Рассказ. Сердце Сахары

                СЕРДЦЕ   САХАРЫ

Жарко… Очень жарко. Жарко мучительно и при этом ни одного облачка, ни единой капли дождя уже который месяц на всю Сахару. А ночью холодно… Очень холодно и опять же ни капельки воды. Здесь все давно пересохло на однообразно бугристой рыжей поверхности этой древней пустыни. Птицы здесь не поют. Здесь тихо. Изредка шорох песка. Это звук вечности. Он напоминает о том, что время все  же движется. А над головой только несколько листочков тощего, дурацкого, корявого саксаула. Узеньких листочков. Они дают жидкую тень, размером с тушканчика.
Эта тень помогает хоть как-то продлить ее угасающую жизнь. Пока… Саксаул вообще-то не дурацкий. Теперь она любит этот саксаул. Она – молодая и сильно израненная тигрица. Умная, молодая бенгальская тигрица. А завела ее сюда судьба, поманив призраком легкого счастья. Завела, да и бросила здесь на произвол себя же самой – судьбы.
Эх, жить бы да жить… Только вот шакалы… И откуда взялись - такие маленькие, с торчащей дыбом неопрятной шерстью, зубастые шакалы с мертвыми глазами. Их все больше вокруг с каждым часом. И они все ближе. Кольцо… В центре кольца она и саксаул. Сверху солнце. Это кольцо, оно все уже и уже. У него нет души, есть пустота. Пустота, клыки и трусость. И жадность. Да еще вот запах от них – кошмар.
А листьев над головой все меньше. Значит и тень меньше. Листья по одному уносит пришедший из самого сердца Африки самум. Куда уносит? Наверное туда, где есть вода. Вот бы и ей так, подумала она – подняться в ладонях ветра, закружиться и упасть в конце полета в озеро… или ручей… или лужу. И пить… пить… пить…
Тяжелая. Ах какая тяжелая голова… и веки. Веки тяжелы. Ну просто не поднять. А вот боковое зрение ей кричит – трое сзади уже совсем рядом. Очень близко. Ну и хари! Эти могут с половины оборота завести всю ораву. А это ни к чему. Так… Спокойно… Встать надо лениво, не показывая болезненной слабости и так же лениво… потягу-у-у-ушечки прямо на них. И со вкусом зевнуть... Что, страшно?! Ну-ну… Порвать их что ли, этих троих? Нет. Очень мало сил. На остальных может не хватить. Тогда конец. Да и вообще-то обидный конец что так, что этак. Живите пока, придурки или как вас там? А, братва…
А и не пожила ведь она еще всласть, тигрица эта, да вот попалась. «Бог ты мой!!!»- взмолилась она про себя – «Дай мне шанс, покажи выход! Я ведь потом и травинки не помну!». Но раны не заживают. Больно. Очень больно. Вместе с кровью в песок уходят силы. Силы и воля. А поранил то похожий на своего, тоже тигр. Но только снаружи тигр. А внутри оказался таким же, как эти вокруг… Доверилась. Э-эх дуреха молодая! За счастьем на край света… Вот, теперь здесь. На краю. Света. Господи, как же жа-а-ар-р-ко!!!
Знала она. Теперь точно знала, что не дойти ей уже до края раскаленных песков. Даже самой. Не то, что с этой расчудесной свитой. А лечь что ли в красивой позе, да и умереть? Чтобы хоть косточки потом эстетично смотрелись.
Так ведь растащат…
«Твою мать!!! А ну! Ну-ка поднимайся!» - сама себе: «И вокруг куста круг, еще круг!!! Еще! Что удумала…».
А ночью здесь красиво. Нигде не видела такого неба. Только холодно – аж когти сводит. И спать… Совсем нельзя спать… Сколько же прошло времени здесь? Не помню. Помню мать, кусочек детства помню. Еще помню родную саванну… Хорошо… Спать… Сп-п-па-а-а-ть…
Ее красивая голова опускалась все ниже. Еще ниже. Какие сны приходят… Извне в ее сознание настойчиво бьются посторонние шумы. Что-то происходит…
«Подьем! Ого, а что это мои ухажеры так засуетились? (Ох и вонь!). Ну что, все же решились? Голод не тетка? Значит пора. Так даже лучше. Есть определенность и цель. Вернее, штук пятнадцать целей. Ну держитесь  - сейчас вас станет поменьше на земле. Ничего. Зато я ТАМ скучать не буду. Тех, кого сейчас заберу с собой, потом не спеша еще рвать буду. Целую вечность… Жаль конечно, что противник мой не бык какой-нибудь здоровенный, не зверюга отпетый – носорог или, на худой конец, крокодил. Так. Ну, кто первый, с-ссынки? Пожалте покрасить песочницу…»
«Да что с вами? Что мечетесь, засранцы? Я же упаду сейчас от слабости.  Дайте же умереть красиво… Ну!... ФАС!!!»
Но тут она увидела такое… Она увидела… На конце длиннющей, тянущейся от самого горизонта цепочки следов, ближе… еще ближе… мираж матерого уссурийского тигра. Он, этот самый прекрасный в мире мираж и был причиной паники шакалья. «Значит они тоже видят? Они ТОЖЕ видят его?!... Бог ты мой, рявкнул то как! Гром на всю округу! Да и братков как ветром сдуло. НЕУЖЕЛИ?!»
Да. Так бывает. Редко. Но это был он. Седеющий слегка тигрище пришел к ней, бенгальской и такой сейчас беспомощной из этой невероятной заснеженной дали под названием Уссурийская тайга, даже не зная совершенно, что она здесь и что она, это именно ОНА. Что-то вело его все это время именно сюда. Просто однажды там, на берегах Уссури, он понял что не может не идти. Куда, почему? Об этом вероятно знало только это неведомое ЧТО-ТО, которое и было тем самым  Богом тигриным. Мудрым Богом полосатых всех планеты.
Долго и молча они стояли друг напротив друга. Стояли. Всматривались. Поняли оба – кончилось. Кончилось это страшное, самое страшное, что может быть в жизни. Кончилось одиночество.
Он тоже был поранен. Ранен немного ниже сердца. И кровь. Его кровь сбегала по шкуре как слезы, маленькими быстрыми каплями. Казалось, само его сердце плачет. «Ты тоже?» - глянула она. «Пустяки» - ответил взглядом он: «А ты?». «Держусь… Теперь уже держусь». Весь остаток дня и целую ночь они зализывали раны друг друга и отсыпались по очереди, набираясь сил. Потом ушли. Ушли вдвоем – молодая Бенгальская тигрица и начинающий седеть Уссурийский тигр. Куда? Не знаю. Только какая разница куда? Речь вообще не об этом.
Как жизнь-то хороша! Как хороша ж-жии-и-знь!!! Гляньте!!!

       1998.  Сергей Евтушенко 2