Экзотические Танцы. Глава 25

    Сказать, что Лучано имел слабость к женским ножкам - это ничего не сказать о ногах самого Лучано. Он смолоду гордился ими, и надо заметить, имел на это все основания. Уже выходя на профессиональный ринг, он никогда не надевал скрадывающих всякую кривизну длинных боксёрских трусов. У его ног не было кривизны – то были прямые, сильные, а главное - красивые ноги. Короткие трусы белого цвета с двумя красными кленовыми листьями по бокам, в унисон канадскому флагу, подчёркивали правильность и плавность линий мощной мускулатуры. Мышцы на его ногах не были “сухими”, но и не выпирали в рельефный узор, они хранили свою взрывную силу в пропорциональности диаметров и длин, в плотном и ровном облегании костей, в гармоничности сетки кровяностных сосудов, спрятанных под покровом гладкой и прочной кожи. Особой гордостью Лучано был труднопроверяемый эпизод его биографии – якобы в возрасте двадцати четырёх лет с его великолепных ног известный канадский скульптор с итальянскими корнями вылепил ноги статуи Аполлона, стоящей ныне у входа в музей изобразительных искусств Монреаля.
    Ноги, ножки, из какого бы слоя общества они ни произрастали, будили в Лучано первобытные инстинкты, возбуждали его эрогенные зоны, подавляли  внутренние социальные барьеры, убивали всякую бдительность и полностью его обезоруживали. С застывшим взглядом зомби он мог преследовать отстукивающие только ему одному слышимую мелодию каблучки, на которых плыли, нет - порхали, пребразуя окружающее пространство стройностью и совершенством, ножки.
    У ножки должна быть тонкая недлинная стопа с негромоздкой пяткой и средней длины пальцами с ногтями правильной формы. Недопустимы выпирающие косточки, плоскостопие и прочие физические дефекты. Стопа должна покоиться в хорошо подобранной туфельке на каблуке средней высоты, подчёркивая ортопедически выверенную линию подъёма. Голень должна плавно набирать диаметр от стопы до колена. В её плавности и достаточной полноте должна угадываться скрытая пружина, готовая распрямиться в прыжке или ударе. Если мышцы голени угнетены чрезмерной нагрузкой, или наоборот, страдают от её недостатка, вся нога теряет привлекательность, пропадает желание её погладить или просто подержать в руках.
    Видывал Лучано разные колени! Особого пристрастия к форме этого сустава он не испытывал. Но сочленять голень и бедро колено определённо должно в одной плоскости. Вихляние, сдвиг вправо-влево, а тем более прогиб назад абсолютно недопустимы. Профиль стройной ножки – это прямая, почти прямая линия. В этом ”почти”, в незначительном отклонении от абсолюта – и спрятана изюминка, сдвигающая сознание. Кто тебя создал, зачем, почему? И жадность – хочу себе, насмотреться натрогаться, и продвинуться дальше ладонью по бедру, что ведёт к сердцевине женщины, её лону, центральной ипостаси. Бедро не должно быть ни вяло цилиндрическим, ни рельефным от избытка мышечной силы, ни слишком коротким, ни чрезмерно длинным. Оно должно быть продолжением, произрастать. И в то же время быть самостоятельной опорой. Ведь выше своего бедра ноги как таковой уже нет, Лоно, животик, грудь и прочие атрибуты – всё это, конечно, интересно и привлекательно, но выше, много выше. А от ног Лучано всегда ждал какого-нибудь жизненно низменного, соблазняющего движения, ритмичного там-тама, лёгкого и плавного подъёма и, в апофеозе, шпагата. Нырок, уклон, уход влево, ещё нырок с перемещением веса тела на опорную ногу и удар, непременно завершающий удар в самое сердце, или на худой конец, в подбородок. Иначе зачем весь этот танец, весь этот тут-там?
      Ножки отстукивают ритм мелодии по ступеням супермаркета, Лучано сверлит взглядом сердцевину подвижного целого и держит удар прямым сверху. Не решается нагнать и обернуться – вдруг лицо у целого не соответствует своему ножному совершенству. И миг дрожи и предвкушения уйдёт, растворится в пространстве. Улетит в небытие воспоминание о юности, промелькнёт и вскоре остынет зрелость. Останется достоинство и страсть ветерана ринга, мышечный ритм бесконечного танца – нырок-уход, и таинство пронзительного боя каблучков. Ноги, родные мои ножки, спасибо вам за службу, красавицы, труженицы мои!
     Ноги Филареты обладали особой, чарующей привлекательностью. Сильные, с хорошо растянутыми струнами сухожилий, тренированные, как у всякой профессиональной танцовщицы, великолепно слепленные природой, они ещё были абсолютно пропорциональны. Каждый дюйм их длины соответствовал “текущему” диаметру, каждый ракурс выявлял новую неожиданную по лаконичности и законченности линию. Превосходная растяжка не была натужной, а казалась естественным состоянием не только ног, но и всего тела Филареты – пластично выгибающегося в немыслимые позиции и тут же распрямляющегося, не желая хранить себя долго в статическом напряжении.
     Филарета прекрасно владела своими ногами, как скрипач смычком, полностью осознавая силу их воздействия на субъектов противоположного пола. Недюженный опыт позднего третьего десятка точнейшим образом определял ракурс привлекательности дарованного ей природой инструмента. Ножки, какими бы совершенными они ни были, нуждались в подиуме, в правильном, динамичном показе, в детально разработанном и талантливо исполненном представлении. 
      Будьте любезны, сударь, я, нога, безупречный в скромности и функциональности атрибут такого же скромного и безупречного существа женской породы, вынужденного скрывать все свои совершенства за непременным модным макияжем, неимоверно угнетающим мою натуральную привлекательность. Стоит мне только ненароком выглянуть из-под приподнятой юбки, и моя истинная сущность – моё бедро - расскажет вам много больше моих выведенных вразлёт бровей, выверенных в линию губ, накрученных в овечью копну волос и спрятанных в декольте полушарий.
     Приди ко мне, мой желанный, и мои бёдрышки затрепещут от твоих заклинаний, пусть фальшивых и сиюминутных, но сладких и чарующих. Лучано, радость моя, что есть твои утаённые миллионы без зигзагов моего тела, без приподнятой для поцелуя ноги, которая сводит тебя с ума в конце каждой недели? Сегодня наш день и наша ночь. Стряхни с себя заботы, мой Аполлон, и я вовлеку тебя в игру, изобретённую мной для избранных, для тебя, мой кумир, мой воин!
   
      Лучано не мог слышать мысленного монолога переодевающейся Филареты. К нынешней субботе он готовился как к помолвке засидевшейся в девках дочери. Предводитель иезуитского ордена, рыжий кот – лейтенант, обещал наведаться собственной персоной. Окольными, только ему доступтыми путями, лейтенанту стало известно о миллионах Лучано, поступающий почему-то не в кассу Ордена, а на офшорные счета в Панаме.
      Лучано метался по ночному клубу, извергая громы и молнии, что было на него не похоже, обычно спокойного и внимательного к персоналу. До одиннадцати оставался час с небольшим, бар блестел зеркальной чистотой, трижды переставленные столики организовались наконец в графический порядок, подкрахмаленные трусики официанток приятно оттопыривали худосочные попки.
Рампа подиума по совету знакомого художника-дизайнера была украшена букетами хризантем. Синие с блёсками фиолетового и серебряного занавеси отделяли подиум от оживающих кулис – из уборной уже доносился галдёж девушек, чистящих пёрышки перед выступлением.
      Василий, где же Василий? А вот и он, пунктуален до чопорности. Можно не сомневаться, сейчас ровно десять.
     - Не найдётся ли у тебя пары-тройки парней покрепче, Василий, на сегодняшний вечер. Плачу по двойному тарифу.
     - К одиннадцати подойдут, шеф. Куда их определить – в зал или на вход?
     - На твоё усмотрение и по ситуации. В зале пусть смешаются с публикой и присматривают за входом. Покажи их мне и познакомь их со штатными вышибалами.
     - Нет проблем, шеф. Для меня какие-нибудь особые распоряжения?
     - Мне сегодня нужен идеальный порядок. Ревизор, понимаещь, со свитой обещал посетить.
     - Что за свита? О ревизоре догадываюсь.
     - Самому невдомёк – зачем ему свита из девяти мордоворотов. Велел накрыть столики в кабинете за баром.
     - Значит и нас должно быть не меньше девяти. Собственно, так и получается, если вы, шеф, присоединитесь к нашей бригаде. Вы ведь не один год на профессиональном ринге чемпионствовали?
     - Предлагаешь мне с ревизором драться? Проще сразу хара-кири совершить в присутствии пары моих полу-одетых крошек для поднятия духа.
     - Тогда придётся вызывать шестерых. Влетит  в копеечку.
     - Да хоть в сотенную на каждого. Только учти, свита ревизора-отменные бойцы. Поговаривают, он их сам тренирует по собственной методике.
     - Шеф, мы не собираемся с ними драться без вашей команды.
     - И то верно, может, пронесёт. Не будет же лейтенант экзекуцию на публике вершить. Будь внимателен, особенно на выступлении пары Карлоса и Регины. Не могу понять, как им удалось завести публику в прошлую субботу? В записи танец как танец, ничего особенного.
     - Я не видел его воочию, наблюдал за залом. Тогда ещё чеченец отсёк ухо собеседнику. Они вроде и не смотрели на подиум, но в какое-то мгновение будто озверели.
     - Если сегодня явятся с ухом или без уха, подстрахуйся своими парнями, не бери всё на себя. А наш скандальный дуэт я девушками разбавлю для помягчения. Ну, зачем нам жёсткое парно?
     - Порядок обеспечим, не беспокойтесь, шеф.
     - Звони своим парням, а я – в уборную, что-то девчонки разгалделись.

     - В раздевалке ночного клуба действительно было необычно шумно. Девушки говорили все разом, стараясь перекричать друг друга. В центре стояла фаворитка Лучано – рослая Филарета, которая подчёркивала весомость произносимый ею аргументов вскидыванием подбородка. Лучано с удовольствием отметил идеальность греческого профиля и совершенство фигуры своей избранницы. Регина стояла поодаль и откровенно наслаждалась дискуссией, в то время как Филарета была явно не в своей тарелке, экспансивно аппелируя к мнению остальных девушек. Лучано вкатился в уборную в разгар дискуссии.
     - Почему шум, милые дамы? На рокот ваших мецо-сопрано отзываются раскольным звоном бокалы на стойке бара. – Он встал рядом с Филаретой, как бы заранее принимая её сторону.
     - Представляешь, Лучано, Регина пытается вовлечь нас в авантюрную попытку станцевать нагими какой-то там свободный танец. Они с Карлосом, конечно, танцуют главную партию, уж не знаю, что они там надумали. Я же остаюсь вообще без партии и вместе с остальными девушками изображаю живой фон, просачивающийся из-за занавесей кулис. Ну, разве это не идиотизм: я – и просачивающийся фон?
     Лучано на мгновение напрягся, обдумывая сообщение, затем расплылся в своей самой лучезарной улыбке:
     - По-моему, идея заслуживает победоносного крушения. Представь, Филарета, весь состав на подиуме, и кажкая девочка танцует  что-то своё. То, что она чувствует в данный момент под воздействием музыки…
     - Вот и я говорю, может получиться очень интересный танец, подала голос Регина. – К стати, проявления так называемого свободного танца можно обнаружить у любого народа. Это и эротика, и соревнование, и охота, и элементы магии. В начале двадцатого века свободный танец “переоткрыла” Исидора Дункан. А до неё в девятнадцатом веке его возродили вольные танцевальные группы французов, переняв концепции, развитые ещё в Древней Греции.
     - Не представляю себя в свободном танце, - не сдавалась Филарета.-Должны быть замысел балетмейстера, постановка, репетиции. Танец – это последовательность продуманных, тщательно выверенных движений, естественно переходящих одно в другое и формирующих образ, настроение, переживание, наконец.
     - Совершенно с тобой согласна, если речь идёт о балете, о постановочных танцах,- продолжила Регина. – Привыкшая к ним европейская публика поначалу в штыки приняла новации Исидоры Дункан. Но её искренность, недюженное женское начало, и безусловный талант, принесли вначале заслуженное признание, а затем и европейскую славу. Владимир Маяковский встретил уже зрелую танцовщицу и, увы, увядающую женщину. В конце её карьеры некоторые Петроградские критики удивлялись – чем могла захватывать публику эта полнеющая женщина, вяло перемещающаяся по сцене и совершающая скупые нелепые движения. На революционную сцену постепенно возвращалась балетная классика…
     - Только классики мне сейчас не хватало, - попытался остановить спор Лучано. – Какой-нибудь Кармен Сюиты или Баядерки. Люди ко мне не за этим приходят – им подавай сексуальность, красивую обнажёнку, низменную экспрессию, дремлющую в них самих.
     - Да я вообще не представляю, как я выйду на подиум без шлифовки на репетициях, - обречённо добавила Филарета надувшись.
     - А ты попробуй расслабиться, забыть о танцевальных канонах, полностью погрузиться в музыку и ощутить её всей душой и телом. Двигайся, как подсказывает тебе интуиция, подсознание. Не думай о постановке, твори сама, увидишь, как это интересно!
     Шум в раздевалке затих. Девушки прислушивались к своим ощущениям от дискуссии. На их лицах появился румянец интереса и бесшабашности. Замерла и сама Филарета, уставившись в дальний угол уборной. Лучано уловил перемену в настроении труппы и поставил в споре жирную точку непререкаемым “Попробуем!”
     - Значит так, - обратился он к Регине.- Вместо вашего с Карлосом сольного номера танцуют все. Но вы остаётесь солистами. Не переусердствуйте с эмоциональностью как в прошлую субботу. Филарета, ты будешь их сдерживающей силой. Музыку подберите с диск-жокеем. О Тореадоре пока забудем.
     Лучано вышел из раздевалки успокоенным – само собой организовалось ”разбавление” танца экстравагантного дуэта. Остались кабинеты второго этажа. Ставки умопомрачительные. Все пятеро завсегдатаев были готовы заплатить по тысяче долларов за индивидуальный танец Регины. Чем эта хрупкая неискушенная девушка могла зацепить стареющих извращенцев – оставалось для него загадкой.

     За полчаса до начала выступлений зал “Лучи” был полон. Перед входной дверью образовалась очередь, и она продолжала расти. До Василия, направившего двоих подошедших парней в помощь постоянным вышибалам клуба, донеслись неутешительные реплики из очереди. Молва о зажигающем танце разнеслась по Торонто и окрестностям. Кому-то из пришедших сегодня хотелось просто убедиться в справедливости слухов о неординарном танце, а кому-то - активно поучаствовать в шабаше с раздеванием и битьём пивных бутылок. Лейтенант беспокоился не случайно, и Василий заметил двух стоящих рядом на ближней парковке чёрных кроссоверов с затемнёнными окнами. Четверо одинаково одетых в строгие смокинги пассажиров одного из кроссоверов заблаговременно оккупировали столик в глубине зала. О количестве и экипировке оставшихся в резерве людей лейтенанта можно было только гадать.
     - А ведь нам с лейтенантом нужно одного в этот вечер – порядка, подумал Василий. – Не противостоять мы должны друг другу, а объединиться.
     Он подошел к ближнему кроссоверу и постучал по стеклу водителя. Стекло съехало вниз, и из образовавшейся дыры в Василия вперился холодный взгляд голубых, ничего не выражающих глаз.
     - Мне бы лейтенанта на пару слов, - Василий попытался заглянуть во внутрь машины.
     Водитель никак не отреагировал, продолжая без всякого интереса смотреть на Василия.
     - Я говорю, что таиться? Вышли бы и помогли охране клуба.
     Никакой реакции в ответ. Василий отошел от окна, и оно тут же закрылось.
     - Серьёзные ребята, -подумал он. – Мне с моей молодёжью с ними не справиться.
     - А вам и не потребуется, - прозвучал в голове чей-то властный голос с шотландским акцентом.
     Источник был где-то рядом, скорее всего в кроссовере, но окна автомобиля были закрыты и вокруг не было ни души.
     - Выполняйте свои обязанности, Василий! Мы вас подстрахуем.
Обладатель голоса явно не привык повторять свои указания дважды, и Василию не составило труда догадаться – лейтенант, собственной персоной! Захотелось поёрничать и присесть в приветствии “Ку!”, но Василий подавил в себе проснувшееся было мальчишество и направился к нервничавшим у входной двери вышибалам. А нервничать было от чего. Очередь переросла в толпу из 100-120 человек, в беспорядке окружившую вход, огороженный переностными перилами.
     - Леди и джельтельмены! Я попробую удовлетворить ваше лубопытство, но мне нужны порядок и дисциплина. – Задние ряды повернули к Василию головы, в передних его не расслышали, но гам постепенно затих.
     - Мы установим широкоформатный монитор на крыше клуба, показывающий подиум, и звуковые колонки, отражающие атмосферу в зале. Прошу разойтись по вашим автомобилям и перепарковать их передками к клубу. Заранее благодарю за понимание и поддержку.
      Стоящие в задних рядах быстро смекнули что к чему и бросились к своим машинам, чтобы первыми занять удобные для просмотра позиции. До передних смысл сказанного дошел с опозданием и поняв, что лучшие места им уже не достанутся, посетители медленно разошлись по своим автомобилям.
      Лучано понял Василия с полуслова - они с двумя парнями выволокли центральный монитор наблюдения и колонки из кабинета Лучано на крышу клуба и подручными средствами кое-как закрепили их на краю. С кабелем выручил запасливый диск-жокей, вскрывший свой неприкосновенный запас. Тест показал, что центральная и две боковые камеры слежения сносно покрывали всё пространство подиума и управлялись обычным способом через дублирующий монитор из кабинета.
      Лучано облегчённо вздохнул – очередная головная боль была снята оперативным вмешательством квалифицированного персонала.
     - Горжусь самим собой, - подумал он, ухмыляясь. – Набрал толковых сотрудников. Только бы не выбил пробки из мозгов посетителей этот чёртов танец. Но каков ажиотаж! Как от раскоряченной Мадонны!