Билеты на вчерашний концерт

                Билеты на вчерашний концерт.
                Ольга Журавлёва.

 Воспоминание в форме монолога или диалога. Вика и Юрка шли по осеннему городу. Уже сгущались сумерки, но ещё можно было различить цвет листьев, покрывающих асфальт. Жёлтые, красные, ржавые. Для Вики цвет очень важен. Она художница. Поэтому она шла, загребая листья новенькими оранжево-чёрными кроссовками. И иногда было не понять – где листья, где кроссовки. Точно так же, когда собираешь землянику летом, а ногти твои выкрашены в яркий красный цвет, и тот, кто рядом, не понимает – ягода это или наманикюренный ноготок. И всё норовит схватить тебя за яркий ноготь, принимая его за ягоду среди зеленых листьев. Юру цвета осени не занимали совсем. Он работал переводчиком,  и его интересовали слова, их значение и звучание. Поэтому он слушал шуршание осени, которое создавала Вика. А сам  шагал тяжело. Казалось, хочет вдавить в асфальт опавшую листву. На самом же деле, его шаги были аккомпанементом Викиной походке.
   Вика не любила золотую осень. С золотой осенью у неё были связаны плохие воспоминания. Это было в тот год, когда Вика первый и последний раз ездила в колхоз. Вика была студенткой, Юра – преподавателем. Они познакомились в поезде, где в общем вагоне ехали все, не взирая на общественное положение. Ехать надо было  несколько часов. Юрка заприметил Вику и первым начал разговор, скрыв при этом, что он – преподаватель. Изображал из себя бывалого парня, хотел произвести впечатление. Но Вике было не до него.  Ступив в вагон,  и,  удобно разместившись на нижней полке, она вдруг почувствовала смутную тревогу. А когда старый ЗИЛ КД вёз её и ещё 25 девчонок по раздрызганной дороге в деревню Светлаки, тревожное чувство усилилось. Девчонки хохотали, обсуждая, кто,  чем будет заниматься. Вике предложили побыть поваром. Но она, всегда любившая готовить и стремившаяся в любых обстоятельствах блеснуть кулинарным мастерством, вдруг неожиданно твёрдо сказала – нет! Наконец водитель остановил машину и сказал, что  приехали в Светлаки. Они стали выгружаться в темень, холод, грязь. Какая-то тётка повела их по домам. Вика, Ольга и Людмила разместились у этой самой тётки. Изба была у неё большая. Мебель стояла современная и совершенно не гармонировала с торчащей из бревенчатых стен паклей. Вику, как художника,  поразил небывалой красоты платяной шкаф. Текстура его была похожа на шкуру тигра, именно так чередовались рыжие и темные полосы, покрытые лаком. Ольга и Людмила учились на музыкальном отделении, поэтому они всё время пели. Не напевали, а именно пели. И не какие-нибудь современные песенки, а дуэты из опер. Получалось у них это замечательно. Вика смотрела на роскошную окраску шкафа, слушала пение, и в неё проникала необъяснимая тоска. Ей не хотелось ложиться на чужую кровать, на чужое бельё. Ей всё это было противно до тошноты. Посидев немного и собравшись с силами, Вика достала из сумки свою наволочку и две простыни. От домашнего белья пахло чистотой и спокойствием. На миг она забыла о тревожном своём состоянии. Но только легла горячей щекой на прохладную наволочку, как тягучая тревога начала её обволакивать,  будто сигаретный дым. Хотелось спать, а глаза не закрывались. Возможно, от переутомления. И хорошо, что не уснула. Потому что окна дома вдруг с шумом распахнулись и в них попытались залезть какие-то люди. Это были  молодые парни. Ольга и Людмила, сообразив, что происходит, навалились на рамы, стараясь их закрыть. Но  мужскую силу преодолеть было не так-то просто. Вся эта борьба длилась в тишине довольно долго, слышно было только сопение и короткие ругательства. Вика смотрела на происходящее со стороны, лёжа на своей тахте. 
 Парни неожиданно прекратили борьбу за проникновение в дом. Их  шаги раздавались уже в сенях. Там слышался голос хозяйки, которая говорила примерно следующее: «Не топочите, всем дам».  Девчонки засмеялись в темноте, хотя совершенно не поняли смысла сказанного. Из соседней комнаты вышла бабка – мать или свекровь хозяйки: «Шила в мешке не утаишь, - зевая,  сказала она, - Вас, девки, тут ни кто не тронет. А к нашей Капке парни табунами. Муж ночью магазин охраняет, вот они и повадились. А она рада. Молодая ещё, ей этого секеса очень даже хочется». Девчонки  не знали – смеяться им или горевать. Такое еженощное нашествие терпеть не хотелось. Но выбора не было, по крайней мере,  до следующего утра.
   Солнечным утром Вика смотрела на деревню во все глаза. За один вид, который открывался с крыльца дома, надо было брать деньги с приезжающих, так было красиво! Но Вика эту красоту воспринимала как-то отдалённо. То есть умом она понимала, что красиво, а сердце молчало. Не отзывалось сердце на Викины призывы – порадоваться красоте. «Что происходит?  Неужели так сейчас и буду жить – сердце отдельно, красота – отдельно? Никакой гармонии», - удивлялась Вика. На пригорке стоял молоденький клён, его ветки с пурпурными листьями были раскинуты, как объятия. «Кудрявый мальчик-франт», - окрестила его Вика, но, как-то без особой ласки. Она ещё раз удивилась своему равнодушию, и девчонки удивились. Они теребили её: «Вика, посмотри, как красиво! Всё это можно написать!» «Напишу как нибудь, по памяти», - пообещала Вика тусклым голосом. К ним вышла бабка, сказала, что сейчас  придёт машина, повезёт на завтрак. Вику заинтересовало, почему всего три человека живут в таком большом доме? Бабка её поправила, не три, - пять. Есть ещё Капкины племянницы, но они уже ушли в школу, так что вечером познакомитесь. А дом –  здание бывшей начальной школы. Капку в колхозе сильно уважают, поэтому тут её и поселили. А школа- десятилетка – на центральной усадьбе, там сейчас все и учатся.
   Завтрак в колхозной столовой был замечательный – жареная яичница. Председатель колхоза – молодой мужчина по имени Фёдор Савватеевич, заверил горожан, что в обед их накормят гораздо сытнее. Придёт повар, и всё устроится. Кроме необычного отчества у председателя колхоза был ещё и необычный прикид: ярко-синие брюки и розовая куртка. « Разве можно так одеваться?» удивлялись девчонки между собой. И тут же Фёдор Савватеевич получил прозвище – монах в синих штанах. Пока шёл завтрак, председатель выдавал наряды на работу. Как оказалось, Вика, Ольга и Людмила попали в бригаду Юры, которого все уважительно называли Юрий Иванович. В бригаде было шесть человек – три девушки, трое мужчин. Мужчины – Владимир и Сергей подсели к девчонкам – знакомиться. Вика отметила, что на неё они почти не обращают внимания, а вот Юрка – Юрий Иванович, разве что с ложки её не кормил.
   Оказалось, что им предстоит работать «на зерне». Что это такое ни кто из девушек не знал. Юра хитро подмигнул: «Вам понравится!» Мужчины одобрительно загудели: Юра умеет работу организовывать. Когда пришли к объекту работы – амбару, там уже стоял трактор с прицепом, полным зерна. Тракторист имел вид непрезентабельный. Особенно его выдавало лицо, на котором был синяком обозначен скандал с женой или собутыльниками. При чём Вика заметила позднее, что с утра Витя, так звали тракториста, мог членораздельно говорить и смотреть на мир,  улыбаясь. Но к вечеру он мог только рулить, мира и людей вокруг себя не замечал, хотя исправно подвозил зерно к амбару. Без перебоев.  Видимо, у него было два состояния – пить и работать.  Как-то ребята возвращались с работы, а Витя спал на земле под забором. Юра тут же бросился его спасать: так можно  почки простудить! «Ты думаешь, они у него есть?» засомневались девчонки. «А если даже и есть, то проспиртованы так, что ни одна хворь не одолеет!» - смеялись мужчины. И тут у них всех дружно зачесались носы. Им тоже хотелось выпить, а в магазине был сухой закон на время уборочной. Договариваться о спиртном с председателем послали Юрия Ивановича. Он позвал с собой Вику, ему очень нравилось её общество. Фёдор Савватеевич слушал Юру, а смотрел неотрывно на Вику. Юра втолковывал ему, что два ящика хорошего вина, ни как ни водки, а именно – вина, только ускорят процесс работы. Будут, так сказать, способствовать.  Председатель написал записку в магазин, Юра развернулся, чтобы идти, увлекая за собой Вику. Но Фёдор Савватеевич схватил её за руку, приблизил к себе. «Выходи за меня замуж, красавица!» - выдохнул он. Вика засмеялась: «Да я замужем. Так что перспектив у вас – никаких».  «Надеюсь, не за этим охламоном?» -  грустно поинтересовался председатель. «Нет. Тут вы можете быть спокойны». Юра слушал этот разговор, внутри его закипала обида, но он отлично понимал, что сейчас ссориться не стоит, потому,  как можно лишить коллектив долгожданной выпивки. До вечера было далеко, пришлось отправиться к амбару, где уже стояла тележка с зерном. И тут Вика почувствовала, что ей очень плохо. Как будто её стукнули мешком по голове.  Ноги еле-еле передвигались, и она вдобавок лишилась слуха. Вернее, она слышала голоса, но не понимала смысла сказанного.
   Работала их бригада так: двое – парень и девушка три минуты грузили вёдрами зерно в амбар, потом они отдыхали, работала следующая пара. Время засекал Юра по своим электронным часам. Да и систему работы тоже придумал он. Тут Вика заметила, что силы покинули её слишком быстро, хотя она совсем мало зерна зачерпывала ведром. Следующую трёх минутку Юра работал один. Вика с посеревшим лицом лежала на тёплом зерне.
    В обед,  лишь зайдя в столовую, Вика выскочила из неё опрометью, её рвало минут пять от одного запаха еды. К концу рабочего дня у неё не было сил не то, чтобы работать – стоять. Народ был в недоумении – может, у тебя какая-нибудь неизлечимая болезнь? – задумчиво сказала Людмила. Юра чуть с кулаками на неё не бросился: думай, что говоришь!
   К вечеру Вика пришла в себя, повеселела. Есть не хотелось, только пить. Хорошо бы крепкого сладкого чаю.   
      Пить чай пошли к ребятам, они жили на другом конце деревни в общежитии. В доме было довольно уютно. На средине комнаты стояли друг на друге два ящика отличного виноградного вина. Владимир и Сергей весело обсуждали доставку вина: «Главное, Юрка сказал – два ящика, а не сорок бутылок. Понимает прекрасно, что два меньше сорока!» Юра был какой-то грустный и смурной. Увидев гостей, засуетился вокруг Вики. Усадил её за стол, включил электрический чайник. Когда все расселись вокруг стола, Юра произнёс тост за будущую жизнь. Весело чокаясь, девчонки заметили, что у Вики нет стакана. То есть стакан есть, но с чаем. «Ей нельзя, - важно заявил Юра, - и вообще, я совершил огромную ошибку, не выяснив перед отправкой, кто из вас ещё в положении?» Девушки смутились, но тут же пришли в себя: «Ни кто!» «А как ты догадался?» -  удивился Владимир. «Догадался», - гордо сказал Юра. «Вика, как же так ты поехала?» «Я не знала, я первый раз». «Господи, - простонал Владимир, - свяжись с несовершеннолетними, а у них такие фокусы!» «Мне двадцать лет!» - с достоинством  сказала Вика. «Неужели? – обрадовался Юра, - я думал – лет семнадцать, не больше. Ты действительно замужем?» «Конечно, два года уже» «Жаль, - Юра загрустил, - я бы на тебе женился» Вике стало весело: «Это на беременной?» «А пускай! Ребенок бы родился,  и меня стал бы называть папой». Все сидели ошарашенные от такого Юркиного признания в  любви. Поэтому следующий тост был – за любовь!
   Золотая осень в деревне Светлаки не жалела золота: швыряла его направо и налево. При чём золото было обозначено не только листвой деревьев, а ещё и  золотым блеском реки под неутомимым солнцем, прекрасными фильмами в клубе с золотой, то есть, жёлтой,  крышей. Вике было странно, что в такую глухомань привозят даже французские фильмы. Ей многое казалось странным. Особенно Юрино к ней отношение. Вечерами, когда они всей компанией возвращались из кино, Юра нёс её на руках через овраг, чтобы она,  не дай Бог,  не запнулась и не упала. Вика принимала это обожание как-то равнодушно, чем очень злила мужскую половину бригады. Она ничего не могла поделать со своим эмоциональным состоянием.
   Когда вечерами девушки возвращались на  квартиру,  хозяйка Капа стояла на крыльце, поджидая их. Её очень забавляло то, что Юра носит Вику на руках, как ребенка. «Не тяжело?» – интересовалась Капа. «Нет», - коротко отвечал Юра и уходил к себе, а девушки ещё долго миловались со своими кавалерами на скамеечке под окном. Осень была не только золотая, но и тёплая.
   У Капы,  в  шестикомнатных апартаментах,  обитали две её племянницы – сироты. Одна была чёрненькая с короткой стрижкой, другая – беленькая с косой. Однажды утром Вика проснулась и увидела, что белая коса висит на гвоздике,   на стене. Вика вскрикнула. Проснулись Ольга и Людмила. «Ты что, Викуля?» - все с ней обращались очень ласково. Такое обращение передалось девушкам от Юры, как-то он сказал, что беременным женщинам нужны только положительные эмоции. В то утро положительные эмоции отсутствовали. Вика показала пальцем на белую косичку. У Ольги задрожали руки, она держала стакан с водой, и вода выплёскивалась. А Людмила так и вовсе оцепенела, когда её взгляд наткнулся на волосы, висящие на стене. В этот момент из-за двери в комнату просунулась совершенно лысая голова белобрысенькой девочки. Она мило улыбнулась, протянула руку к своей косе и ловко нахлобучила парик на голову.  У девушек в тот день работа не ладилась совсем. Вечером Капа рассказывала историю своей племянницы: «Она такая и родилась – ни волос, ни ресниц, ни бровей. Везде её возили. Врачи говорят – ничего нельзя сделать» Лысая девочка сидела за столом и что-то писала в тетрадке. Косичка её опять висела на гвоздике. «А в Москву возили?» - участливо осведомилась Ольга. «И в Москву возили», - обреченно закончила рассказ Капа. Девушкам было странно, как из такой глухомани можно добраться до Москвы. Но, видимо, ради ребёнка можно даже найти дорогу до Москвы из Светлаков, которые, по представлению Вики,  находились на краю земли. Особенно ощущение края земли усиливалось ночью, если вдруг на улице не горели фонари. Вика в такие моменты была убеждена, что если сделать шаг в сторону от Юры, можно провалиться в Тартар. Поэтому она прижималась к Юре покрепче. С Юрой ей было надёжно. Как-то  Юра спросил: «Ты мужу написала о себе?» «Нет». «Почему?» «Не знаю. Я вообще ничего не знаю пока и не понимаю. А ещё такие дети родятся, как эта девочка…» Юра сильно разволновался, это чувствовалось по голосу: «Вика, ты смотри, не вздумай…» Но она не дослушала, ушла в дом. Девчонок ещё не было. Белая косичка одиноко висела на гвоздике.
   Вика честно отбыла в колхозе положенный месяц. Когда вернулась домой, муж её не узнал – похудела, посерела, глаза не блестят, как бывало. Сказала мужу, что испортила в колхозе желудок. После первого же дня учёбы отправилась в женскую консультацию. Врач бесстрастно констатировала: беременность шесть недель. Рожать? На аборт? «На аборт», - выдохнула Вика. Медсестра тут же выписала направление, объяснила,  какие анализы,  когда сдавать. Вике вдруг стало легче. Видимо, от мысли, что скоро она избавится от гнетущей тоски. А тут ещё, как нельзя,  кстати, мужа послали в командировку. Он вернётся не раньше, чем через месяц.  Муж у Вики был по профессии водолаз и из этой командировки не вернулся. Перегнулся шланг, качавший воздух, и он задохнулся – так ей объяснили его друзья-водолазы, когда пришли в дом к  Вике. Вика кричала на них, топала ногами, а они не знали, как её успокоить. Они все были слишком молоды, и это была первая смерть, увиденная ими так близко.
   От мужа у Вики не осталось ничего: ни дорогих подарков, ни ребёнка. Даже фотографий его не осталось, их все забрала свекровь и увезла с собой, в другой город. И портреты его, которые Вика начинала писать в порыве любви, остались незаконченные. Вика слонялась по огромной двухкомнатной квартире и тихонько выла. Она никого не хотела видеть. Даже мама только по телефону решалась её тревожить. А верный Юра встречал её утром у подъезда, провожал на учёбу, вечером приводил домой. Так прошёл год. Вика постепенно пришла в себя, начала ходить на выставки, концерты. На одном из вернисажей случайно встретила маму. Мама сильно выделялась среди скромных посетителей выставки: на ней был ярко - красный спортивный костюм фирмы «Адидас». И сумка у мамы была фирменная.
- Ну, как ты, Вика? – осторожно спросила мама.
- Мама, ты,  почему в таком наряде?
- Я в сауну собралась. По пути сюда заглянула, вдруг тебя встречу. Как ты себя чувствуешь?
- Хорошо.
- Я огурцов свежих купила. Возьмешь?
Вика хотела отказаться, но вспомнила свой пустой холодильник и согласно кивнула. Мама извлекла из недр сумки длинный парниковый огурец. Вика поблагодарила и пошла к картинам. Так она и ходила по залу с огурцом в руке. Через некоторое время мама опять подошла к ней, но уже вместе с какой-то женщиной.
- Вика, это – Елена Петровна. Ты её не помнишь?
- Нет.
- Ну,  как же, Вика. Мы жили раньше в одном доме.
- Нет, не помню. До свиданья, мама.
   Вика знала, что сейчас мама начнёт рассказывать этой своей знакомой о несчастье дочери. И, если бы Вика не ушла, она начала бы сокрушаться при ней.
   Толстая и очень интеллигентная гардеробщица никак не могла найти Викино пальто. Вика стояла с безразличным видом – когда найдет, тогда и ладно. Огурец она по-прежнему держала в руке. Вдруг какой-то мужчина нагнулся к огурцу и откусил. При чём очень смачно. От неожиданности Вика засмеялась. Это был её однокурсник Егор, очень талантливый художник. По причине таланта он на целый год бросил институт и покинул город. Осознав, как надо дальше творить – вернулся, и с сегодняшнего дня решил начать новую жизнь – восстановиться в институте, жениться, завести детей. А самое главное – много работать. Только так можно достичь гармонии в жизни. Всё это он выложил Вике тут же, доедая парниковый огурец. Правда, Вика один раз тоже откусила и вспомнила забытый вкус.
- Как ты, Вика? – бодро спросил он.
- Ты разве не знаешь? Я теперь – молодая вдова. По-моему, весь город об этом говорит.
- Как же так, почему?
- Потому что не надо выходить замуж за водолазов, какими бы красивыми они не были.
- Как давно это произошло?
- Прошёл год, кажется. Или больше года? Я не хотела об этом вспоминать, поэтому пропустила дату.
Гардеробщица ни как не могла найти Викино пальто. Егор сказал, что так можно стоять до утра в ожидании пропажи, и что они родились совсем не для этого. Он решительно взял Вику за руку, вывел на улицу, тормознул такси и повез её в ресторан. Отъезжая от выставочного зала Вика увидела в окно машины Юру, который безнадёжно опоздал  на вернисаж.
   Через месяц Вика вышла замуж за Егора. Юра пребывал в недоумении. Почему он не смог поступить, как этот художник? Что не хватило ему? Эти вопросы он без конца задавал сам себе. И ответа не находил.
   А у Вики и Егора жизнь просто бурлила, как горячий Камчатский гейзер. Они успешно защитили дипломы. Их картины писались сами собой. Картин накопилось на хорошую полновесную выставку. При чём Егор первенство отдавал Вике, он искренне считал её более талантливой. Критики были с этим не согласны, им больше нравилось мужское восприятие мира – больше углов, экспрессии. У Вики всё более округло, плавно. Почти все картины были раскуплены не только случайными людьми, у которых были лишние деньги, но и знатоками живописи. На закрытие выставки пришли Ольга и Людмила с чудесной концертной программой. Юра, кажется, скупил все розы в соседнем киоске. Вику все поздравляли, Егор умело руководил людьми, чтобы именно Вика чувствовала себя победительницей. В своём таланте он не сомневался. И вдруг посреди этого веселья, Вика ощутила забытую тоску золотой осени в деревне Светлаки. На её лице отразился испуг. Егор, чутко следивший за малейшим движением, тайком взял её за руку, пожал – всё отлично! Вика в ответ пожала его большую и тёплую ладонь.
   Через два дня Егор улетал в Болгарию, на международный пленер. Так его отметил Союз художников, как молодого и перспективного. Он хотел поехать вместе с Викой, или ей отдать эту путёвку, но изменить ничего было нельзя. Как нельзя было изменить и Викиного решения. Она не желала девять месяцев пребывать в тоске и дисгармонии, которую ей несла беременность. Тем более что сейчас она знала куда идти, когда и какие анализы сдавать. Врач была по-прежнему равнодушна к Викиному решению, а вот медсестра покачала головой, выписывая направление, но промолчала. По большому счёту, рождаемость в стране не зависела от их слов.
   Прошло две недели с отъезда Егора. Вика сидела в их общей мастерской и писала никогда не виденное ею Чёрное море. Оно было в золотых солнечных бликах. Потом она отставила этот холст и решила воспроизвести клён из деревни Светлаки, который она окрестила «кудрявый мальчик-франт». При недавней  встрече её просили об этом Ольга и Людмила. Они собирались в гастрольное турне по стране, были в мастерской и очень весело вспоминали то время.  Клён получился замечательный, ветер ласково трепал его багряные листья. Вика пребывала в гармонии и творческом покое. Она знала, что и завтра придёт в мастерскую, чтобы продолжить работу. Чтобы стать знаменитой и однажды тоже поехать на Чёрное море. На международный пленер. Получить признание. А самое главное – быть с Егором. Вдвоём. И ни каких детей. Если уж ещё не родившийся ребенок так её угнетал, что же было бы, появись он на этот свет?
   Дома Вику ждала записка с почты, извещающая, что в её отсутствие пришла телеграмма. Из Болгарии. Вика со всех ног кинулась на почту.  В телеграмме говорилось, что её муж Егор утонул, и гроб с телом прибудет через два дня. У Вики не было сил плакать.  А всё происходящее вокруг, независимо от её состояния,  имело свой смысл и ритм. Раз человек погиб – его надо хоронить. Друзья-художники были слишком молоды, чтобы до конца осознать смерть товарища. Им казалось, что это – мистификация, всё закончится, и живой Егор будет по-прежнему писать новые картины, устраивать выставки. Вике казалось то же самое. Тем более что мёртвым его ни кто не видел, цинковый гроб не вскрывали. Картины Егора, изображающие Чёрное море, разобрали друзья. Вика не желала иметь в квартире столько воды. Её мама опять боялась звонить дочери, потому, что Вика не стеснялась в выражении своей обиды на жизнь и окружающих.
   Только Юра, как ему казалось,  знал, каким образом  привести Вику в чувства. Он думал, что вот приди он к ней, прижми к себе крепко-крепко, и все беды отступят, он не отдаст им Вику. Но она, встретив Юру у дверей своей  квартиры, закричала на весь подъезд: «Беги отсюда со всех ног! Я – проклятая женщина! Я приношу одни несчастья! Разве ты не видишь!» Гулкое эхо наполнило пространство, но Юра не думал отступать. Он решил, что надо чуть-чуть подождать.   
   Недели через две  Юра позвонил в дверь Викиной квартиры. Она открыла, и,  не глядя, кто пришёл, ушла в комнату, где царил жуткий беспорядок. В сумки и чемоданы были кое-как покиданы вещи. Вика ходила среди этого бедлама, время от времени открывала шкаф, доставала какую-нибудь тряпку и засовывала  в переполненную сумку.
   Юра взял её за руку, отвёл на кухню, где было чисто и прибрано. Усадил за стол, принялся варить кофе. Вика ждала вопросов, но их не было. Тогда она сама начала разговор:
- Я уезжаю.
- Куда?
- В пустыню. Я хочу жить там, где нет воды.
- Ты умрёшь от жажды.
- Пускай! Пускай я умру от отсутствия воды, а не от её избытка.
- Представляешь, я опять чуть не опоздал к тебе. Вот стоял бы сейчас у закрытой двери, а поезд уносил бы тебя в сторону пустыни. Слушай, у меня идея получше, давай возьмём атлас и посмотрим, как хотя бы называется ближайшая пустыня.
Он сходил в комнату, нашел атлас в книжном шкафу, открыл на первой попавшейся странице.
- Бурятия. Вика, я загадал, что мы с тобой поедем туда, что первым попадётся. Не так уж и плохо. И друзья у меня там имеются. Здорово, что ты достала все сумки,  и вещи уже начала складывать. Собирайся, собирайся, послезавтра уезжаем. Одну я тебя не оставлю ни на минуту.
- А как же твои студенты?
- Вспомнила! Я уж два года, как ушёл из института. Сейчас я – переводчик-синхронист. Сложная работа, но зато, как я знаю язык! А какие деньги зарабатываю!
Вика слушала с интересом. За разговорами  они незаметно убрались в квартире. Юра приготовил нехитрый ужин. Спальное место в доме было только одно – большой диван. Но Юра не шутил, когда сказал, что не оставит её ни на минуту. Он решительно потушил свет в комнате и прикорнул под одеяло рядом с Викой. Ему было нестерпимо хорошо. От своей смелости, от близости любимой женщины. Вика не сопротивлялась, а,  наоборот, с трепетом обняла живого, тёплого Юру.
- Не оставляй меня, не оставляй ни на минуту…
Утром пришла Викина мама. Она очень удивилась, обнаружив в постели дочери мужчину. Подошла ближе, чтобы разглядеть. Узнав Юру, успокоилась. Вика в это время готовила омлет, делала бутерброды.
Завтракали втроём очень весело. У мамы отлегло от сердца. А то она уже устала каждое утро приходить сюда и разбирать сумки, собранные для путешествия в пустыню. Однако речь о путешествии возобновилась. Юра начал разговор о завтрашнем отъезде в Бурятию. Мама его поддержала, Вике ни чего не оставалось, как согласиться. И они с Юрой поехали на вокзал за билетами. Билеты были только в плацкартный вагон. «Что же их всех в Сибирь понесло? – сокрушался он, - Даже в СВ мест нет!» «Тогда, может, самолётом?» - предложила Вика. « Ни в коем случае. Надо посмотреть на страну из окна вагона, не зря же иностранцы тоже путешествуют поездом. Их поражают просторы…»
   В купе с ними поселился пожилой адвокат и юная девушка, загорелая, как мулатка. Так они её все четыре дня путешествия и звали – мулатка-шоколадка. Девушка возвращалась из Арабских Эмиратов, везла в трёх чемоданах норковые шубы, чтобы продать их  и окупить поездку. Особо с ней говорить было не о  чем. Адвокат ехал в Иркутск по служебному делу. Ещё его мечтой было случайно встретить писателя Валентина Распутина и получить автограф.
- Думаю, у вас ничего не получится, - авторитетно заявил Юра.
- Это почему?
- Потому, что Распутин живёт сейчас в Москве.
- Этого не может быть! Он – сибиряк. Должен жить в Сибири.
Недоверчивость Адвоката всех забавляла. Он вообще ничего не принимал на веру. Увидев, что Вика читает «Защиту Лужина» Набокова, усомнился в том, что Набоков – русский писатель.
- Русский, - заверяла его Вика.
- Так он же «Лолиту» написал.
- И что?
- «Лолита» написана на английском языке.
- Правильно. В то время он жил за границей и писал на английском. А когда он жил в России, он писал на русском не только прозу, но и чудесные стихи.
Тогда Адвокат поинтересовался сюжетом «Защиты Лужина». Вика подробно рассказала. Адвокат не поверил ни одному её слову. Когда была стоянка в Барабинске,  и весь вагон дружно покупал на перроне копчёную, вяленую и жареную рыбу, Адвокат перелистал книгу и только тогда убедился в Викиной правоте.
- Какой-то этот адвокат не настоящий, - выразила сомнение Вика.
- И едет в плацкарте, а не в СВ, как положено солидному адвокату, - поддержала  её  мулатка-шоколадка.
- Мы тоже хотели поехать в СВ, но билетов не было.
- Я всё хочу у тебя спросить – вы муж и жена?
Тут сзади подошёл Юра, обвешанный вяленой рыбой, производившей восхитительный запах.
- Да. Мы – муж и жена. И это – наше свадебное путешествие.
- Не повезло вам. Лучше бы всё это время вы ехали в СВ и не переставая любили друг друга.
- Это точно. Ничего, мы  наверстаем упущенное, - заверил Юра мулатку-шоколадку. Вика промолчала, не стала говорить правду, потому что опять почувствовала, как надёжно ей с Юрой. Как когда-то в деревне Светлаки, когда он носил её на руках в прямом смысле этого слова.
        В Иркутске Юру и Вику встретил его институтский товарищ Гоша. Он приехал за ними на «Шкоде» представительского класса, от чего Адвокат, которого ни кто не встречал, открыл рот, а мулатка-шоколадка показала большой палец. На том и расстались.
   Гоша составил план их отдыха. Сначала – Иркутск: музеи, церкви, памятники, театр. Потом – поездка на Байкал. Далее – самое впечатляющее – отдых в бурятской деревне с русским названием Жемчуг. Аршан, поход в горы, бурятская кухня. Даже от одних этих слов захватывало дух.
   Гоша с женой и тремя детьми жил в роскошном особняке, не далеко от Иркутска. Там, в гостевой комнате,  и поселились Юра с Викой.
- Учтите, в нашем доме говорят только тихим голосом и ни кто никогда не ссорится, - строго предупредил Гоша.
- А почему ты решил, что мы приехали сюда скандалить? – удивилась Вика.
- От молодожёнов можно ждать чего угодно. А мы с женой живём уже восемь лет. У нас всё сложилось более или менее.
- А зачем столько детей? – осторожно поинтересовалась Вика.
- Затем, что дети – это наше продолжение. Затем, что о них мы мечтали, и получается, что дети – самое реальное воплощение мечты.
Вика задумалась. Такие рассуждения мужчины ей были мало понятны. Считается, что дети – мечта каждой женщины, а она не мечтала о детях ни когда. Вика быстро отогнала от себя эти мысли, иначе, за ними придут ещё более печальные.
- Юра, ты зачем Гоше сказал, что мы – молодожёны?
- Мне так спокойнее.
   Гоша каждый день отвозил своих гостей в город, где они гуляли и культурно развлекались. А в условленный час Гоша приезжал за ними и вёз ужинать в какой-нибудь ресторан. Ему хотелось удивить Вику и Юру китайской и японской кухней. И они удивлялись. Особенно им нравилось, что в Иркутске много солнца. И ночь ни как не наступает. Хотя наступления ночи они ждали даже с некоторым азартом. «Ни на минуту не оставлю тебя одну», - говорил Юра каждый раз. «Не оставляй!» - соглашалась Вика. Это было их паролем.
   Гошина жена работала, занималась собой, а с детьми в это время оставалась няня. По утрам в дом приходила домработница. Вика смотрела на эту спокойную, обеспеченную жизнь и ей хотелось того же. Только без детей.
- Юра, а мы с тобой сможем жить точно так же?
- Что тебя интересует? – уточнил Юра, - материальная сторона жизни или количество детей?
- Пусть я покажусь тебе бездушной, но меня интересуют деньги, шикарный дом, приходящая домработница. А дети пока не интересуют.
- Мы сможем так жить, - твёрдо сказал Юра.

   Поездка на Байкал была замечательной. Вика старалась смотреть по верх воды. Поэтому первая увидела хребет Хамар Дабана, который на фоне неба и облаков напоминал  галаграфическую открытку. Она даже вскрикнула от удивления, когда их машина  выезжала из-под горы, и взору открылась эта невероятная красота. Гоша, бывший за рулём,  вздрогнул,  решил, что кошка перебежала дорогу, или он не заметил ленивую байкальскую корову, которые постоянно лежат на проезжей части, не обращая внимания на машины, какими бы шикарными они ни были. Когда он понял причину Викиного возбуждения, предложил остановиться, сняться на фоне небывалой красоты. И тут на Вику напал азарт художника. Она снимала Байкал в течение двадцати минут, с небольшими перерывами. Освещение всё время менялось, и казалось, что и вода уже другая, и берег. Горячий копчёный омуль привёл её в восторг . А водка, выпитая на берегу священного озера, пьянила гораздо сильнее, чем,  если бы её пили в ресторане. Магия ещё заключалась в том, что несколько капель надо было налить на землю, чтобы задобрить Бур-хана, таинственного покровителя Байкала. Всё это будоражило и возбуждало Вику. А когда оказалось, что Гоша нанял для них катер, чтобы вернуться в Иркутск по Ангаре, Вика заплакала от счастья, потому что большей красоты в своей жизни не видела. Бирюзовая вода Ангары, дикие её берега, сопки, несколько домиков на склоне…
   Весь следующий день Вика спала, отдыхала от положительных эмоций. И ей приснился сон. На ладони она держала ребёнка. Он был крошечный, размером с катушку ниток. У него было лицо Юры, а волосы, как у Вики – светлые и кудрявые. Наполненные смыслом глаза ребёнка смотрели очень внимательно на окружающий его мир, который состоял одновременно из деревни Светлаки, Байкала, Иркутска и родного города, залитого золотым солнечным светом.  Хотя Вика не выпускала его с ладони, она точно помнила, что ребёнок хотел спрыгнуть с неё в неизвестность, которая царила во сне. Ей стало страшно. И она проснулась.   
   Вечером они с Юрой пошли в театр и совершенно неожиданно встретили писателя Распутина. Сфотографировались с ним на память, пожалели Адвоката, который, видимо,  ходил в это время по другим улицам.               
   А на завтра вся компания вместе с малышами на двух машинах отправилась в Саяны. На смотровой площадке в Култуке любовались невиданными просторами и  опять покупали омуля. А за Култуком  пили пиво, расположившись на больших мраморных глыбах, разбросанных на берегу маленькой быстрой речки. И асфальт был здесь с мраморной крошкой, что делало дорогу более надёжной, особенно зимой.
   Деревня Жемчуг была ни чем не примечательна на первый взгляд. Несколько домов, где жили буряты и дощатые сараи, которые они сдавали приезжающим под жильё по восемьдесят рублей за ночь. Но у Гоши тут был знакомый молодой бурят, который свой капитальный дом превратил в гостиницу. И сдавал комнаты по сто рублей. На этом он сколотил капитал, и рядом строил ещё один дом.  Главным достоинством Жемчуга был горячий источник, бьющий из-под земли,  Саяны, виднеющиеся вдали, и река Иркут – широкая и спокойная. Вика впитывала в себя эту небывалую красоту. Ей казалось, что Саяны – это декорация, которую кто-то спустил сверху для съёмок голливудского фильма. И сейчас прискачут краснолицые индейцы или мужественные ковбои. Но ни что не нарушало тишину. Мирно паслись бело рыжие коровы. В их стадо каким-то образом затесался кудрявый як. А неподалёку паслись верблюды. Один из которых был совершенно белый. Вика сидела на скамейке перед домом и делала зарисовки.  Пожилая бурятка каждое утро останавливалась перед ней и произносила одни и те же слова: «Творог. Молоко». Вика тоже отвечала одинаково: «Нет». И продолжала рисовать. Дощатые сараи откровенно портили пейзаж.
   На горячий источник ходили рано утром и поздно вечером, чтобы не платить тридцать рублей за вход, которые аккуратно взимались пожилой буряткой, сидящей в строении, называемом кассой. Деньги, чтобы заплатить за купание были, их даже было  не жаль. Но тогда пропадал некий азарт, когда ты знаешь, что тайком можно получить бесплатно то, за что все платят. Правда, такими любителями острых ощущений, набивался весь бассейн. И было странно видеть, как люди на шикарных иномарках подъезжают к источнику рано утром или поздно вечером, чтобы нарушить правила платного погружения в целебную воду.  Вику забавлял минимализм, царивший в Жемчуге: сараи, рассчитанные на двух, редко на трех человек. Фито бар у источника, состоявший из трёх термосов, надпись на одном из них извещала, что тут заварена трава, дающая мужчинам небывалую силу. Гоша пошутил:
- Юр, тебе этот отвар не требуется?
- Пока нет, -  засмеялся Юра, обнимая Вику за плечи и заглядывая ей в глаза. Он очень радовался тому, что Вика перестала бояться воды, смело заходила в тёплый бассейн источника. Их ночи были волшебны. Это тоже радовало. Единственное, что было странным – Вика  не общалась с Гошиными детьми, как бы они к ней не приставали, она мягко от них отстранялась и занималась своими делами. В Аршан ездили развлечься, побыть в цивилизации, поесть вкуснейших чебуреков и поз. Молодая девушка-бурятка для них готовила особенно, потому что Вика нарисовала и подарила ей её портрет. Были и в бурятском дацане, крутили барабан, повторяли священную мантру… Походов в Саяны совершили несколько – сначала до первого водопада, потом – до второго, до третьего. Всего водопадов было четырнадцать, но туда добирались только опытные или очень упрямые туристы.
   Домой возвращались в вагоне СВ. Юра просто растворился в своей любви. Ему хотелось, чтобы этот поезд заблудился в Барабинских степях или среди Уральских гор и ещё долго-долго вёз бы его и Вику, которая  не хотела от него отрываться.  «Не оставляй меня ни на минуту!»
          Вернувшись,  нужно было браться за дела. Юра решил в самые короткие сроки сколотить денег на коттедж, а Вика стала преподавать живопись в художественном училище. Зарплата у неё была небольшая, зато она занималась реальным делом.  Да и в мастерской работа кипела. Байкальские пейзажи не давали спокойно жить её художественной натуре. Стоило ей выставить одну из картин на продажу, как посыпались заказы. Егор её всегда учил – не надо держать картины в мастерской. Надо продавать, когда есть желающие. Может быть,  в этом и заключалась правда? Ведь иной художник сидит в мастерской среди своих творений, не желая с ними расставаться, а интерес к нему у людей пропадает. Потом он удивляется – почему исчезла популярность? А потому, что в нужный момент не продал свою лучшую работу. Здесь, в Европе дикий байкальский пейзаж производил на зрителей неизгладимое впечатление.
   Юра не мог всё время находиться с Викой, но он подвозил её на работу, забирал домой. Он постоянно следил за выражением её лица. Он помнил, каким серым оно было в деревне Светлаки, и ему нельзя было пропустить этот момент.
   Как очень опытный переводчик-синхронист он просто был завален работой, ему приходилось ездить в командировки по всей стране. Но он всегда сломя голову летел домой, к Вике. Они ещё не были женаты, и Юра боялся, что в его отсутствие Вика выйдет замуж, и он опоздает теперь уж навсегда. Поэтому, спустя год после смерти Егора, сделал предложение Вике по всем правилам. В ресторане был заказан столик, куплено кольцо с бриллиантом, букет белых роз стоял в серебряном ведёрке для шампанского. Да и шампанское тоже было.
   Вика сидела в ресторане с посеревшим лицом. Жизнь её угнетала. И та, что была снаружи, и та, что начала зарождаться внутри её. Юра это понял и очень обрадовался, что не пропустил момент. Даже не поехал в очень выгодную командировку. Они быстро сыграли свадьбу, на которой гости между собой удивлялись тому, что невеста совсем не весела. Зато Юра был весел.
   И вот они идут по осеннему сумеречному городу, Вика загребает листья оранжево-чёрными кроссовками. Руки её глубоко в карманах пальто, потому что она забыла дома перчатки. И вдруг она нащупала в кармане какую-то бумажку. Достала её на свет. Это оказались билеты на вчерашний концерт Ольги и Людмилы. На шесть вечера.
- Юра! Сколько времени?! – Юра останавливается, смотрит на светящийся циферблат часов, тех самых, по которым в деревне Светлаки отмерял три минуты работы на разгрузке зерна.
- Семь часов.
- Ещё успеем, - говорит Вика, и он видит, как лицо её оживает, начинает светиться изнутри. Нужен внутренний монолог. Или махнуть рукой на своё прошлое.
- Куда? – Юра суров, - я же сказал тебе, что привяжу тебя на оставшиеся семь месяцев к кровати, чтобы ты не натворила глупостей в очередной раз. Я запру тебя дома на все замки!
- Юра, что с тобой? Вот у меня билеты на вчерашний концерт Ольги  и Людмилы. Мы совсем забыли. Вчера мы должны были идти на концерт. А где мы были вчера?
- В консультацию ходили, тебя на учёт ставить.
- Как преступницу. На учёт. Вот и проходили. Пойдём сегодня на вчерашний концерт!
- Да что ты? Как?
- Ножками, Юра, ножками.
- А во сколько начало?
- В три, в шесть и в девять. Так на афише написано, - Вика подошла к афишной тумбе, на которой были изображены улыбающиеся Ольга и Людмила.
- Но билеты-то – на вчера. На шесть.
- Ну и что? Думаешь, кто-то будет числа разглядывать? Меня всегда везде пускают, - Вика походила на маленький симпатичный ледокол, который может проложить путь не только себе, но и идущим следом, - Я возьму тебя за руку,  и с тебя ничего не потребуют. Только не смотри виноватыми глазами на билетёршу. Два свободных места всегда найдутся.
- Ты думаешь?
- Пройдём на балкон, оттуда посмотрим, что творится в партере и амфитеатре. Прорвёмся! А девчонки будут рады! Мы к ним зайдём за кулисы после концерта.
Юра смотрел на жену и не узнавал её.  Может, она хочет притупить его бдительность?
- Купи вина, выпьем с девчонками за деревню Светлаки, всё же там мы все познакомились.
Юра ни за что не хотел один заходить в магазин, он боялся, что Вика улизнёт. И что покупка вина – это лишь предлог, чтобы от него сбежать. Всё же он вошёл в магазин,  Вика осталась ждать на улице. Юра купил бутылку точно такого же виноградного вина, которое стояло в ящиках посреди их жилища в Светлаках. Пришлось долго объяснять продавщице, что нужно, потому что Юра забыл название вина, помнил только, как выглядит этикетка. А этикетки с тех пор поменялись. И форма бутылки тоже. Хорошо ещё, что у пожилой продавщицы была отличная зрительная память и по Юриному описанию этикетки, она поняла, что требуется. Оставалось надеяться, что вкус у вина не изменился.  Выйдя  из магазина,  Вику он не обнаружил. Он зашёл за афишную тумбу, но там стоял только мальчишка лет девяти и пририсовывал усы на лице Ольги. На голове у Людмилы уже красовались рога. «Чёрт знает, что такое, - простонал Юра, - Вика, что же ты со мной делаешь?» Рядом с ним мягко затормозило такси. Из окошка высунулось лицо Вики: «Садись на заднее сиденье!» На заднем сиденье стояла картина, изображающая багряный клён.
   Билетёрша пропустила их, даже не глянув на билеты. Просто оторвала слово «контроль» и всё. Она смотрела на Вику, на её горящие глаза, раскрасневшиеся щёки, на картину. Юра тоже смотрел на жену неотрывно и ничего не понимал в происходящем. На балконе как раз и нашлось два свободных места. Все остальные места  были заняты. И в партере, и в амфитеатре.
- Я и не думал, что их дуэт так популярен, - удивился Юра.
- Мы сделаем ещё много открытий в этой жизни, - пообещала Вика.