Осень

Посмотри – на улице осень.
Желтый цвет наполняет город…
Рваный лист мы о чем-то попросим –
Ведь когда-то он тоже был молод…

А листья бьют по лицу, по плечам, по вытянутой вперед руке. Просто попытка поймать желтый осколок солнца, сорвавшийся с ближайшей ветки, и не более того… Не больше и не меньше. Просто блажь и ребячество, благо никто не видит, не заметит, не обсудит в коридорах посольства, придав голову интригующие нотки.
- Знаешь, прошло почти десять лет, а здесь все по-прежнему - это вслух. Он так и не избавился от привычки разговаривать с самим собой… нет, с невидимым для всех собеседником. Для него самого собеседник видим всегда. И сейчас тоже. Правда, он совсем не изменился за прошедшие долгие годы.
Десять лет. Аллеи все такие же бесконечные. Такие же белые камешки и песок под ногами. А стол и скамьи потемнели, обтрепали ветра и дожди их острые углы… Ладонь в кожаной перчатке ложится на спинку скамейки, напротив глубокого пореза.

- Да перестань ты это в руках вертеть как безделушку из сувенирного магазина. Это же оружие!
- Оружие? – подросток с недоумением рассматривает купленный именно что в сувенирном магазинчике кинжал. Оружие, в понимании подростков и юношества, - это нечто огромное и обязательно по мощности сравнимое с огневой батареей типа комплекса ПВО.
- Оружие, - мужчина хмурится. Навязанное общение с совершенно чужим мальчишкой – это не та вещь, которая может радовать. Или внушать оптимизм, особенно если в дополнение ко всему прочему отказ равносилен увольнению, а невыполнение приказа на нужном уровне – расстрелу. Это если повезет… Ах же черт. – Дай сюда.
Не сбалансирован. Да и не заточен. Но, в целом, не проблема… Лезвие с полминуты мелькает в руках и под конец почти на дюйм входит в дерево скамьи, легко, как в расплавленное масло или сыпучий песок на пляже.
- Ну попробуй достать. Да не раскачивай…

Надо же, а почему-то казалось, что дерево затянет рану, как живое.
- Это смешно...  – одними губами, щелкая кнопкой на плеере. Дерево и люди могут лечить повреждения, пока… пока они живы. «А на трупах не выступает кровь и не появляются синяки…»
Молодой человек смеется затасканной фразе из бульварного романа, очень некстати всплывшей в памяти, и обходит лавку, устраиваясь на нагретых потемневших досках. Такое ощущение, что за прошедшее время они ссохлись, съежились под солнцем и снегом, стали меньше и ниже. Беседка с обвалившейся крышей запомнилась огромной, почти в половину комнаты в замке, а стол, на котором хватало места и для змея, и для двух фехтовальщиков, совсем не таким низким… Уж запрыгнуть на него точно было совсем не просто. Раньше. А сейчас как-то и проверять не по чину.



Я смотрю сквозь тебя – вижу небо
Заволоченное черной тучей,
Но в глазах твоих теплятся звезды…

Если прикрыть глаза, может показаться, что напротив сидит человек в кольчуге с замысловатым рисунком на груди. Голубые глаза, немигающий взгляд, переплетенные пальцы рук, лежащих перед собой.
Молодой человек снимает перчатки, недовольно морщится на холодный порыв ветра… переплетает пальцы, неестественно выпрямляя спину и садясь прямо на низкой скамейке.
- Здесь и впрямь мало что изменилось… я не верил, - он закрывает глаза, опирается на локти, поднося переплетенные пальцы к губам замыкающим жестом. Если бы теперь сидеть не лицом к лучам, а хотя бы боком – получилось бы совсем как у невидимого собеседника лет десять назад. Но пересаживаться совсем нет желания – по ресницам пляшет один из последних лучиков, щедро делится теплом. Время, которое хочется остановить…

Шаги по дорожке слышны издалека. Неуверенные, торопливые, шаркающие… Сидящий за столом в парке мужчина улыбнулся в ладони, не шевельнувшись и ничем не выдав, что услышал приближение гостя. «Интересно.»
- Ммм, простите, сэр… - нарушитель спокойствия останавливается футах в десяти, и разве что только не переступает на месте от неуверенности. Да и голос подрагивает. Нашли, кого на поиски послать…
- В чем дело? – руки ложатся на темную поверхность, но замок остается сложенным. Посланник робеет еще больше – покашливает, нервно оправляет форму, судя по звону цепочки на эполетах.
- Ммм… Непозволительно долгое невнимание к гостю может быть расценено посольством как…
- Я знаю.
«Иными словами, беспокоитесь, если кто-то отсутствует на ваших глазах более получаса,» - карие глаза открываются, от солнце отражается в мгновенно сузившихся зрачках. Но солдат за спиной не видит. И голос совсем уж ломается.
-  Я приду, когда посчитаю нужным. Парк мне известен достаточно хорошо, чтобы не заблудиться в нем.
За спиной вздох, хруст гравия – все же переступает с ноги на ногу.
- Господин эмиссар…
- Что еще? – он все же оборачивается, плавно вставая и поднимая перчатки. Жаль, дипломатам не положено носить кольчугу… Впрочем, как и оружие.
-  У меня приказ, - солдат выглядит совсем уж несчастным. Подростки… Эмиссар неторопливо вытаскивает кинжал из чужих ножен, отправляя его плясать меж пальцев. Ловит восхищенный взгляд. «Год совершеннолетия» - это пятнадцать, по местным законам. На год больше, чем было ему самому десять лет назад… Острие входит в дерево почти на два дюйма, легко, как в сухой песок.
- Попробуй достать… Не раскачивая.
На дереве останется еще одна глубокая зарубка. Может быть, через десять лет к ней добавится еще одна… Хруст гравия под удаляющимися шагами. Сопровождающие вряд ли нужны для того, кто прожил в чужом государстве больше, нежели в своем собственном. Заблудиться и впрямь – невозможно.

Ты живешь в своей осени жизни
Хочешь вьюги, весны или лета
Удиви, всем назло разгуляйся
Ты отвыкнешь от желтого цвета