Памяти Андрея Тарковского, графоманство

Я обессилел. Мокрые ветки можжевельника хлестали по лицу. Самое ужасное - насквозь промокли сигареты, превратившись в коричневатую труху. Этот проклятый дождь лил уже 3 дня, начавшись сразу после того, как я пошел в лес в поисках редкого вида муравьев - Sphecomyrminae. Дело в том, что я мирмеколог. Если вы не знаете - мирмекология это наука о муравьях. Работаю на кафедре у профессора Длусского. Этот вид - предмет моей кандидатской. Дошли слухи, что в Заволочковском лесу их кто-то видел. Я приехал в Заволочки утренним поездом, поговорил с местными, разузнал, как пройти. Одна бабуся, хитро ухмыльнувшись, спросила:
- Ты один, что ли, милок собрался?
- Один. А что?
- Да так, ничего. Только лес этот у нас... ну, как сказать? Дурной, что ли. Взял бы в провожатые хоть дядю Кузьму. Он за бутылку тебя везде проведёт.

Но я только отмахнулся от непрошенного совета. Довелось хаживать по тайге Северного Урала, где ближайшее жильё в сотне километров. А уж тут, в центре европейской России, как нибудь управлюсь.

Управился... Я даже не пойму, как это получилось. И компас был, и карта (слепенькая, правда). Но, куда ни пойду - всё меня в болото заносит. Хорошо если в ручей (а где он, этот ручей, на карте?) с зелёной водяной травой, шевелящейся в струе подобно диковинным рыбам.

Мобильник показывал отсутствие сигнала, иначе можно было друзьям звякнуть и меня бы запеленговали.

Ночевал я на грудах старого валежника. Хорошо хоть зажигалка работала, да старую консервную банку нашел. В лесу летом с голоду не помрешь. Грибы жарил, ягоду собирал.

Но дождь меня вконец измотал.

На четвёртые сутки лес поредел. Появилась тропа, по которой я и пошёл. Упёрся в полусгнившие поперечины старого загона для скота. В загоне, потряхивая гривами, резвился небольшой табун жеребцов.
- Слава Богу,- подумал. - Наконец-то на людей вышел.

Домик-развалюха уже замаячил за верхушками мелколесья. Усталость как рукой сняло. Я подошёл к крыльцу. На нём вальяжно развалился на спине приличного размера котяра. Завидев пришельца, он сторожко поднял голову и посмотрел на меня. Через всю морду кота шел глубокий шрам. - Однако..., - подумал я. - Совсем как у моего покойного Васьки.

Из-за кустов с лаем и визгом выскочил кобель колли и, прыгнув лапами мне на грудь, принялся слюнявить меня, совсем как мой любимый Айдар. Невольно оттолкнув его, я вытерся и вошел в дом.

На лавке сидела Марфа. Я моргнул, но видение не исчезло. Марфа в своем стареньком застиранном халате.

- Ну вот, Тиша, долго же я тебя ждала, - и смахнула слезу уголком полотенца. - Выпей вон молочка, я для тебя оставила.

- Марфа, это ты? Но как же...?
- Что как же? Думал, я умерла? Люди умирают, когда память о них умирает. А ты ведь обо мне помнил, Тиша?
- Помнил, - сказал я, проглотив комок.

Прихлёбывая молоко с ватрушкой, я огляделся. Обычный деревенский дом. В красном углу образа с лампадкой. Список с "Троицы" Рублёва. На комоде - вязанье. В одном окне - загон с лошадьми и непрекращающийся дождь. В другом - яркое солнце и туман над речкой.

- Ну как ты тут?
- А ты как жил всё это время без меня?
........
                *****
Стемнело.
- Тиша, пора уж и спать ложиться. Мне завтра рано вставать - скотину кормить. В сенях воду найдешь, помойся. А потом свечечку задуй, да и ложись.
                ***********
Наутро, выпив настой на травках каких-то (ни чаю, ни кофе в доме не оказалось), я сел на лавку дожидаться свою Марфу.
- Что же это за наваждение такое, - вопрошал я себя и не находил ответа.
Марфа вошла, обхватила мою голову и крепко, до боли поцеловала в губы.
- Слушай, а где мы находимся то? Как отсюда к станции выйти?
- Зачем тебе к станции? Или по муравьям своим соскучился? Так тут у нас этих муравьёв, сколько хочешь.
- Ладно, поживу у тебя пару-тройку дней.
- Всего то? Ну, как знаешь. Или у тебя кто-то есть, а, Тиша? Коли так, неволить не буду. А пока сходи на речку с Айдарчиком, порыбачь, ты ж вроде любил? Вон он на крыльце весь извёлся, хозяина почуяв. А потом если охота будет, посмотри забор, совсем развалился.

Я вышел на крыльцо. Пёс завилял хвостом, очистив полкрыльца от пыли.

- Ну, айда, Айдар!, - сказал я и зашагал к реке.