Профессор Мокрухин

  Ежегодный медицинский профосмотр подходил к концу. Раздевшись до пояса, я предстал перед профпатологом-терапевтом. Его осмотр и заключение являлись финалом длительного и немного утомительного, но необходимого мероприятия.
  «Ну что же. Учитывая ваш пенсионный возраст, 63 года, могу вас поздравить. Вы в прекрасной форме и у меня нет никаких противопоказаний для продолжения вашей трудовой деятельности в качестве конструктора» - произнесла молоденькая улыбчивая врач.
  «Послушаем сердце-лёгкие и  на этом закончим»
  Она приложила приёмник стетоскопа к моей груди и произнесла традиционное - «Дышите – не дышите». Я исполнил указание.
  «Может быть, всё-таки на что-нибудь жалуетесь?» - спросила она.
  Жалоб не последовало. Она попросила повернуться к ней спиной.
Я послушно повернулся, но вместо прикосновения холодного металлического кружочка к спине услышал удивлённый возглас.
  «А это что у вас на лопатке? Свежее ножевое ранение?»
Вот незадача. Я уже совсем забыл о недавнем происшествии, а врач мне невольно напомнила. Пришлось вкратце рассказать историю этого свежего шрама на моей спине.
 А дело было так.
  Неприятности поджидают нас как всегда в самый неподходящий момент. Так и случилось на этот раз. Окончился очередной отпуск. Завтра предстояло явиться на работу, а у меня неожиданно разыгрался давнишний радикулит. Причина его и способ избавления от страданий мне были хорошо известны.
   Заработана эта напасть была в давние годы на колхозном поле. Нас, молодых инженеров, посылали на уборку урожая, который, по заведённому тогда правилу, каждый раз надо было спасать. Называлась эта ежегодная эпопея не иначе как - «Битва за урожай». В тот раз мы спасали небывалый урожай капусты. Рубка, сбор и погрузка вручную огромных кочнов в бортовую машину не прошла для меня даром. Одно неловкое движение на пронизывающем осеннем ветру при погрузке и… резкая боль согнула меня пополам. Прямо с поля меня увез сочувствующий сослуживец - единственный в нашем научном отделе владелец автомобиля. На заднее сидение «Запорожца» меня, согнутого болезнью, втаскивали сообща. По заведённому тогда правилу покидать «поле боя» можно было или, выполнив, бог весть кем установленную норму или по чрезвычайным обстоятельствам. Это был как раз такой случай. Но его надо было документально подтвердить. В противном случае нарушителей (и весь коллектив отдела) ждала кара в виде лишения квартальной премии по результатам «Социалистического соревнования». Мы поехали в родной НИИ, чтобы вначале предстать перед очами руководства, а уж потом принимать меры лечебного характера. Начальник отдела, поняв серьёзность моего положения, тут же позвонил в здравпункт предприятия и попросил оказать мне посильную помощь. На моё счастье оказалось, что совсем недавно в штате нашего здравпункта появился молодой и очень толковый невропатолог, который владел техникой мануальной терапии. Подробно расспросив меня и осмотрев, доктор провёл сеанс восстанавливающего массажа и почти полностью устранил болевой синдром. Мало того, он подробно объяснил мне, что произошло, что им проделано и, как избегать этого впредь. Самое главное, что он сказал, это явиться к врачу, как можно скорее, в течение одного-двух дней после появления боли. В этом случае польза лечебных процедур будет наиболее вероятна.
   Кабинет кудесника-невропатолога я покинул в прекрасном настроении, прямой походкой, держа в руке листочек с освобождением на ближайшее время от любых принудительных сельхозработ, что само по себе было очень важным обстоятельством. Колхозная страда, учитывая начавшиеся заморозки, была в полном разгаре.
  В правоте врача-специалиста я впоследствии убеждался не раз. Приятный в общении улыбчивый и мудрый доктор до сих пор работает в здравпункте нашего НИИ и мы даже с ним подружились. Всем своим знакомым и друзьям, кого посещала эта распространённая напасть, я смело советовал обращаться к нему и ни разу не ошибся. Помощь была своевременной и эффективной.
 Смещение позвонков у меня происходило с периодичностью год-полтора. Я, как мог, старался следовать профилактическим советам  моего доктора, но не всегда это удавалось.
    Так случилось и на этот раз. Потерпев до следующего дня, я, превозмогая боль, поехал на работу, рассчитывая первым делом зайти к врачу и получить гарантированное излечение. Но! Увы, врача я не застал. Именно с этого дня он ушел в отпуск и должен был появиться только через месяц. Положение моё неожиданным образом серьёзно осложнилось. Ожидая целый месяц я мог превратиться в хронического радикулитчика, чего мне очень не хотелось. Работать в таком состоянии я не мог и начальник отправил меня домой, настоятельно посоветовав обратиться в поликлинику к другому врачу. Он резонно полагал, что подобными методами лечения владеет не только наш «волшебный» невропатолог. Как он ошибался, я понял значительно позднее.
  В нынешние времена специалистов своего дела по районным поликлиникам почти не осталось. Многие перешли на работу в коммерческие медицинские структуры, а многие были вынуждены вообще расстаться с медициной и сменить род занятий. Каждый выживал, как мог и мы не в праве их за это осуждать. Зато, на освободившемся поле, расплодилось множество частных лечебных учреждений и лекарей, которые брались избавить страждущего от любой напасти, от бородавки до рака. Попутно с лечением происходило избавление кошельков пациентов от денег. Причём, как раз вот эта процедура, в отличие от собственно лечения, производилась наиболее старательно и успешно. Я прекрасно понимал эту ситуацию и всегда относился с недоверием к новоявленным чародеям от медицины, обходя их заведения стороной. Профилактические меры позволяли мне до поры до времени обходиться без помощи шаманства. Но больной человек не всегда разумно оценивает слова и рекламу. Он принимает произнесённое по радио или с экрана телевизора, а тем паче, напечатанное в газете, за чистую монету. На этом мы были воспитаны годами советской власти и в этом беда многих моих соотечественников. Шарлатаны же напротив, возделывали и возделывают эту ниву и по сей день, собирая с наивных, верящих в чудеса людей обильный финансовый урожай. Кто только ни занимается в наше время врачеванием: – неудачные инженеры и техники, недоучившиеся врачи и медсёстры и люди вообще не имеющие какого-то ни было образования. Они путают печенку и селезёнку, но прекрасно владеют методами околпачивания страждущих. Какими только звучными именами и титулами эти авантюристы себя не величают: тут и целители и профессора и академики… благо подтверждения этих званий зачастую никто и не требует.
  За этими размышлениями я трясся в муниципальном автобусе по дороге домой. Моё мрачное настроение, вызванное неожиданным недугом, усугублялось на каждом ухабе, который преодолевал старенький дребезжащий автобус. Мозг мой лихорадочно искал приемлемый выход из сложившейся ситуации.
  Вот и моя остановка. Осторожно спустившись по ступеням на асфальт тротуара, я почти уткнулся носом в плакат на треноге, стоящий на посадочной площадке и прикованный на замок с цепочкой к ограде газона. Переводя дух и собираясь с силами для продолжения пути, я невольно прочёл несколько слов на плакате. Главное что мне бросилось в глаза это слова «мануальная терапия». Это было как раз то, что мне было жизненно необходимо в настоящий момент. Пришлось прочесть плакат целиком. И я возликовал. Спасение оказалось совсем близко. В ста метрах от автобусной остановки и совсем недалеко от моего дома в симпатичном старинном особнячке оказывается располагалась

«КЛИНИКА ПРОФЕССОРА МОКРУХИНА»
  Живя много лет в этом районе, я не раз проходил мимо этого краснокирпичного трёхэтажного домика с башенками и побелёнными наличниками окон, но никогда не удосуживался прочесть вывеску на большой доске украшающей его фасад.  Теперь с этим знакомым строением, вернее с его владельцем, фамилия и звание которого вынесены на всеобщее обозрение, я связывал надежду на скорое выздоровление.
  Мне тогда и в голову не приходило, что от этого может исходить какая-то скрытая опасность. Я был истинным продуктом своей непростой эпохи и наивно полагал, что право на занятие такого здания недалеко от центра города и вывеску со звучным титулом может иметь только действительный профессионал медицинской практики.
  Входя в парадные двери особнячка, я уже предвкушал быстрое исцеление и полагал, что ко мне, как к пенсионеру, отнесутся с пониманием и сочувствием. И уж, конечно же, не станут за мой счёт решать все свои финансовые проблемы, сдирая три шкуры за простую процедуру, которую мой знакомый врач из здравпункта вообще не брал денег.
  Мрачноватого вида охранник, в пёстрой, неуместной для лечебного учреждения форме, с подозрением оглядел меня, как бы оценивая способен ли вновь пришедший стать пациентом этого храма медицины. Оценка оказалась, по-видимому, в мою пользу и он не стал возражать, когда я подошел к прилавку, где производилась регистрация посетителей и оплата услуг.
   Регистратура в этом заведении напоминала стойку бара, поскольку фоном для неё являлся ряд полок заставленных разного размера и вида бутылочками и пузырьками. Здесь же были развешаны различные предметы явно медицинского назначения. Пакеты с травами, гирлянды деревянных шариков и кубиков на верёвочках, какие-то диски, грибочки и даже агрегаты, напоминающие детские игрушки на шести колёсиках с ручкой сверху. Всё это были предметы, используемые для различных массажных процедур. На прилавке, за которым перед кассовым аппаратом сидела молоденькая девушка, так же были разложены аналогичные товары и пачки рекламных листочков, описывающих то или иное снадобье, набор трав или предмет. Вся рекламная печатная продукция была снабжена картинкой, наподобие герба, в центре которого в овальной рамке без ложной скромности был изображен владелец и символ всего заведения, сам профессор Мокрухин. Как в хорошей торговой точке, около каждого товара стоял ценник, который своим содержанием и указанной цифрой в рублях приводил в священный трепет любого читающего, а пенсионера тем более.
  Девушка-регистратор устроила мне форменный допрос, результаты которого аккуратно занесла в фирменный бланк и в конце предложила заплатить довольно солидную сумму за предварительное собеседование и осмотр лично самим профессором Мокрухиным. Названная сумма имелась в моём кошельке, но я попытался выяснить, нельзя ли обойтись более приемлемой платой и услугами менее именитого врача-мануальщика, который наверняка имеется в штате клиники. Девушка удивилась моей непонятливости и, тщательно подбирая слова, пояснила мне как первокласснику.
 - «Первый приём новых пациентов профессор ведёт лично в присутствии ассистентов. Он сам определяет, в какого вида услугах нуждается вновь пришедший. Это большая честь для посетителя и пренебрегать ею не стоит. А то, что дорого так не удивительно, ведь он же ПРОФЕССОР!!!» - произнесла она с благоговейным придыханием -  «При последующих визитах приём будут вести рядовые врачи клиники, следуя указаниям, полученным от мэтра. Тогда и процедуры будут подешевле, а для пенсионеров даже со скидкой».
  В мои планы не входило стать пожизненным завсегдатаем этого недешевого заведения. Я полагал, что квалификации врачей возглавляемых профессором Мокрухиным хватит, для того чтобы однократно повторить манипуляции, проводимые не раз моим любезным доктором в институтском здравпункте. Но, как говорят - «Назвался груздем – полезай в кузов» и я, отсчитав названную сумму, передал её регистратору. Тем более что за моей спиной сопел амбал-охранник, только и ждавший сигнала от девушки, чтобы выпроводить вон несостоятельного посетителя.
  Получив карточку пациента с приколотым к ней чеком об оплате, я по узкой деревянной лестнице поднялся на второй этаж. В небольшом холле на мягких диванах и креслах дремали в ожидании приёма немногочисленные посетители. Навстречу мне выпорхнуло воздушное создание в белом коротеньком халатике и таком же колпачке, по-видимому, предупреждённое по внутреннему телефону о моём визите. Приняв у меня мои верительные грамоты, девушка предложила расположиться в кресле и ожидать аудиенции профессора, на которую меня пригласят. Пришлось подчиниться и я с трудом, превозмогая боль в спине, устроился на низком мягком кресле.
  Было время осмотреться.
  Стены холла были увешаны иконами разного размера и содержания. Это дань времени. Теперь даже в военных учреждениях на месте где раньше располагались портреты членов Политбюро, висят распятия и иконы. Ну, это ладно. Может быть,  кому-то это необходимо для выздоровления или помогает лечить. Но почему среди небольшого размера святых образов этот огромный портрет полного мускулистого мужчины за письменным столом? Ба! Да это же сам профессор Мокрухин! Собственной персоной.
  Точно! Да вот и подпись под портретом. Однако!
  Даже в церкви главная икона не настолько больше остальных. Ну! Бог ему судья. Это, наверное, для того чтобы посетители окончательно прониклись величием профессора Мокрухина и получше запомнили его выдающуюся внешность. Тоже своего рода предварительная психотерапия.
  Тогда для кого и для чего большой плакат, содержащий текст высказывания Алена Даллеса, о том, как западные спецслужбы собирались разрушить и уничтожить изнутри Советский Союз и поработить его народ?!  Тем более что эта цитата, приписываемая главе Американской разведки, виденная мною не раз в очень серьёзных силовых учреждениях, теперь признана фальшивкой и порождением времён холодной войны. Нет! Это не музейный экспонат! Плакат новенький и выполнен вполне современными накладными буквами на листе белой пластмассы. Кому понадобилось просвещать в этом ключе больных посетителей клиники?  Впрочем, сюда, наверное, заходят не только страдающие физическими недугами. Вот объявление о наборе в группы по обучению рукопашному бою и методам активной самообороны. И всё это тоже здесь в клинике Мокрухина.
      Чудны дела твои Господи! 
 От этих размышлений меня отвлёк щебечущий голосок субтильной медсестры
      - «Пройдите, пожалуйста, в кабинет»
  Кабинет! Громко сказано. Комнатка размером с совмещённый санузел в хрущёбе. Отличие состоит в небольшом окне  выходящем во внутренний дворик. На подоконнике навалом лежат различные предметы виденные мною на первом этаже в регистратуре.   Впрочем, нет! Вот такого шестиколёсного трактора на рубчатых колёсах там нет. Он ещё к тому же электрический. От массивного корпуса к розетке на стене тянутся провода. 
Массажный стол от стены до стены и два стула. Вот и вся обстановка. На одном стуле сидит медсестра постарше коридорной и держит на коленях планшет с опросным листом. Предлагает раздеться.
   Преодолевая боль в спине и естественное смущение, раздеваюсь до трусов и развешиваю одежду не гвоздиках вбитых в стену. Медсестра предлагает лечь на стол и повернуться на живот. Кряхтя, выполняю это приказание и замираю на холодной клеёнке покрытой тоненькой простынёй. По спине гуляет прохладный ветерок из открытой настежь форточки окна.  На улице ещё август, но в комнатке довольно прохладно.     Терплю.
  Начинается новый допрос. Краем глаза вижу мою карточку, прикреплённую скрепкой к планшету. Вопросы к моему удивлению в точности повторяются. Фамилия, имя, отчество, год рождения и так далее, как в милиции. Лежу, отвечаю и, остывая, поёживаюсь.
Дальше допрос становится предметным и приближенным к медицине. Чем болели в детстве? 
  Девочка! Вы посмотрите на меня. Как говорят в Одессе – Где я и где оно это детство, о котором вы спрашиваете.
  Но! Беру себя в руки и подробно, насколько позволяет память, рассказываю обо всех перенесённых заболеваниях и в годы войны и значительно позднее. Всё они в прошлом и сегодня о себе почти не напоминают. Рассказывать есть о чём и медсестра только успевает делать пометки в анкете. Наконец задан главный вопрос.
 - «А что вас привело в нашу клинику? Какое заболевание? Кто посоветовал обратиться именно к профессору Мокрухину?»
  Признаюсь, что на мой спонтанный выбор повлиял рекламный плакат на остановке автобуса. Рассказываю о боли в спине и даже пытаюсь объяснить, чего я собственно жду от специалистов этой клиники. Но это уже не интересует медсестру.
Она предлагает подождать прихода профессора, но не советует подробно рассказывать о других врачах и методах лечения, которые, допустим, и помогали в прошлом.
 «Профессор этого очень не любит. Он сам решает от чего и как лечить» - произносит она, почти шепотом скрываясь за дверью.
  Я полежал немного в полном одиночестве и мог бы даже задремать, если бы не холод.
Внезапно дверь распахнулась и в комнатушку стремительно вошел профессор Мокрухин в сопровождении двух ассистентов. Не узнать профессора было невозможно.  Сходство с парадным портретом в холле было стопроцентным. Надо отдать должное живой энергичный владелец особнячка был даже в чём-то симпатичнее. Мускулистое, как налитое, тело было слегка прикрыто белым халатом с короткими рукавами. В просвете, застёгнутого на одну пуговицу, халата была видна широкая волосатая грудь, украшенная золотым крестом на массивной цепи из того же металла. Оголённые короткими рукавами халата крепкие тренированные волосатые руки профессора невольно вызывали уважение. Полное моложавое румяное лицо источало уверенность и какую-то внутреннюю силу. Сопровождавшие мэтра ассистенты на этом фоне выглядели как-то невзрачно. Один из них, с листочками анкеты и авторучкой в руке, сел на стул где до этого сидела медсестра, а другой занял позицию за широкой спиной профессора.
  Приём начался.
Не задавая никаких вопросов, профессор начал мять меня, как тесто в квашне. Резкими жесткими движениями рук он придавал моему телу самые немыслимые позы. Загибал по очереди ступни моих ног к моему же затылку, чего никогда ранее я сам сделать бы никогда не смог, а при обострённом радикулите и тем паче. Пронизывающая боль, сосредоточенная до этого только в пояснице, разлилась по всему телу от затылка до кончиков пальцев ног. Не стонать было невозможно, но стоны несчастного пациента, похоже, только распаляли вошедшего в раж профессора от медицины. Схватив мою голову двумя руками за подбородок и затылок, он резко поворачивал вправо и влево до предела, когда я отчётливо слышал хруст собственных шейных позвонков. Профессор и его ассистенты тоже слышали, причем мэтр при этом удовлетворённо урчал, считая, по-видимому, этот хруст признаком эффективности лечебного процесса. После нескольких подобных упражнений в стиле классической  йоги тело моё почти обмякло и перестало сопротивляться. Простые щипки и шлепки в паузах между позами воспринимались как ласковые прикосновения, доставляя даже какое-то неестественное мазохистское удовольствие. Производя надо мной эту экзекуцию, профессор постоянно диктовал ассистенту какие-то непонятные мне латинские заклинания, которые из-под пера стажера ложились на бумагу замысловатыми иероглифами. При этом голос у него был ровный без малейших признаков отдышки, несмотря на производимую тяжелую физическую работу. Тренировка у массажиста была потрясающей.
   Перевернув моё обмякшее тело на спину, он принялся за мой живот. Он  погружал в его глубину свои могучие кулаки почти до позвоночника. Запуская прямую ладонь снизу, под рёбра и нащупывая при этом печень и другие, находящиеся там органы.  У меня перехватило дыхание. А профессор, не обращая внимания на моё близкое к обмороку состояние, ещё спрашивал меня, не больно ли.
  «А вот так! Не больно? А если вот так! Что тоже не больно?»
 «Да больно же! Больно дорогой (в прямом и переносном смысле) профессор Мокрухин! Я же ещё живой человек! Впрочем, похоже, пока живой или едва живой!»
  «Ну вот! А вы говорили, что у вас кроме радикулита ничего не болит. Да не может этого быть. У каждого человека много больных мест и скрытых до поры до времени заболеваний. Тем более в вашем возрасте. Важно вовремя их выявить и лечить весь организм целиком комплексно от всех болячек сразу. Вот этим мои ассистенты с вами займутся. Думаю, что сеансов через десять-двенадцать наступит ощутимое улучшение, а там глядишь и до выздоровления рукой подать. Главное это непрерывность и комплексность – лечим мы набором наших фирменных средств, которые очищают и оздоровляют все органы. Никакой «химии», только естественные природные травы. Противопоказаний у них нет. Во всяком случае, жалоб на лечение не поступало, а благодарности за исцеление поступают постоянно»
   «Вот так штука» - подумал я – «Уж больно знакомые фразы и нотки сквозили в этом монологе. Все рекламирующие свои чудодейственные средства новоявленные лекари повторяют их слово в слово. Нет! Я не стану вашим посетителем  и постоянным спонсором на долгое время. Ни денег, ни энтузиазма у меня на это не хватит. Только бы целым покинуть этот «кабинет». Лишь бы не стало после этого хуже»
  Я снова оказался на животе перевёрнутый, как куль картошки, мощными руками массажиста.  Опять по моей спине вместе с движениями рук целителя-профессора проносятся едва терпимые волны боли. Но теперь тактика воздействия в корне изменилась. Беря с подоконника по очереди различные массажные приспособления, он, как бы примеряя к моей спине, два-три раза проводил им сверху вниз. Использованное устройство небрежным жестом бросалось обратно на подоконник, а его мест занимало другое. Боль постепенно ослабевает. Внезапно движения прекращаются и я, переводя дух, слышу едва ли не ликующую фразу специалиста.
«Ну вот! А вы говорили, что у вас ничего не болит! А это что, по-вашему?» - и я ощутил  вместе  с сильным щипком острую боль в районе левой лопатки.
«Это же настоящий жировик. И как вы жили с ним до сих пор? Сейчас мы его моментально удалим. Это будет реальная ощутимая помощь за сегодняшний сеанс»
  Помощь действительно была ощутимой и даже очень ощутимой. Цепкими сильными пальцами профессор ухватил и оттянул складку моей кожи вместе с жировиком. Затем он сильно сжал его и, не обращая внимания на мои истошные вопли, выдавил наружу всё его содержимое вместе с кровью. Небо в окне показалось мне в овчинку, а радикулитная боль, с которой я явился в клинику, ушла окончательно в небытие на фоне кошмарной боли открытой раны.
  Профессор, решив, что на сегодня он отработал оплаченное, подхватил с подоконника какую-то тряпочку, протёр мою израненную спину. Затем ею же вытер запачканные руки и, отдав указания ассистентам, стремительно скрылся за дверью. Урок исцеления завершился. Пока я приходил в себя. Второй ассистент похлопал и помял мне бесчувственную уже спину. Потом, взяв двумя руками «трактор» с подоконника, включил его и начал катать по спине. Машина вибрировала и подпрыгивала. Она мяла своими рубчатыми колёсами мою спину, как пашню при весеннем севе. Мне уже было всё равно. Эти финальные упражнения не шли ни в какое сравнение с тем, что я до этого испытал. Единственная мысль пульсировала в голове – «Только бы выйти отсюда! Только бы добраться домой!»
  Ассистенты закончили порученную им работу и оба покинули меня, предложив напоследок одеваться и подождать в холле.
  Как я сполз со стола, как исхитрился, после всего этого, одеться и обуться, заслуживает совершенно отдельного описания, как самостоятельный подвиг.
  Дальнейшее я уже воспринимал, как в тумане.
  Из холла меня пригласили в другой более просторный кабинет, заставленный сплошными стеллажами и полочками. На полочках и стеллажах были разложены в большом количестве те же самые пузырёчки, бутылочки и пакетики, что и в регистратуре.
  Мне были выданы -  увесистый пластиковый пакет с лекарствами и ворох рекламных листков с указаниями о порядке приёма вручённых (и оплаченных мною) снадобий.
  Ассистент, проводивший надо мной заключительные массажные процедуры, подробно объяснил мне, как, в какой последовательности и дозировке, я должен принимать полученные мною чудодейственные средства. Он настойчиво повторял, что в этом и заключается комплексное лечение всех обнаруженных у меня профессором болезней. Судя по весу пакета, скрытых недомоганий у меня оказалось предостаточно.
   И как это я жил до сих пор, не подозревая, что всё время балансирую на грани тяжелой болезни (если не смерти). Но теперь, оказывается, всё будет прекрасно. Моё здоровое будущее в надёжных руках профессора Мокрухина и его сообщников (пардон – коллег). Что же касается радикулита, так это всё ерунда, по сравнению с возможной перспективой разрушения более жизненно важных органов как-то: сердце, лёгкие, печень и так далее, в случае отказа от комплексного лечения.
  «Приходите завтра и мы проведём ещё сеанс массажа от радикулита, потом ещё и ещё. Глядишь и пройдёт радикулит».
  От этой перспективы у меня по больной спине поползли мурашки размером никак не меньше того трактора, что остался на подоконнике пыточной камеры (прошу прощения – массажного кабинета).
  До моего родного дома и любимого дивана я добрался на автопилоте.
От всего пережитого я, с трудом найдя приемлемую позу для измученного тела, забылся тревожным сном. Снились мне толпа профессоров и ассистентов, каждый из которых, отталкивая друг друга, хотел лично и комплексно воздействовать на мой несчастный организм. К утру, постепенно, все боли, кроме радикулитной, как-то поутихли и я, лёжа в постели, стал обдумывать свои дальнейшие действия. О том чтобы идти на работу мысли даже не возникало. Попасть снова в лапы Мокрухина мне совсем не хотелось. Но вот молодые и честные ещё глаза ассистента внушали надежду. С отчаянностью человека всю жизнь занимавшегося наукой и экспериментами я решил попытаться лично и неофициально, обратившись к нему, убедить проделать его руками те самые манипуляции, которые не раз делал мой уважаемый мануальный терапевт. Ничего сверхсложного в них не было и человек владеющий приёмами общего массажа повторит их с не меньшим успехом.
  Принимая самые немыслимые позы, я оделся и побрёл на знакомую улицу, на ходу репетируя свою будущую речь перед ассистентом Мокрухина.
  На сей раз, имея в руках заветную карточку пациента клиники с гербом Мокрухина и заплатив существенно меньшую, чем вчера сумму, я беспрепятственно достиг знакомого холла. Немного подождав, я увидел ассистента, который пригласил меня в уже другой процедурный кабинет. Комната была побольше и имела две двери в холл. Посредине она была разгорожена занавеской, так что образовывалось две отдельных рабочих зоны. В каждой половине стоял массажный стол. Убедившись, что на другой половине никого нет, я завёл заранее заготовленную речь. Она сводилась к тому, что я не расположен вновь испытывать вчерашние пытки и прошу сделать мне то-то и то-то. Если подобный подход врача не устраивает - мы расстаёмся. Я навсегда покидаю эти стены и забываю все, что здесь происходило, как кошмарный сон. В другом случае мы продолжим наши встречи до достижения положительного результата. Говоря всё это, я наблюдал за выражением лица моего слушателя, пытаясь понять, как до него доходит сказанное. На его лице отражалась сложная внутренняя психологическая борьба. Мои простые и понятные слова с трудом воспринимались молодым массажистом.
   «В чём дело?» - Спросил я – «Что вас смущает в моём предложении? Не беспокойтесь, наш договор останется между нами. Мне важно получить от вас быструю и действенную помощь»
   После небольшого раздумья, врач произнёс весьма короткую, но ёмкую и символическую фразу, которая сразу всё поставила на свои места.
  «Так то оно так» - сказал он – «Но ведь если после моей процедуры вам станет лучше, вы больше к нам не придете!» 
        Вот он – момент истины!
  «Да! Молодой человек – не приду. У меня есть масса других более интересных занятий кроме лечения. Работа, наконец! Я не хочу стать пожизненным пациентом вашей клиники. Вчерашняя процедура и полученные от вас лекарства предполагают долгосрочную программу, на которую у меня не хватит ни средств, ни терпения. Так что? Приступаем к лечению или расстаёмся?»
  «Ложитесь на стол и я попробую сделать вам то что вы желаете. Скажу вам откровенно, я сильно рискую. Но ваши доводы убедительны и я впервые сталкиваюсь в нашей практике с таким случаем. Обычно пациенты, а особенно пациентки, настаивают на продолжении процедур и даже, как будто, рады, если обнаруживается дополнительный повод для лечения. Я, пожалуй, рискну, но уж вы меня не выдавайте»
  Я пообещал сохранить тайну нашего сговора и предоставил своё тело в его распоряжение.
  Процедура на сей раз была не долгой и я сошел со стола почти здоровым. Во всяком случае, брюки, носки и обувь я надел без утренних мучений. Эффективность метода моего знакомого врача блестяще подтвердилась. Осталось только закрепить достигнутый успех сеансом физиотерапии «Диадинамик», который я имел возможность провести в своём родном здравпункте по месту работы и без отрыва от неё.
  Когда наша обоюдополезная встреча подходила к концу, на другой половине комнаты, за занавеской, начался процесс излечения очередной жертвы. На сей раз, судя по тембру раздававшихся оттуда воплей, этой жертвой являлась немолодая женщина, а экзекутором сам Мокрухин. Слушая эти крики и сопение, на память невольно приходили кадры из фильмов ужасов или фильмов о работе гестапо времён уже давней войны. Мы с моим избавителем понимающе переглянулись и распрощались, как я думал тогда насовсем. Вышел на улицу я довольно прямой походкой и, не оглядываясь, направился по своим делам. Их у меня за эти дни накопилось достаточно.
   Я уже наметил на завтра выйти на работу и успокоить, начавшее было волноваться, руководство. Ночь впервые за последнее время прошла спокойно.
  Но на утро! На утро фортуна опять повернулась ко мне, как бы это сказать… спиной.
  Причём спина оказалась моей собственной.
  Проснувшись, я повернулся на левый бок, чтобы встать и вдруг почувствовал резкую боль в области левой лопатки. Сразу припомнилось всё то, что я хотел побыстрее забыть. Это и довольное, румяное лицо профессора Мокрухина и его крепкие, как железные пальцы и мою кровь, которую он стирал с рук грязноватой тряпочкой, взятой с подоконника.
  Правой рукой я нащупал больное место и обнаружил под пальцами довольно большой волдырь на месте, бывшего много лет, крошечного жировика. Обеспокоенный новой напастью я встал и подошел к зеркалу. Мм да! Красно-синее болезненное пятно на лопатке венчал полновесный нарыв. Этого ещё не хватало!
  Пытаюсь себя успокоить. Сейчас поеду на работу. Первым делом зайду в здравпункт. Там персонал грамотный и заботливый. Они уж точно моют руки, прежде чем подойти к пациенту. Я уверен - обязательно помогут. И заодно пойду на физиотерапию успокою остаточную боль в пояснице. Ну и конечно появлюсь на рабочем месте. Там меня уже ждёт много дел.
  Но спина фортуны упорно маячила перед моими глазами, сводя на нет любые благие начинания. Явившись в здравпункт, я первым делом узнал, что кабинет физиотерапии закрыт на месяц по причине отпуска врача. Ну вот, придётся терпеть, пока боль в пояснице рассосётся сама по себе. Такое уже бывало и с помощью разных растираний можно этот процесс несколько ускорить. Не беда! Справлюсь.
  Иду к дежурной медсестре в надежде, что она помажет мою новую болячку какой-нибудь мазью и наложит повязку. Организм наверняка справится сам. Но так думал я.
  А врач терапевт нашего здравпункта, которая в этот день принимала посетителей. замещая отсутствующую медсестру, увидев мой нарыв, пришла в весьма возбуждённое состояние. Она так искренне разволновалась, что её беспокойство тут же передалось и мне.
 «Вы товарищ больной, по-видимому, решили расстаться с рукой. Поверьте мне. Я долго работала хирургической сестрой и по опыту знаю, что такие абсцессы добром не кончаются. Вам нужна срочная хирургическая операция. Завтра может быть уже поздно!».
 Терапевт развила бурную деятельность. Созвонилась с медуправлением и договорилась, что меня сегодня примет и прооперирует дежурная больница, специализирующаяся на гнойной хирургии. Мне было выписано направление и я, прямо с работы, отправился на другой конец города исправлять содеянное профессором Мокрухиным. 
  Больница, которую я не без труда нашел в глубине, не знакомых мне, рабочих кварталов, представляла собой шедевр ранних социалистических времён. Лучшие её года уже давно миновали, а грянувшая перестройка и вслед за нею капиталистическая революция довершили разгром. Обшарпанные, давно не помнящие косметического ремонта стены, протёртые до дыр полы и оббитая во многих местах, когда-то белая, кафельная плитка производили тягостное впечатление. В сложной системе коридоров и переходов царил полумрак. Изредка попадались, подмаргивающие от старости, дневные лампы, но лишь благодаря их тусклому свету я все-таки нашел приёмный покой.
  Поскольку была пятница и половина шестого вечера, народу здесь было уже довольно много. Отстояв шумную и нервную очередь к маленькому окошечку в двери регистратуры, я сдал своё направление и получил указание ждать, когда позовут на осмотр к дежурному хирургу, ведущему приём. Отмахиваясь от комаров, в изобилии вьющихся в коридоре, я послушно отошел в сторонку.
  Поскольку присесть было не на что, все шесть стульев в коридорчике были заняты, а страждущих было значительно больше, я выбрал местечко поближе к единственной потолочной лампе и принялся подпирать облезлую стенку. Чтобы скрасить безделье читал при тусклом свете взятые с собой газеты. Прошел час. Затем другой. Уже прочитаны «Аргументы и факты» вплоть до рекламных объявлений и программы телевидения. До половины прочёл «24 часа». Меня всё никуда не приглашают. Пробрался вновь к окошечку и поинтересовался, не забыли ли обо мне? Получил хамский ответ, содержание которого сводилось к следующему:
- «Вас много, а я одна. И доктор один. Да за такую зарплату и в таких условиях….
Все ждут, а вы не барин. Не нравится - идите в платную больницу. Вы же видите, что творится? Потерпите. У нас есть больные, которым помощь нужна безотлагательно. Вы, на ваше счастье, к таким не относитесь».
  А вокруг действительно творился форменный кошмар.
Складывалось впечатление, что я попал во фронтовой госпиталь во время генерального наступления. Вот где-то недалеко идёт сражение. Кареты скорой помощи подвозят всё новых и новых пострадавших и раненных. Узкий коридор, в который выходили двери смотровых комнат, был заполнен больными и сопровождающими их родственниками. Те, кто мог ещё стоять на собственных ногах, хоть и с помощью костылей, располагались вдоль стен. Два кресла-каталки были заняты не ходячими больными, но не постоянно, а лишь в то короткое время, когда они не требовались для вновь прибывших. Лежачие столы-каталки и носилки были заняты совсем уж тяжелыми больными. Некоторые из этих страдальцев уже потеряли сознание и лежали, как трупы.  Малочисленный и измотанный непосильной нагрузкой персонал приёмного покоя сновал между людьми, заполнившими коридор и по мере возможности пытался определить, какой из поступивших нуждается в оказании срочной, не терпящей промедления, помощи. Больные разных возрастов и в основном не высокого социального статуса, страдали каждый по-своему. Были те, кому уже на месте была оказана первая помощь. Были те, кто добрался своим ходом, как я. Были жертвы автомобильных, производственных аварий и бытовых травм.
  А были и жертвы собственной глупости.
  Мне особенно запомнилась девушка лежащая на каталке с огромным раздувшимся синюшного цвета оголённым животом. Сама говорить она уже не могла и сопровождавшие её подружки по общежитию, перебивая друг дружку, объясняли дежурному хирургу, что у неё воспалились колечки «пирсинга» продетые через пуп.
  Другая такая же страдалица тихонько скулила в уголке, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. На её счастье, если можно так выразиться, её колечки и бусинки были грубо вмонтированы каким-то шарлатаном в ушко. Теперь это воспалённое ушко превратилось в большущее багровое ухо, которое девушка прятала от любопытства окружающих.  Уставший молодой врач, как мог, успокаивал разволновавшихся подружек, объясняя, что их больной умереть не дадут. Разрежут и извлекут колечки, а когда поправится, то и вернут ей на память. Вдруг захочет ещё куда-нибудь воткнуть. Желая хоть как-то утешить, он привёл пример из прошлых приёмов, когда воспаление булавок и колечек произошло у девушки во рту на языке. Та чуть не задохнулась, пока ей резали язык и извлекали ненужный декоративный металл. А ведь ещё некоторые модницы,  украшая, прокалывают и более важные для жизни органы.
  Наиболее тягостную картину представлял пожилой Бомж, лежащий на носилках в одних рваных трусах. Его ноги пораженные гангреной до колен были синие и ужасно пахли. Вообще духота в непроветриваемом коридоре набитом волнующимися и больными людьми была страшная. Пожилая женщина с обваренной кипятком ногой, которую бестолковые родственники лечили дедовскими методами и довели до заражения, даже упала в обморок и безжизненно полусидела на каталке.
   Насмотрелся я за этот вечер в этом лечебном госучреждении всякого.
До меня очередь дошла только в девять часов вечера.  Хирургическая медсестра, которая только что заступила на ночную смену и сменила, выжатую как лимон, предшественницу, пригласила меня в маленькую операционную, предназначенную как раз для не очень сложных операций. Перед этим там побывала солидная дама торгового вида, которая совсем не стояла в очереди. У неё были какие-то проблемы с ногой и она в сопровождении, такой же как она, подруги, хромая прибыла минут двадцать назад. По непонятной для меня пока причине, её весьма любезно встретили и сразу повели обрабатывать к большому неудовольствию всей очереди. Пока с ней возился хирург и медсестра я, улучив момент, подошел к ожидавшей её подруге и поинтересовался в чём причина такой избранной любезности со стороны медиков. Она посмотрела на меня как на межпланетного пришельца и без всяких экивоков выдала с ироничной улыбкой – «Деньги! Уважаемый. Только деньги! Никакого тут секрета нет. Есть деньги – заплати и тебя тут же вылечат».
  Какой же я всё-таки тёмный, отсталый человек! Всё так просто, а я ждал почти четыре часа. Оказывается больница хоть и государственная, но всепроникающая зараза коммерции проникла и обосновалась здесь уже давно. Мне надо было, оказывается, только прочесть правила обслуживания, вывешенные около окна приёмного покоя в полутёмном коридоре. Там всё объяснялось и даже был представлен некий прейскурант на так называемые коммерческие услуги. Расписано всё, от внеочередного осмотра врачом и самых разных операций, до наложения повязки и заклейки пластырем. Что же касается услуг по социальной страховке, так это - «пожалте в общую очередь» и если дождётесь – помогут (по минимуму). А уж если и страховки нет – не обессудь. Где-нибудь к утру, может быть, соизволят и снизойдут. Так что лежащий с гангреной Бомж, скорее всего и не дождётся.
   Я решил, что мне ждать больше нельзя. Рука уже начала болеть ощутимо. Да и что я хуже этих расфуфыренных и чванливых торговок. В конце концов, я хоть и пенсионер, но ещё работаю. И заплатил же я профессору Мокрухину и его респектабельной шайке за нанесение мне форменного увечья. Почему же я не могу заплатить этим людям, которые на моих глазах спасали от гибели тех, кого успевали, отрабатывая свою смехотворную зарплату. Или моя жизнь (ну, рука!) не стоит суммы сопоставимой с оплатой костолома Мокрухина? Да пропади всё оно пропадом! Я хочу быть здоров и как можно скорее.
  Изъявив желание получить, ожидаемую давно, помощь на коммерческой основе и реально доказав свою платёжеспособность (благо нужная сумма у меня с собой оказалась) я очутился в хирургической комнатке. Вокруг меня и моей болячки захлопотали хирург и медсестра – плотная смешливая и говорливая хохлушка.
  Пока медсестра укладывала меня на стол и готовила инструменты, врач внимательно осмотрел нарыв и подтвердил, что волнение терапевта из здравпункта было вполне обоснованным. Попутно он поинтересовался, как это я, вроде образованный опытный человек, ухитрился заработать такой капитальный нарыв, да ещё довести его до такого зрелого состояния. Мой рассказ о посещении клиники профессора Мокрухина вызвал у моих слушателей удивление, а затем неподдельный смех.
 - «Это надо же! Профессор!» - щебетала развеселившаяся хохлушка – «Да у нас даже на первом курсе училища все студентки знали, что жировики и прочие прыщики выдавливать ни в коем случае нельзя. А о мытье рук и соблюдении асептики знают даже школьники. А вы говорите профессор? Да кто же присвоил ему это звание? Чего только в наше время не бывает!»
  Операция была проведена быстро и квалифицированно. Защищённый местной анестезией я совершенно не чувствовал боли. Только моя кровь, стекавшая по спине в подставленную кювету, казалась мне почему-то холодной. На сей раз деньги мои были уплачены совершенно заслуженно. Чувствовался опыт и огромная практика молодого усталого хирурга. Ещё бы, если он хоть и через день участвует в приёме и обработке таких различных больных, да ещё в таком количестве, его опыт гигантский. Высокое качество работы коллеги подтвердил и пожилой хирург районной поликлиники, куда я был потом передан для завершения лечебного процесса.
  На перевязки я ходил в поликлинику ещё десять дней. И каждый раз хирург встречал меня широкой улыбкой и восклицал – «А вот и жертва профессора Мокрухина! Ну-с, молодой человек (я был ещё довольно молод по сравнению с этим солидным врачом) посмотрим, как наши дела. Прекрасно! Процесс заживления идёт быстрыми темпами. У вас хорошая кровь и прекрасный иммунитет. Пожалуй, что скоро можно будет поговорить о выписке»
  Слово «профессор», применительно к конкретному Мокрухину, он всегда произносил с нескрываемым сарказмом и иронией. Когда я, при первом визите, рассказал доктору о моих приключениях, он воскликнул - «Мокрухин! Да я его знаю! Неужели профессор? Я всегда полагал, что дальше спортивного массажиста он и не пойдёт. Вот, что может достичь деловой, энергичный человек, если захочет. А мы тут в поликлинике копошимся за государственную зарплату. Интересно, кто же ему присвоил это звание? Уж не сам ли? Мне одна пациентка рассказывала похожую историю, но там правда всё обошлось без крови. Я даже думал  что это преувеличенные эмоции истеричной женщины. Теперь же понимаю – нет! Всё похоже на правду. Как растёт человек. Уже дошло и до крови. Глядишь, скоро мы узнаем об «академике» Мокрухине!»  При этих словах пожилой полный хирург качал головой и посмеивался в свои пышные запорожские усы.
  Рана моя благополучно заросла. Рука не пострадала и я благополучно вышел на работу.
  Соскучившиеся сотрудники встретили меня радостно. Многие хотели узнать, что же со мной приключилось. Услышав мою историю, каждый реагировал по-своему. Особенно радикальные советовали обратиться в суд и вернуть истраченные мною на лечение деньги, другие не рекомендовали связываться с этим вариантом «нового русского», воизбежание непредсказуемых последствий  в виде заказных хулиганов с мордобоем или того хуже. Помня объявление в клинике о приглашении в секцию Мокрухина, которая обучала рукопашному бою, думаю, что это опасение небезосновательно. Попутно выяснилось, что мама одного из сотрудников - детский врач-массажист два месяца даже работала у Мокрухина в клинике, но сбежала от греха подальше, разобравшись, чем там занимаются.
Жена моего друга привела ещё более красноречивое свидетельство. Её сотрудница – довольно молодая женщина-инженер после такого сеанса в упомянутой «клинике» полгода не могла не только ходить, но и пошевелить ногами. Были и другие свидетельства. Не буду перечислять и так достаточно красноречиво.
   Так что «слава» этого, с позволения сказать, лечебного заведения и его предводителя Мокрухина, уже давно расходится кругами от, симпатичного внешне, особнячка в нашем районе.
  Единственный, положительный и объективный отзыв о методике и чудодейственных средствах профессора, я услышал, как ни странно, от своего уважаемого мануального терапевта из здравпункта. Не одобряя в целом жестких методов воздействия на больного по части массажа, особенно на позвоночнике (это по его словам присуще чисто спортивному восстановительному массажу) он, тем не менее, хорошо отозвался об успехах специалистов из клиники в купировании и лечении бронхиальной астмы. 
              Возможно оно и так.
    Я полностью доверяю человеку, врачу и специалисту своего дела, уважаемому невропатологу из нашего здравпункта.
  Все же, своим знакомым и теперь читателям этой истории рекомендую за два квартала обходить это заведение, в котором практикует и которым владеет самовлюблённый и безответственный «новый русский» -

«профессор» МОКРУХИН.

Эпилог.
  Будучи закоренелым идеалистом, я не удержался и вновь посетил красный особнячок. Моей единственной целью было повстречаться с ассистентом, оказавшим мне действенную помощь и с которым мы состояли в тайном сговоре. Размахивая листочком с гербом Мокрухина, как мандатом, я проник внутрь без обязательной оплаты, мотивируя тем, что мне надо проконсультироваться у лечащего врача. Охранник и регистраторша поверили и пропустили. Ассистента я отловил в коридоре и, отведя в уголок от посторонних глаз и ушей, поведал ему о продолжении истории начавшейся месяц назад с его участием. Врач сочувственно выслушал и спросил, что же я намерен предпринять. В его вопросе чувствовалась напряженность и тревога. Как мог, я успокоил его, объяснив, что не собираюсь затевать судебную тяжбу с финансовым тяжеловесом Мокрухиным.
   Напряжение спало. И тогда я произнёс заготовленную речь, из которой следовало:
 - Моё отношение к этому «лечебному» заведению и его владельцу теперь только негативное. - Я понимаю, что работа в нём приносит моему собеседнику необходимые средства для существования (и надо полагать неплохие). - Но! Если он дорожит своей дальнейшей врачебной репутацией и не желает стать участником судебных и иных разборок, то пусть всерьёз подумает о смене места работы, пока не поздно.
  Этот мой совет был выслушан со вниманием и грустной улыбкой на молодом лице.
На том мы и расстались. Не знаю, послушался ли молодой ассистент моего совета.
    Но это должен быть его выбор в начале медицинской карьеры.
         Надеюсь, что он будет осознанным и правильным.                11.11.2006