Крылышки. Глава 2. Те самые шевроны

Те самые шевроны
 (19.06.1950г.)


19 июня 1950 года. Этот день невозможно забыть, скажем как день помолвки, свадьбы, Рождества.  Новенький хромированный черный лаковый Studebaker Commander с бежевого цвета салоном завернул к нашему ранчо. Studebaker медленно и торжественно, как будто хвалясь своей подвеской, с вкраплениями хрома на бамперах, радиаторе и вокруг фар, подъехал к самому входу в дом.
Commander с двухдверным кузовом “купе” и необычным четырехсекционным панорамным задним стеклом, которое создавало эффект эфемерности жесткой крыши безусловно привлек внимание здешних обывателей. Наверно не стоит говорить, что машина очень нравилась американцам, просто влюбленным в кабриолеты.
Дизайн автомобиля разработал автор фирменного логотипа «Coca-Cola» Раймонд Лоуи. Он так же участвовал и в серьезных проектах, таких как разработка и дизайн интерьера для американской космической станции. Этот человек знал о дизайне все и умел пользоваться своим талантом на благо человечеству.
Двери открылись и из стального коня вышли двое мужчин довольно высокого роста в бело-синей официальной форме. Молодые люди напоминали гулливеров. Настолько их рост не соотносился с этой, довольно низкой, машиной. Их значки и нашивки говорили, что они были морскими пехотинцами, а точнее палубными летчиками. Тогда я этого не знал, уже потом я узнал, что это были именно «крылышки». В те дни мне только-только «стукнуло» пятнадцать лет.
- Здравствуйте, здесь проживает Френсис Моррис?
- Да, но его нет дома. А зачем он вам? – перепугалась моя мать. Она всегда пугалась официальных речей, другое дело, когда разговор носил статус неофициальный, дружеский, приятельский. Тогда миссис Моррис была в своей стихии, впрочем, как и все женщины всего земного шара.
- Отлично. Я сержант Кристиан Спурр, а это капрал Билл Бэррин. Мы представляем интересы Корпуса морской пехоты США. Простите мэм, Френсис ваш сын? – ребята тоже нервничали. Это было заметно хотя бы потому, что они отдали нашей матери честь, приложив руку к козырьку и постоянно теребили полы своей формы. Верней всего им эта миссия была в новинку.
- Да, он мой старший сын, а что такое?
- Не волнуйтесь. Он ничего не натворил. Можно войти в дом?
- Ах да, конечно-конечно! – входная дверь была на цепочке и все это время миссис Моррис общалась с летчиками через двадцатисантиметровую щель. Мама открыла дверь и впустила гостей. Я как раз в это время сидел за кухонным столом, переваривая обжаренные куриные крылышки и пил свой чай из папиного подстаканника, а так же с надеждой смотрел на запертую дверцу кухонного шкафчика. Именно там, в недрах этой деревянной коробки находилось то, из-за чего я и обращал на эту обшарпанную мебель свое внимание – малиновый джем. Ключ от шкафа всегда находился у миссис Моррис в карманчике ее жилетки.
Морских котиков я заметил еще в окне, когда они подъезжали к нашему ранчо. У нас редко играла музыка, разве что колокол в костеле в праздничные дни гудел по-другому… по-особому призывно. А тут новенький Студебейкер, да еще с включенной на всю катушку записью Луи Армстронга. Я слышал их официальную речь, произнесенную ими на пороге нашего дома, и очень заинтересовался, с чего бы это на наше ранчо наведываться авиаторам.
Молодые люди, а они действительно были молоды, потому как оба на вид были младше двадцати пяти лет, вошли в наш дом и кратко и основательно пояснили причину своего визита.
Все дело в том, что наши родители не одобряли увлечения, а точнее даже сказать страсти, к самолетам моего брата Фрэнки. Поэтому Френсис Моррис втайне подал заявление в летное училище, для прохождения обучения на летчика,… пилота самолета, чтобы в будущем так же гордо и осанисто, как эти двое авиаторов ходить в элегантной блистательно бело-синей форме, которая всем своим видом говорила – завидуйте, я морской пехотинец! – а шевроны добавляли – палубный летчик! Авиатор!
Сержант Кристиан Спурр и капрал Билл Бэррин были посланы от летного училища Корпуса морской пехоты США, чтобы передать приглашение на обучение. Родители, кроме деда отнеслись к этому известию с тревогой. А дедушка на правах старшего сказал, что хватит Фрэнки протирать пятую точку дома и кружках по интересам, в которых его все равно ничему дельному не научат. Пусть лучше освоит такую достойную профессию как пилот самолета. Уж лучше протирать задницу в небе, чем не на земле – добавил он.
Как и всегда, самые важные события нашей семьи проходили в отсутствие Фрэнки. Его и в этот памятный день не было дома. Наверняка он с друзьями гонял на велосипедах, представляя себя пилотом в кабине самолета, или испытывал собранную своими руками уменьшенную модель планера.
У сэра Томаса Морриса было не такое сильное сердце как его характер, поэтому мои мать и отец решили пойти на компромисс, согласившись с высказанным ранее мнением деда Тома, и заставили меня, как самого шустрого доставить Фрэнки «сюда немедля, пока на заднице не образовалась дырка», как выразился дед.
Если говорить откровенно, мне не очень то хотелось ехать за братом на велосипеде по кочкам после плотного завтрака, поэтому я потянул время, проверив давление в шинах велосипеда и поднакачав их ручным насосом. Я любил свою семью и брата в их числе, но такой уж крепкой братской любви я к нему не испытывал, впрочем, как и он ко мне. В те времена я, если говорить честно и без обиняков, обижался на брата за то, что всякий раз, выходя из ранчо на прогулку, мы всякий раз уходили или разъезжались на велосипедах в разные стороны на ближайшем перекрестке, ближайшей развилке. Вот, собственно, поэтому я и не торопился исполнять наказ своего чуть «съехавшего с рельс» деда и моих родителей.
А искать в нашей местности братца было где. Жили мы в «Золотом штате», так называли штат Калифорнию, из-за притока искателей золота в незапамятные времена. Калифорния, пожалуй, самый живописный, густонаселенный и живущий по своим стандартам штат Америки. Наше ранчо располагалось в живописной местности, вблизи  озера Тахо, второго, кстати, по глубине озера Америки, после озера Крейтер, расположенного в штате Орегон. Но озеро Тахо было живописней Крейтера, по крайней мере, нам так казалось.
Озеро Тахо сформировалось предположительно два с половиной миллиона лет назад в результате образовавшейся тектонической впадины на месте геологического разлома. Поднявшиеся участки земной поверхности образовали горы Карсон на востоке и Сьерра-Невада на западе, а впадина между ними и стала впоследствии озером Тахо. В результате разлома в районе впадины также были образованы пик Фрил (3320 м), пик Монумент (3068 м), пик Пирамид (3043 м) и гора Таллас (2967 м). В результате таяния снега и осадков наиболее низкая южная часть впадины была заполнена водой, образовав озеро Тахо. Современные очертания озера появились во времена ледникового периода. Нам так вбивал в голову наш учитель географии, переехавший люда из L.A.
 Озеро окаймляют смешанные хвойные леса, состоящие из пихт и сосен. В озеро впадает множество речек, но вытекает только одна — река Траки, которая течёт на северо-восток через город Рено в Неваде и впадает в озеро Пирамид. А запах в тех краях был просто чудесным и бодрящим. Теперь вы понимаете, уважаемые читатели, в каких исторических и живописных местах мы жили.
Так вот, а поскольку мой брат Френсис являл собой некую жуткую взрывоопасную смесь пороха и нитроглицерина, никто не знал точно, где он может оказаться в следующую минуту. Он мог спокойно затащить друзей на жалкое подобие плота, и вместе с ними плывя по Тахо представлять, что он Колумб, открывающий Америку. Вояжи Фрэнки со товарищи могли покрывать порою с десяток километров. Ведь длина озера составляет тридцать пять километров, а ширина девятнадцать. Протяженность же береговой линии озера Тахо составляет сто шестнадцать километров.
Помнится, в один из таких, как сейчас, летних дней брат ушел утром, а вернулся под вечер следующего дня. Оказывается, он со сверстниками в тот день опять плавал на озере на плоту, а деревяшку, служившую им и рулем и веслом, они благополучно потопили, вследствие чего гребли до берега руками. Ох, и наподдавал ему мой отец в тот вечер. Эта порка послужила Фрэнки хорошим уроком, побудившим в последствии моего брата прогнозировать возможные последствия своего неоговоренного с родителями отсутствия.
С тех пор мой брат мог отсутствовать в пенатах не более дня, однако это не решало проблемы его местоположения. Поэтому быстро крутить педали велосипеда я не стал. Словом, я просто наслаждался природой, хорошей летней погодой, солнечными лучами, пронизывающими сосны и пихты, наслаждался освежающим и дающим силы запахом хвои, звуками леса, треском сухих веток под колесами моего велосипеда, да и просто жизнью. Сегодня Бог пощадил меня, не успел я отъехать и на милю от ранчо, как услышал знакомые звуки, издаваемые, без сомнения моим братцем. Звуки шли с полянки, недалеко от берега  озера. Из-за деревьев и кустарника показались силуэты тощих долговязых подростков, без сомнения с ними и был мой брат Фрэнки. Наконец, я увидел своего родного брата, сидящего на пеньке, блаженно прикрывшего глаза от слепящего солнца. Вокруг него стояли такие же, как и он, мечтатели и слушали его. Фрэнки пытался изображать звук заведенного мотора самолета, но удавалось ему это, если говорить прямо и откровенно, скверно. Поодаль находилось с десяток велосипедов.
Я подъехал к нему и вкратце объяснил причину моего вторжения в его «взрослую компанию», как он выражался. Забыв, что он уже взрослый, совершеннолетний парень, мой брат принялся орать во все горло и прыгать на месте, предположительно от радости. Не знаю, сколько бы времени это еще продолжалось, если бы я его, буквально тычками не заставил прийти в себя. Придя в себя Фрэнки сел, а точнее было бы сказать, запрыгнул на свой велосипед и взял курс на ранчо, полетел стрелой. С ошалелыми глазами братец принялся с такой скоростью и даже яростью крутить педали, что, не видя это собственными глазами, я бы подумал, что так быстро двигать ногами просто невозможно. Вскоре он скрылся из виду. Фрэнки был душой компании и без него его приятели сникли и начали разбредаться кто куда.
Поскольку мне здесь делать было нечего, то и я решил вернуться домой и посмотреть, какие события еще могут произойти, а заодно, пока все будут заняты моим братом, пробраться на кухню и попробовать заветный малиновый джем, который мне давали очень мало и очень редко. Словом мои желания не совпадали с родительскими устоями.
Оставив свой велосипед у фасада ранчо, я, как и предполагал, незамеченным проник на кухню и осуществил свой план. Я отворил заветную дверцу, положил в тарелочку немного джема, немного – по моим понятиям, и, закрыв дверцу, положил ключ обратно в жилетку, висевшую на папиной кресле-качалке.
Сытый и, что немаловажно, довольный своей хитростью и задумкой я присел на диван с карандашом и листком бумаги и принялся рисовать, еще находившихся здесь двух эффектных авиаторов. У меня, конечно же, ничего не получилось нарисовать, кроме двух белых треугольников и двух темно-синих прямоугольников, но в тот день я занимался этим, не обращая внимания на свои, мягко сказать, художественные огрехи. Мне просто надо было помозолить глаза миссис Моррис, чтобы она видела, что вот он я, не на кухне. А здесь, в холле преспокойно сижу себе на диване и рисую.
Военные смущенно переминались с ноги на ногу, уставши ждать моего братца. Фрэнки прибыл на ранчо раньше меня, но сразу же пробежал в свою комнату, для того чтобы одеть торжественную, в его понятии, одежду и замешкался. С Фрэнки это частенько случается.
Вскоре это заметила моя мама и предложила, что бы вы думали, попробовать свежего малинового джема. Мои глаза моментально стали квадратными, я даже это почувствовал, а в горле предательски стало першить. Я боюсь предположить, что бы могло со мной произойти в следующую минуту, если бы авиаторы культурно не отказались. После этого, казалось бы, самого обычного джентльменского поступка этих двух ребят Криса и Билла я так проникся к авиации, что стал ее уважать, наверное, не меньше моего брата Фрэнки.
Вскоре объекты моего уважения удалились, так и не дождавшись моего брата. Видимо им надо было обрадовать сегодня еще не одного молодого человека и вместе с тем огорошить родителей тех счастливчиков. Когда Фрэнки соизволил спуститься к нам и расспросил маму, что они сказали, то начал буквально метаться по дому от радости. Ему надо было к сентябрю, как поведали сержант Крис и капрал Билл, прибыть в летное училище, располагающееся на авиавоздушной базе Ванденберг в округе Санта-Барбара штата Калифорния в каких то нескольких десятках милях от нашего ранчо. Для того чтобы иметь честь учиться в Ванденберг, надо было сдать некоторые школьные дисциплины, а так же продемонстрировать свою физическую подготовку.
Ванденберг пользовалась большой, даже бешеной популярностью у жителей Калифорнии. Дело все в том, что Ванденберг, была, по сути, единственная военная база западного побережья Штатов, в любой момент готовая по сигналу Белого Дома поднять в воздух не одну сотню самолетов, за штурвалами которых должны были находиться обученные летному делу ребята. Вблизи училища, на протяжении сотни миль не находилось ни одного «крылатого» конкурента. То есть, если жители Калифорнии хотели стать летчиками, они естественно шли в Ванденберг. Но это было элитное подразделение, поскольку судьба всей Калифорнии, да и Америки в целом зависела от профессионализма летного состава этой авиавоздушной базы.
Известность так же обуславливалась и тем, что ученики училища носили форму, незначительно отличающуюся от формы, которую носили знаменитые тогда летчики, будь то, к примеру, Пол Тиббетс, сбросивший первую атомную бомбу на японский город Хиросима.
Бомба была сброшена на Хиросиму в 8:15 утра по местному времени, в результате чего порядка 140 000 человек были убиты и многие умерли позже. В тот период его действия рассматривались как подвиг. Это уже потом начали вскрываться печальные обстоятельства, как например те, что в японском городе, на тот момент, находились раненые американские солдаты, не говоря уже о простых мирных жителях.
Руководство базы боялось проникновения в Ванденберг агентов иностранных спецслужб, потому что в Ванденберг кроме обучения новобранцев по специально выработанной схеме, находился космодром. Также проходили испытания новых самолетов и иной техники, которые, как сейчас говорят, являлись «конфиденциальной информацией» вооруженных сил страны.
В связи с этим становилось сложно поступить в Ванденберг, поскольку само заведение не могло открыть свои двери всем желающим в связи со своим «полусекретным» статусом, следовательно, существовал жесткий отбор. Мой брат это прекрасно понимал, Фрэнки так же понимал, что найдутся ребята и получше его, понимал Фрэнки и то, что остается, не очень-то много времени, значит, следует найти какую-нибудь лазейку, хитрость.
Мой брат всегда старался делать все основательно. Он хотел узнать, где располагается учебный блок, блок для летных уроков, администрация, чтобы в числе первых проникнуть в нужную ему аудиторию и в числе первых сдать вступительные экзамены, чтобы сэкономить драгоценное время. Вот и теперь мы решили, как он выразился, «отправиться на вылазку» на следующий день.
Фрэнки сказал мне, чтобы мы не говорили об этом «родичам», как выражался брат. Но я предложил ему другой вариант. Я объяснил моему великорослому брату, что ничего не сказав, и при нашем с Фрэнки длительном отсутствии, мы навлечем на себя подозрение наших родителей. Поэтому я предложил сказать «родичам», что мы с братом решили попинать мячик на одной из полянок вблизи Тахо. Так и порешили.