прикурить.
На спине дружок зеленый,
Не умеет сам ходить.

Неизвестно, что б случилось
На исходе того дня,
Иль сознанье б помутилось,
Или скинул бы дружка,

Но вдали вдруг показался
Явно Женский Силуэт.
Он с угрозой приближался,
И усталости как нет.

И дружок стал мало весить,
И походочка легка,
Только ей бы все заметить,
Оценить бы мужичка.

1985-1990

Написано с натуры, после 20-ти километрового перехода по валунно-глыбовому пляжу острова Кунашир на Охотском побережье.

В 1990 году в 8-мартовской экспедиционной стенгазете был опубликован мой первый научный трактат по специальности, так как в то время я ещё не собирался увековечивать своё имя бессмертными творениями, придется воспроизводить его по уже достаточно дырявой памяти.

О роли женщины в геологии

Что можно сказать по этому поводу? Очень многое. Но мы рассмотрим только одну немаловажную грань.
Благотворному влиянию женщины во время полевого сезона подвержен даже такой непробиваемый элемент как рядовой советский бич. Все начинается с мая месяца, из канализационных люков и подвалов вылезают будущие маршрутные рабочие и канавщики*.  Через две недели, когда из организма преимущественно вывелись остатки денатурата, тройного одеколона и огуречной воды, бич начинает наводить резкость на окружающий мир. И тут, к его крайнему изумлению, в полевом отряде обнаруживается женщина - геолог. С трудом вспоминая правила гигиены, он пытается ликвидировать запахи, растительность на лице и даже начинает чистить остатки зубов. Далее в ход идут букетики полевых цветов и рассказы о героических подвигах из прошлого. И вот в мечтах наш герой уже идет рядом с Ней по жизни, чистый, выглаженный, бритый, а самое главное - трезвый.
Радужные перспективы, отсутствие даже подобия спиртного, почти здоровый образ жизни в течение четырех месяцев и снисходительное внимание женщины (в смысле "внимать"), казалось бы, окончательно вернуло к жизни ещё одну особь слабого мужского пола. Но в городе, получив честно заработанные деньги, он снова восстанавливает членство во Всесоюзном Обществе Бичей (ВОБ).

(*Временный характер работы и малые зарплаты в поле не позволяли нанимать на работу более достойный контингент)

Конечно, бывали исключения, когда женщина, уже битая жизнью, но не утратившая надежду на встречу со своей настоящей "каменной стеной", позволяла себя убедить трезвеющему бичу. Продолжалось это не долго, максимум года два, и все возвращалось на круги своя. В экспедиционной газете на эту тему писать не стоило, так как только в нашей партии было два таких случая. Комментарий Вадима Петухова после очередного фиаско: "Взяли моду за бичей замуж выходить".

Из той же газеты:

***
О Женщина - геолог!
Как Тебя не восхвалять?
Ты дичающим мужчинам
Не даешь такими стать.

Ты штурмуешь километры
И бушующий поток,
Не страшны любые ветры
И любая грязь дорог.

И в суровых буднях этих,
Не жалеючи себя,
Ты отыщешь всё на свете,
Для победы Октября*.
1990

(*Можно понимать, как вздумается: хотите - про Октябрьский переворот в 1917, но, вообще-то, в октябре сезон чаще всего заканчивался)

Не женское это дело - полевой сезон; ну еще два месяца (причем летних с хорошей погодой) куда ни шло, а вот вступающая в права осень с зарядившими дождями, когда все равно надо маршрутить, чтобы успеть сделать работу до снега, - тут и мужики с копыт валились. Трудно словами выразить моё отношение к женщинам геологам, с которыми пришлось поработать: это смесь уважения, восхищения, недоумения и жалости.

Атмосфера маленького отряда, затерянного в тайге несколько месяцев, чаще всего сближает (бичи не в счет и я не про интим). Разговоры за жизнь плавно превращаются в монолог с элементами исповеди. Практически у всех не сложилась личная жизнь, не уверен, что профессия в этом виновата, бывали же исключения.

Несколько сезонов я проработал с А.Б. Лобановой, под её непосредственным руководством. Это была настолько хорошая школа жизни, что теперь могу работать в любом, даже чисто женском коллективе и практически при любом начальнике. Все мои высказывания об Аделаиде пронизаны любовью, глубоким почтением внимавшего и покладистого ученика, не стеснявшегося, правда, ерничать и высказываться, когда что-то было не так.
Историю её жизни в полном объеме я слушал раз пять (по разу за сезон), отдельные, особо ценные для А.Б., моменты в качестве назидания - ежеквартально. Причину повторов не могу объяснить до сих пор.

Она действительно была незаурядной личностью с тяжелой судьбой, тяжелым характером, светлым мозгом и приличным чувством юмора. Рассказы из биографии о любивших её мужчинах, о сделанном в профессии, можно озаглавить одной фразой: "Я - Вершина Эволюции". При этом отношения с мужчинами характеризовались как фригидность, возведенная в принцип: "Я знаю всю подноготную мужика и чего ему надо. Все его действия направлены для достижения одного!"

В каком-нибудь другом разговоре высказывалось полное недоумение: зачем мужику надо это одно? Думаю, что перенесенная в 28 лет лучевая болезнь и её последствия, исключающие тягу к сближению с противоположным полом, не являлись главной причиной этого непонимания.

- "Я должна была родиться мужчиной!"
- "Я вышла замуж по окончании Университета, потому что все подруги выходили!"
- "После рождения дочери я всячески избегала близости с мужем".
- "Мне нельзя было заводить семью, я вся в науке".

После очередного рассказа о том, как она выбрала в мужья самого здорового и красивого мужчину, на которого все девчонки вешались, я не выдержал и сказал: "Аделаида Борисовна, Вы выбрали не мужчину, а самца, раз он любил и не смог разбудить в Вас женщину!" Было мало случаев, когда разговор заканчивался моими словами. Юношеская бестактность, за которую, правда, почему-то, не стыдно. А.Б. не умела или не хотела признавать свои ошибки. Мне манию величия, даже у достойных людей, всегда хочется пресекать и немножечко опускать их на грешную землю.

Желая воспитать продолжателя ее работ и научных исследований, она пыталась меня пасти в личной жизни. Моя обработка проходила под лозунгами "семейная жизнь и наука не совместимы" или "мне нужны работники, а не мужья". Но как сказал однажды уже упомянутый Андрей "какая может быть учёба, коль в голове один гормон".

Когда эта проблема была уже решена, произошли организационно-штатные мероприятия по изменению общественно-политических отношений в стране. Почти вся Геология стала никому не нужна, особенно наши поисково-геохимические работы. А потом совсем заболела Аделаида, и все закончилось крематорием на Шафировском проспекте Санкт-Петербурга.
На 63-м году жизни с букетом болезней Аделаида Борисовна еще ходила в маршруты, а на 68-м умерла!

Абсолютно другая категория женщин в полевом сезоне - студентки-практикантки, которым вся эта работа по барабану, но для положительной характеристики надо маршрутить, обрабатывать пробы, иногда исполнять обязанности поварёшки.
Это очень подходящий контингент для розыгрышей, шуток и «езды по ушам» со всевозможными байками. Особенно доставалось тем, кто приехал на первую производственную практику. Прошу заметить, что не мы одни были такими извергами: добровольные уходы девчонок с геологических факультетов происходили чаще всего именно после первой практики. Такая вот школа жизни.

Ну что поделаешь, если в отряде среди сезона появляется организм с широко открытыми голубыми глазками, который нужно учить азам полевой жизни. Сам Бог велел при вопросе "как пользоваться спальным мешком?" объяснять, что в него залезают головой вперед и внутри разворачиваются. Если деваха миниатюрна, то у неё всё получалось, что вызывало  восторги этих заросших бородатых мытарей, которые тут же радостно объясняли, что есть другой, гораздо более легкий способ. Где-то через недельку, поняв, что данная манера обучения практиканток является средством разнообразить суровые полевые будни, девушка старалась уже каждое сказанное ей слово или совет взвешивать на предмет: не розыгрыш ли? Но мы - то ведь тоже не лыком шиты! Впрочем, сразу скажу, что все шутки были безобидны и без тяжелых последствий: ну сходит в многодневный маршрут со справочником горного инженера, заботливо положенного кем-нибудь в её рюкзак. Зато в следующий раз обязательно проверяет свою ношу не только на предмет лишних вещей, но и забытых нужных.
На первых порах особенно качественный эффект имели рассказы бывалых геологов о страшных лесных животных, иногда встречающихся в тайге. Если практикантки были с европейской части страны, то рассказам о кровавом бурундуке или саблезубой кабарге не было конца. Главное - сохранять серьёзный вид, что иногда достаточно трудно.

Только что сброшенная с вертолета практикантка, пытаясь освоиться в лагере, скромно сидит в палатке-столовой. С маршрута приходит уставший геолог, тут же оценивает ситуацию и драматичным голосом рассказывает, что сегодня видел, как бурундук медведя завалил. В  круглых от изумления глазах студентки читается бурная работа мысли и попытка представить себе этого страшного незнакомого зверя. Хорошо, если после того, как она познакомится с живым бурундучком, у неё не возникнет желания спросить, каким образом такой маленький бурундук мог справиться с медведем? Иначе её ожидает увлекательный рассказ о кровожадности этих с виду безобидных зверьков, которые прыгают с кедра на голову медведю, прогрызают в ухе барабанную перепонку и выедают мозг. К счастью, на людей они не нападают по причине невкусности мозгов, но на всякий случай, лучше всегда ходить по тайге с надетым капюшоном энцефалитного костюма.

Где-нибудь к концу производственной практики студентка приобретает навыки минера: тщательно взвешивает каждый свой вопрос и последствия своих действий.
После домашней крепости и инфантильного (в основном) мира однокурсников, девушка попадает в компанию полевых (таежных, тундровых, горных или всё вместе взятое) волков, работящих, доброжелательных и веселых. Конечно, случались романы, даже у замужних студенток: экскурсия в другой мир, люди не массовой профессии, со своим набором нравственных качеств, сформированных полевым бытом и дикой природой. Геология никогда не страдала отсутствием хороших людей, в поле плохим выжить трудно, комары съедят.
Дальше полевого сезона романы продолжались редко, единицы выходили замуж.
Мой друг и однокурсник Игорюня рассказывал байку, как в их отряд приехала на практику маленькая, щупленькая и скромная студентка. Беззащитный экземпляр оберегали всем отрядом, холили и лелеяли. По окончанию практики при посадке в вертолет всей группе провожающих мужиков она зло бросила в лицо: "Я не думала, что здесь все такие импотенты!".
Немая сцена с открытыми ртами.

Студентки приезжали не только учиться, но и учить:
Вопрос мне: "Знаешь, почему невозможна дружба между мужчиной и женщиной?"
...?
"Друзей не еб*т'с".
Сомнений по данному поводу у меня больше нет.

Романтизм профессии и наличие голодных мужиков притягивал не только студенток, но и представительниц местного населения в редких случаях дислокации отряда вблизи сельских поселений.

1994 год. Река Богунай, полевой лагерь в 25 км от закрытого города Красноярск-45. Мы вдвоем работаем на геохимическом опробовании флангов Богунайского золоторудного месторождения. Наше пристанище в виде палатки и навеса над костром расположено в 50-ти метрах от трех балков зарождающейся старательской артели. Августовский субботний вечер, маршрут сделан, пробы просеяны, пища принята, сижу - верчу бумажные пакетики для проб. Напарник у соседей тренирует мышцы языка. С горы по дороге спускается фигура в ватнике с рюкзаком. Приближается ко мне, оказывается женщиной, выясняет возможность обустройства на ночлег. Объясняю отсутствие места в нашей палатке, рекомендую двигаться к балкам, где места больше, удобнее, да и теплее. Фигура удаляется туда. Далее рассказ горняка Михалыча 55-ти лет:

"...Ты к нам эту бабу на ночлег прислал, страшная такая, я ей свою кандейку освободил, сам к ребятам в соседнюю комнату отправился. Вспомнил, что подушку не захватил, дождался, пока она перестала ведром греметь, вроде спать легла, тихо постучал, крадусь к подушке, а она: "Ну, иди ко мне, шаловливый!". Я подушку в охапку и бежать! Мало ли, что в такой ситуации можно на винт намотать?".

На следующий день женщина обосновалась в пустующем охотничьем лабазе на другом берегу реки, но её ожидания не сбылись. Единственное, что ей удалось, это поговорить по душам с Михалычем, который оставался в воскресение в лагере за дежурного, остальные работали:
"Что за геологи пошли? Баба никому не нужна!!!
...?
"Отдыхаю я так, специально на выходные пришла".

Плохо в закрытом городе Красноярск - 45 с мужиками. Человек пришел развлечься и голодных геологов порадовать. Но у них с мужиками тоже оказалось плохо. Не оценили. Не оправдали.
Сибирские села и деревни полны тоскующих женщин, мужиков немало, но все в основном пьют. А как сказал повар Лёва на Кунашире: "Рожденный пить любить не может".

В поселке Бирикчюль мы заправляли наш ГАЗ-66* бензином в течение 2-х месяцев. Познакомились с заправщицей Валей второго бальзаковского возраста. Мне было 24, водителю Коле - 38, по женской части он гораздо опытнее, что предопределило больший интерес Вали к Коле, а может я, как начальник, вызывал в ней робость. За время первой заправки баков двумя сотнями литров бензина, Валя успела у Коли выяснить количество мужиков в отряде, возрастной состав, информацию о наличии женщин и периодичность нашего появления в Бирикчюле. Десятидневный промежуток её поверг в уныние. Во второе пришествие Валя поведала, как к ней приехал друг: "Я стол накрыла, бутылочку поставила, а он, зараза, соорудил один сеанс  и задрых. Ну, разве это любовь?".

(*ГАЗ-66 – марка грузового автомобиля)

Коля рассказал ей про нашего повара Вову (вода из снежников в горных речках Кузнецкого Алатау стремится к точке замерзания. Страдания повара: "Коля! Я утром яйца десять минут холодной водой поливал! Не помога-а-ет!!!"). Валя радостно воскликнула: "Вези его ко мне!". На пожелание Коли: "Ну, ты и мне кого-нибудь найди!", она еще более радостно воскликнула: "А я вас и двоих осилю!". Конкуренция ей была явно ни к чему.

В очередной приезд на заправку Валя увязалась с нами по магазинам Бирикчюля, их было четыре в центре поселка, плюс киоск "Союз-Печати". Восседая на месте начальника отряда (моем то есть) в кабине 66-го, она благосклонно кивала знакомым и щебетала с водителем. Закупив все необходимые продукты для функционирования вверенного мне подразделения министерства геологии СССР, я пошел купить более-менее свежих газет. В киоске сидела дама первого бальзаковского возраста, которая радостно и с удивлением отгрузила мне все имеющиеся запрошенные газеты и журналы, после чего закрыла объект торговли и побежала к дверце 66-го, где блаженствовала Валя. Говорили они минут пять, после чего продавщица заняла предыдущую дислокацию. Выгружая все закупленное в машину, я параллельно узнал о судьбе, возрасте, семейном положении и количестве детей продавщицы киоска "Союз-Печать", после чего последовал ненавязчивый вопрос: "А Вам, вообще, как эта женщина?". Занятый своими мыслями 24-х летнего начальника, я буркнул что-то невразумительное. Обратный путь до её дома Валя о чем-то темпераментно рассказывала водителю, я, как воспитанный юноша, не мог согнать женщину с моего законного места и сидел в кузове. По дороге до лагеря я выслушивал рассказ Вали в интерпретации шофера:

"Что у тебя за начальник? Я ему говорю: "Видишь женщину? Нравится - еби!!!" А он? "Работы много! Некогда нам!" Кстати, Коля, как вы встретили день молодёжи? Может, на природу съездим?".

Для водителя такое предложение было чересчур, ибо в природе мы как раз жили, дополнительных ощущений не требовалось...
При попытке добыть бензин на ведомственной заправке поближе к лагерю в 100 км от Бирикчюля, водитель в шутку, как последний аргумент, предложил заправщице нас в качестве благодарности. После её заинтригованного восклицания: "Да-а-а?!!!", я предположил: "Коля, а может запах бензина так действует?". Несмотря на явную заинтересованность, заправиться не удалось.

При наличии возможности, чтобы профессиональная болезнь не приняла уж совсем хронические формы, руководство позволяло полевикам иногда наведываться в цивилизацию. В Прасоловской партии Южно-Сахалинской ГРЭ сезон длился шесть месяцев и более, благо субтропический климат острова Кунашир не предполагал наступления холодов даже в ноябре. Штормы, тайфуны и прочая непогода в расчет не брались.

Геологи и другие инженерно-технические работники (ИТР) в виде награды иногда направлялись в командировку в Южно-Сахалинск для сдачи квартальных и месячных отчетов, табелей, получения продуктов, снаряжения и всего другого, что забыли завезти в начале сезона. Возвращались кто в задумчивости, кто с тщательно скрываемыми, от завистливых взглядов, остатками блаженства на лице, кто (помоложе и холостые) со свежими историями на разные темы, плавно перетекающими в одну.
Разговор в камералке*:
- Похоже, моя Ленка в кого-то влюбилась.
- С чего ты взял?
- Уж больно хорошо встретила и была чересчур рада!
- А если бы плохо встретила?
- Дал бы в глаз!
- Ну, и чего тебе надо?
- Уверенности!
- Тогда сиди дома.
- Лучше надень на неё пояс верности.
- А ещё лучше перед началом каждого сезона оставляй её на шестом месяце беременности.
- Замолкните! Советнички...
- Ну, так ведь, в Стране Советов живешь.

(*Камералка - место для обработки полевых наблюдений, помещение для работы преимущественно в очень дождливую погоду).

Рабочим роскошь выезда в город не позволялась, но при хорошем поведении и успеваемости в работе, раз в два месяца начальник партии малыми группами по 3-4 человека отпускал их на три дня в Южно-Курильск. Они охотно двигали туда пешком, не смотря на почти 50-ти километровое расстояние. Денег выдавалось из будущих зарплат (достаточно больших) ровно на отпущенный срок, что не всегда помогало. В этом дальневосточном районном центре особо привлекательным местом являлось женское общежитие рыбозаготовительных контор под интригующим названием Пентагон. Являлось ли название следствием определенной формы здания, мне не известно. Но то, что это было центром притяжения всех мужиков округи в радиусе нескольких сотен километров, это точно. Являясь в первый день с рюкзаками водки и закуски, наш доблестный Бич застревал там по полное «не балуйся». Начальник партии, следуя всем инструкциям, отслеживал контрольный срок, и после четырех суток отсутствия, направлял проверенного техника-геолога за возвратом вверенного инвентаря и людских организмов. Обычно все получалось, Но однажды проверенный техник-геолог был в многодневном маршруте, пришлось выслать в подмогу просто геолога (это который с высшим образованием). Результат оказался печален:  и бичей и геолога вызволил из лап Пентагона вернувшийся из многодневки верный техник-геолог.

Мне в то время было двадцать лет, я еще не был дипломированным геологом и не был рабочим (справедливости ради: не все были бичи). Поэтому был посередине, меня все пытались учить. Спасибо всем. Сейчас я это ценю.

Действительный бич Гордеич:
- Олег, ты ведь, в ЛГУ* учишься? Посмотри на меня! Я в МГУ*!!! На филологический поступил, первый курс отучился, кафедра русского языка…!
- Гордеич?! Чш…, Пш…, О…?
- Ну, понимаешь, выпили в общаге после сессии, я спать пошел в свою комнату, а тут дежурный препод: «Товарищ студент, Вы почему спите в одежде?» Ну, ты же понимаешь, куда я его послал в таком состоянии с профессиональным знанием русского языка? Он обиделся, оказался каким-то доцентом, не оценившим глубин и исторических корней изучаемого мною предмета. В итоге, я ушел в армию и теперь здесь. Так вот, Олежа, надо уважать преподавателей в любом состоянии.

(*ЛГУ - Ленинградский Государственный Университет)
(*МГУ - Московский Государственный Университет)

Рассказ Гордеича о своем посещении Южно-Курильска:
- Пришли мы с Вованом в цивилизацию под вечер, магазины закрыты, но сердобольная бабуля подсказала адрес. Три литра самогона нам отгрузила бабень, по суровому взгляду которой было понятно, что она не против задегустировать свою продукцию в нашей веселой компании, даже на своей территории. Но мы были трезвы, серьезны, а потому разборчивы. Хотя, даже в пьяном виде я не люблю женщин эпохи вечного климакса!
- ???
- Сложно тебе объяснить про этот контингент, молод еще, все равно не поймешь, но  вкратце так:
- многого хочет, причем даром;
- всем недовольна, что бы ни получила;
- полное недоумение исторической несправедливостью своего бабского одиночества;
- вечная злость на неблагодарных мужиков;
- безуспешные попытки с таким-то характером что-нибудь исправить.
- Гордеич, а как у мужиков это называется?
- Ждущий чуда импотент.
- Сам придумал?
- Да, выпивая, философствую понемногу, когда удается не нажираться. Я отвлекся. Памятуя о прошлогоднем дебоше, решили с Вованом в Пентагон не ходить. По трезвости мучила совесть, и осознание возможности встретиться взглядом с девчонками, которые по нашей милости были полностью вымазаны гуталином (негритянок захотелось) и бегали голышом по окрестностям. За деньги, правда. В результате всего этого безобразия мой передок основными местами напоминал об уроженцах Африки. Тебе смешно, а попробуй все это потом отмыть.       

Двинули мы на побережье поглощать волшебное зелье под шум волн, крики чаек, консервированные моллюски кукумария (из-за названия взяли для закуски) и классическую кильку в томате. Мы всерьез предполагали всю ночь сидеть на побережье, вести беседу и потягивать виски отечественного производства. Проснулся я на лестничной клетке в Пентагоне, без Вована, рюкзака и денег. Из одежды только носки и майка….

Носками и майками заканчивалась большая часть посещений Пентагона, Гордеич был не исключением. Колоритен возврат бичиков из отдыха в наш лагерь. Кто в чем. Сердобольные южно-курильские женщины снабжали незадачливых кавалеров бросовой одеждой разной масти, один приперся в драной цветастой юбке, гордо заявляя, что его предки были из Шотландии. Другой, не додумавшись до благородных скоттов, толстой белой ниткой смог сделать из черной женской юбки «элегантные бриджи».

Как и в жизни, в книге сложно в чистом виде описывать одну тему, все грозит смешаться и, повествуя о любви, я рассказываю о поле. Этой теме стоит уделить отдельное и пристальное внимание. А о любви можно рассказывать вечно. Предвижу, что не все согласятся назвать любовью движущие силы, поставляющие кунаширских бичиков к девчонкам в Пентагон. Но ведь это тоже взаимоотношения мужчины и женщины. Можете не соглашаться.