Снежные коты

(почти фантастическая история)

Бомжевать Семёныч начал давно: в самом начале девяностых годов бурного двадцатого века. Жена Ирина выгнала его из дома аккурат на следующий день после исчезновения с карты мира государства СССР. Так что гибель «великой социалистической империи» фактически стала и гибелью нормальной человеческой жизни Михаила Семёновича Работникова.
    Что нашло на дурную бабу, Семёныч так и не понял. Ну, ладно бы влюбилась, мужика себе завела. Так нет же. Почти сразу после развода, который официально состоялся за неделю до изгнания Михаила Семёновича, Ирка, видимо, за приличную взятку просто вычеркнула бывшего мужа из прописанных в квартире. И стала распоряжаться трёхкомнатными «сталинскими» хоромами единолично. Она знала, что делала. Михаил всегда был «подкаблучником». Поэтому с участью своей смирился, в суд подавать не стал и перебрался жить в заводское общежитие, где трудились и он, и его, теперь уже бывшая, супруга.
    А в стране вступала в свои права эпоха, которую потом совестливые исследователи и политики назовут «самой позорной в истории России». На глазах рушилась великая страна, приходила в упадок экономика. Всё, что нельзя было украсть кучкой дорвавшихся до власти подлецов, безжалостно уничтожалось. Останавливались и разграблялись заводы, огромные капиталы и драгоценнейшие ресурсы вывозились заграницу. И прибыль от всего этого безобразия шла в карман нечистоплотных управленцев и их прихлебателей из криминальных структур.
    И, вместе со всеми, обанкротился и закрылся завод, на котором работал Семёныч. Пять тысяч человек оказались выброшенными на улицу без средств к существованию и каких-либо перспектив на дальнейшую нормальную жизнь. Но жить-то надо. И каждый приспосабливался к новым условиям, как мог. Пробовал себя в новых реалиях и Семёныч. Даже попытался заняться бизнесом: руки у него росли оттуда, откуда надо. Мог сделать многое: и дом поставить, и машину отремонтировать, и колодец вырыть, да и много ещё чего.
    Но не было у него только одного: не мог он ловчить, обманывать. Да и сам был доверчив донельзя. Вот и не вышло у него с бизнесом ничего. В конце концов, он задолжал бандитам некоторую сумму: не очень крупную, но, как говорится, обидную. Поначалу «братки» хотели силой стребовать с Семёныча долг весьма распространённым для тех времён способом: с помощью пытки утюгом. Но, увидев, что взять с него нечего (даже жил Семёныч к тому времени у друга Толяна, потому что и заводское общежитие было продано за долги завода), вознамерились, было, продать его чеченцам в рабство.
    Но, видимо, был у Семёныча ангел-хранитель, и «главный браток», в приливе непонятной человечности, приказал оставить Михаила в покое. Но тут подкралась ещё одна беда. Толян попивал всегда, а уж как с завода уволился, так и вовсе стал запоями к бутылке прикладываться. И вот, в один прекрасный день, придя вечером с рынка, где подрабатывал грузчиком, Семёныч не смог попасть в квартиру. Дверь ему открыл мордатый чернявый амбал и, вращая бешеными наркоманскими глазами, прогундел: «Вали отсюда, шавка помойная! Никакого Толяна тут нет. Я здеся живу!»
    Михаил пытался искать друга, но в милиции ему сказали прямо, чтобы в это дело он не совался, если хочет жить. Уже потом, через несколько месяцев, Семёныч узнал, что Толян по пьяни подписал документы на квартиру «чёрным» риэлторам. И они, завладев недвижимостью, церемониться с бывшим хозяином не стали: вывезли его в лес, пристрелили и закопали. В общем, обычная для современной России история.
    Вот так Семёныч стал «полноценным» бомжом. Хорошо, что хоть документы у него остались. Так что милиционеры его не очень обижали. Всё-таки опознанный человек, не без роду-племени. На свалке, вместе со всей бездомной братией, Семёныч жить не захотел. Он предпочёл построить себе небольшую конуру на пустыре возле городского рынка. Почище, да и место, где подработать можно, недалеко. Так что с голоду и холоду Семёныч не пропадал. Вот только выпивать стал от безысходности. А водка, она ведь если человека «в оборот» возьмёт, то губит довольно быстро. Стал Михаил самым откровенным образом спиваться.
    Но нет, не дремал его ангел-хранитель. Просто, видимо, на некоторое время в отпуск уходил или к небесным родственникам гостевать летал. А вот под новый 2001-й год решил вернуться и проверить своего подопечного.
    Семёныч в тот день собирался привычно, вместе со всей страной, встретить наступающий год. Подработал он удачно. Хозяева многих палаток на рынке, к вечеру уже изрядно «приняв на грудь» по случаю праздника, расщедрились и наложили вечно пьяному, но старательному грузчику целую сумку вполне приличных гостинцев: мандаринов, колбасы, булок, конфет. А улыбчивый афганец Хайрулла даже подарил ему большую бутылку хорошей, дорогой водки.
    И вот где-то пол-двенадцатого накрыл Семёныч в своей конуре стол. Гостей не ждал. Не было у него ни друзей, ни подруг. Выпил основательно, закусил и задумался о своём житье-бытье. И вдруг в неприглядной реальности встала перед глазами вся его незавидная жизнь. И так ему стало горько, что заплакал Семёныч жалобно-жалобно, как ребёнок. Свернулся калачиком на матрасе и постепенно, подскуливая и хныкая, уснул.
    Разбудили его странные звуки, шедшие снаружи. Похожи они были на мяуканье пополам с человеческой речью. Семёныч подполз к выходу, слегка откинул старый толстый ковёр, служивший у него дверью, и осторожно выглянул на улицу. И то, что он там увидел, повергло его в состояние ступора.
    Недалеко от его «дома», на свежевыпавшем снежке сидели два необыкновенно белых, огромных кота. Может быть, это и не было бы странным, но… коты переговаривались между собой на человеческом языке. Один из них, смачно потянувшись сказал, обращаясь к напарнику:

- Послушай, Савватий, мужичонка-то совсем того, спивается. Скоро начисто крыша у него съедет. Вот уж и мы ему мерещиться начали.

    Котяра, которого звали Савватий, почесал лапой за правым ухом, зевнул и вальяжно произнёс:

- А тебе-то что за дело, Агафон? Бомжом больше, бомжом меньше. Мало ли их тут перебывало. – Он сверкнул золотистыми глазами и принялся умываться.

- Дык, эта, жалко ж. Семёныч, он же к людям с душой. Мозгов вот только у него маловато, а так ничего, - Агафон лизнул пушистый хвост и улёгся прямо на снег, совершенно с ним слившись. Только его изумрудные зрачки отражали свет Луны.

- Ну и что ты предлагаешь? – Савватий усмехнулся, - решил заняться спасением пропащего?

- Ну надо же хоть иногда хорошие дела делать. Самому же приятно потом будет. Станешь перед дамочками из соседней галактики выпендриваться и рассказывать, какой ты замечательно добрый, - промурчал Агафон.

    Савватий шмыгнул розовым носом и задумался. Пока он размышлял, Семёныч, слушавший этот разговор с изумлением, постепенно стал приходить в себя. И первая его мысль была весьма здравой: «Всё, допился, говорящие коты мерещатся!». Сначала хотел было закричать, но вдруг ему стало интересно, и он решил досмотреть этот фантастический фарс до конца.
    А тем временем, пришедший, видимо, к какому-то решению Савватий, энергично зачесался, замурчал и неожиданно материализовал перед собой довольно увесистую книгу, чернильницу и огромное гусиное перо. Агафон помог собрату раскрыть фолиант, Савватий макнул перо в чернила и, высунув от усердия бархатистый, такой же розовый, как и нос, язык, принялся что-то сосредоточенно писать. Агафон крутился вокруг него, периодически тыкал лапой в текст и давал советы типа: «Аккуратнее, «не» с глаголом пишется отдельно и «да что ты, как курица лапой!» Савватий фыркал и продолжал писать, не обращая внимания на Агафона.
    Наконец процесс закончился, Агафон, также неожиданно, создал из воздуха промокашку. Высушил ею текст, и Савватий захлопнул книгу, которая тут же растворилась в свежем морозном воздухе. Следом за ней исчезли чернильница и перо.

- Ну всё, Агафоша, надеюсь, ты доволен? – Савватий улыбнулся во всю свою кошачью морду и потёр передние лапы.

- Да, Саввушка, дела ты обтяпывать умеешь! Ну, пошли теперь, пусть мужик выспится, а там видно будет.

    И оба кота, подняв хвосты трубой, как-то неожиданно ушли в ночь. У Семёныча сложилось ощущение, что вдруг закружилась маленькая вьюга, и Агафон с Савватием, превратившись в снежный ветер, улетели по направлению к Луне.
    И тут Михаила потянуло в сон. Он только успел доползти до матраса и провалился в чёрное вязкое небытие…

***

    Проснулся он уже ближе к обеду. И снова его разбудили звуки, идущие извне, с пустыря. Только сейчас это был отборнейший мат в адрес какой-то «калоши, которую пора на помойку выбрасывать». Семёныч выглянул наружу и увидел, что на дороге, которая шла через пустырь стоит роскошная чёрная машина и вокруг неё крутится мужик весьма богатого вида и жутко матерится.
    Из его причитаний Семёныч понял, что машина заглохла, аккумулятор на мобильном телефоне «сел», а топать до цивилизации мужику не просто лень, а даже «в падлу». Семёныч, размяв затекшие руки и ноги, направился в сторону беснующегося неожиданного «гостя». И, поскольку руки у Михаила ещё помнили прежние навыки, то починил он заглохшую машину довольно быстро. Владелец машины оказался вовсе и не злым: щедро расплатился с Семёнычем и укатил восвояси. А через несколько дней к Михаилу на рынке подошли двое крепких ребят и объяснили ему, что «хозяин говорить желает».
    И с этого дня ангел-хранитель Семёныча мог спать спокойно. Случайный знакомый предложил бывшему честному рабочему, вынужденному стать бродягой, вернуться в нормальную жизнь: назначил его управляющим своего автосервиса. Михаил, естественно, бросил пить, закодировался и получился из него весьма неплохой начальник. Тем более, что работать он любит и умеет. Жизнь стала налаживаться…

***

    Однажды, возвращаясь домой с работы, Михаил увидел, как на углу его дома (он купил себе небольшую, но приличную квартиру), стоит бабулька с коробкой в руках и оглашает улицу рекламным слоганом: «Возьмите котят! Они весело глядят! Мало едят! Дом найти хотят!» Что-то вдруг подтолкнуло Семёныча. Он подошёл к бабке и заглянул в коробку. Там лежали два абсолютно белых котёнка. Один смотрел на Михаила невероятными золотистыми глазами, а у второго зрачки были изумительного изумрудного цвета. Михаил, не раздумывая, сунул ошалевшей от такой щедрости бабке пятитысячную купюру, схватил коробку и помчался домой, потому что котята были явно голодные.
    И с тех пор, как полноправные члены семьи, живут в доме у Семёныча два огромных, пушистых белоснежных кота – Агафон и Савватий…