Есть такой жанр живописи - обманка

                «Ах, обмануть меня не трудно!..
                Я сам обманываться рад!»
                А. Пушкин «Признание»

В истории европейского искусства есть необычные картины, которые стоят как бы в стороне от других и которые называются «обманка», или «тромплей» (фр. trompe-l';il, «обман зрения»).

С виду обманка - это просто разновидность натюрморта, но отличить ее от натюрморта не трудно, слишком уж явно автор обманки пытается выдать рукотворное изображение (живопись, рисунок, фреску или мозаику) за кусок реального мира.
Применение обоих терминов («обманка» и «тромплей») для обозначения картин этого жанра является правомерным.
Считается, что обманки лучше всего рассматривать в оригиналах, так как репродукции в журналах и книгах неспособны передать всю полноту ощущений.
В значительной степени это объясняется тем, что нужный эффект «обмана» обычно связан с размером оригинала и с расстоянием между изображением и зрителем.
Искусствоведение этот жанр почти не замечает, и в «Историях искусств» тромплеи можно отыскать с трудом.
Многие тромплеи, несмотря на то, что их главной задачей было лишь введение зрителя в заблуждение, обладают несомненными художественными достоинствами, особенно заметными в залах музеях, где такие композиции, конечно же, не могут обмануть зрителя, зато неизменно возбуждают у него искреннее восхищение.

История картин-обманок восходит к Древней Греции. Легенда рассказывает, что в VI веке до нашей эры жили два выдающихся художника Зевксис из Гераклеи и Паррасий из Эфеса, которые однажды поспорили, кто лучше напишет картину.

Собрался народ, вышли соперники, у каждого в руках картина под покрывалом.
Зевксис отдернул покрывало - на картине была виноградная гроздь, такая похожая, что птицы слетелись ее клевать. Народ рукоплескал. «Теперь ты отдерни покрывало!» - сказал Зевксис Паррасию.
«Не могу, - ответил Паррасий, - ведь покрывало нарисованное». Зевксис склонил голову и сказал: «Ты победил! Я обманул глаза птиц, а ты обманул глаза живописца».

Распространению такого рода картин уже в Новое время способствовало изобретение перспективы, светотеней, но особенно… масляных красок.
Рецепты их приготовления встречались еще в книгах XIII века.
В начале XV века великий голландский художник Ян ван Эйк настолько улучшил технологию приготовления красок, что его считают изобретателем живописи маслом.
Он первым достиг в своих работах исключительной глубины и богатства цвета, а также тонкости светотеневых и цветовых переходов.
После Яна ван Эйка художники получили возможность добиваться такого изображения, которое нетрудно было спутать с живой природой.
Временем расцвета тромплей в Европе стал ХVII век, и это относится, прежде всего, к Италии, Голландии, Бельгии, Франции.
Правда, первой после античности европейской обманкой считается, созданная еще в XVI веке, знаменитая картина итальянца Якопо де Барбери «Куропатка и железные перчатки» (1504, Старая Пинакотека, Мюнхен).
В ней уже были все признаки тромплеи - виртуозная иллюзорность манеры изображения (перья убитой птицы, сверкающий металл рыцарской перчатки), а, главное, художник заставляет задуматься зрителя - двухмерная живопись перед ним или трехмерные реальные объекты?
Ведь даже нарисованная бумажка с подписью мастера столь реальна, что, кажется, колеблется от нашего дыхания.
Выдающимися создателями обманок в XVII веке были ученик Рембрандта голландец Самуэль ван Хоогстратен и  фламандец Корнелис Норбертус Гейсбрехт, ставший придворным художником датского короля.

Мастера обманки применяли множество приемов, чтобы вызвать у зрителя желание дотронуться до предметов, представленных на картине.
Они писали полуопущенные занавески, отогнутые уголки листов бумаги, создавали иллюзию прикрепленного к стене листа бумаги, вбитого гвоздя и так далее.
Скрытые от взгляда фрагменты предметов и надписей побуждали человека протянуть руку, чтобы отдернуть иллюзорную занавеску и увидеть предмет или прочитать фразу целиком.
Мастера умело использовали светотень, передавали блеск стекла, металла, тщательно выписывали фактуру предметов, стараясь сделать их, осязаемо реальными.
Поскольку тромплеи в принципе делались для того, чтобы ввести в заблуждение зрителя, они иногда не вставлялись в раму, чтобы  выглядеть как можно более естественными.
Внимательно рассматривая эти картины, зритель был часто «...сам обманываться рад», восхищаясь мастерством и изяществом их исполнения.
Жанр живописной обманки XVII века оказался тесно связан с искусством самых разных уровней, эмоционально объединяя виртуозные, но всего лишь любопытные обманки Хоогстратена и  Гейсбрехта, например, с высочайшим искусством Питера де Хоха и Вермеера Дельфтского.

В России самым знаменитым мастером тромплеи был художник начала XIX века граф Федор Толстой. Он был почетным членом многих европейских Академий художеств.
Сложно даже сказать, какие произведения в первую очередь приходят на ум любителю искусства при упоминании его имени, но «кормили» художника именно картины-обманки, которые он часто выполнял на заказ, в том числе для императриц Марии Федоровны и Елизаветы Алексеевны.
И в этом искусстве Федору Толстому трудно найти равных.
Свою знаменитую акварель «Ягоды красной и белой смородины» (1818) он повторял столь многократно, что сам художник говорил: «... можно не шутя сказать, что моя семья питалась одной смородиной».

Следует также отметить, что свойственная тромплеям повышенная иллюзорность, увеличивая «вещную» реальность, уменьшает реальность пространственную.
Обманки стремятся к строго фиксированной точке зрения зрителя. Не случайно идеальным объектом изображения в таком натюрморте считается стена и прикрепленный к ней лист бумаги или столешница с положенной на нее акварелью или гравюрой.
Взгляд зрителя при этом направлен перпендикулярно плоскости рисунка – горизонтально или сверху вниз.
С одной стороны, тромплеи могут показаться данью примитивному натурализму или т. н. «внехудожественному» иллюзионизму, демонстрирующему ловкое мастерство художника и более ничего.
Вот просто деревянная доска или дверца шкафа, а на ней прибитые гвоздиками узкие полоски кожи, старые распечатанные письма, расческа, гусиное перо, ножик для его «острения», брошки, бантики, ножницы.
Эти изображения, волнуют нас, но в то же время раздражают какой то «пограничностью» ощущений. Ни тебе картина, ни тебе реальность.

В самом жанре обманки заложено, как сказал бы М. Булгаков, «разоблачение всяческой магии», картина сама показывает нам, как искусство обманывает нас.
В таком случае, это самый ироничный и одновременно самый виртуозный из жанров европейского изобразительного искусства.
С другой стороны обманка выступает в искусстве как определенный этап в выработке принципиального представления о том, что же такое искусство.
Более того, обманки как жанр - это не просто этап, не просто тщательно, иллюзионистически нарисованные наборы предметов; это еще и воплощенное не в словах, а в красках и линиях знание о природе искусства.
Это своего рода попытка дать ответ на мучительный вопрос в вечном споре-диалоге художника и зрителя о том, где же грань, разделяющая мир нарисованный, т. е. мир искусства, от того, что мы условились называть миром реальности. Собственно говоря, главным содержанием картин-обманок и является эта самая грань.
Вот такие непростые размышления вызывают, казалось бы, простые картины, называемые  "обманками", хотя, по сути, речь идет едва ли не о самом правдивом из всех жанров живописи.