***

ФИЛЬКИНЫ ВРЕМЕНА


ЗАПИСКИ ДЕДА

Как последует из книжки,
Лучше Фильки нет мальчишки!
Филька мой сердечный друг!
Ну, ещё бы: Филька – внук!!
Дед

Это правильно: я же
тоже люблю деда!
Филя

                НАСТУПИЛО  ФИЛЬКИНО  ВРЕМЯ

    - Дед, ты собираешься гулять с Филей? Он уже в коляске, - сказала бабушка Лена.
    Из коляски на меня внимательно и даже с некоторым любопытством смотрел мальчишка с соской во рту – мой внук. Я гуляю с ним уже несколько дней в положенное время, и мы с ним вполне ладим. А город, где мы гуляем -   Атланта, потому что Катя вышла замуж за коренного американца-южанина Гуэрри (то есть просто Гарика). Произошло всё довольно быстро. Катя работала в российско-швейцарской фирме, поскольку, кроме основного образования геологического, окончила французское отделение ИНЪЯЗа. И вот на каком-то из приёмов перекинулась словом со знакомой переводчицей, рядом с которой стоял симпатичный американец. Катя девочка красивая, вот он и влип. Это отдельная история, а мы сейчас – о Фильке.
    Филька пока не может переворачиваться на живот, но когда его перевернут, он поднимает головку и крутит ею из сторону в сторону, интересуясь тем, что происходит в мире. Потом шея устаёт держать голову и она падает носом вниз. Некоторое время Филя умилительно молчит, потом начинает похныкивать, обозначая требование перевернуть его на спину…
    Конечно, поздно встретился я со своим внуком. Была бы жива Наташа, она бы родила 5-7 лет тому назад, а Катя – полгода как родила прелестного Фильку. У Пешеля внуку Ильюшке уже 16, он уж ему помощник по настоящему, поскольку Вадик-то трудяга-мастеровые руки, а тот всё рядом (папаша Илюшкин отделился), вот и воспиталось само собой, а может просто гены. Сначала подай-принеси-подержи, а потом – забей, накачай, прояви (фото), доделай и, наконец, сделай. А теперь вот фоторепортёр в глянцевых журналах. Вот и получилось трудовое воспитание о чём Вадик и думать не думал. Просто он не понимает, как это можно хоть что-нибудь не делать. Все мы Макаренки и Песталоцци насчёт поговорить, но мало кто умеет воспитать своим естеством – поведением и трудолюбием. Филька-то около меня вряд ли будет трудоголиком. Вся надежда на папу Гарика. Когда приезжаем в загородный дом («речной дом», как мы его называем, поскольку он стоит на речке, в предгорьях Аппалачей), мы – русичи все садимся пить чай, а он через три минуты с топором в руках уже пошёл чистить лес на участке, либо камни ворочать в реке, чтобы для форели искусственный водопадик сделать.
    Филя - удивительная личность, для меня уж точно, поскольку других внуков у меня нет. Его «гы-гы-гы» или «та-та-та» или «не-не-не» куда как приятны. Он кажется мне вполне мыслящим существом.
Во дворе кондоминиума фонтан, подстриженные парапеты из зелени вдоль асфальтовых дорожек, беседочка с колоннами – всё ровнехонько, прямёхонько, круглёхонько. Красота по-американски. Филька моргает голубыми своими глазами, косится по сторонам, но, главное, дышит свежим воздухом.
    – Филька, зачем тебе соса? – говорю я и вытаскиваю соску у него изо рта, одновременно подлизываясь к нему фразой и самим тоном.
     – Ах, какой умный и красивый мальчишка! Ах, какой мальчишечка!
Тогда Филька не успевает захныкать, потому что реакция на эту фразу, а главное – на тон, у него положительная. Он одобрительно смотрит на меня, потом улыбается и запевает весёлую песню: – Ай-да-да-да-да-э-э-э-дю-дю-дю, – и переходит на цыганский манер: нэ-нэ-нэ-нэ-нэ-нэ. Потом замолкает и испытующе смотрит на меня. Я говорю:
    – Ай, молодец, Филиппущка, – смягчая «ш», то есть подражаю папе Гарику, когда тот пытается называть его в русской транскрипции! Филя отворачивается от меня и снова поёт разные свои слова. Потом опять смотрит на меня. Я пытаюсь продолжить диалог, но ему уже это надоело, и он затягивает цыганское «нэ-нэ-нэ», но уже в манере нытья и требования.
    – Ладно, – говорю я, – на!
    И даю ему соску, но не в рот, а в руку. Филька у нас виртуоз соски или, как говорит Гарик, «вирчозо». Он берёт соску и, смотря на меня, с чувством превосходства, ощупью, двумя руками поворачивает соску и сует её в рот, продолжая смотреть на меня. Видал, мол?
    - Здорово! - говорю я одобрительно. Тогда Филька вынимает соску изо рта, вертит её двумя руками и снова нужным концом запихивает в рот: ну, как?!
    -Ну, это уж вообще!..- говорю я. Филька улыбается.
    Мы топаем дальше: дед с коляской, внук с соской. Но, вот, пол- второго. Надо идти, будить маму и кормиться.
    Филькина мама, а моя Катя пользуется каждой возможностью соснуть, поскольку спать ей приходится мало, а прерываться – часто.
    С Филькой хорошо всегда. Когда он улыбается, когда кормится, когда поёт или ноет, когда с чувством машет руками и лупит ногами по тому, на чём лежит. Ужасно, когда болеет, но при мне этого не было. Зато помню Катю…  и  не только…
    Сегодня Филя сидел, ни за что не держась, да ещё играл игрушкой и размахивал руками, и всё это, не заваливаясь. А мне надо лететь домой.

               ВОТ И СЛЕДУЮЩИЙ ГОД В АТЛАНТЕ

    А вот и Филька – кусочек моего сердца. Мягковолосый и голубоглазый, льняные совсем светлые волосы. Ходит он уверенно, чуточку переваливаясь, шлёпая босыми подошвочками по паркету, а если по ковру, то совсем неслышно этого шлёпанья.
    Когда мы встречались с ним в парижском маленьком отельке весной, куда папа Гарик прилетает по делам (однако вместе с семьёй), Филя только начинал подниматься на ножки и радостно шёл, перебираясь по стенке и по дивану, по столу, по всему тому, что Бог послал ему в подмогу. Он тогда старался сползти на пузе с дивана, но когда вставал на ножки, попа перевешивала, и он шлёпался на неё, немножко терялся, но не плакал.
    Потом он стал ждать, пока подадут руку, сползал на пузе, прочно становился на ноги и радостно смотрел на помогающего. Когда кончалась стена, и ему нужно было заглянуть в коридор, он начинал смеяться и повизгивать, потому, что за углом кто-нибудь поджидал его, тыкал в пузо и щекотал шею. Начинались визг и возня.
    А теперь здесь в Атланте ему уже больше полутора лет – возраст солидный, и он уже старается управлять взрослыми. Когда я приехал из аэропорта, он немножко стеснялся меня, но поскольку все встречали меня шумно и радостно, он согласился со мной поиграть, а потом уже не отпускал. Когда я отходил, он догонял меня (шлёп-шлёп-шлёп), брал за рукав, дёргал в направлении места игры, потом отпускал, шлёпал на то место, присаживался, постукивал ладошкой по полу, возвращался, брал за рукав, тянул, отпускал рукав, показывал место и опять ко мне. Так до тех пор, пока я, бестолковый, не понимал, что он же со мной хочет продолжать играть.
    Потом потащил показывать свои игрушки, кучи которых были по всей квартире: отец баловал его нещадно. Он готов был купить или отдать ему всё на свете, но не всегда собственное время, хотя и играл с ним, поскольку Катя старалась быть строгой и говорила, чтобы он оставил курс акций в телевизоре и опустился бы до уровня Филиппа рядом с его железной дорогой. Папа беспрекословно подчинялся и несколько минут играл…Но акции… и он опять потихонечку перебирался к телевизору.
    Филипп занялся своими транспортными проблемами, а я наведался в кухню, где бабка Лена (а моя жена) читала для Кати, которая готовила обед, видимо, очень нужную книжку о раздельном питании. Я тоже прислушался. Оказывается в молоке полно стронция-90, который замещает в костях кальций. Кости становятся ломкими. Взрывы в окружающей среде резко увеличили количество этого стронция, и он пошёл прямо в молоко. К тому же пастеризация молока ухудшает приём организмом витаминов и разрушает аминокислоты. Если бы об этом знал Филька, он отказывался бы от молока на совершенно законном основании, а не на основании своей вкусовой предпочтительности.
    Рафинирование сахара, очистка круп от кожуры уничтожают самую полезную часть витаминов и питательных веществ. Это было возмутительно, но человечество в лице пищевых технологов не обращало на это никакого внимания, несмотря ни на какие мнения никаких авторов. Чистое вредительство.  Я подошёл поближе и узнал как вынуждены сыпать в отравленное молоко крупу без витаминов и питательных веществ (Катя как раз варила кашу для Фили), а потом давать всё это детям. Это уж вне всяких рамок. Человечество – это оно пренебрегло духовным путём развития, а выбрало технологический! «Во, распалились», - подумал я про автора книжки и бабку Филиппа и пошёл опять к Фильке.
    Филя явно деловой человек. Какие цели он преследовал, рассаживая всю семью вдоль стены? Что у него было в головёнке неизвестно, но он взял бабушку за руку, подвёл к стене и показал место, где её нужно усесться. Потом усадил маму. Я, было, сел тоже, но он поднял меня и точно указал место, где надлежало сесть мне, и пошёл за отцом. Он его привёл, подвинул Лену и Катю и стал усаживать между ними отца. Тот не совсем, было, понял, но сидящие сделали серьёзные мины, показывая, что мы этим не командуем, а только подчиняемся. До Гарика дошло, и он стал хохотать, а затем и мы. Филька снисходительно улыбнулся, но как истинный режиссёр настойчиво указал отцу его место.  Потом стал усаживаться в середине. Потом ему что-то не понравилось, и он пересел между бабкой и матерью, а потом пересел к маме на колени, а рукой опёрся на отца. Через пару минут он дал понять, что все свободны и все разбежались по своим делам.
    В американской семье, во всяком случае, в тех, в которых я бывал, игрушки разнообразны и удивительны. Они накапливаются, создавая пёстрый игрушечный фон, но ценность отдельной игрушки снижается. А новая игрушка, конечно, здорово занимает и детей, и взрослых. Гарик даже старается задействовать её раньше Фильки. Вон паровоз: он и пыхтит, и дудит (чух-чух-чух-ту-ту-туууу), какая-то качалка качается, что-то крутится на платформе, потом он останавливается и начинает играть весёлая музыка. Сложную игрушку Гарик незамедлительно соберёт, как собрал позже подрастающему Филе на даче замысловатую железную дорогу с деревьями, платформами, семафорами, станциями. Она заняла чуть не полкомнаты.
    На следующее утро мы пошли с Филей гулять пешком вокруг кондоминиума. Детей на улицах городов (и городков) Америки, насколько я успел заметить, практически, не видно. То ли у них дела неотложные, то ли расписание какое-то другое, но на улицу нас провожала чуть не вся обслуга лобби (нижней административной части дома) во главе с чёрным Харрисом – ответственным дежурным в этот день. Все махали руками и желали всего хорошего, хоть мы и уходили всего-то за калитку. Филя тоже махал им рукой, мол, пока-пока.
    Потом мы вышли за ворота и пошли по тротуару вокруг нашей 35-этажной башни. Из окон автомобилей улыбались и махали американцы: картина необычная: младенец и взрослый гуляют просто так. Филька тоже махал в ответ и активно «каркал», провожая понравившуюся ему машину возгласом: «Каа, каа!». Это был его английский языковый вариант машины. Он с удовольствием топал и разглядывал машины, как вдруг приметил на той стороне маленький шустрый бульдозерик с ковшом. Бульдозерик-экскавоторчик подрезал землю, подравнивая край тротуара, потом поддевал землю, деловито её подтряхивал с тем, чтобы она улеглась поудобнее и не высыпалась, поворачивал и споро бежал назад, вытряхивал землю в кучу, а затем чесал обратно. Филька зачарованно смотрел на это чудо, восторженно комментируя: - Каа! Каа! Размахивал рукой и активно показывал на этого шустрика, оглядывался на меня, как бы восклицая: «Ты глянь, что вытворяет!» Мне тоже было интересно, и по этой причине мы прогуляли почти час, после чего нас с воодушевлением встретила ватага обслуги, а дома похвалили за хорошее гулянье.

                НА ДАЧУ

    Погода в Атланте весьма переменчива: вчера было холодно, шёл противный мелкий дождь. А сегодня, как ни чём не бывало, ярко светит солнце с самого раннего утра. А ранним утром, ещё сквозь сон дед и бабка вдруг услышали:
    - Ку-ку, ку-ку!
    Филиппушка стоял на ножках, выглядывая из-за решётки кроватки, махал нам рукой и тихонько выкрикивал:
    - Ку-ку!
Это было так трогательно, что сон как рукой. Начались обычные прекрасные хлопоты с Филей. Сначала Филя вполне самостоятельно уселся на горшок.
    - Ого! – восхитился дед, а Филька всем своим видом показал, что ничего необычного в этом нет. Потом Филя потопал в душ, где его приняла Лена (отец уехал рано утром, а Катя, пользуясь нашим присутствием, видела прекрасный утренний сон). У Фили было уже полно зубов, поэтому они чистились. Вот уж Филя и умылся. У малышей после умывания глаза становятся ещё яснее, и Филька явился во всей своей утренней красе. Проснулась Катя, ещё в пижаме поболтала по телефону, потом объявила нам, что отъезд в «речной дом», то есть за город, в 12 часов. Все должны быть готовы, а то Гарик будет нервничать. Позавтракали (при этом Филька отказался от молочной каши, но зато съел штук шесть оладьев с вареньем, похлопал себя по животу и разрешил похлопать деду, то есть мне).
    Потом стали готовиться к отъезду, а когда пришёл Гарик, подготовка была в самом разгаре. Гарик стал нервничать, то есть носиться по всей квартире и собирать в мусорный мешок не нужные (так он считал) пакеты, коробки, бумажки, и тут нужен был глаз, потому что он мог выбросить какие-нибудь необходимые упаковки, журналы и т.д. Бывало, что некоторые недосчитывались потом коробок для туфель, вешалок для рубашек или чего-нибудь подобного. Наконец всё было положено по сумкам, Филя взял пару машинок, и все двинулись к лифту, который въезжал прямо в прихожую, а Катя осталась искать свой мобильник.
    Все погрузились, Гарик сел за руль, а Кати всё не было. Гарик ёрзал на сиденье и грыз ногти (хотя последнее ею же не одобрялось). Наконец, он не выдержал и понёсся в квартиру, чтобы напомнить Кате, куда все собрались ехать. Его всё не было, зато появилась Катя, которая, оказывается, спустилась в гараж, потому что оставила телефон в своей машине. Вскоре в дверях, рядом с машиной появился Гарик, и Катька ехидно спросила: - Ну и сколько тебя можно ждать?! – В машине раздался хохот. Гарик понял, что попался и тоже стал смеяться. Иметь отходчивого мужа –очевидная удача.
    Для меня ехать по Америке – большое удовольствие: сидишь и глазеешь по сторонам. А Катерина читает какую-нибудь английскую книжку. Она, как всегда относится к себе критически и считает, что плохо знает язык, хоть мы и не замечаем за ней каких-нибудь трудностей в общении в любой ситуации. Для практики она активно переписывается во всемирной паутине. Лена спит: пейзажи за окном интересны, но оторвать её от любимого дела спать в машине они, как правило, не могут. Филька полулежит в своём спецкресле и чаще всего тоже спит. Один Гарик упирается.
    А ехали мы, оказывается не просто в загородный дом, а крестить Филиппа, о чём забыли уведомить только меня. Более того, я был назначен Катькой крестным отцом, поскольку таковой должен был быть ортодоксальной (в данном случае нашей) веры. Катя ещё раньше договорилась со священником небольшой православной церквушки, стоящей на пути в «речной дом». Церковь, как оказалось, представляла собой просто небольшое одноэтажное строение с плоской крышей.
    Нас встретил батюшка Алексий (не наместник ли нашего патриарха Алексия на земле Штатов?) с каким-то ещё священнослужителем. Помещение представляло собой небольшую залу с аналоем. Около кафедры с лежащим на ней молитвенником стояла глубокая серебряная купель, полная святой воды. Батюшка говорил по-русски с явным акцентом, а другой – вообще ни бе, ни ме по-нашему. Они сердечно приветствовали нас.
Отец Алексий поставил нас в ряд в углу залы, Катя с Леной накинули платки. Филипп был на руках у Кати и, по-моему, настороженно наблюдал за всеми приготовлениями. Видно, чувствовал, что дело касается его. Гарик на всякий случай тоже стал в ряд (хоть и был протестантом). Батюшка стал молиться по-старорусски даже с большим акцентом, чем в обыденном разговоре. За спиной его стоявший товарищ зачем-то следил по тонкой книжке с английским текстом. В нужных местах священники крестились, а за ними и мы (кроме Гарика-иноверца и Фили, который с любопытством взирал на все действия). Батюшка читал долго, и Филипп стал проявлять признаки нетерпенья и даже показывал пальцем на батюшку, мол, чего это он, пора кончать. Потом попросился к бабке, немножко посидел у неё, но поскольку поп не унимался, Филька для разнообразия попросился ко мне, а затем отправился к папе. Попутешествовав таким образом, он стал похныкивать, а батюшка всё читал да читал. Гарик тоже уже скучно посматривал по сторонам.
Наконец, отец Алексий ткнул меня в плечо и показал слово, выделенное в тексте красным шрифтом, потом, не очень уверенный, что его поймут, показал на свой и мой рот. Я догадался, что слово нужно повторить вместе с ним. Это было в том смысле, что от всяких проделок дьявола отрекаюся. Поп снова повторил фразу, и мы вместе с ним опять возгласили распевно (я ему подражал)- "отрекаюся". И в третий раз повторил и опять мы отреклися. Потом он продолжал в том смысле, что с делами Божескими (о чём Он велит нам) – тут он снова ткнул меня в плечо, а потом указал в текст, и мы оба возгласили- "сочетаюся". Я старался подражать ему даже в акценте, за что потом наслушался насмешек от родственников. Опять три раза вместе с ним мы пропели «сочетаюся» Я старался с некоторым даже рвением (да и слух у меня хороший), и батюшка посмотрел на меня с уважением, мол де, хороший крёстный попался.
   Молитва шла к концу, а Филька расхныкался как следует, но попы на это ноль внимания: дело-то привычное. Наконец, продолжая чтение (и довольно часто запинаясь) отец Алексий заметил между фразами: -Как укажу, разденьте младенца и дайте его мне.- Показал порядок построения: мать с дитём и крёстный рядом, остальные со стороны. Гарик уже давно включил камеру и снимал происходящее.
    Батюшка дал знать. Филиппа быстро раздели и подали ему. Поп что-то сказал Кате тихо. Как оказалось, сказал, что малыш будет плакать – сказал это чтобы не травмировать мать. Батюшка и вправду излучал добро и даже повозился с Филиппом перед очередной молитвой. Филька успокоился и уже с любопытством наблюдал за происходящим. Поп подхватил Фильку и куртанул с головой в купель с какими-то, видно, главными словами, которые я не понял, сначала. Филя, не ожидая, с его точки зрения, такой пакости от доброго деда, даже не успел взреветь, как тот ещё раз куртанул его. Филька уже понял, что надо защищаться и открыл рот пошире, чтобы ревануть как следует, но поп в третий раз окунул его со словами (я понял, наконец), что крестится раб Божий Филипп. Филька глотнул святой воды, закашлялся, выплюнул и выдал сигнал пожарной машины, которой он любил подражать, поскольку теперь нужно было спасаться по-настоящему. Но уже подхватила его мама, завернула, прижала к себе, подбежала баба Лена, я тоже помогал, как мог, а попы продолжали читать молитву.
    Кое-как Фильку успокоили и стали с молитвою наносить кресты на нужные места: лоб, щёки, ладошки с двух сторон и на ножки тоже. И перешёл наш Филиппушка из нехристей во крещёного. И все были довольны, а больше всех Филька, который уже успокоился и даже показывал, как его пихали в воду, а потом метили крестами. Священнослужители получили окончательный расчёт. Мы поставили свечи и поехали на дачу...
    Ну, вот мы и доехали до «речного дома». Гарик - точно романтик. Дом представлял собой двухэтажное со стороны реки строение, которое вверх по склону, к подъездной части переходило в одноэтажное. Нижняя двухэтажная часть была полностью застеклена стеной и обрамлялась широкой террасой с перилами, поставленными в честь дня рождения Фильки. Терраса была заставлена в эклектическом стиле всякими экзотическими вещицами, которые не очень системно, но со вкусом покупал Гарик. Террасу наполняли статуэточки, чучелки, колокольчики, красивые полированные камушки и другие вещицы. Это была его слабость
    - Филька, пойдём гулять!
    Филька гулять не прочь, только тёплую рубашку, а может куртку, надо одевать через голову (родительский недогляд). Филька этого терпеть не может. Он идёт к этой самой куртке и мотает головой: дескать, нельзя ли заменить. Ах, нельзя?! Ну и гуляйте тогда сами. Филя идёт к своим многочисленным машинкам, берёт одну и примеривается затолкнуть в специальный её вырез на боку фигурную деталь. Если фигура пролезет внутрь, машина заиграет весёлую музыку (что только не придумают американцы, а может японцы, а может.., в общем, только не мы). Филькина фигура не пролезает. Он пыхтит и вертит машину, ищет подходящее отверстие. Наконец, суёт удачно, и машина исполняет номер. Филька радуется и смотрит на кого-нибудь, мол, смотри и учись!
Насчёт гулянья опять трясёт головой и мычит: м…м (Я же сказал, что не буду одевать куртку!). Потом берёт самую большую машину и начинает нажимать многочисленные кнопки. Машина воет как пожарная, потом как скорая помощь, а то говорит как полисмен, который останавливает машины... и т.д.
    К Фильке подносят куртку и начинают натягивать через голову: гулять то надо. Филька с воплем возражает, но руки в рукава суёт. Он и сам знает, что гулять идти всё равно надо, да и самому хочется, если бы не куртка. Да и неплохо погулять с мячом или просто с палкой, покидать в речку камушки и просто на речку посмотреть. А уж увидеть чудо, как плещется большая форель – это вообще восторг! Интересно также показывать на разные незнакомые предметы и требовать ответа. Поэтому Филя быстро замолкает, и мы с ним выходим на широкую открытую террасу, идущую вдоль фасада. Терраса после рождения Филиппа ограждена красивыми зелёными металлическими перилами с тремя калитками, замыкающимися на миниатюрные, падающие в зазор, когда закрываешь, щеколдочками. На калитках красивые витражики. В общем, до всего здесь руки доходят.
    Филька выходит, топает по террасе, подходит к калитке, рукой через щель откидывает щеколду. Запоры на калитках делались как раз учётом того, чтобы малышонок не мог их открыть самостоятельно и стало быть не мог полететь кубарем по крутым ступеням, но без учёта его сообразительности. Однако, Фильке и самому не хочется лететь кубарем. Он открывает калитку и подаёт мне руку, чтобы я помог ему преодолеть высокие ступени, и мы, с машинкой у Фили и с мячом у меня, направляемся к реке.
    Филька говорит мало, но понимает, практически, всё и изобрёл уже некоторые хитрости и приёмы, чтобы с выгодой взаимодействовать со взрослыми…
    И опять надо покидать любимую семью, потому что в Москве уже накопился завал работы.


              НУ, ВОТ И ОПЯТЬ МЫ С ФИЛЕЙ

    Здравствуй Филипп! Мы опять с тобой вместе. Я думал, что ты уже спишь, а ты сидишь в детском кресле и ждёшь меня, потому что я сегодня – главное событие твоего вечера. Ты смотришь во все глаза и немножко стесняешься. Ты не позволил себя уложить, потому что мама и баба сказали, что едут встречать деда. Деда Борю. Ты ведь мне кричал по телефону в Москву: - Деда Бола! И вполне внятно говорил «собака», а ещё «мама тут», «папа нет» (подсказывали) и даже что-то по-английски лопотал.
    А теперь ты – вот он! Тычешь меня в грудь и говоришь: - Деда Бола!
    - А где у нас Филипп, - встревает бабка (которая прибывает раньше меня почти на месяц, чтобы помочь Кате). Ты тычешь себя в грудь и поясняешь: - Филипп! Все радуются. Филька хохочет, как от хорошей шутки.
    Он сидит, иногда засовывает за щеку клубнику и ни за что не хочет идти спать. Два с половиной года ему будет через 2 недели. Он остался белокурым, длинноволосым, с невозможно длиннющими ресницами, которые не бросаются в глаза, потому что только чуть темнее волос. Катя уговаривает его идти спать.
    - Неть! – говорит он уверенно, а потом, добавляя, кричит: - Не-е-еть!! Что означает: «Ни за что!». Мать отстаёт, начинает приставать бабка: - Неть, не-е-ть!! – кричит Филька (ни за какие коврижки!). Робко вмешивается отец, что-то просительно говорит по-английски: - Нэу! – решительно отвергает Филька. Все хохочут, и Филька больше всех.
    Сидим, пьём чай. Филька – на равных. Показывает на булочку, говорит: - Клюосан (что значит парижские вкусы). Мы все удовольствием разговариваем. Филька участвует: тянет за руки, перебивает, расспрашивает по-своему. Кто успевает понять – объясняет. Но время берёт своё, и Филька разрешает уговорить себя, идти в кровать. Но перед этим выпрямляется в своём высоком кресле, поднимает вверх руки и констатирует: - Босёй (мол, он большой, просто спать захотел). Тут он ведёт себя идеально: раз сам согласился. Дальше – стандарт: всем говорит: «Пока, пока» и машет рукой. Мама умывает его, одевает в пижаму, кладёт в постель. Филька ненадолго задумывается о жизни текущей и, трогательно положив руку под щёку (как на фото сразу после рождения),  через минуту – спит.
Утром Филя проснулся раньше меня, сходил в кухню, посмотрел, что делает бабушка, потом вернулся в наш блок, где спали дед, баба и Филя, и стал смотреть как я (уже проснувшийся к тому времени) делаю зарядку. Потом усмотрел какой-то беспорядок в моей зарядке и стал показывать, как нужно правильно делать эту самую зарядку.
    Оказывается, делать нужно было так, как я учил Катю (а теперь его маму), которой тогда было столько же, и Наташу. А мама с бабушкой  вспомнили и научили Филю. Я очень обрадовался. Как оказалось, Филька вовсе не каждый день её делал, а только в виде утренней игры, когда у мамы было время. Я был очень благодарен Лене и Кате за такое соблюдение традиций.
Мы с Филей несколько раз весело проделали короткий комплекс под немудрящие стишки, которые моим детям когда-то и почему-то очень нравились:
Кто руками помотает,
Кто ногами поболтает,
Кто наклонится вперёд,
Кто присядет – не моргнёт,
Кто подпрыгнет высоко как самолёт
И на пузо упадёт.

    Помню, дети со смехом валились на коврике на животы и начинали комплекс сначала. Однако обязательным в такой зарядке было участие взрослого. Иначе – не интересно. Как-то у нас на пару дней останавливался мой товарищ с дочерью лет девяти-десяти и она, на удивление, с удовольствием делала вместе с малышами зарядку под мою мелодекламацию.
А теперь мы с Филей весело повторили её несколько раз. Филька очень обрадовался, что, оказывается, я тоже знаю эту зарядку, и  отправился в кухню рассказать об этом бабушке.
Филипп позавтракал и стал настойчиво твердить: - Пак! Пак!
Оказалось – парк. Мы пришли в уютный маленький парк, но Филипп объявил, что это не тот парк и собрался уходить, но Лена проявила неожиданную твёрдость и строго сказала, что в тот парк мы пойдём потом, может даже завтра. Филя неожиданно согласился и подался к группе взрослых с двумя ребятишками. По «рыканью» выяснилось, что это были французы. Они ходят в парки, конечно, отдохнуть, погулять, но обязательно поесть на траве, что не возбраняется ни во Франции, ни в Штатах. Но после них место остаётся совершенно неизменным (в отличие от некоторых наших пикников). Ни соринки. Хотя выгуливают они в Париже собак безобразно – только не зевай.
    А Филька подошёл к интересующей его группе и встал. Любопытством веяло от всей его фигуры. Затем он тем же радиусом прошёл по дуге и остановился снова. Наконец, на него обратили внимание. Тогда он подошёл поближе уже по спирали и опять встал, внимательно следя за всеми действиями. Наконец, подошёл совсем вплотную и вступил в диалог с ребятишками. Кто-то из ребят что-то сказал, Филя ответил. Они с удовольствием что-то лопотали друг другу – русский американец Филька и французские мальчишки. Оживление нарастало: по-видимому, новости были интересными. Они уже подошли друг к другу совсем близко и разъясняли, размахивая руками. Взаимопонимание было полным. Политики отдыхали.
    Через некоторое время Филипп помчался к нам и стал что-то быстро тараторить, показывая на мальчишек. Я ещё не привык к его выговору, но совместно с жестами, всё таки, понял, что мальчишки были вполне лояльными соседями и можно было с ними играть.  После этого Филька подхватил из коляски одну из своих нескольких машинок и подался к своим новым знакомым. Они встретили его со своими предметами: совками, формочками, и все вместе зашагали к песочнице, которая была недалеко.
    Мы подошли к взрослым, но могли только взаимно покивать и поулыбаться. Тот детский язык мы забыли, а каждый из нас чужой язык, как оказалось, не знал.
    Мы все просто обожали Филиппа с самого рождения и даже раньше, ещё тогда, когда он был под сердцем у моей Катюши. Катя сказала нам, что она беременна, а врач сказал ей, что будет мальчик. Тогда будущая мама сказала, что это будет Филипп или Александр и все с этим согласились. Через некоторое время Катя с Гариком решили, что это будет Филипп, потому что у него тогда будет прапрадед Филипп – смуглый, черноволосый, похожий на цыгана (а возможно и действительно с цыганской кровью) Катин прадед, фотография которого висела на даче. А ещё потому, что Гарик нашёл в своём роду предка Филиппа, который, оказывается, ещё мальчишкой носил еду английским солдатам, когда они давным-давно воевали против французов за свободу страны. Так гласило семейное предание, окончательно определившее имя для малыша. Вот такая история – с обеих сторон Филиппы. А Филипп стал Филькой, а вовсе не Сашкой и тем более, не Винсентом, хотя такое имя тоже мелькало в романтической Катиной голове, но Время сказало – будет Филя (хотя окажись Винсент, он был бы любим точно также).               
               
                ОПЯТЬ К ФИЛЕ.
   
    Лететь было довольно противно, потому что моё место было в середине ряда и было впечатление, что летишь в гуще пассажиров, хотя никто из них мне, естественно не мешал. Это чувство тесноты я преодолевал, думая о том, как меня встретят в аэропорту, и я опять увижу родные мне лица. Скорее всего, это будут Катя и Гарик, а Лена останется с Филей ожидать меня дома. Потом мы поднимемся в квартиру, и я увижу Фильку с Леной. Все самолётные неудобства растворялись в этих мыслях, потому что я очень соскучился в последний месяц, ожидая полёта. А Филька, когда его уговаривали подойти к телефону (он не любил уговоров), кричал в трубку:
    -Когда приедешь?
    А на вопрос что привезти отвечал:
    -Привези большую машину.
    У него их было штук сорок самых разных цветов, конструкций и назначений. Отец, сколько ему ни говорили о ненужности и бесполезности такого количества машинок, всё приносил и приносил, поскольку это было легче, чем отказать Фильке.
    -Какую тебе привезти? – спрашивал я.
    -Красную, - кричал в трубку Филипп!
    - Колбасина, колбасина, только что из магазина! Макарончики-чики – прямо из тарелочки, - кричал я в трубку.
    Филька радостно засмеялся: ему нравились всякие ерундовинки. Он весело повторил, сказал «Пока, дед!» и побежал от трубки. А в трубке слышалось удаляюшееся: колбасина, колбасина…
    Ещё совсем недавно не мог перевернуться на живот, хоть и виртуозно владел соской, а теперь вот бегает, кричит радостно и требует красную машину. И огромная красная машина привязана к сумке, поскольку нигде не помещается. Вот уже и нагруженная багажная тележка, и я ищу глазами Филькиного папу Гарри или Катино лицо. И действительно вижу Гарика и тут же Катю, а потом Лену. Я гляжу на уровне голов взрослых и только в последний момент замечаю Фильку, который мчится ко мне со всех ног безо всякого стеснения, свойственного детям, если они долго не виделись с кем-то (вот что такое частые телефонные разговоры: я ведь был где-то рядом, просто за телефонной трубкой). Я успеваю присесть на корточки, и Филька налетает на меня. Мы обнимаемся, а Катя кричит:
    -Посмотрите на Гарика!
    Мы с Филькой смотрим и видим фотовспышку. Гарик любит запечатлевать всякие моменты, а потом формирует из них альбом, придумывая для него всякие дизайн-штуки.
    А потом мы едем домой. Филя едет привязанным в своём спецкресле и рассказывает мне, что он тоже «решил поехать встречать меня». Вот так вот. Филя уже решает на уровне семьи.
Наверное, это просто такой характер в кого только? Я вспомнил, что полгода назад в России, как раз, когда у нас были и Катя с Филей, я провожал на вокзал свою сестру Таню. Было довольно поздно, часов 10 вечера. Филька под предлогом провожанья досидел до этого времени. Я пошёл завести машину и вдруг обнаружил, что вытек тасол (чёрт бы его подрал!), а под машиной расплылось пятно. Таня, как опытная автомобилистка (у неё на Дальнем Востоке своя «волга»), предложила, пока залить в радиатор воду, а вернувшись думать, по-видимому, о пайке радиатора. Пока решили окончательно осмотреть машину. Филька настоятельно вызвался помочь и отмёл все возражения по поводу позднего времени. На вопрос о том, как он думает помочь, Филька сказал, что он сначала зальёт воду, а когда вернутся, будут паять радиатор. Ладно, сказали тогда Фильке и разрешили нести пластмассовую бутылку с водой.  Спустились, открыли капот, и Филька попытался залезть в мотор. Тогда Фильку попросили посветить фонариком, сказав, что это главное дело, а без этого ни у кого ничего не выйдет. Филька светил, а папа наливал воду. Потом Филю кое-как уговорили не провожать Таню, да он уж и сам хотел спать.
    На следующий день (в Атланте, естественно) я стою на кухне и конструирую ужин. Для меня это несложно и даже приятно. Во – первых, – это глубоко подсознательное. Наверное – голодуха, очереди за хлебом во время войны. Во - вторых, - несколько десятков лет геологической практики, когда иной раз по нескольку месяцев  приходилось готовить самим. В третьих, как это не сентиментально звучит – любовь к своим семейным, которая с Кати перешла сначала на Гарика, а с рождением Филиппа на Фильку и стала трогательной. Ужин получится вкусным: густой овощной суп по-американски, картошка с грибами по-русски и жареная форель.
    А теперь вот все должны собраться к ужину. Это всегда приятно, хоть и не по-американски. Гарик часто предлагает вечером пойти в ресторан, но я чувствую, что ему больше нравится общее сборище за ужином. Тогда он для всех достает бутылку десертного вина, чтобы разбавлять его соком, а я - бутылку перцовой из Москвы, чтобы ничем её не разбавлять.  Филька тоже требует налить ему в стакан, потому что любит чокаться. Ему наливают сок, и он с воодушевлением тянет руку со стаканом в середину стола. Фильке в такой обстановке очень комфортно. Он ко всем пристаёт и все ему рады. Он не очень понимает, почему ему надо идти спать, когда ещё можно повозиться. И скандалит, конечно. Филька вырос во всех смыслах. Он носится по всем комнатам, управляется с музыкальным центром, ставит себе кассету на видик, философствует по-русски со всеми русскоговорящими, по - английски договаривается с отцом по поводу того как бы на нём поездить и повозиться с ним или вместе строить огромный Сити, занимающий целый угол в гостиной. Они строят его из совершенно немыслимого количества различных конструкторов, который всё покупает, покупает и покупает Гарик. Филя, в основном, советник, но и непосредственный участник. Он накручивает какой-нибудь винт или соединяет детали с помощью разъёмов и подаёт отцу.
    Филька просыпается раньше нас и пристраивается в середине огромной нашей кровати. Некоторое время лежит спокойно, даже подрёмывая. Но потом начинает возиться и, в конце концов, изгоняет меня из кровати.
    - Матумба!  - кричит Филька, ставит диск и включает музыкальный центр. Звучит весёлая не то африканская, не то латиноамериканская мелодия, из которой до нас доносится только одно различимое слово – «матумба». Мы начинаем приплясывать, выделывать разные вензеля, вертеться, выкрикивая: - Матумба! Матумба!
    Лена не возражает, поскольку к ней не пристают, но потом всё таки скрипит: - Довольно, довольно. Пора чистить зубы.
Но Фильке не хочется чистить зубы, и он заявляет, что ещё не видел маму и папу и бежит в спальню к Кате и Гарику. Слышно, как Филька тузит Гарика, который уже собрался уходить.
    - Всё! Всё! – кричит Катя по-английски. - Прекращайте! Гарри, ты же спешил на работу? Вот твоя папка. Филипп, зубы чистить!
    Гарик машет Филе. Филька кричит «бай!», бежит в ванную и через десять секунд кричит оттуда: - Мама, паста не вылезает!
Катя идёт выдавливать пасту, а баба Лена кричит: - Катя, наполни ему ванну.
    А дед кричит: - Зарядку не сделал.
    Филька возмущается: - А матумба?!
Лена, которая, оказывается уже встала, говорит:
    - Филиппушка, лезь в ванну, я уже игрушек напустила.
Филя любит ванну с водоплавающими, но не любит залезать в неё. Катя брызгает на Фильку водой и идёт готовить завтрак. Филька визжит, всё таки залезает в ванну, садится на дно и регулирует плавание игрушек.
    Теперь очередь бабушки – одеть, причесать, накормить, пока Катя в душе. А дед должен отвести Филю в детский сад протестантской церкви через дорогу на пол дня.
    В общем, так или иначе, всё крутится вокруг Филиппа. Для Кати и Гарика – это любовь-обязанность, для Лены и Бори – это любовь-удовольствие. Собственно ради этого они и прилетают в Атланту.
    А Филипп стал вон какой большой. Он капризничает, веселится, плачет, играет, умывается, чистит зубы, ходит в детский сад дважды в неделю, гуляет с няней, ездит с родителями в Париж, потому что там у папы есть дела, в Москву, потому что там есть дела у мамы да ещё к деду с бабой – в общем, ведёт свою детскую жизнь и готовится к взрослой.

                ВОТ И ОПЯТЬ В «РЕЧНОЙ ДОМ»

    Собираемся на дачу. Едем совсем поздно и без Кати. У неё завтра какие-то занятия и потом она подъедет. Катя говорит нам:
    - Приедете поздно, поэтому отсыпайтесь, а Филиппа возьмёт в нашу спальню Гарик.
    Приехали после полуночи. Филя уже давно спал в своём автокресле. Осторожно перенесли его в его кроватку к Гарику. Филя, не открывая глаз, пошарил рукой около себя, ему сунули поилку с соком, пополам с водой. Филька, не просыпаясь, высосал приличную порцию, поставил поилку в угол кровати, положил, как обычно, обе руки под щёку и продолжил сон.
    Утром послышались переговоры на предмет пробраться к нам. Но Гарик возразил. Тогда Филька стал горячо доказывать целесообразность своих намерений. Но Гарик возразил в том смысле, что просто задвинул дверь в нашу спальню. Голоса стали удаляться. Я выглянул в гостиную, но пластмассовая железная дорога пустовала, а азартные голоса доносились из другой спальни. Я пошёл дальше на звуки и увидел, что Филька с Гариком попеременно с помощью ручного пульта гоняют гоночные машины по трассе, занявшей целую площадку перед окном. Трасса была шикарная. Она изобиловала поворотами, семафорами, мостами, зданиями, виадуками, акведуками и проходила по живописному ландшафту. Я лишний раз подивился тому вниманию, какое американцы уделяют детским развлечениям, и отдал должное Гарику: собрать такую дорогу – дело нелёгкое.
    - Ну, ты даёшь Гарик, - сказал я непонятное для Гарика выражение восхищения.
    - Ну, ты даёшь Гари, - радостно закричал Филька, который уже усвоил от меня этот оборот.
    Филькин папа всё равно понял. Он стукнул себя кулаком в грудь и поднял большой палец. Тогда я указал на него и тоже поднял вверх большой палец. А тогда Филька тоже стукнул себя в грудь и показал большой палец. Все были довольны, и гонки продолжались. Мне тоже дали погонять, показав как надо пользоваться. На повороте у моста моя машина вылетела с трассы и полетела в речку. Оказывается надо притормаживать, то есть попросту ослаблять нажим на пульте.
    Потом я пошёл одеваться, а Гарик с Филей взяли удочку и пошли ловить форель. Они, оказывается, уже и позавтракали.
Небольшая горная речушка протекала метрах в 30 ниже террасы. В ней-то и прикармливалась форель, а потом ловилась, а потом отпускалась (американский цикл рыбацкого времяпровождения) и снова ловилась. Хотя если захотелось, можно было и зажарить: лицензия-то на отлов имеется.    
    Мы с Леной позавтракали, и я пустился вслед за Гари и Филей. Увидел одного рыбака, затем другого, а потом и свою пару. Гарик оказался с поломанной удочкой, а Филька, размахивая руками, стал рассказывать о том, какая здоровая рыбина сломала удочку, а сама уплыла. Гарик сказал мне, дабы я окончательно понял:
    - Болшой риба, - и размахнул руками, как обычно убеждённо привирают рыбаки. Филька закивал головой. Как раз в этот момент раздался короткий вскрик – недалеко у рыбака дугой согнулось удилище. Мы побежали туда. Действительно «болшой риба» фланировала в прозрачной воде, насколько позволяла леска. Рыбак то накручивал, то пускал леску, довольно далеко отпуская, а затем подтягивая рыбину, дабы её утомить. Гарик бросился к рыбаку, не считая брызг, что-то возбуждённо залопотал на местном наречии, схватил сак из рук рыбака и побежал по воде, показывая, куда надо вывести форелину. Рыбак, искусно управляя, дал рыбе выйти в нужную зону, а там уже Гари ловко подхватил её сачком. Огромная форель еле уместилась в сачке – здоровый хвост торчал наружу.
    - Боря, это папина рыба, которая у него удочку сломала! Вот видишь! – кричал Филька, указывая на форель и приплясывая.
    - А ты писать не хочешь, случайно? - спросил я, на всякий случай, ибо это дело - прежде всего.
    - Ты что?! – возмутился Филька. – Не видишь что ли какая форель?!
    - Да я просто спросил, - сказал я. – Вижу, конечно. Вот это рыбина!
    - Вот! – Филька продолжал подпрыгивать, тыча пальцем в направлении форели.
    Наконец, форель поднесли к берегу и вытащили из сака. Рыбак с трудом держал её обеими руками. Филя поглаживал её по спине, я  присел рядом, а папа Гарик сфотографировал всю эту картину. А потом форель опустили обратно в воду, и она, не торопясь, поплыла вглубь, как будто бы просто побыла в гостях и получила удовольствие за то, что доставила удовольствие, поскольку встреча её была восторженной. Так и хотелось сказать ей: «Приходи ещё, мы тебе всегда рады». Мы  пошли домой менять удочку. Этих удочек у Гари было видимо-невидимо (а также и рыбацких костюмов, ботинок, длинных сапог, блёсен и вообще всяких причиндалов), поскольку вести рыбное хозяйство было для него самым любимым делом. А Филипп;шка уже мог сопровождать его и делал это с большим удовольствием.
    Но сегодня папа Гарик увидел в воде никакую не форель, а самую настоящую, да ещё большую змею, которая переправлялась на тот берег по каким-то своим делам. Вот так номер! Только этого не хватало! Хотя известно, что здесь водились гремучки (такие ядовитые змеи с погремушками на хвосте). Папа всем рассказал об этом, и Филиппу строго-настрого запретили копаться на берегу под валёжинами, пока папа лазил по воде. Штат Джорджия – это же юг и змеи здесь встречаются часто. Это не шутка при наличии маленьких детей. Филька по поводу внушения на гулянье сказал «ага» и тут же приступил к разрыванию какой-то норы. Мама отобрала палку. Филька потребовал палку обратно.
    - Только, если ты дашь слово не лазить во всякие щели, - очень строго сказала Катя.
    - Ну, ладно, - сказал Филька тоном не слишком охотного согласия.
    Все были немного встревожены: лишь бы не поселилась вблизи дома или под ним. Тут много было всяких уютных для этого местечек. Помните «Рикки-Тикки-Тави» Киплинга? Там пара королевских кобр поселилась рядом с домом, а всех защитил от них маленький мангуст. А здесь что-то не слышно про мангустов. Мы с Филей наметили почитать про это, как только вернёмся в город, поскольку сказки Киплинга (и много других сказок) были в филькиной библиотеке. Дед с бабкой старались привозить.
    После обеда Лена с Катей освободили большой обеденный стол и уселись рисовать. Они обе прекрасно рисовали, могли бы профессионально работать, если бы не подались в геологию. Ведь у Лены мать была известным художником, а отец – известным архитектором (до сих пор в метро стоят и висят его светильники). Филя попросил лист бумаги и тоже уселся рядом. Он нарисовал двух каких-то зверей, исходя из своих образов. Дед (я, значит) взял его лист,   посмотрел и сказал:
    -Ничего себе зверюги, а этому лучше не попадаться!

               

   






    Филька показал лист маме и бабушке. Они, конечно, похвалили, и Филька довольный отправился к своему транспортному хозяйству. А потом, пользуясь благодушием родителей, включил видик и поставил мультик «38 попугаев», потом посмотрел несколько серий про кота Леопольда, потом включил программу американских мультфильмов, но тут мама по наводке бабушки попросила выключить телевизор: должны же быть хоть какие-то ограничения. Филька выпросил ещё пять минут, потом ещё две, под нажимом неохотно выключил телевизор и пошёл в спальню, где папа Гари читал какую-то книгу. Вскоре оттуда послышались возня и визг, а потом шум гоночных автомобилей. Все были заняты. Вот что такое уикэнд.

   Записные книжки деда Бори про Фильку кончились. Дед как-то вечером прочитал их в семье (а Катя переводила для Гарика) и получил семейное одобрение.
    - По-моему, всё правильно, - сказал Филька, -  и как рыбу ловили, и как паровоз с машинками запускали. Только про коляску не помню. А ложится спать и правда всегда не хочется: можно же ещё поиграть!
    - Филька, - сказал дед, - а есть ведь ещё много историй про тебя, которые многие помнят: и мама, и папа, и бабушка. Вот бы кто-нибудь взял бы да и написал.
    - А кто же бы написал-то бы, бабушка что ли, или папа, или мама? Они же всё время что-то делают, им некогда, – сказал Филька.
    - Да уж не знаю. Пусть кто хочет, тот и напишет.
    - Пусть, – разрешил Филя,- только пусть Тот всё узнает про меня.
    Вот как, оказывается, появились рассказы про Фильку. Кто-то взял и написал. Только, конечно, сначала всё узнал про Филю.


                ВСЯКИЕ РАССКАЗЫ ПРО ФИЛЬКУ

                ФИЛЬКИНА СЕМЬЯ

    Вы уже поняли, что этот Филька – очень интересный мальчишка. И кое-что знаете про него. Во-первых, его любят по обе стороны океана, потому что папа его – американец (зовут его Гарри, а мы будем звать его по-нашему - Гарик), а мама – русская (зовут её Катя). Живут они в Атланте, на юге Соединённых Штатов, а бабушка Лена и дед Боря – в Москве.  А о “во-вторых”, “в третьих” … и т. д. - мы ещё поговорим.
    Гарик никаких языков, кроме английского, не знает, но зато знает целых три русских слова – “дача” (потому что они уезжают на дачу в горы на субботу и воскресенье – это называется - на уикэнд), “хорошо” (по всякому поводу)  и “давай-давай” (потому что на дачу все, как ему кажется, медленно собираются). Потом научился говорить «болшой риба», потому что форель иногда попадалась здоровая.
    Зато Катя знает целых три языка – английский, французский (просто взяла и выучила!) и, конечно, русский да ещё учит испанский!
А бабушка, которая прилетает помогать возиться с Филей – только русский. Иногда в Атланту прилетает дед, но он тоже знает только русский. Хотя, конечно, чуть-чуть они знают и английский, а то было бы совсем трудно.
    Но Филька, когда начал говорить, очень быстро приспособился: с Гариком он начал говорить только по-английски, с бабой и дедом – только по-русски, а с мамой и по-русски, и по-английски. А иногда мама говорит Фильке:
    - Послушай, какая красивая французская песня, - и поёт, а Филя подпевает.
    А сейчас Филька с папой возятся с автобусом, который перестал ездить почему-то и о чём-то переговариваются между собой. Вдруг Филька ка-а-ак что-то вспомнил и кричит бабушке:
    -Баба, дай конфету!
    Все уж знают, как Филя любит сладкое. Бабушка кричит из кухни:
    - Ты же только что съел. Хватит.
    Тогда Филька говорит папе: - Tell her to give me a candy (- Скажи ей, чтобы дала мне конфету!).
А папа, хоть и потакает Фильке во всём, но тут говорит:
    - I can”t tell her!(- Я же не могу ей сказать!).
    - You heed to learn then! (- А ты научись!) – строго говорит Филька.
    - Хорёшё, – соглашается папа.
           Но пока так и не выучил.


                ЛИФТ

    В Филькином американском доме лифт открывается прямо в прихожую. Он красивый, весь в зеркалах. Но, конечно, доехать до квартиры может только тот, у кого есть ключ от неё (такая пластмассовая пластинка). Входя в лифт, он прикладывает ключ к стеклянному глазку в панели лифта, раздаётся писк и можно нажимать, но только номер своей квартиры, тогда лифт послушно везёт его до самой прихожей (а другой номер просто не нажимается). А если из квартиры, то без всякого ключа можно  просто надавить в квартире кнопку. Дверь в прихожую можно закрыть и квартира отделяется от лифта, но обычно дверь закрывают только на ночь. Когда лифт открывается в прихожую, раздаётся мелодичный звон. Всем ясно, что приехал кто-то из своих. Тогда Филька со всех ног бежит в прихожую и  встречает того, кто приехал. Вот какой  удивительный и красивый американский лифт!
    И хоть в то время, о котором мы рассказываем, Фильке было всего три с половиной года, он быстренько усвоил весь этот процесс. Конечно, своего ключа у него ещё не было.
    Однажды раздался этот самый мелодичный звон и из лифта навстречу прибежавшему Фильке папа вытолкнул большую каталку, из которой торчало несколько репродукций картин известных художников. Папа Гарик собирал такие и притащил показать. Картины отнесли в гостиную и стали рассматривать. А Филька очень заинтересовался каталкой. Она была даже чуть выше филькиного носа, но довольно легко каталась.
    В самый разгар рассматривания в гостиную как бы сама собой, пыхтя и сопя, въехала каталка. А сопел и пыхтел, конечно, Филька, которого из-за каталки просто не было видно. Но и он тоже мало что видел.
Сначала он наехал на Гарика, который сделал ему замечание по-английски, чтобы он не мешал смотреть картины. Тогда Филя, кряхтя, повернул каталку и въехал в бабку, которая сделала ему замечание по-русски, чтобы он двигал каталку обратно. Наконец, мама строго сказала:
    - Phillip, turn around right away and take the carriage back where it was, please. Это означало: “Филипп, немедленно развернись и отвези каталку туда, где она стояла”.
    Кряхтение и сопение усилилось – это Филипп стал разворачиваться. Все опять занялись картинами. Через некоторое время снова раздалась мелодия лифта.
    - Боря приехал, - сказала бабушка и пошла, встретить деда.
Никакого деда не было. Зато лифт стоял открытым, и Филька уже почти наполовину запихнул в него каталку.
    - Батюшки мои, - всплеснула руками бабушка и скорей стала тащить каталку обратно. Как только она вытащила, лифт тут же уехал и, наверное, раздражённо подумал про себя: “ Ну и чего зря вызывать было?!”
    Тут все вышли из гостиной и стали выговаривать Фильке. Особенно сердилась мама.
    - Разве можно тебе одному, такому маленькому с такой большой каталкой ездить в лифте.
    Но тут Филька возразил: - Мама, ты же сама сказала: “Отвези туда, где она стояла”.
    - Но она же стояла в прихожей?
    - Нет, - сказал Филя, - раньше она в подвале стояла. Мы с папой ездили туда, я же её видел.
    Дорогие мамы и папы, а также бабушки, дедушки и другие взрослые родственники и знакомые! Точно определяйте свои задания и просьбы для ребятишек. И всё-таки не теряйте из поля зрения таких самостоятельных мальчишек, как Филя. Верно, Филя?

                "МАШЕ'"? (а может и не “маше'”)

    Однажды папа по делам полетел в Париж на целых два месяца, но ему же скучно без Кати с Филей и он взял их с собой. Филе уже четыре года и он очень самостоятельный. А, кроме того, с Катей удобно: своя переводчица. И Кате хорошо: практикуется в языке. Но тогда уж вызвали и бабушку Лену, опять же возиться с Филькой (тем более что Филя очень любил бабушку). Иногда на неделю-другую прилетал дед Боря. Гарик бегал по делам. Катя тут же устроилась на курсы, хоть и не надолго, а бабушка гуляла с Филей в соседнем сквере. К вечеру все собирались вместе и иногда ехали гулять в большой парижский парк, который назывался Люксембург.
    Вот бабушка сидит в сквере на скамейке и читает, посматривая на Филю, который возится в песочнице, иногда о чём-то оживленно болтая с ребятами (непонятно как: он же французского не знает!). К бабушке подходит девочка лет примерно пяти и что-то спрашивает, по-французски, естественно. А в конце вопросительно: -Маше'? ( -А может не “маше'”, а что-то похожее, - говорила бабушка, когда рассказывала). Бабушка не понимает, разводит руками, а девочка продолжает что-то спрашивать, а в конце опять: – Маше'?
    Наконец, на них обращает внимание Филька. Он подходит, внимательно слушает и когда девочка в конце опять спрашивает: - Маше';? Филька уверенно отвечает ей:
- Да маше', маше'!..
        И девочка вполне удовлетворённая отходит.
         Бабушка спрашивает:
    - Филя, как это ты разговариваешь с ними на французском?
    А Филя отвечает: - Очень просто.
    -Ну,скажи какое-нибудь слово.
    - Бонжур! – весело кричит Филька.
    - Гляди ты, - удивляется бабушка. – А ещё какое-нибудь?
    - А больше я не знаю, - ещё громче кричит Филька и бежит к песочнице.
    Удивительно. Не раз было замечено, что Филя о чем-то толковал с ребятишками в парижских скверах, а они вроде даже что-то отвечали. Дети договариваются между собой гораздо проще взрослых, даже не зная языка друг друга.

               ЗА ГОРОДОМ, В ПАРИЖСКОМ ПАРКЕ.

    На полянке стоял огромный каменный сапог, из которого и слышался голос, который, как сказала Катя, рассказывал сказки. Вокруг сапога лежали камни, на которых можно было сидеть и слушать. Но что их было слушать, когда французский знала только Катя. Она немножко попереводила. Оказалась знакомая сказка про мальчика-с-пальчика, который заблудился в лесу и по камешкам искал дорогу.
    -Наверное, вот по этим, на которых сидим, предположил дед, хотя его никто не спрашивал.
    -Кто же такие здоровые раскидывал? – спросил Филя.
    -Наверное какой-то великан, - продолжал придумывать дед. – Я, например, такие здоровые и поднять-то не могу, не то что раскидывать.
    -А в сказке  не так, - сказал Филя, который сразу вспомнил эту сказку, - баба же мне читала. В сказке камушки маленькие и беленькие. Чтобы при луне видно было. Баба же читала.
    - Это в твоей сказке так, а в моей – великан.
    -А твоя сказка неправильная. Баба же читала.
    -Здесь тоже рассказывают про маленькие камушки, - подтвердила мама-переводчица.
    -А кто же эти натаскал, - не унимался дед.
    -Может слон, - предположил Филька.
    -Может слон, а может даже экскаватор, - согласился дед.
    Сказка кончилась, да и переводчица устала, и все пошли дальше. Неожиданно тропинка вынырнула из чащи и перед всеми открылась огромная поляна, вся в клумбах с розами и всякими другими яркими цветами. Между клумбами стелились небольшие зелёные подстриженные полянки, а на полянках – фонтанчики-разбрызгиватели, чтобы трава всегда была свежей и зелёной.
    Было уже жарко, под некоторыми фонтанчиками бегали ребята и визжали, потому что фонтанчики быстро поворачивались во все стороны. Филька тут же понёсся под фонтанчик и тоже завизжал.
А папа Гарик отправился к скамейке и, поскольку отвечал за организацию пикника, сказал, что всё таки пора перекусить. Мама с бабушкой стали расстилать салфетки и вытаскивать бутерброды и воду, а Филька с дедом стали запускать змея. Но ветра совсем не было, и змей не хотел парить. Как вдруг случился порыв, змей взвился над землёй. Дед с Филькой стали быстро-быстро подёргивать капроновую нитку, и змей пошёл взбираться наверх, одновременно ныряя то вправо, то влево. «Ура!» - закричал Филька. Только он так закричал, как ветер совсем стих, и змей, сколько его не подёргивали, спланировал на клумбу.
    -Эй! Идите есть, - крикнула бабушка, и все уселись рядом со скамейкой, а скамейка была столом. Хорошо закусить на воздухе, а тем более, когда кругом цветы, зелень, только что-то жарковато, поэтому все налегли на воду, то есть соки, колу и холодный душистый чай, который больше всех напитков любил Филя.
    В общем, хорошо жить на белом свете, когда ничего обязательного делать не надо, а можно только есть и пить всякие вкусности, наслаждаться природой, пинать мячик (чем и занялись на полянке Филька с папой). А это всё и называется пикник в парке. А завтра-то опять у каждого дела, включая Фильку, которому надо идти во французскую школу (хотя это всё равно как наш детский сад, только называется школа), где Филька, как он сам уверяет, всё понимает. А как понимает – это его секрет, который он не выдаёт. Вообще-то все дети в мире знают свой язык и, может быть, это их надо посылать договариваться на всякие форумы, а взрослые должны прислушиваться к тому, что они скажут.
Через некоторое время собрали сумки, а мусор собрали в отдельный мешочек.
    Вдруг раздались какие-то резкие крики. Пошли на крики и вышли к озеру, около которого гуляли павлины, штук пять или шесть. Они ходили около озера, кричали и выпрашивали угощения у гуляющих. Они ходили очень медленно и важно и пока подходили к какому-нибудь подкинутому кусочку, шустрые горлицы склёвывали его. Тогда павлин прогонял голубя, а тот и улетал с удовольствием: кусочек-то был уже у него. Павлин кричал на него сердито. Наверное, ругал почём зря. У нас в московских парках похожая картина:  мы кормим ленивых голубей, а шустрые воробьишки воруют крошки прямо у них из-под носа.
    Дальше дорожка привела к таинственному гроту, сумрачному и прохладному. Грот был в холме, а на вершине холма откуда-то струилась вода и падала водопадом по каменной, замшелой стенке. А потом начался какой-то заросший канал, в заводях которого сидели утки. Дед предположил, что здесь могут быть и крокодилы, и они с Филькой пошли посмотреть крокодиловые места, но крокодилов не нашли и вернулись.
Все уже немножко устали, и Филька, прикинув свои возможности, опять решил прокатиться на ком-нибудь. Дед, было, возразил, взывая к Филькиному мужскому самолюбию, но папа Гарик подставил спину, и Филька тут же очутился на закорках, сделав гримасу некоторым возражающим. Так и шли до автобуса. А потом сели да и приехали. Хороший был пикник.
    А на утро Филя с мамой, в сопровождении деда Бори потопал в школу (то есть во французский детский сад на соседней улице). Его сразу с криком «Филя, Филя!» схватила толстая чёрная воспитательница и что-то забормотала  по-французски. Филипп покивал, и они пошли вглубь школьного двора, а дед опять удивлялся, как это Филька всё понимает.
А мама, оказывается, тоже пошла во французскую школу, только в свою, чтобы поддерживать и не забывать языка. Папа Гарик ещё раньше ушёл по делам, а дед вернулся к бабе Лене, чтобы, наконец, вдвоём спокойно позавтракать и пойти гулять по Парижу.
    А в парке за городом было всё таки здорово! Хорошо, когда кругом такая красота!


                МОСКВА–АТЛАНТА - ХОРОШАЯ СВЯЗЬ

    Дед из Москвы говорит с Катей, которая в Атланте. Теперь связь такая, что слышно всё до капельки.
    - Филя, я с дедом Борей разговариваю, - оповестила она Филиппа.
А Филька зачем-то очень громко запел:
    - У попа была собака, он её любил.
    Она съела кусок мяса, он её убил.
Он не стал продолжать текст, а ещё громче запел сначала.
    Катя: - Филипп, не кричи, я же разговариваю с дедом по телефону.
Но Филька продолжает вопить те же две строчки. Наконец, Катя отрывается от трубки и спрашивает:
    - Кто убил собаку-то?
    - Папа', - отвечает Филька.
    Дед в Москве хохочет, ему вторит Катя в Атланте, потому что “папа'” по-французски – это “па'па” по-русски.
Потом Катя спрашивает:
    - Ты будешь разговаривать с Борей?
    Филька не отвечает, но дед слышит, как шлёпают тапочки. Филя хватает трубку:
    - Дед, пока! – и шлёпанье удаляется.
    - Ну, вот и поговорил с внуком, - констатирует дед и продолжает разговор с Катей.


                ДЕД И БАБА ОЧЕНЬ РАДЫ

    Потому что в Москву прилетели Филя с мамой. Катя так соскучилась по друзьям, что целые дни пропадала на встречах с ними. А дед Боря работал. Тогда бабушка сказала:
    - Раз так, мы с Филей поедем в дом отдыха на Десну. Кто захочет нас увидеть, приезжайте. Это совсем недалеко. А кто не захочет, не приезжайте. Наверное, она чуточку обиделась на Катю и Борю: целые дни пропадают невесть где. В семье ведь не всегда так уж всё безоблачно. И… только Лену с Филькой и видели. Но на самом деле, конечно, видели. Потому что почти каждый день к ним приезжали то Катя, то Боря.
    В доме отдыха было очень интересно. Для Фили бабушка брала напрокат то велосипед, а то машину с аккумулятором, на которых Филька  здорово ездил: ведь ему было уже не только четыре года, но и три месяца. А потом они с бабой Леной ходили в бассейн и плавали. Правда, Фильке, чтобы легче держаться на воде, надевали на руки ближе к плечам такие пластмассовые пузыри. Но зато он мог долго плавать. Бассейн очень нравился и Фильке, и Лене.
    Потом ещё в доме отдыха проходили детские соревнования. Правда, только для более взрослых детей. А могли бы и для маленьких: так сказал как-то Филя бабушке, и она с ним согласилась. Они ходили смотреть, как бегали, прыгали, метали мячи, играли в пинг-понг и болели за тех, кто нравился. Филе нравился мальчишка Вася Котов. Он так здорово прыгал в высоту, а приземлялся почти что на голову! Хорошо, что был постелен толстый поролоновый матрац для приземления.
    А в воскресение было награждение. Спортсмены, болельщики, гости – все собрались на большой поляне перед длинным столом, за которым сидела комиссия. На столе были всякие награды. И стали награждать.
    За 1-е место награждали большой золотой шоколадной медалью да ещё коробкой конфет, за 2-е место давали серебряную шоколадную медаль и опять коробку конфет. А за 3-е место - плитку шоколада и всё равно коробку конфет. Ребята, которых вызывали в микрофон, шли через поляну к столу и получали награды.
    Конечно, Вася Котов должен был получить за свои изумительные прыжки награду за 1-е место. Филя очень ждал этого момента, чтобы вместе со всеми изо всех сил похлопать в ладоши в честь Васи Котова. Но что-то Васи не было видно. Наконец, над поляной раздалось: “К награждению за 1-е место по прыжкам в высоту вызывается Василий Котов”! Но никто не откликнулся. Повторили во второй раз, и опять никто не вышел. Филя чуть не плакал. Ему так хотелось поприветствовать своего любимца!
    И в третий раз прозвучал вызов… И вдруг все видят: идёт через поляну маленький мальчишка и останавливается перед столом. Председатель комиссии удивлённо спрашивает в микрофон:
    - Ты что же хочешь получить награду за Васю Котова?
Филька молча кивает. Комиссия хохочет, улыбается председатель, весело смеётся вся поляна. Председатель протягивает Фильке коробку конфет со словами:
    - Спасибо тебе за то, что ты поддержал товарища, который отсутствует, скорее всего, по уважительной причине.
    Филя поворачивается почти по-военному и идёт обратно. Теперь уже хохочет вся поляна и вдруг взрывается аплодисментами. Филька срывается на бег и со всех ног несётся к бабушке. А бабушка тоже аплодирует своему Фильке, который так выручил Васю Котова.


                КТО-ТО МЕЛЕТ ЧЕПУХУ?

    Дед: - Филиппушка, ты чего там делаешь?
    Филя: - Точки нажимаю.
    Дед: - А кто это тебя научил? Не иначе бабка!
    Баба Лена: - Правильно. Филя, учись нажимать точки в нужных местах. Это называется акупунктура. Очень полезная вещь, когда научишься. От всех болезней.
    Филька деду: - Понял? Я тебе потом покажу.
    Дед (поёт):  - Нажимаем точку
                Около пупочку,
                А другую точку
                На ушастой мочке,
                Две другие вместе
                Прям на мягком месте,
                А ещё на пузии
                Чтоб не было конфузии,
                На пузе и ночью
                Нажимают точки,
                Но при этом мыслится,
                Чтобы не описаться!

    Филька хохочет, а баба Лена выговаривает деду: - Дед, перестань молоть чепуху!
    Дед: - Как это чепуху молоть? Что я мельница что ли?
    Баба Лена: - Конечно. Чепуховая мельница.
    Дед: Филя, давай вместе чепуху молоть!
    Филя (радостно) – Давай!
    Дед: - Ты первый.
    Филька: - Вот… лежу я на боку…
    Дед (подхватывает) – И кричу ку-ка-ре-ку!
    Филька: - Нет, лежу я на спине…
    Дед: - В твоей, Филька, машине';.
    Филька: - Так неправильно – в машине.
    Дед: - Ну, тогда при постной мине.
    Филька: - Мина не взрывается,
    Дед: - А просто надевается
         не на пузономию,
           а на физиономию!
    Филька: - Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
    Дед: Вот и вышла чепуха!
    Баба Лена: - Хватит балбесничать! Вон из кухни!
    Филька с дедом довольные уходят.


                НЯНЯ

    Филе нравится его няня Алла – полная женщина лет шестидесяти, приехавшая с Украины. Она очень любит детей и с нетерпеньем ждёт своего позднего внука.
    -Тогда уж уеду от вас в Саванну (город у океана, где живёт её дочь). Фильке, да и всей семье не хочется её отпускать, потому что всем она нравится, да и привыкли к ней. Филька говорит:
    - Зачем тебе уезжать, пусть лучше внук сюда приедет.
    - Нет уж, лучше я к нему.
    Она готовит для Фили, кормит, гуляет с ним, придумывает всякие немудрящие игры. Когда Филька капризничает с едой, она говорит:
    -Давай я тебе сказку почитаю.
    Потом сажает его на широкий подоконник в кухне, рядом миска с едой. Филька любит сказки. Она читает, но как только Филька открывает рот, она суёт в него ложку с едой. Филька прожёвывает кашу и говорит:
    -Ну, читай дальше.
    Через некоторое время Филька понимает, что его попросту надувают и говорит:
    -Всё, я больше не хочу, читай просто так.
    Алла с юга Украины и Филька стал говорить «ло'жить» вместо «класть».
    -Филипп,- замечает мама после очередного «ло'жить», - правильно говорить «класть», а не «ложить».
    Филька маме верит, но говорит: - Нет, ло'жить!
    - Нет, класть!
    - Нет, ло'жить, ло'жить, ло'жить! – кричит Филька и убегает.
Потом мама слышит как Филя говорит Алле:
    -Алла, нужно говорить «класть», а не «ло'жить»
    -Да я уж привыкла.
    -А ты не привыкай, - строго говорит Филька, - так неправильно
    Вот они с Филей рассадили всех друзей (мягкие игрушки) рядком. Это школа.
    - Это кто? – спрашивает Алла.
    - Это Мишка, - отвечает Филипп.
    - А это кто?
    - Это Мальвина.
    - А это?
    - Это Бобик.
    - Так, а этого как зовут?
    - Это Лёва с Могилёва.
    Оба хохочут, потому что «Лёва с Могилёва» - это Аллина поговорка. Школа продолжается. Няня взяла Бобика:
    - Так, Бобик...- И отвлеклась на кухню (а Бобик подмышкой). Что-то там помешала, повозилась. Бобик каким-то образом перевернулся у неё.     Возвратилась в школу, взяла Бобика, не глядя, и сказала ему под хвост: - Так, Бобик!
    Филька рухнул от смеха.
    После гулянья у Филиппа дневной сон. Подходят к кровати. Филипп говорит:
    - О, я такой же стал большой, как моя кровать, но я не такой широкий, как эта кровать. А ты, Алла, такая же широкая, как эта кровать.

                НУ И КИСЛЯТИНА!
    - Филипп, ешь ягоды, - говорит Лена.
    Филя съел пару черничек и малин и сказал:
    - Хватит.
    - Не хватит, - говорит баба Лена, - это полезно. Знаешь сколько тут витаминов?
    - Сколько? – спрашивает Филька. Бабка теряется:
    - Мно-го!
    Филька пользуется неубедительностью ответа и говорит:
    - Хватит.
    Но суёт пару ягод в рот ради бабушки.
    - Ешь ещё, - настаивает бабка. Это ещё больше укрепляет Филькино негативное мнение.
    - Нет уж, - говорит он.
    Подходит дед, берёт одну ягоду, суёт в рот, весь кривится и говорит:
    - Ну и кислятина!
    Лена делает страшные глаза за спиной Фильки и показывает деду кулак. Но ягоды-то не кислые и тем более не кислятина и Филька ради справедливости встаёт на сторону бабы.
    - Они не кислые, - говорит он.
    Дед берёт ещё две ягоды, морщится ещё больше и повторяет с удовольствием:
    - Ну и кислятина!
    - Ну что ты плетёшь? - говорит Лена.
    - Они не кислые, - опять вступается за бабу Филя.
    - А ты возьми вместе чернику и малину, тогда узнаешь.
    Филька суёт предлагаемое в рот, жуёт и говорит:
    - Ну, вот они же не кислые.
    Дед смотрит Фильке в рот и опять весь сморщивается.
    - А ты попробуй три малины и две черники вместе, тогда узнаешь.
    Филька суёт ягоды в рот, а дед говорит:
    - Ну и кислятина!
    Филька смеётся:
    - Да нет же!
    - А ты попробуй  4 малины и 5 черник, тогда уж точно поймёшь, что кислятина.
    Бабка молчит, а Филька отсчитывает 4 малины и 5 черник (а в Америке они величиной с вишню) и набивает рот.
    - Ну, вот они и опять не кислые!
    Деда всего перекашивает и перекручивает. Он с трудом говорит:
    - Ну и кишшлятина!
    Филька хохочет. Потом запихивает себе в рот горсть ягод, а деду остатки. Дед весь в судорогах валится на пол. Филька осёдлывает его верхом и вопит:
    - Не кислые! Не кислые! Не кислые!
    - Дай мне ещё этой кислятины, я тебе докажу!
    - Ягод больше нет, - Филька  разводит руками и делает хитрые глаза. Он уже всё понял. Баба Лена улыбается, Филька смеётся, а дед показывает им язык и уходит по своим делам.
    Утром Филя ест рис с овощами. Через три ложки говорит:
    - Я на рис не голодный. - Потом, подумав, добавляет: - Я на конфеты голодный.

                УПРЯМСТВО – ХОРОШАЯ ЧЕРТА?

    Мама Катя: - Филя, смотри какая игрушка. Тут что-то собрать нужно.
    Филя: - Давай купим?
    Катя (читает, а потом): - Нет, Филя, эту игрушку собирают после 7-ми лет, а тебе только 5.
    Филя: - Нет, давай купим.
    Катя: - Давай потом когда-нибудь.
    Филя: - Нет, купим, купим!
    Купили, пришли домой.
    Филя: - Ну, давай собирать.
    Катя: - Да я не умею.
    Филя: - Нет, давай.
    Стали собирать. Мучились, мучились, наконец, собрали.
    Филя: - Видишь, хорошо, что мы не купили после семи лет.

                В ДОМЕ ОТДЫХА

    Дом отдыха на юге. Филе 4,5 года. Веранда почти висит над великолепным бассейном: со ступенями, разными уровнями, подводными струями. Вокруг лежаки с цветными зонтами. Всякая южная растительность, пальмы. Филька очень любит бассейн и готов пребывать в нём до синей кожи с пупырышками.
    Часиков в 6 утра он слезает со 2-го этажа своей двухэтажной кровати и полусонный бредёт к бабе.
    - Вставай баба Лена, идём в бассейн.
    - Филя, рано очень. Посмотри, есть там кто-нибудь?
    Филя выходит на веранду.
    -Нет, баба, никого.
    - Вот видишь? Иди спать.
    - Нет, баба, скоро он откроется. Я лучше здесь.
    Филя подкатывается к бабушке под бок и засыпает. Минут через 40 встаёт, выходит на веранду, возвращается и на всякий случай сообщает бабе:
    - Ещё никого нет.
    - Спи, Филя.
    Филя засыпает. Через полчаса всё повторяется.
    Наконец, Филя говорит:
    - Вставай, баба, в бассейне уже кто-то есть.
    Начинается утро. 

              ТАКИЕ МАЛЕНЬКИЕ ШТУЧКИ

    Все на даче. У Фильки на этой даче огромный парк колёсных игрушек. Филя очень сосредоточен, он соединяет состав: впереди – паровоз, к нему Филя пытается привязать автобус, да ещё ждут своей очереди другой автобус, пожарный кран и трактор. Филя - весь внимание, потому что дело тонкое.
    Родители по-английски: - Катя, - говорит Гарик вполголоса, - а куда мы спрятали такие маленькие кругленькие штучки? (Родители пытаются замаскировать от Фили конфеты и в разговоре, и по месту нахождения).
    - Я положила их в хлебницу, - тихонько отвечает Катя.
Филька отрывается от игрушек и направляется к любимой бабушке, которая смотрит русскую программу НТВ по телевизору и говорит:
    - А я уж взял оттуда две штуки.
    - Откуда? Что взял? – бабушка отрывается от телевизора.
    - Да конфеты из хлебницы, - отвечает Филька.
    Почему это взрослые думают, что дети, когда увлечены своими игрушками, ни на что не обращают внимание? Всё, что им нужно, они ещё как слышат!


                ФИЛЯ ПОЗНАЁТ МИР

    Ещё когда Филя только начал учиться разговаривать, он сначала запоминал слова и потешно их произносил. Ему указывали на какую-нибудь вещь и называли её, а Филька смешно повторял. Все хохотали и Филька тоже. Тогда он сам трогательно указывал пальчиком на какой-нибудь предмет, чтобы ему повторили новое слово, а все бы посмеялись. Ему очень нравилось это: все же смеются и он – тоже. А потом он начал выстраивать фразы, но русский язык, как известно труден и такие тонкости, как падеж или род существительного ему не всегда давались. Вот он никак не может найти собачку Патри, чтобы поиграть с ней и говорит бабушке:
     - Собачка нет, ушёл в магазин.
     Филя с бабушкой приходят с гулянья, а Патри в квартире нет: она гуляет с дедом. Филька говорит:
     - Патри сейчас придёт, а мы здесь, вот она смеяться будет.
Приходят Патри с дедом, Патри видит Филю и бабушку, начинает крутиться вокруг, старается лизнуть Фильку, вертит головой. Филька всячески  уворачивается от неё, а потом говорит бабушке:
    - Смотри баба, Патри всю голову отсмеяла!
    Филя путает значения похожих слов. Вот дед реагирует на очередную филькину шалость и говорит:
     - Как дам подзатыльник! (легонько поддаёт Фильке, оба хохочут, а бабушка ругает деда).
     Через какое-то время дед ищет, чем бы подправить задник ботинка и бормочет возмущённо:
     -Ну, где этот подпятник?!
    Утром Филька собирается гулять, трудится над  ботинками и кричит:   - Баба, а где подзатыльник?! Всем весело. Дед говорит:
    -Да вот же он!
 Легонько поддаёт Фильке, бабушка опять ругает деда, но всем весело. А веселье с утра – это витамины для целого дня.
    Филя делает свои собственные заключения. Нашёл в шкафу меховой воротник и спрашивает:
    - Мама, это что за мех? Свинина?
    Набирает сложные взрослые выражения:
    -Ой, мама, смотри какой дождь! Папа не любит дождь, как он сам   себе признался.
    Расставляет свои собственные акценты: разговаривает с Москвой по телефону:
    - Ну, как вы там?.. Живёте?
    - Живём потихоньку, - отвечает Москва в две параллельные трубки.
    - Живите потихоньку, - отвечает Филя.
    Конечно, имеет свои собственные суждения.
    Гарик имеет чёрные-пречёрные волосы, которые гладко зачёсывает назад, а Катю очень красят длинные светлые локоны, которые Филе очень нравятся: он часто прижимается к ним головой, дует на них, гладит.
    - Мама, зачем ты глаза чёрным красишь?
    - Чтобы быть красивой.
    - Нет, не крась, а то ты на папу будешь похожа.
    - А что папа у нас некрасивый?
    - …Да нет, он хороший…Он другой…А кто ещё красится?
    - Ну, женщины, старшие девочки.
    - Какие старшие? Которым, наверное, уже пять лет!?
    Филя быстро перенимает интересные для него выражения, придумывает сравнения.
    -Тётя красивая! Беленькая! Как майка!
    -А дядю как звали?
    - Без понятия.
    Филя конструирует собственные выражения.
Заходит в кухню, бабушка печёт пирожки. Филя: - О, здесь что-то нюхается.
    Мама: - Филя, ты что здесь делаешь?
    - Я охранец! Я тебя охраниваю!

                РАЗ, ДВА,ТРИ.

    -Mammy, can I take a swit? (Мама, можно я возьму конфету?) – честно спрашивает Филька, отрываясь от своего железнодорожного хозяйства для столь необходимого дела.
    - Take own but not more (Возьми одну, и всё).
    - Я возьму три ладно? – на всякий случай Филька переходит на русский, чтобы, по возможности, исключить присутствующего Гарика, который тоже на стороне ограничения сладкого для Фильки, хотя сам ужасно любит всякий десерт. 
    - Хорошо, возьми две и закрой шкафчик.
    - Три! Три! Три!
    - Так, считаю до трёх, ты закрываешь шкаф и перестаёшь канючить. -Раз,..два,..три. Закрыл?
    - Закрыл.
    - Эй-эй-эй! Сколько ты взял?!
    - Три. Ты же сама считала, - ответствовал хитрый Филька, быстренько сунул за щеку все три конфеты и со всех ног бросился к своему любимому паровозу.
    - Ну, ты точно напросишься на тайм-аут, - кричит вслед ему Катя и начинает рассказывать Гарику, какой у него хитрющий сын Филька.
    А тайм-аут – это вид наказанья в кресле, используемый Катей и бабушкой, но не папой.
    - Чтобы ты посидел и подумал о своём поступке, - говорят они.
Тогда Филька сидит и думает. Интересно, о чём думает этот Филька?

                ПО СПРАВЕДЛИВОСТИ

    Бабушка Лена подшивает филькины штаны и спрашивает Филю:
    - Филя, а кто у меня самый любимый?
    - Филя, - отвечает Филька, пиная мяч в ворота, где вратарём поставлен медведь.
    - А кто у нас самый красивый?
    Филька опять ставит мяч на точку, лупит по нему изо всех сил и отвечает привычно: - Филя.
    - А кто у нас самый умный? – продолжает приставать бабка.
Филька задумывается на пару секунд и отвечает:
    - Боря!
    - Ура! – кричит дед с дивана, где он читает своего любимого Гоголя.-  А второй после меня Филька!
    - Ура! – кричит Филька.
    - Справедливость - прежде всего, - назидательно говорит дед Боря,  обращаясь к Лене, и углубляется в чтение.
    Бабушка фыркает.

                ФИЛЬКА ПОСТИГАЕТ ФРАНЦУЗСКИЙ

    Наблюдениями и логическим анализом филькины взрослые родственники (а точнее Катя) открыли основные секреты сверхбыстрого постижения Филькой французского языка. Был раскрыт также и секрет «маше». Помните?
    Это случилось вечером за детским домино, которое Филька обожал перед тем, как нужно было чистить зубы и ложиться в кровать.  Обычно, он выканючивал не меньше двух дополнительных конов, а если в игре участвовал отец, то и три. Тут-то Фильку под его хорошее настроение и допросили с пристрастием «про его парижскую жизнь».
    - Нормально говорю, - отнекивался Филька, - они же меня понимают.
    - Ну, скажи чего-нибудь, - настырно приставала бабка. 
    - А ты сама скажи чего-нибудь.
    -Да я-то не умею.
    -Видишь, а это же просто. Они что-нибудь говорят, а ты отвечаешь. Вот и всё.
    -Да что отвечаешь-то.
    -Да что надо. Да ещё показываешь, например: «Дай поиграть вот эту игрушку». А он говорит: «Не-а» и головой мотает. Что тут непонятного?
Катя засмеялась: -Всё действительно просто. Я как-то потихонечку подслушала у песочницы их разговор.
    -Когда подслушала – Филька насторожился: всё таки – секрет.
    -Неважно когда, но главное – поняла. Они говорят что-нибудь Филиппу, по-французски, естественно и подкрепляют свои слова жестами и мимикой. Суть дела ему понятна. Но надо же что-то отвечать: он же не может ударить в грязь лицом, как он считает. Вот он и отвечает.
    -Да что отвечает-то - дед тоже заинтересовался.
    - Да полную тарабарщину и тоже подкрепляет всё жестами и мимикой. Для него же то, что они говорят – тарабарщина, но этот-то тарабарский язык Филя знает в совершенстве, в особенности при наличии всеобщего языка для немых. Он решил, что такой-то язык, на котором они ему говорят, им вполне освоен. Ну-ка Филипп.
    Катя произнесла длинную французскую фразу, всячески показывая, чтобы Филька налил ей соку и дал попить. Филька сразу понял игру, налил Кате соку и весело разразился такой длиннющей фразой на неизвестном всем языке, что все чуть не попадали со стульев со смеху. Филька сам смеялся громче всех. Один Гарик ничего не понимал, но тоже смеялся: все же смеялись, а он что рыжий что ли. Тогда Катя разъяснила ему суть дела, и Гарик уже осознанно присоединился к семейному ликованью. Он сказал, что ему теперь в Париже не нужна никакая переводчица и Катя может спокойно отдыхать, предаваясь светской парижской жизни с концертами, театрами, музеями и круасанами, которые она очень любила поесть, хотя и беспокоилась за свою фигуристость, ибо холила её и лелеяла.
    -Вот вам и «маше'» - сказала баба Лена, напомнив известную нам историю.
А Филька под общее хорошее настроение выцыганил себе ещё два лишних кона в детское лото перед сном. А по окончании сказал удивившую его и запомнившуюся фразу.
    -Ну, вот и не ударил лицом в грязь, - сказал Филька, вызвав всеобщее веселье, и в хорошем настроении отправился чистить зубы.


                СИНХРОННЫЙ ПЕРЕВОДЧИК

    Филя возится со своим любимым паровозом. А бабушка рассказывает Кате о том, как Филипп помог ей в разговоре с Гариком.
    -Филипп, хочешь быть переводчиком? – спрашивает Катя.
    -Не-а, - Филипп, мотает головой: ему не хочется отрываться от интересного дела ради неизвестно чего.
    -Филенька, - позвала бабушка, - ты что там делаешь?
    -Паровоз запускаю. Подожди, баба, мне некогда.
    -А хочешь быть переводчиком?
    -Не-а, - говорит Филя, - я паровоз запускаю, скоро он поедет.
    -Знаешь, как интересно быть переводчиком? Папа Гарик, вон, сегодня сказал что-то мне, я не поняла, а ты сразу и перевёл, а то я бы так и не узнала, что он сказал.
    -Ты будешь синхронным переводчиком, - сказала Катя.
    -Не-а, я паровоз запускаю.
    -Чего пристали к человеку, он паровоз запускает, - сказал Боря.
    -Видите же, я паровоз запускаю, - подтвердил Филька для верности.
    -Дед, не мешай воспитанию, - сказала бабушка.
    -Филиппу'шка, ну скажи, как будет по-английски слово «делать»? – попросила Катя.
    Филькин паровоз, наконец, поехал. Филька довольный посмотрел на маму с бабушкой, видимо вспоминая, с чем это они приставали, потом посмотрел на отъезжающий паровоз, что-то соображая, и вдруг весело завопил, подражая паровозному гудку:
    -Ту ду! У-у-у-у-у! (To do – делать; произносится – «ту ду»).
    Дед вывалился из кресла и зааплодировал, смеялись Катя с Леной, заливался Филька, даже паровоз, кончив синхронно переводить с русского на  английский, как-то весело бежал по своим делам на свою железнодорожную станцию в углу комнаты.
    -А вы говорили «синхронный переводчик», - сказал дед, отсмеявшись. - Да они вдвоём  с паровозом чего хочешь синхронно переведут.

                БАБА НЕ РАЗРЕШАЕТ ВЗЯТЬ КОНФЕТУ
   
    Филька: - Всё! Уезжай в свою Москву: ты мне не подходишь!
    Бабушка: - Ну, хорошо, пойду собираться.
    Через минуту Филя: -Нет, ты не уезжай сегодня, уезжай завтра.
    Бабушка: - Ну, хорошо, сегодня я только соберусь.
    Филя ещё минуты через три: - Нет, я совсем не хотел, чтобы ты уезжала. Я не знаю, почему я так сказал.


                "ПРИЯТНАЯ" НЕОЖИДАННОСТЬ

    Дед читает. Осторожно крадётся Филя и неожиданно лупит его по спине. Дед подпрыгивает от неожиданности, потом валится с дивана на пол и затихает. Филька в растерянности. Он тормошит деда, а тот не шевелится. Филька бежит к бабушке.
    - Баба, что-то дед там лежит…и всё!
    А бабушка-то всё видела и спрашивает:
    -А, может, это ты что-нибудь с ним сделал?
    Филька: - Он сам упал,..я только чуть-чуть…
    Дед возмущённо с пола: -Не ври, Филька! Я даже с дивана упал и сознание потерял.
    Бабушка: -Иди-ка сюда, Филипп.
    Потом Филе: -Ты сделал нехорошо, пойдём, извинимся.
    -Пойдём, - говорит Филя.
    Подходят к деду, Филька говорит бабушке:
    -Ну, баба, извиняйся.
    Дед неожиданно смеётся и Филя вместе с бабушкой – тоже. Потом бабушка говорит:
    -Смотри, дед перестанет с тобой играть.
    -Ну, ладно извини дед, но только больше так не делай.
    Дед (возмущённо): - Как?!
    - Ну, сразу падаешь и не шевелишься. Ты же тоже меня стукаешь, но я же оживляюсь!
    -Но я же предупреждаю!
    -А так совсем не интересно.



                ГО-ОЛ!!.    ГОЛ-ТО ГОЛ…
    Когда Фильке было уже 5 лет, он решил записаться в футбольную группу. Папа или мама (часто присутствовал дед, а то и баба Лена) отвозили его на большую - большую поляну, где было устроено, наверное, больше десятка маленьких футбольных полей. Там собиралось несколько футбольных команд (в том числе и девчоночьих). Игрокам выдавали майки (для каждой команды определённого цвета). Командам присваивали названия каких-нибудь государств. Так Филька и попал в «румынскую сборную». У каждой пары играющих команд был вполне взрослый тренер (как выяснилось, это просто некоторые папы несли общественную нагрузку).
    Во время игры, сколько тренер не взывал к тактическому построению  играющих, все дружно бежали к мячу и, кому везло, завладевал им, пинал его вперёд и бежал за ним. Несколько мальчишек здорово бегали и, как видно, играли и раньше. Свои и чужие пытались мяч отобрать и запнуть его в пустые ворота, потому что вратарь тоже гонялся за мячом, забыв свои прямые обязанности. Уже было забито несколько мячей в те и другие ворота. После каждого гола, как в настоящем футболе игра начиналась с центра.
    Филька вдохновенно носился по полю, что-то кричал, как и все прочие, и однажды ему здорово повезло: из кучи игроков мяч откатился прямо к нему, офсайд здесь не считался и Филька, подпинывая мяч, понёсся к воротам, про которые давным-давно забыл голкипер.            
     Родственники изо всех сил кричали и подбадривали. Филька пнул с носка. И попал! Гарик и дед от восторга повалились на землю! Баба Лена запрыгала от радости.
    Но вот игра окончена. Филька подбежал к отцу, запыхавшийся и вспотевший. -Did you see how I did it?! (Ты видел, как я сделал это?!). А дед и баба всё поняли и без перевода...
    Как-то Филька в субботу с утра пораньше пришёл на кухню и сказал:
    -Баба Лена пойдём играть в футбол. Я в широких дверях, которые в прихожую, встану, а тебе сделаю хорошие ворота из стульев. Будем пинать мячик, кто кому забьёт.
    -Филя, я же оладушки пеку твои любимые. А дед что, не может?
    -Дед спит.
    -Смотри-ка как ты его разбаловал.
    -Да ладно. Он скажет: «Дай поспать Филька. Пойди матумбу спляши». Я с тобой хочу.
    -Ну, хорошо. Сейчас только допеку. Тут немножко осталось.
    Через пять минут Филя опять появился в кухне с мячом подмышкой.
    -Я тебе уже ворота поставил и коврик постелил, если упадёшь.
    -Ну, ладно, пойдём.
    Они стали друг против друга и стали пинать мячик. Если Филька забивал, он очень радовался, и баба тоже очень радовалась, когда забивала. Скоро радость перешла в азарт. Крики сопровождали каждый забитый гол. Появился дед Боря.
    -Играете, а меня не позвали. Я бы тоже парочку забил.
    -Спать надо меньше, - сказала баба Лена.
    - Понял? Спать надо меньше, - подтвердил Филипп.
    -Пойди-ка лучше умойся, - сказала баба Лена.
    -И зубы почистить не  забудь, - посоветовал Филипп.
    -Чистая дискриминация, -  непонятно для Филиппа сказал дед и ушёл в ванную.
    Тем временем футбол продолжался. Баба Лена поставила мячик на коврик и ударила по нему, стараясь попасть в угол ворот. Филька отбил мяч ногой, а в это время коврик поехал под бабой, и она упала. Филя только хотел засмеяться, как увидел, что баба Лена очень сморщилась, застонала и схватилась за руку.
    -Ты что баба? – спросил Филька, хотел поднять бабушку, но, конечно, не смог  и скорей побежал к деду в ванную. Дед выбежал, помог Лене встать и усадил на диван, а баба Лена всё охала и держалась за руку.
    -Ну, вот опять! – сказал Боря вместо того, чтобы утешить Лену. А, оказывается, он не зря так сказал, потому что бабушка, чем только не занималась с самой своей молодости и часто влипала во всякие истории. Она закончила конно-спортивную школу и не однажды перелетала через голову лошади, а однажды чуть не сломала себе ребро и три дня ходила и охала от боли в боку. А потом выбрала слишком крутой склон на горно-лыжном курорте и …на руке гипс. В общем, она ничего не боялась, а боялся за неё Филькин дед.
    И здесь опять дело кончилось гипсом. Это уже ни в какие ворота не лезло, поэтому дед сказал Филе:
    -Пора её наказывать, несмотря ни на какие её несчастья. Сколько можно?! Давай придумаем про неё какую-нибудь дразнилку!
    -Жалко её, - засомневался Филя.
    -Ничего не жалко, - сказал дед, - а то она ещё во что-нибудь влипнет.
    -Никаких ваших дразнилок я не боюсь, - сказала бабушка из кухни и помахала загипсованной рукой.
    Тогда Филька с дедом сели на диван в гостиной, придумали дразнилку и стали распевать противными голосами:
                Бабушка с Филькой играли в футбол,
                Филька ударил бабуле – и гол!
                Бабка ка-а-а-к вдарит…и кубарем вниз!
                Только очнулась,.. а на руке гипс!

    А бабушка только смеялась и нисколько не обижалась.
    Теперь в футбол играли дед и Филя, а бабушка иногда приходила смотреть, кто кому забьёт.
    -Отойди, - говорил ей дед, - а то ещё чего-нибудь сломаешь.
    -Она же не играет, - заступался за бабушку Филя.
    -Да она всё равно найдёт какой-нибудь момент, чтобы сломать что-нибудь.
    Баба Лена фыркала и уходила по своим делам. А дел у неё было всегда полно. Наверное, больше чем у Фильки и деда, вместе взятых. Тогда Филька с дедом решили, что одной дразнилки мало, раз она не обижается, и решили придумать ещё одну.
    Как-то вечером дед Боря читал Филе прекрасную книжку Маршака (переводы из поэзии английского поэта Бёрнса). Дед начал читать:
    -Робин-Бобин…, потом немножко подумал и продолжил, - бабин…
Филька тут же сообразил: -Гипс!..
    Тогда дед сказал как будто из книжки: -Съел он много-много…
    -Чипс! – сразу крикнул Филька.
    И они тут же придумали новую дразнилку.
Робин-Бобин-бабин гипс
Съел он много много чипс!
А потом и говорит:
У меня рука болит!
Филька особенно жалостливо тянул: -У меня ру-у-у-ка бо-о-о-ли-ит!
А тогда бабушка тоже придумала:

-А пеку я всё кому
по утрам и вечерам?
А кто дразнится тому
 я оладушка не дам!
                Вот!
    И Филька с дедом больше не стали дразнить бабушку, потому что они оба очень любили оладушки. Ну, и бабушку, конечно, тоже. Но в футбол всё равно играть не перестали, да ещё ездили в футбольную группу.

                ЛОТ ИЛИ ФИЛЬКИНЫ КАНИКУЛЫ

    Гарик был очень семейным человеком и, когда приезжали родственники с его ли, с Катиной ли стороны, старался предложить что-нибудь интересное. Например, посмотреть индейскую резервацию или местные красивые водопады, съездить в Саванну к сестре и покупаться в океане, либо все кто был в наличии ехали в самый большой в мире аквариум, который находился как раз в Атланте.
    Как-то вечером пришёл папа Гарик, вытащил какую-то бумажку и стал что-то оживлённо рассказывать Кате. Подошёл Филька и тоже прислушался. Потом сказал:
    -Дай и мне посмотреть.
     Посмотрел и сказал: - Ну,рассказывай дальше.
         И тоже стал слушать. Как мы знаем, с папой он научился говорить по-английски, с дедом и бабой – по-русски, а с мамой - то по-русски, то – по-английски, в зависимости от обстоятельств. Да ещё для собственного интереса вворачивал какое-нибудь французское слово из песни (они же с мамой иногда распевали французские песни – например, говорил оревуар (то есть досвидания), и шёл включать мультик или свой музыкальный центр.). Ну, а мы всё будем рассказывать по-русски, а когда  переведём книжку для Гарика, то – по-английски.
    Филька уловил суть дела и скорей побежал сообщить бабушке:
    -Баба Лена, помнишь, ты говорила, хорошо бы покататься, с горки на лыжах? Теперь мы все поедем на мои каникулы кататься с гор. Как раз дед прилетит.
    Надо сказать, что никаких каникул у Фили не было, но школа была не за горами, и школьные каникулы считались и Филькиными.
    А дело состояло в следующем. Несколько знакомых (и даже не очень знакомых) американских семей создавали своеобразный ВПК (временный проблемный коллектив). В данном случае решалась проблема каникулярного отдыха. Каждая семья выставила свой лот. Например, лот Гарика представлял собой двухнедельный отдых (бесплатно, разумеется) в его «речном» доме в мае. Другой лот – что-нибудь другое. Лоты были примерно равноценны по затратам. Все лоты собирались в «шапку» и вытягивались. Доставшимися лотами можно было добровольно обмениваться. Так Гарику и досталась квартира сроком на две недели в январе на горно-лыжном курорте в Колорадо, а кому-то – рыбалка в «речном» доме в Аппалачах.
    Все (а особенно баба Лена с Филиппом) стали очень интенсивно собираться. А потом, когда появился дед, все перелетели в курортный городок Вэлл.
    Организация отдыха здесь была, можно сказать, совершенной. Компьютер в зависимости от конфигурации и размера ноги выкидывал соответствующий квиток, по которому выдавались ботинки и лыжи.     Лесистые горные склоны прорезались широкими специально устроенными спусками, по которым неслись лыжники и сноубордисты. А высоко в горах были и ещё склоны, которые снизу и не были видны. Все спуски были оборудованы разного рода подъёмниками.
    Уже на следующий день Филипп и Катя, каждый в своей школе для начинающих покатили вниз по пологому склону. Лена и Боря нашли себе склоны покруче. Особенно лихо носилась бабушка. Она ведь любила горные лыжи и ездила на Кавказ, где, как мы помним, и «хрумкнула» себе руку. Гарик был просто в восторге от её катания. Сам он пока что пилил плугом, но был убеждён в необходимости дальнейшего своего совершенствования. Вечером Филька с таким увлечением рассказывал о своём катании, что дед с бабой решили завтра кататься вместе с Катей и Филей. Катя как всегда была настроена к своему катанию критически, как и к любому своему делу. Но Филька сказал ей, что он видел её из своей группы, и что каталась она вовсе хорошо. За это Катя поцеловала Филю и сказала, что он у неё лучше всех, что тут же подтвердила и бабушка.
    Назавтра все, кроме Гарика, который решил осмотреть окрестности, сели в огромную человек на 15 кабину и поднялись на самый верх. Здесь было несколько пологих и покруче склонов и несколько же небольших подъёмников. Самые умелые ринулись вниз, а остальные остались. Филька сразу увидел свою девушку-инструктора, которая собирала свою группу –  6-7 малышат. Потом она помогла им надеть лыжи, а палок у них не было: с палками опасно. Она что-то объяснила малышам, встала впереди и потихоньку покатилась, так выбрав угол склона, чтобы скорость была приемлемой. Все немножко присели (по инструкции!) и покатили гуськом. Это было зрелище!! Одно из тех, которые нужно показывать политикам на всех форумах! 
    А Лена сказала: -Кать, чего ты поедешь в свою школу, когда я могу быть твоим персональным инструктором, уж на этом-то этапе во всяком случае.
    И они двинулись вниз по склону. А Боря поехал в другую сторону, где было покруче.
    И так они провели пять восхитительных дней. Катя уже каталась вполне самостоятельно. Филька здорово прибавил в скорости и уже научился подворачивать в подъёмнику. А по вечерам пересказывал инструкции, которые получал днём и даже демонстрировал приседания и повороты. Гарик совершенствовал свой плуг. А бабушка с дедом носились в своё удовольствие, вызывая уважение и даже некоторое почтение у Гарика. Когда Филька подворачивал к подъёмнику, он уже искал глазами бабу или деда, которые за время его спуска раза три успевали прокатиться по склону, и кто-нибудь ждал его. А Филька кричал:
    -Баба, подожди меня, вместе поедем! – Или: - Дед, я уже здесь!
Потому что таким малышам разрешалось ездить в висячем кресле подъёмника только в сопровождении взрослых. Когда кресло приближалось к самому верху, там была такая скользкая горка, лыжи касались её поверхности, лыжник (то есть Филя) привставал, а кресло, перед тем, как повернуть направо по тросу, легонько подталкивало его под попу, и Филька радостно скатывался прямо в руки девушки-инструктора: почему-то этот момент радовал его больше всего и он ждал его с замиранием.
    Но всё, а тем более самое интересное, быстро заканчивается. А уж всем известно, что чем интереснее время, тем быстрее оно и проходит. Вот и нашему всему семейству вскоре пришлось сесть в самолёт и прилететь домой в Атланту. Зато сколько дней все вспоминали Филькины каникулы и благодарили Гарика, которому всё это, конечно, нравилось. Такой уж он был человек.

                ФИЛЬКА ЛЕТИТ В РОССИЮ.

    Летним августовским днём в московской квартире раздался междугородный звонок. Дед Боря подошёл послушать.
    - Филька летит! – провозгласил он, выходя в прихожую, где бабушка Лена расчёсывала Патри. Эта процедура расчёсывания нравилась обеим, поэтому Патри слегка повиливала хвостом и улыбалась по-собачьи, то есть весело смотрела по сторонам, раскрыв пасть и высунув язык.
    - Выдумывай!
    - Всю жизнь говорю ей чистую правду, и вот благодарность. Звонок слышала? Это Катя звонила. И это ещё не всё!
    - А что ещё?
    - А то, что и Гарик летит с ними!
    - Да что ты! Вот молодец, какой! Значит, не передумал! Господи, надо подумать, как всем разместиться.
    - Есть вполне плодотворная идея, - важно сказал дед. – Кате с Гариком мы уступаем свою спальню. Так? Ты – на диване в маленькой комнате. А мы с Филькой - в гостиной.
    - На чём, интересно?
    - В этом и состоит стержневая часть идеи, - Боря поднял палец. – Я иду в «Хозмебель» и покупаю надувную кровать. Помнишь, по телику рекламировали? И для дачи, кстати, пригодится. Кроме того, она широченная и с электромоторчиком для надувания. Всё это для Фильки будет иметь первостепенное значение: можно самому надувать, а потом прыгать и кувыркаться, не в ущерб технике безопасности, разумеется.
Проект был одобрен, и на следующий день с утра дед Боря поехал в эту самую «Хозмебель», которая была совсем недалеко, и привёз большой чёрный пластмассовый мешок с надувной кроватью и с моторчиком.  А потом приготовил машину (то есть приделал кресло безопасности для Фили) и поехал в Шереметьево как раз к прилёту. Часика через два дверь открылась. Первым вошёл Филька и сказал солидно:
    - Привет, баба! Но тут же не выдержал взятого тона, понёсся к бабушке и завопил:
    - Ты видишь, мы уже приехали!
    И все сразу заговорили, стали здороваться, обниматься, похлопывать друг друга по плечам, по спине. Патри тоже не отставала, стараясь лизнуть в нос того, кто поближе.
    Взрослые пошли беседовать в кухню, как водится в России. (Гарик, который пока не продвинулся в знании русского языка, беседовал с помощью Кати). А Филька пошёл показывать Патри, что привезли из Атланты. Патри лезла носом во все вещи, чтобы определить, что бы это такое могло быть. Ей это не воспрещалось, поскольку все знали одно из многих её хороших качеств – деликатность. Ну, а нос же очень помогает собачкам при определении любого предмета. Тут же Филька быстро выяснил у деда, что это за здоровый такой мешок под столом.
    К вечеру устроили весёлый ужин со всякими разговорами, почокались в честь приезда, попили чай с пирогом, и Филька вскорости стал ходить за дедом и выяснять, когда начнут готовиться ко сну. Дед сделал удивлённое лицо и чтобы чуть-чуть подколоть Фильку, сказал:
    - Что это ты, Филя, спать рано захотел, сначала же зубы чистить надо, а уж потом думать о сне?
    - Нет, Боря, сначала надо приготовить кровать, а то на чём мы с тобой спать будем? Вон у папы с мамой есть кровать, баба на диване, сказали же, а нашей кровати нет ещё. Давай её делать.
    - Может с машинками, сначала, повозишься?
    - Ты что?! А кровать-то когда? Уже ночь скоро.
    - Ну, ладно, - сказал дед, - наверное, ты прав.
    А Филя уже волок из-под стола мешок с надувной кроватью.
Дед с Филькой начали читать инструкцию для надувания. Потом подключили удлинитель к розетке, воткнули моторчик и расправили кровать по полу. Ещё раз заглянули в инструкцию, и дед сказал:
    - Видишь вот на чертеже включатель? Найди его на моторчике… Так. Врубай! 
    И моторчик весело затарахтел, потому что Филька, конечно, тут же врубил его. Кровать стала вспучиваться вверх и вскоре обозначилась опора для подушек. Филька тут же животом бросился на кровать, перевернулся на спину и заболтал ногами, а кровать продолжала подниматься.
    - Как у нас в детском городке, - кричал Филька, уже прыгая по  кровати, - только там мы не спали, а здесь же спать будем!
    - Ради Бога, аккуратно, - сказала бабушка, - об стол ведь ударишься!
    А Боря так хитро сказал: - Филя, пора зубы чистить.
    - Ты что Боря, рано ведь! Надо же ещё чуть-чуть попрыгать!
    Но у американцев уже слипались глаза, потому что в самолёте-то какой же сон? А Лена с Борей ещё долго сидели на кухне и обсуждали детали предстоящего полумесяца совместной жизни. А потом Боря ещё вышел погулять с Патри. Так и кончился этот приятный во всех отношениях день.
    А на следующий день Лена, Катя и Гарик устроили себе шопинг, то есть попросту хождение по магазинам, а перед этим у Фильки с бабушкой, оказывается, состоялся приватный разговор:
    - Баба, а здесь же другие деньги, а не такие как у нас. А вдруг мне надо будет что-нибудь купить.
    - Да здесь у нас рубли, а не доллары. А если тебе что-нибудь понадобится, тебе может купить любой из нас.
    - Нет, я сам хочу покупать. А сто рублей это много?
    - Да нет, не сказала бы, но по мороженому на всех купить можно.
    - А если ещё игрушку?
    - Нет, пожалуй. Тогда нужен денежный запас.
    - Баба, дай мне какой-нибудь денежный запас и пусть он у тебя лежит, а когда мне понадобиться, я у тебя попрошу. Ладно?
    - Хорошо, я дам тебе целых пятьсот рублей на всё время. Вот смотри, кладу их в это отделение моего кошелька.
    - Ну, вот хорошо, - сказал Филька, - теперь у всех есть деньги.
    Пока все ходили по магазинам, Филька с дедом и Патри сидели дома. Дед готовил обед. Филя выпросил, чтобы оставили кровать надутой, сначала кувыркался на ней, потом открыл клапан и катался по кровати, чтобы вышел весь воздух, потом позвал деда, чтобы вместе с ним сложить её в мешок. А потом Филька с Патри просто устроили весёлую возню.
    - Филя, берём Патри и идём гулять в яблоневый сад.
    И они ушли. А когда пришли, все уже были дома. Обед был вкусный, потому что дед любил и умел готовить, а Гарик всегда удивлялся этому. А чего тут удивляться, когда дед был геологом, а в геологии чему только не научишься, а уж готовить-то в первую очередь. Назавтра решили ехать на дачу, которую Гарик ещё не видел, а Филька видел в прошлом году, когда прилетал с Катей. Филька намеревался всё, как следует показать отцу: и теплицу с огурцами, помидорами и перцем, и малину, и смородину, и всякие грядки.
    - Я тебе всё покажу! Ты ведь не видел ничего такого, а только ел, - говорил Филька отцу с воодушевлением.
    Гарику дача понравилась, хоть она, конечно, не была такой большой, как «речной» дом, и речки тоже не было. Зато были пруды – один поменьше прямо в деревне, а другой, мимо которого проезжали, - огромный, даже с островом посередине; он был подальше. Гари тут же запланировал рыбалку (а две удочки у него всегда были при себе).
    Отношения с соседями – Владимиром Сергеевичем и Людмилой Ивановной давно наладились в лучших традициях русского хлебосольства и геологического гостеприимства. Им было за 60, но Филька ещё с прошлого года был с ними «на ты» и звал их Люда и Володя. А ещё он водил дружбу с ихним здоровенным, хоть и беспородным псом Барсом, который любил облапить Фильку, но Володя строго осаживал его, боясь, как бы пёс его не поцарапал.
    Володя на соседнем участке своими руками строил ещё один дом на продажу, показывал Фильке свою работу и даже спрашивал у него совета. А ещё Люда с Филькой и барбосом на длинном поводке и с Патри без поводка  ходили гулять вблизи пруда. Барс совсем не любил воды. Не то, что Патри, которая тут же залезала в воду и плавала с удовольствием. Кроме того, Люда любила приходить, помогать бабе Лене и старалась всегда что-нибудь присоветовать, а Филя внимательно прислушивался и затем рассказывал отцу. Как оказалось, Филе нравились сельские работы: всё же было внове. Ему даже нравилось полоть грядки, но только не одному, а с кем-нибудь и лучше с бабушкой. Он очень хотел, чтобы Гарику всё здесь понравилось. Он угощал его ягодами с куста, показывал огромные огурцы «зозуля» из теплицы или кричал, вытаскивая из грядки здоровенную морковину:
    - Папа, посмотри, как растёт морковка!
    Он ходил босиком и в одних трусах в любую погоду и напрочь отказывался от поездки в Москву, чтобы только остаться на даче.
Дачный участок всё же был приличный по площади, так, что перед домом оставался приятный лужок, на котором Филька с дедом и с отцом играли в футбол, попеременно защищая ворота между двумя деревьями. Но больше всего Филипп любил поливать грядки тугой струёй из шланга. Если дед оказывался поблизости, Филька норовил запустить в него этой струёй, но и Боря в долгу не оставался, когда поливал грядки, и Филькин визг сигналил, что дед не промахнулся.
    Как-то утром пропал Гарик. Этого только не хватало! Боря с Филькой походили по участку и в его окрестностях. Гарика не было. А Филя вдруг сказал:
    - Да я знаю, где он. Рыбу пошёл ловить.
    Это было правдоподобно. Стали искать удочки, а Филя опять сказал:
    - Ну, и где удочки? Он рыбу пошёл ловить.
    Тогда Филя с Борей пошли искать его к ближнему пруду. Там было несколько рыбаков, но Гарика не было.
    - Ну, вот, - пробормотал дед, - надо же упереться чёрт знает куда в чужой стране, не зная, практически, ни слова.
    - Он же про рыбу немножко знает, - поправил Филька, вспомнив «болшой риба».
    - Это всё - таки маловато даже для рыбалки, - сказал Боря, - пойдём за машиной.
    Они вернулись на дачу, а все уже очень беспокоились, особенно Катя. Боря сел за руль, а Филька - в своё кресло, и они уехали. Они почти доехали до большого пруда, когда увидели Гарика, который шёл им навстречу, помахивал двумя маленькими серебристыми сорожками и был очень доволен.
    -  Ты ушёл, а мама о-о-чень беспокоится …и бабушка тоже, - сказал Филька.
    А Гарик радовался, как будто поймал большую форель, и Боря был тоже очень доволен, потому что Гарик нашёлся. Они вернулись домой, где уже Катя выговорила Гарику. А день потёк своим чередом: Лена возилась на огороде, Филька с отцом кормились ягодами с куста, Катя читала книжку на террасе, а Боря пошёл топить баню. Вскоре Гарик с Филей присоединились к нему.
    Баня была что надо: там была и сауна, и мокрая баня с каменкой, да ещё была чайная комната с самоваром на столе. Филе понравилась в сауне. Он посидел немножко с Гариком, а потом всё таки сказал:
    - Хватит, пойду на улицу, прохладиться.
    А дед прохладил его ведром холодной воды, но не очень холодной, только, чтобы было приятно, и Филька с удовольствием завизжал. Гарик и в Америке любил сауну, но здесь к тому же пахло свежим деревом, да ещё Боря капнул на каменку несколько капель ароматического масла. О- о-очень было здорово.
    А потом попарились бабушка с Катей, и все вместе пили чай в чайной комнате с вареньем и мёдом. Чем не жизнь!
    Несколько дней жили на даче, но и в Москве были кое-какие дела, и надо было кончать эту привольную жизнь. Филе и Патри очень не хотелось уезжать с дачи, хоть Патри и не умела этого сказать. Хотя и так всё было ясно: менять такую волю на московскую квартиру! Это слово «надо» иногда бывает очень противным. Но надо и всё. Да ещё потом надо было расставаться, а это уж совсем невесело.
    Но Катя любила Москву, кроме того,  у неё здесь была куча подружек.  Гарик предпочитал ходить один с картой, схемой метро и с мобильником, хотя многое он помнил по прошлым приездам. Москва ему тоже очень нравилась. Филя с дедом организовали себе поход в зоопарк. А баба Лена объявила, что она остаётся на хозяйстве на эти дни: просто она хотела, чтобы всем было удобно. Такая уж она была баба Лена, беззаветно любимая Филькой бабушка.
    Зоопарк Филя помнил с прошлого приезда, поэтому сразу потребовал жирафа и слонов, а потом, конечно, хищников.
    - Смотри, Боря, какие клетки маленькие, - сказал Филя, - Как тут побегать?
    - Зато у белых медведей места много. Пойдём, посмотрим.
    Они пошли смотреть белых медведей, потом зашли к моржу. А потом Филька спросил, есть ли у деда деньги?
    - Есть, а зачем тебе?
    - Я мороженого нам куплю, да ещё чтобы, на игрушку осталось.
    - Да я тебе куплю.
    - Нет, Боря, мне нужно, чтобы у меня были деньги, потому что я свои у бабы забыл.
    Дед дал Филе пятьдесят рублей, Филька побежал к лотку и купил два мороженых, а сдачу показал деду.
    - Как ты думаешь, на игрушку хватит?
    - Это, смотря, какая игрушка. Пойдём змей смотреть. Помнишь, папа змеюку около речки видел?
    Филя отдал сдачу деду и сказал:
    - Пусть у тебя полежат до игрушки.
    - Пусть, - сказал дед Боря, -  и они пошли смотреть змей.
    В террариуме Фильке понравилось. Каких только змей не сидело за стёклами: и песочных, и ярко-жёлтых, и красных, и полосатых, и разноцветных, и толстых и длинных. Он попросил показать змею, которую видел папа. Дед показал гремучую змею:
    - Видишь, какая у неё на хвосте погремушка как из пластика сделана. Кто близко подойдёт, она трещит этой погремушкой, то есть предупреждает: не лезь, мол, а то укушу. А она – одна из самых ядовитых. Понял, почему лучше не разрывать всякие норы и шуровать под камнями и валёжинами? Тебе ведь говорили, - дед воспользовался моментом заодно прочесть нотацию по технике безопасности.
    - Да знаю я, - ответствовал Филька.
    Ещё кое-кого посмотрели: всяких антилоп, орлов, фламинго, бегемота, конечно. Оба устали, и Филя сказал: - Уже хватит, пойдём какую-нибудь игрушку купим.
    Игрушками были завалены все окрестные палатки. Филя долго рассматривал машинки, потом разных зверушек, а потом увидел длинную пластмассовую змею, ну просто, как настоящую. Дед загорелся:
    - Давай купим змеюку и дома напугаем всех!
    Филе идея понравилась. Они купили змею и пошли к выходу. За воротами, как всегда около зоопарка, было много всякого народа. Как все змееловы (дед показал), Филя держал змею около головы, а хвост болтался. Какой-то парень, торопившийся куда-то, чуть не налетел на Фильку, а увидев Филькину змею, сказал весело-испуганно:
    - Ё – моё! – и побежал дальше.
    Дед с Филькой засмеялись: идея работала. А Филя спросил:
    - Боря, а что такое «Ё - моё»?
    - Ну, можно сказать: - Ни-че-го себе! А в Атланте сказали бы: - Вау!
    Дед и внук пошли через подземный переход на станцию метро «Краснопресненская-кольцевая». Там они уселись на ближнюю к хвостовому вагону скамейку и стали ждать поезда. На скамейке никого не было, кроме какой-то толстой бабки. Дед сказал совсем негромко, но так, чтобы слышала бабка.
    - Ты, Филька, держи всё таки покрепче, чтобы она не смылась.
    - Ладно, - сказал Филька.
    Бабка от любопытства, незаметно стала вытягивать шею, чтобы увидеть, кого это держит мальчишка. Освещение было слабоватым, и она аккуратно подвинулась к Филе, а, увидевши, быстро отсела на самый край скамейки, а потом пробормотавши: «Господи Иисусе, Царица небесная», - соскочила со скамейки, и только её и видели.
    Филька с дедом ещё бы долго смеялись, но тут подошёл поезд, и они поехали домой. И всю обратную дорогу им было, чем поделиться.   А дома Филя всё пересказывал бабушке, а дед только поддакивал и иногда вставлял свои комментарии.
    Потом Филька сложил змею в кольцо около двери и стал ждать папу и маму. Гарик вошёл, поднял ногу и хотел поставить её прямо на змею, а потом воскликнул:
    - О!
    Филька засмеялся и захлопал в ладоши. А Кате испуг не достался, потому что она шла сзади и быстро оценила ситуацию, но зато с удовольствием посмеялась над Гариком. А Гарик и сам смеялся.
    - Эй, что у вас там такое? – спросила баба Лена из кухни. И Филька побежал ей рассказывать.  А Патри прибежала не из-за змеи, а потому что как всегда обрадовалась пришедшим.
    Так и шли всякие интересные дни в Москве: днём Катя и Гари ходили по делам, вечерами - в гости или на концерты, Лена, Боря, Филя и Патри прогуливались в яблоневом саду, где в Филькином распоряжении был целый детский городок. А однажды все, кроме Гарика и Патри, сходили в цирк, где чего только не показывали, но мы не будем рассказывать об этом, потому что в цирке бывал, наверное, каждый и знает: чего там только не показывают!
    А однажды Гарик пришёл очень расстроенный и стал что-то рассказывать Кате, а Филя-то всё слышал. Потом он пошёл к бабушке и попросил у неё его денежный запас.
    - Зачем тебе? – спросила баба Лена.
    - Да мне очень нужно.
    - Как, весь запас сразу?!
    - Ага, - грустно сказал Филя.
    - Ну, хозяин – барин, как говорится. Но потом ты мне расскажешь, зачем он тебе понадобился?
    - Расскажу, - пообещал Филипп.
    А случилось вот что. Оказывается, папа Гарик гулял в галерее, смотрел, где что продают. А около него крутились какие-то двое прилично одетых молодых людей. Это уж он потом вспомнил. Кто-то из них даже как-то нечаянно толкнул его. А потом,.. короче говоря, бумажника в кармане не оказалось. Он его как раз переложил во внешний карман. «А билеты, документы!!» - ахнула Катя. «Они были, слава Богу, во внутреннем кармане». «Ну, и сколько было в кошельке?» с некоторым облегчением спросила Катя. «Да тысячи три рублей и, по-моему, двести долларов». «Ну, это всё таки не смертельно, хотя и жалко, конечно. А, главное,..гадостно как-то».
    Гарик был очень огорчён не столько потерей денег, сколько самим этим фактом. Но в жизни ведь не всё так уж хорошо и справедливо.
А Катя рассказала всю эту историю бабушке. Тут бабушка сразу догадалась куда делся Филькин денежный запас. 
    Тогда она сказала: - Филя, подойди ко мне.
    Филя подошёл, и бабушка его обняла:
    - Филиппушка, ты сделал очень здорово! Я просто горжусь тобой! А что папа сказал?
    - Папа сказал: «спасибо Филипп, ты мне очень помог»,  потрепал по голове и шлёпнул чуть-чуть.
    - И папа молодец.
    Но Филя всё равно оставался грустным некоторое время, потому что грустной была ситуация.
    Катя сказала: - Филипп, что это ты грустишь. Ты ведь уж, вон, какой взрослый. А мы сегодня не потеряли, а многое нашли.
И Филька, хоть он толком и не понял, что они нашли, когда потеряли, но мамин тон как-то повысил его настроение.  Пойду поиграю с Патри, решил он.
    А билеты-то уже указывали, что дней для Москвы почти не осталось. А вот это было действительно грустно, а особенно для Лены и Бори: всё таки Филька с родителями летели домой, а они оставались одни. Патри помахала всем хвостом, а Боря сказал ей:
    - Сейчас мы вернёмся, и все втроём пойдём в яблоневый сад, и будет нам очень скучно.
    И сели они в машину, и поехали в аэропорт Шереметьево, и стали в очередь на регистрацию, и все стали прощаться. Все обнялись, Филя сказал: - Баба, прилетай скорей…и ты дед тоже.
    И пока они проходили таможенный досмотр, потом стояли в очереди в паспортный контроль, Филька долго ещё махал деду с бабой красной своей бейсболкой, а потом все они скрылись в зале ожидания…
    В два часа ночи раздался телефонный звонок, Лена и Боря взяли параллельные трубки, и Филя сказал:
    - Баба, мы уже дома. – И через паузу: - Дед, ты слышишь?
    - Слышу, слышу, - сказал дед, а баба заплакала.
    А Фильке-то стало уже целых пять с половиной лет, и пора было готовиться в подготовительный класс школы. Филя, когда ему звонили из Москвы дед Боря и баба Лена и спрашивали, как жизнь говорил:
    -Да мне уже пять с половиной лет, а скоро будет шесть. Я же уже взрослый. И никто не возражал.
    Для Фили наступали новые времена.