Сложный простой Грин

  Да, это именно так, Александр Грин - писатель, что называется, "с подковыркой". Наивный романтик с внешностью шофёра Адама Козлевича - красивый миф, мало соответствующий действительности, да и не всё, что писал Грин - это Зурбаган и окрестности, у него хватает и реалистических произведений ("Пассажир Пыжиков", "Кирпич и музыка"), а многие "романтические" ("Львиный удар") можно назвать даже жестокими (вряд ли романтично выглядит расплющивание живого существа паровым молотом "во имя науки").
  Можно даже сказать, что есть Александр Грин и Александр Гриневский. "Романтик" Зурбагана и алых парусов и "русский реалист" в классическом варианте. Это кажется парадоксальным, но именно автор Ассоли и Биче Сениэль - и автор рассказа о сорвавшемся после издевательств солдате по прозвищу Машка или грубом пьянице, который от ненависти к изящному бросает кирпич в окно ("Кирпич и музыка"). В чём парадокс? В том, что автор - один и тот же, и есть "подводное течение" в его творчестве. Грин - писатель психологический. Его разговоры о власти Несбывшегося - это, по факту, исследование "одиночества в толпе", тайных пластов сознания, выбивающий человека из Социума, создающих его личный мир, неподвластный толпе. Это - суждения о внутренней мифологии, по-своему магичной. Это же заметно в "Алых парусах" и "Львином ударе" - таких разных по настрою.
  Да, есть у Грина мечтатели - Артур Грей, Ассоль, старик Тильс ("Комендант порта"),  Томас Гарвей и Дэзи Бенсон (родственные души, и именно поэтому Дэзи не смогла соединиться с Тоббоганом, который бы её в полной мере всё равно не понял). Но внешне "театральный", "эстетский" мир Зурбагана и Гель-Гью на самом деле не так прост, как может показаться. Вся мишура, которая создала Грину образ романтика, на самом деле - внешний антураж, а в глубине всё намного сложнее. В глубине - то, что не поддаётся порой традиционной логике, что приходится под неё подстраивать (как тот же самый Гарвей, придумывающий правдоподобное объяснение своему желанию попасть на борт "Бегущей по волнам" для команды подобравшего его "Нырка").
  Мрачноватая философия Нока ("Сто вёрст по реке"), разочаровавшегося в женщинах из-за предательства, которое привело его на каторгу. Странноватая судьба Августа Эсборна, пропавшего так, что жена его вышла за другого, а потом Эсборн, вернувшийся домой, умирает прямо на пороге, "потому что и так был мёртв". Анатомия мифотворчества в "Создании Аспера", когда судья Гаккер во имя воплощения в реальность благородного разбойника Аспера копирует татуировку каторжника, под именем которого действует он сам (и во имя своего же мифа Гаккер гибнет при неудачном ограблении почтовой кареты). Неожиданное желание путешествовать и быть "в центре бури" у Пыжикова. Не такой уж Грин и "наивный романтик". И именно за это его и будет бранить последними словами современный черносотенец Олег Платонов, обвиняющий Грина в "насаждении преклонения перед Западом" (а по сути - в несоответствии "русской соборности" по модели Платонова).
  А вообще, так вот сказать если, просто читайте внимательнее Грина, и вам не придётся выслушивать чьи бы то ни было объяснения, что это за писатель на самом деле.