На струе 2 глава 6. Всегда слушай маму Алена

   "Ты должна осесть в столице", - говорила ей мать.
   Ключевым словом было "должна".
   Не отступать и не сдаваться.
   Никогда.
   Какие, на ***, могут быть принципы?
   Ее отец был алкоголиком. Он провалился в канализационный люк, свернув себе шею, когда Алене было шесть лет. Так что от жизни, по объективным причинам, ловить на периферии ей было нечего.
   Пускай этот козел и был ее отцом, но она не любила его ни капельки, поэтому и плакать не стала. На похороны не пошла, а сейчас даже не помнила его имени.
   Какой ужас. О, времена! О, нравы!
   По ****е…
   Отец остался для Алены каким-то размытым и забытым пятном из далеко не самого лучшего детства, о котором могла мечтать маленькая симпатичная девочка.
   Нет, такие девочки, как она, мечтали о куклах, собаках и родительской заботе. Сплошной позитив, но никак не серая гнусная бытовая драма, в которую чаще всего превращается наша жизнь.
   Тем боле, что море было рядом – нужно было только выйти из дома и пройти через центральную площадь к набережной…
   Все было создано для счастья: ее мать была моложавой и весьма красивой женщиной, круглый год стояла плюсовая погода, все цвело и пахло, если, конечно, забыть о ждущем в стенах ее квартиры аде.
   Детство Алены должно было быть солнечным и беззаботным.
   Да, бесспорно, жизнь должна была получиться, если бы ее отец-ублюдок (что, очень даже может быть, было не только его психологической характеристикой) не был синюшной тупой скотиной, угробившей, по финалу, не только себя, но и подставившей под удар всех тягостей судьбы жену и малолетнюю дочь.
   Все случилось днем. Была теплая и, как всегда, бесснежная зима. Отец Алены бесцельно слонялся по городу в поисках разового заработка или шарового бухла.
   В их семье постоянную работу имела лишь мать, которая вкалывала официанткой в одном из кафе. Январь, конечно, не сезон, поэтому, пока шатер с открытой террасой был закрыт до конца апреля, когда сюда на Пасху должны были приехать первые любители недорого оторваться из ближайших регионов, России, и даже, покидая Киев, припрется гламурная мразь, она подрабатывала в университетской столовой, выполняя, одновременно, роль буфетчицы и уборщицы.
   Если во время туристического пика – летом, еще можно было хоть как-то заработать, пряча тайком от братьев-хачиков, державших заведение, чаевые, оставляемые пьяными клиентами (некоторых из них успевали не только оттрахать ее сальными нажратыми глазами, но и даже схватить разок-другой за крепкую ляжку, или задницу), то в первые недели после новогодних праздников им приходилось особенно тяжело.
   Новый год тоже получился нескучным...
   В последние месяцы своей жизни отец Алены отличался особым алкогольным буйством, не появляясь дома днями, иногда – по неделе. В последние же дни декабря он стащил, пока жена была на работе, а Алена – в детском саду, их последний кофейный сервиз, продал его перекупщикам, и ушел в пьяный загул.
   Кофе все равно никто не любил.
   Алена помнит, как проплакала несколько дней мать. Наверное, все же, ей было жалко не сервиз, а отца.
   Те куски раннего детства зафиксировались в ее мозгу и пронеслись сквозь годы каким-то сплошным массивом негатива, хотя счастье, казалось, было так близко – только протяни руку, и схвати его покрепче. И лишь непреодолимый детский оптимизм, когда сила растущего развивающегося организм сметает еще бьющим фонтаном жизненной энергии весь негатив, заставляя воспринимать прошлое все равно с позитивом.
   Например, для того, чтобы, став взрослым и циничным человеком, можно было оглянуться назад, даже на самое мрачное и безрадостное детство, и усмехнуться украдкой.
   Потому что детство не может быть плохим, потому что детство – это детство, даже если оно проходит не так, как тебе того хотелось. Когда у тебя будут дети, ты сможешь все исправить, дав им то, чего был лишен сам, вздыхая, что те годы, пускай и столь дерьмовые, уже никогда не вернуть.
   Жизнь скоротечна, но лишь с возрастом мы начинаем понимать истинную цену времени, и бьемся в немом ужасе, глотая слезы и сопли, когда приходит роковой час, горько сожалея о несказанных словах и несовершенных поступков.
   Отец заявился домой лишь 31 декабря. После обеда. Пьяный и очень злой. Мать продолжала рыдать навзрыд, и что-то выказывала ему свое, всячески демонстрируя свое отчаяние. В ответ он лишь ходил по кухне туда-сюда, чеканя грязными ботинками, оставляя лужицы следов, шаги, и бормотал что-то невнятное, лениво выплевывая слова жене в лицо.
   Все завершилось столь же внезапно, как и началось, когда он вернулся.
   Природа взяла вверх, и он подскочил к окну, отворил его настежь, и блеванул с пятого этажа вниз лентой недавней закуски и бухла.
   Наверное, все бы было ничего и обошлось, только вот под их окнами была припаркована машина соседа. Дружелюбного, в общем-то, парня. Вышедший на почетную пенсию в виде организации службы безопасности "сети" питейных палаток из разряда "дешево и сердито" боксер, был явно не рад, что ее отец – этот чертов бухой урод, изгадил его иномарку, которую он пригнал буквально накануне из Румынии, сделав себе, тем самым, подарок на Новый год.
   Сосед позвонил в дверь через пару минут.
   Сначала мать не хотела открывать. Но отец, почувствовав в себе силы, возомнил себя героем. Отшвырнув жену в сторону, он ринулся вперед, за что, едва отворив дверь, тут же получил несколько коротких, но сильных ударов в корпус и в голову, после чего окончательно отключился, и встретил следующий год уже по утру, без шампанского и "голубого огонька".
   Оно было и к лучшему. Алена с матерью тихо поужинали, дождались, когда часы пробьют двенадцать, выпили: она – бокал ситро, а мать – стакан водки, и улеглись спать.
   Кто же мог тогда предположить, что судьба ее отца уже предопределена, и жить ему осталось всего ничего – какие-то дни?..
   В день похорон Алена сидела дома.
   Детский сад еще не открылся после праздников. Поэтому это был один из редких дней, когда девочка осталась одна в их двухкомнатной, но кажущейся ей неимоверно огромной (возможно, из-за пустоты, давящей голью стен в рваных обоях), квартире.
   Она сидела, уставившись в телевизор: один из немного стоящих предметов, до которых так и не добрался ее отец. Была середина 90-х, поэтому показывать ничего хорошего там не могли по определению. Но, лучше было бесцельно пялиться в экран, нежели в окно, за которым была убогая жизнь загнивающего города и ее обитателей.
   Во дворе копошились, связывая подобранные возле продуктового магазина картонные коробки, предварительно сложив их гармошкой, две полные старухи, которые таким образом получали неплохую прибавку к пенсии, сдавая собранный мусор за вполне сносные деньги. Ко всему прочему они монополизировали и ближайшую помойку, куда частенько выбрасывали стеклотару и другой хозяйственный хлам, который можно было потом конвертировать в бабло. В битве за территорию на первых порах им даже приходилось отбивать атаки бомжей, тоже имевших виды на залежи этого вполне ценного мусора.
   Однажды дошло даже до поножовщины. Причем, резали как раз старухи – убили одного из этих ****ских ублюдков. Все случилось средь белого дня.
   Было лето. Совсем крошечная Алена игралась в еще не засранном бродячими собаками и среднестатистическими долбоебами песочнице, когда этот козел, предварительно крепко выпив, попытался взломать их заделанный под склад палисадник, чтобы стащить мешок с бутылками или еще какое-то дерьмо. Старухи жили на втором этаже в соседних квартирах. Одна из них постоянно была на стороже, и следила, чтобы никто не испортил "товар". Заметив пытавшегося перелезть через ограду бомжа, она молча взяла тесак для разделки мяса, вышла из квартиры, позвонила подруге, спустилась вниз, и всадила ему сзади, даже не окликнув, метал в шею, залив все вокруг кровью.
   Менты, конечно, все замяли. На *** садить старух? Труп списали в расход, и все дела.
   После этого инцидента, правда, мать перестала выпускать Алену на улицу одну. Так что теперь у нее были или детский сад, или редкие прогулки с ней за руку. Или, что было еще чаще – принудительное домашнее времяпрепровождения в компании телевизора.
   Уходя, мать пожаловалась, что на похороны придут все алкаши города.
   "На всех не напасешься", - вздохнула она, и вышла.
   Посреди гостиной уже стоял накрытый стол: какие-то консервы, колбаса, сыр, водка. Все было по-простому. Народу, впрочем, больше и не было нужно.
   Настенные часы медленно отчитывали время: полдень, час, два…
   Алене наскучил телевизор, и она легла на диван, закрыла глаза, и попыталась заснуть. Сон пришел достаточно быстро и неожиданно, но был каким-то рваным и нервным. Да и сама девочка, даже спя, находилась в жутком эмоциональном напряжении, сжавшись маленькими комочком, ожидая, что они вот-вот придут…
   Дверной замок щелкнул, открываясь. Следом отворилась дверь, в открытое пространство полетели хмельные голоса, среди которых тонули обрывки фраз, принадлежавших ее матери.
   Алена вздрогнула, широко открыла глаза и проснулась.
   В комнату зашли ее мать в сопровождении полудюжины мужиков.
   Избранных.
   Некоторые из них казались ей знакомыми. Впрочем, общий типаж бывших собутыльников ее отца сливался для Алены в лиловую алкоголическую палитру, на которой не было отдельных личностей или хотя бы людей, а был один массивный общий слой отвратительного бытия, которым она была вынуждена жить еще долгие годы.
   От мамы пахло алкоголем. Это не понравилось Алене.
   "Иди в другую комнату", - сказала она, и пьяно улыбнулась.
   Смерть мужа?
   Ее отца?
   Да всем было по ***.
   Алена ушла, заперлась в спальне – еще совсем недавно ее родителей, рухнула на кровать, засунула голову под подушку и тихо заплакала.
   Время тянулось ужасно медленно. Она всячески старалась поскорее забыться, уснуть, чтобы не слышать и не знать, что происходит в другой комнате, только вот очередной раскат пьяного смеха кого-то из гостей ее матери возвращал ее к реальности, и все начиналось по новой…
   Измотав себя, Алена наконец-то провалилась в глубокий глухой сон с наступлением темноты, чтобы проснуться следующим утром.
   Чтобы прожить еще десять лет в этом городе.
   С матерью.
   Среди них.
   Скажите, разве после всего этого она могла не остаться в столице и не развести Олега?..


Рецензии