Крылышки. Глава 3. Ванденберг

Ванденберг
(20.06.1950г.)

И вот наступило 20 июня 1950 года. День моей с Фрэнки «вылазки». Я по обыкновению, на правах отдыхающего «ангела в отпуске», как меня называла мама, проснулся не в семь и не в восемь часов утра, а в девять. Я мог бы проснуться и за полдень, но слово данное, пускай и брату, я всегда держал.
Приведя себя в порядок, я вышел из спальни, располагающейся на втором этаже, и спустился по деревянной дубовой лестнице в холл, из которого можно было попасть либо на кухню, либо отхожую, либо на свет Божий. Отец, как обычно, перед тем как идти на работу пил чай в металлических подстаканниках, которыми очень гордился и говаривал, что из них пил сам сэр Джеймс Кук, британский мореплаватель, открывший 8 января 1778 года Гавайские острова. Мой отец мистер Руд Моррис одно время утверждал, что мы какие-то там его потомки. Но я не очень-то верил, но не возражал, потому что отец умел преподать факты так, что ты начинал в это верить, начинал убеждать. Он любил прихвастнуть. Этим утром отец так же читал газету и одновременно слушал радио.
Поздоровавшись с отцом идя на кухню и пожелав ему удачи на работе и в дороге, я мельком услышал по радио блок новостей. Мужской серьезный и спокойный голос диктора сообщал, что сегодня, 20 числа июня месяца 1950 года Дин Ачесон из Государственного департамента в своем докладе заявил Конгрессу Соединенных Штатов Америки, что война, между Северной и Южной Кореей маловероятна.
Тогда я не придал сообщению диктора, какого-то смысла, так как уже неделю по радио передавали сообщения о напряженности в отношениях КНДР и Южной Кореи. Тем более в свои годы я неплохо знал географию и понимал, что нас разделяет Тихий океан и сотни километров. В свои пятнадцать лет я был твердо убежден, что США хотят остановить войну между Северной и Южной Кореей, прибегнув к дипломатии. На деле же оказалось, что это далеко не так. Но об этом я расскажу позже.
Подкрепившись на кухне как обычно «наивкуснейшей стряпней» мамы и попробовав, свой любимый малиновый джем я узнал у мамы, что брат уже как с полчаса возится в гараже со своим велосипедом. Попрощавшись до вечера с отцом, я пошел в гараж.
- Ну, как, Мик, ты готов? – сразу спросил меня брат, как только меня увидел. По его лицу было видно, что со вчерашнего вечера он только и думал, что об этой «вылазке». О! Да у него синяки под глазами, - верно, не спал ночью, все думал о сегодняшнем – подумал я.
- Готов, Фрэнки.
- Тогда в путь! – сказал брат, выводя из гаража свой велосипед «KETTLER». Я кивнул и тоже выкатил своего «коня» фирмы «ENIK» из гаража.
Конечно, американцы тоже производили множество разных марок  велосипедов, но немецкое качество было на голову выше, это подтверждалось хотя бы тем, что цепи на «немцах» оставались заводскими не один десяток лет, в то время как цепи «американцев» за тот же срок покрывались все новыми и новыми «заплатками».
Мы с братом оделись по-спортивному, на нас были майки и шорты, на ногах красовалась теннисная обувь, которую сейчас называют кедами.
Спицы на колесах велосипедов замелькали, и мы тронулись в путь. Нам предстояло одолеть по пересеченной местности через канавы и кочки не один десяток миль. Почему по пересеченной местности? Потому что так быстрее и короче, иначе нам пришлось бы крутить педали в несколько раз дольше.
Остались позади аккуратно подстриженные газоны, беседки, домики, наше ранчо, наш тихий спокойный городок, который являлся оазисом спокойствия и неторопливости в паутине «Сан-Сан».
Сан-Сан – это не что иное, как область суши в штате Калифорния, охватываемая такими городами, как Сан-Франциско, Сан-Андреас, Сан-Хосе и Сан-Диего. Собственно говоря, Сан-Сан тянулся по побережью «Золотого штата» с севера на юг едва ли не по всей прибрежной площади штата не на один десяток миль.
На смену озеру Тахо с песчаными дорожками и высокими холмами, пришли вековые, но не ухоженные сосны и пихты, асфальтовые дорожки сменились глинистыми твердыми породами, секунды сменились минутами. Мы ехали на велосипедах через плато. Постепенно рельеф стал меняться. Велосипеды стало трясти так, что звонки на них начали звонить непроизвольно. В воздухе запахло морской солью. Мы приближались к Сан-Сан.
Через долгие и живописные пять с лишним часов мы выехали на опушку леса. Почти на всем протяжении нашего с братом пути, вокруг нас с Фрэнки мелькали деревья, расставляя свои ветви и пытаясь нас коснуться ими, словно играя с нами в «салки», хотя нас осалить.
Очутившись на опушке, перед нами предстала холмистая, гористая местность. Здесь и находилась аэровоздушная база Ванденберг, окруженная железным забором и бетонными плитами с колючей проволокой.
Авиавоздушная база Ванденберг — это военное сооружение США с космодромом. Ванденберг — это резиденция 14-го авиаполка, 30-го космического авиакрыла, 381-ой тренировочной группы и Западный стартовый и испытательный полигон, на котором производятся запуски спутников для военных нужд и коммерческих организаций. На Ванденберг возложена роль создания объединённого функционального командного компонента для космоса.
Естественно, что это был с иголочки охраняемый объект, но мы рискнули на «вылазку». Проделав такой путь и стерев ноги, мы с братом просто не могли взять и вот так просто развернуться и двинуться обратно.
Нам надо было попасть в учебный корпус. А каждый, кто хоть раз учился либо в школе, институте, университете, либо иных учебных заведениях знает, что неподалеку с учебным блоком всегда должен находиться блок медицинской помощи, на случай непредвиденных ситуаций, будь то драка или просто падение с лестницы.
Этим мы и решили воспользоваться и обыграли ситуацию следующим образом. Первым по направлению к базе выехал мой брат Фрэнки, за ним я. Вокруг базы находился «военный городок», в котором жили работники Ванденберг, поэтому в двух парнях, мчащихся друг за другом пусть даже и на немецких велосипедах, по направлению к базе, не было ничего подозрительного. В метрах пятнадцати-двадцати от смотровой площадки, на которой стоял часовой, находился одинокой канадский клен. Мой брат оглянулся на меня, якобы в порыве азарта погони, и снова посмотрев вперед, увидел дерево и, не справившись с управлением, врезался в него. Послышался лязг металла, звонок сработал на KETTLER’е, и брат эффектно рухнул на землю. Он так профессионально, актерски все это проделал, что мне даже показалось, что ему действительно больно. Подбежав к нему, я увидел, как он хитро мигает мне и в то же время кричит во все горло, держась за ногу. Я понял, что это его «трюк» и тоже начал кричать и копошиться вокруг него. Краем глаза я посмотрел на  часового и увидел, что он кому-то оперативно позвонил по телефону, активно жестикулируя в нашу сторону, наверное, на интуитивном уровне. Через каких-то десять-пятнадцать минут заветные двери базы Ванденберг отворились и к нам поспешно, я бы сказал даже «рысцой» устремился человек лет 25-30 в белом халате в сопровождении мужчины лет 50 в военной форме. У ворот же осталось несколько бравых молодцов, с оружием, наведенным на опушку. Они на нас не смотрели. Наверное это серьезные ребята, и если бы с велосипеда шмякнулась прекрасная девушка, они все равно выполняли бы приказ по прикрытию приближающихся к нам людей.
Подбежав к нам «белый халат» поинтересовался у моего брата, откуда он и больно ли ему, на что Фрэнки не краснея, ответил, что они с другом (то есть со мной) из соседнего городка и что идти он не может, так как у него очень болит нога, которой он ударился сначала о дерево, а потом его придавило велосипедом.
Пока мой брат Фрэнки говорил все это, обращаясь к медику, тот пару раз взглядывал на сурового с виду человека в военной форме, на лице которого вообще не читались какие-либо чувства. Складывалось такое впечатление, что если бы ему было даже очень больно, его лицо так и осталось бы равнодушным к этому. Я сразу понял, что фигурой сейчас является именно он, тем более медик его спрашивал – что будем делать, сэр Алекс? – на что тот ничего не отвечал, вероятно, прикидывая что-то в уме. Я встал на ноги сделал попытку поднять на себе брата и понести. Как я и думал оба человека поддались на мою уловку и уже без затяжек понесли брата на себе в эти же двери в Ванденберг.
Я тоже последовал за ними, но путь в заветные двери мне преградила широкая рука сэра Алекса. Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:
- Ты останешься здесь, парень – это было произнесено в форме приказа и тоном, не поддающимся ослушания.
- А сколько мне его надо будет ждать? – спросил я, начиная опасаться, что моего брата раскусили.
- Мы обследуем ногу твоего друга и при необходимости наложим швы. После этого твой друг, кажется, его зовут Френсис, может быть свободен. Тебе все понятно? – успокоил меня ответом сэр Алекс.
- Так точно сэр Алекс! – выпалил я. Вояка сразу встрепенулся, и на его лице появилась тень улыбки.
- А ты парень – хоть куда! Молодец! – похвалил он меня, и холодность в его глазах сменилась уважением или одобрением. Но это было лишь на миг, в следующую секунду в глазах опять появилась холодность.
После чего сэр Алекс скрылся за воротами базы, а я остался ждать своего «друга». Надо было себя как-то занять, и я решил проверить, не поврежден ли велосипед брата. Каков же был мой ужас, когда я увидел, что переднее колесо KETTLER’а уже не круглое, а овальное. И подвеска тоже значительно покривилась. Это так меня заняло, что я даже не заметил открывающихся ворот Ванденберг и выходящего оттуда с сияющей улыбкой и забинтованной ногой своего брата Фрэнки. Я ждал его не более двадцати минут. То есть все эти пять с лишним часов тряски на велосипедах под дребезжание подвески и автоматическое срабатывание звонка, все эти мозоли на ногах, обгоревшая кожа на плечах, словом все это было осуществлено нами из-за каких-то двадцати минут? Выходит, что так.
Я сказал брату, что сегодня ему точно влетит от родителей за велосипед.
- Ну и пусть, зато я знаю наверняка, где находится учебный корпус – горделиво ответил Фрэнки.
- Я рад, что ты выяснил, где расположен учебный блок, ну а что, если ты не сдашь вступительные экзамены? – язвительно спросил я, чтобы сбить спесь со своего брата.
Мой брат сразу начал багроветь, лицо стало хмурым, он даже немного сгорбился, собрался с мыслями и ответил – знаешь Микки, хоть ты и мой брат, но порой бываешь таким занудой. Верь мне, я сдам эти экзамены, чего бы мне это ни стоило.
Добираться домой нам пришлось уже на автобусе. Это существенно сократило нам время.
Я не стал разуверять брата, потому что в то мгновение он был жалок. Пожалев его, я даже начал его подбадривать и в пылу заявил, что физическую подготовку можно подтянуть, ежедневно делая зарядку и устраивая пробежки на чистом воздухе, вокруг озера Тахо.
- А что, Фрэнки? Я слышал по радио и об этом даже написано в книгах, что если не лениться и делать пробежки и зарядку каждый день, тем более в таких местах как озеро Тахо, можно не плохо подготовиться. Да и потом, в нашей местности такой воздух, так что теперь все зависит от тебя самого.
- Да, Мик, ты совершенно прав, абсолютно – Фрэнки яростно закачал головой.
Он быстро подхватил эту идею, заявив, что и мне пора подтянуть свою форму. Я всячески отнекивался, но в тайне был согласен с братом, а противился, потому как был достаточно ленив. Но брат был непреклонен, он уже решил это, а, значит, переубедить его было практически невозможно. Вот в таком взвинчено-торжественном состоянии мы и заявились в дом родной.
- Фрэнки, Микки, ну и где вы пропадали? Обед остыл, подогревайте его сами! Ой! Дед, ты посмотри, что они сделали с велосипедом! – послышалась нескончаемая речь мамы – Ой! Фрэнки, что с твоей ногой, ты что, упал с велосипеда? А где так грамотно забинтовали ногу? – видимо мы действительно вызывали своим видом одни вопросы.
- Ма, все нормально! Нога здорова. С Микки все в порядке, на нем ни царапины. Велосипед можно отремонтировать – ничего страшного – начал успокаивать мать мой брат.
- Да, ма, все нормально. Мы с ним катались на велосипедах и у Фрэнки отказал ручной тормоз, а он ехал с горки, не успел увернуться и врезался в одну из пихт. Хорошо, что еще только нога, а если бы головой? – последний довод не только успокоил мать, но и заставил ее благодарить Бога, что голова моего брата Фрэнки цела и невредима.
- Ладно, ребятки, все в жизни бывает, я на вас не сержусь, но вот отец – мама многозначительно подняла указательный палец кверху и, наклонив голову, закрыла глаза. Это означало, что папа будет «благодарить Бога» за этот день несколько «иным» способом.
Мы покорно опустили свои буйные головы и пробурчали под нос, что понимаем свою вину, постараемся не повторять ошибок. И проследовали на второй этаж в свою комнату ожидать «аудиенции отца».
У мамы на камине всегда стояла музыкальная шкатулочка, открыв которую раздавалась музыка Бетховена «К Элизе». Наша мама Эмма Моррис всегда, когда надо было успокоить нервы, подходила к камину, брала в руки коробочку и, открыв ее, слушала музыку, закрыв глаза и оперевшись одной рукой о камин. Вот и сейчас, сидя на кровати в молчании и бесцельно оглядываю комнату в надежде хоть в чем-то найти успокоение, мы слышали знакомую нам музыку, тихо доносящуюся с первого этажа, и сердца наши сжимались.
Наконец взгляду моего брата попалась губная гармошка, взятая с поля боя Нормандии во время Второй Мировой нашим отцом у одного немецкого офицера в виде трофея. Это был, наверное, самый маленький музыкальный инструмент на земле, но в тоже время довольно благозвучный и зычный. Мы не умели на нем толком играть, но всегда, когда нам было грустно, мы по очереди играли одну и ту же немецкую мелодию, передавая инструмент молча друг другу. Мелодии нас научил наш отец. Почему он не научил нас исполнять на гармошке другие европейские, восточные или американские мелодии остается загадкой. Я лишь могу предполагать, что его самого кто-то научил этой мелодии, а он передал нам этот навык.
Отец пришел с работы вечером позже обычного. Это обстоятельство спасло нас от неминуемого наказания. Ложась в кровать Фрэнки сказал мне:
- А ты молодец, Микки, и мать успокоил и меня не выдал.
- Фрэнки, ты знаешь, я не имею такой привычки – предавать – ответил я не без гордости за себя.
- Давай спать Микки, а то завтра надо вставать рано.
- Это еще почему? – возмутился я.
- Будем подтягивать свою физическую форму и не спорь, Мик – отрезал брат
- Там увидим. Спокойной ночи Фрэнки.
- Увидишь-увидишь, Микки. Все, спи.
После этого мы оба погрузились в объятия Морфея. Вот так и прошел этот памятный день.