продолжение короны Кинира

Киферой тогда владела Арголида. Правивший в Аргосе Диомед имел сильнейший на Пелопоннесе флот, поэтому и прибрал к рукам отдалённый остров. Диомеда на острове конечно не было, а жаль, я была не прочь познакомиться с более молодым царём, чем Кинир, и заиметь от него, ну не венец, а хотя бы перстень с печаткой.

После египетских храмов святилище Афродиты, куда я так стремилась, показалось мне примитивом, правда, с мраморными колонами, но мизерным. Перекрытие святильца бы-ло из деревянных балок, на которые давили стропила покрытые черепицей. Деревянная же статуя в крохотном зале напоминала женщину, но не богиню. В дворике стоял жалкий алтарь, на нём курился жертвенный дымок. Я бросила на угли щепотку фимиама, Эшмун сделал то же самое. Такой ли чести ты достойна, волнующая сердца? Из проёмов в задней стене вышли несколько жриц в белых столах и венках, окружили нас и спели гимн Афродите. Я дала им серебро и благовонный порошок.

На другой день наш «финикиец» следовал ещё дальше, в залив Лаконикос, где нахо-дилась военно-морская база спартанцев Гифий. Побережье Киферы было усыпано белыми рёбрами строящихся монокротосов1 и вспомогательных судов. Готовых, узкобёдрых и стройных морских красавцев, стаскивали по деревянным брусьям в воду весельные суда. Где стратеги найдут столько моряков? Неужели вся Ахейя сядет за вёсла?
Залив Лаконикос, как огромный невод рыбой, кишел остроносыми судами. Хитромуд-рые ахейцы слизали все новшества судостроения  у соседей: киль и шпангоуты у финикий-цев, ложащуюся мачту у египтян, навигационные приёмы у критян, а уж дикого мужества им не занимать.

1Быстроходное судно с одним ярусом вёсел

Принимать парусину, медные и свинцовые листы, (первые для оковки шпиронов1, вторыми покрывалась подводная часть судна), джутовые канаты, доспехи, рубящее и колющее оружие, прибыл сам царь Спарты Менелай. Полотно он мял руками, замерял толщину металлических листов, пробовал на вес щиты и копья, остался доволен и пригласил капитана, штурмана и представителя купеческого дома на ужин. Мы с Эшмуном, как праздношатающиеся по морям, тоже примкнули к гостям.

Ужин давал начальник базы триарх высшего ранга Филоктет в здании офицерского собрания. Имя известное, чтобы пройти мимоходом царя Мелибеи, известное тем, что Геракл доверил именно ему поджечь свой погребальный костёр и оставил лук, не ведающий промаха. Он из числа претендентов на руку Елены. На крытой галерее во втором ярусе аркадного дома были сервированы столы. Офицеры базы пришли с дамами, а для гостей пригласили жриц храма Афродиты. Для галантности и поддержания зас-тольной беседы меня посадили рядом с Менелаем. Там, у Филоктета, я узнала цель готовящейся уже около десяти лет морской экспедиции – ею была Троя. В своём кругу ахейцы не скрывали военные устремления, но мы с Эшмуном из противного лагеря, поэтому Менелай в очень дружелюбном тоне предложил нам быть его гостями до тех пор, пока слух о десанте не дойдёт до ушей Великих царей путём донесений с поля боя. Царское приглашение снова отдаляло мою встречу с родителями. Какой-то рок тянет меня всё дальше от дома, ладно хоть покровителей высоких посылает. Ясно, что Эшмун в результате царской милости остался на второй роли, жертву богини любви и красоты после ужина мы принесли с Менелаем. На ложе я и узнала печальную историю его женитьбы.

– В среде ахейских царей говорят: «Если с твоей женой не сошёлся Зевс, то она не нужна и пастуху». Тиндарею, моему тестю, повезло, правитель Олимпа оказал честь Леде аж два раза. От божественного семени и родилась Елена, покорившая моё сердце. Вот уж десять лет как оно одиноко, не осталось в нём ни капли любви к жене, ни жалости, а только горечь от её измены разъедает его, и стыд не может смыть даже источник Иппокрены.

– Мой царь, – сказала с неуместной иронией в голосе,– кто внушил тебе, что Елена изменила? Перстни вверх подбросили десятки женихов, причём невеста их не выбирала, выбирал её отец, и твой упал в шлем. Какая в жеребьёвке любовь?

– Афродита так распорядилась,– сказал Менелай.

– Мы часто не к месту призываем в свидетели Великую богиню. Нам хочется засло-нить свой промах волей бессмертной.– Я встала на ложе и торжественно произнесла: – Это я  дала испить Елене любовную чару, и она обменялась с Парисом чувственным поцелуем…

– Через море, – насмешливо Менелай. – Не морочь мне голову, дитя. Кто ты такая? Заморская чайка? Любовный подкидыш? Утеха ты телу после ужина, но не сердцу.

– Я – Афродита! – Царь и не дрогнул.– Тогда предрекла: – Твою Елену за долгое си-дение под Троей, за потерю дочери, друзей, разлуку с родиной изнахратит принарод-но на рыночной площади  твой брат.

– Клевещешь, блудница! – Крикнул взбешённый царь.

– Разве я взяла у тебя добро? Ты насладился мной бесплатно. На родине моей даже пастух приносит ягненка жрице любви, а вы, волосатые, дерьмом напхатые, тянете пустые руки к божественному огню.

Кажется, загнула круто, потому что Менелай опрокинул треножник со светильником, схватил меня за волосы и поволок по мраморному полу к выходу. Распахнув полог, он швырнул меня в переднюю комнату под ноги стражнику. Потирая ушибы, я сорвала полог, завернулась в него и выбежала во двор. Не дремлющая наружная стража открыла ворота и выпустила меня. За воротами зяб Эшмун. Он бросился ко мне, обнял и повел к «финикийцу», где остались наши вещи.

На судне написала Менелаю слово: «Не горюй, герой, Елена вовсе не в Трое, а в Египте. Разве Зевс допустит, чтобы его дочь опозорил бесстыжий Агамемнон. Парис владеет двойником твоей жены, а Елену Тиндареевну запрятали волосатые ахейцы, чтобы создать повод для грабежа Трои, зная, что претенденты на руку Елены связаны между собой клятвой – выступить совместно за честь её мужа». К слову приложила перстень – подарок Елены во время моей поездки в Мемфис и посещения финикийского храма, тот самый, который попал в шлем. Слово было с послесловием и в нём просьба вернуть перстень.

«Финикиец» был уже далеко в море, когда его нагнала диера и передала условный сигнал: «Возьмите на борт пассажира». Парус подобрали, и суда стали сходиться бортами. Чтобы не поломать вёсла, их втянули внутрь. С диеры выдвинули перекидной мостик, и на него взошёл сам Менелай.

– Не знаю, кто ты, но Афродита не позволила бы таскать себя за волосы.

В ответ презрительно скривила губы.

– На ложе с тобой во мне Афродиты не было, теперь понимаю: с врагом богиня не ло-жится.

– Недавно с Одиссеем были в Трое, и предложили Парису разойтись мирно, но он от-казался выдать Елену и похищенные сокровища. Жену мою мы видели и узнали, так какая же Елена в Египте? Если бы не перстень, я не кинулся бы за тобой вдогонку. Отвечай, где ты его украла?

Мы находились на палубе биремы – территории Финикии,  царь стоит на финикийской земле и ведёт себя столь нагло.
– Спарта ещё не держава, – ответила ему,– и шесть десятков твоих монокротосов  ещё не флот. Мой отец один может нанять больше. А то, что ты спросил, я не расслышала.

Глаза царя горели гневом.

–У кого ты взяла перстень?

– Во дворце Приама вы видели двойника, оригинал же находится в Мемфисе.

– Это место я прочёл и не верю. Не испытывай моё терпение. Откуда у тебя это? – Спросил Менелай и показал палец с перстнем.

– От верблюда, – ответила и повернулась, чтобы уйти.

– Стой! Едем со мной в Мемфис.

Ответила грубо: – Глупый ты как большинство царей. Тебя потопят вместе с Еленой твои же союзники, чтобы возвращением своим не расстроили прыжок на Трою. Ты должен взять Елену Троянскую, опозоренную на базаре, и подменить ею Елену Египетскую, только так тебе позволит вернуть жену твой брат, царь Микен. А чтобы очиститься и заслужить прописку на Елисейских полях, вы с Елкой будете скитаться еще восемь лет. Станете свиньями у волшебницы Кирки, ты – кабаном, Елка – свиноматкой, и принесёт она тебе двенадцать поросят, все на тебя будут похожи.

Менелай тяжело задышал, в нем бурлила кровь, ударяя в голову, и тогда лицо его багровело, и он хватался за меч. Он не находил слов, чтобы достойно сойти с «финикийца».

– «Злыми словами язви, но рукою меча не касайся»,–  прогремел с небес глас Аполлона, слышимый только Менелаем, и царь опамятовался.

И тут в меня вошла Афродита.

– Мой герой,– пропела она,– чтобы соединиться с Еленой, ты сейчас отдашь Астарте свою диеру – плату за любовную жертву. Она назовёт тебе имя того, кто бережёт Елену. Без него, хоть переверни Мемфис, жену тебе не найти. В Гифий вернёшься на «финикийце».

Царь Спарты смотрел на меня во все глаза. Он долго крутил перстень на пальце, явно не желая с ним расстаться. Наконец снял и протянул мне.

– Имя,– прохрипел.

– Этого мало,– сказала Афродита,– имя бога она прокричит с борта диеры. Распоря-дись, что с этой минуты диерой командует Астарта.

Афродита окутала меня и Эшмуна тёмным облаком и перенесла на диеру. Переходной мостик подняли и уложили вдоль фальшборта.

– Имя! – ревел Менелай.

– Протей! – ответила Афродита. – И держи его за жабры до тех пор, пока он не прикинется старичком.

– Слушай мою команду! – приказала диарху. – Поднять парус! Курс на Тир.

«Финикиец» пошлёпал вёслами в Гифий. Менелая ждало горькое счастье и безмятежная жизнь, которая наступит через восемнадцать лет, когда царю будет уже под шесть-десят.

Здравствуй, пестрящая парусами, бухта Тира! Привет тебе, прадед городов финикий-ских! Просыпаются вокруг народы и завидуют твоему богатству и прутся, протягивая тощие руки, но в ответ лишь стрела пропоёт. Проклянет тебя Иезекииль, пастушеский пророк, и Навуходоносор не усидит под стенами. Но слишком силён напор народов, и зависть бедных должна разрешиться казнью богачей. И ничего тут не поделаешь, десятками городов владеешь, а как придёт беда, один останешься, но до той поры ещё тысячу лет богатеть и населять берега. И меня – дочь твою Астарту – восславят в веках твои мужи.

Минуя многие волнорезы, систему фильтров, предохраняющих гавань от заиливания, высокие молы, диера лавировала, как в критском Лабиринте, пока не причалила к свободному месту. Вдоль пирсов стояли корабли, и на их палубах кипели работы.

Слишком надолго мы оставили Йахве. Но вот сюжет клипомифа свёл нескольких пер-сонажей в место, где Йахве перевооружал союзный флот. После его победы над ахейцем, Рамсес приказал ему оборудовать бомбардами весь флот и назначил адми-ралом. Йахве обещал сжечь не только ахейские корабли, но и верфи тех городов, которые строят галеры для Агамемнона. За снятие морской блокады фараон обязался отпустить единоплеменников Йахве на родину.

Перевооружение  египетских барок и финикийских малоповоротливых судов пошло в спешном порядке: в районе Мертвого моря собирали выступающую на поверхность нефть, наполняли этим архаическим напалмом бурдюки и перевозили верблюдами в Тир, где ставились дополнительно двуногие мачты на боевые корабли.

Диера под флагом Спарты вызвала в порту интерес не меньший, чем ежели бы в гавань ворвался морской разбойник Йамму.Опорным его пунктом была земля за пределами страны Лукка. Лукка – буферное государство между хеттами и ахейцами, которые уже успели основать несколько колоний на западном берегу континента. Это были земли дальнего зарубежья по отношению Хаттусы, иначе Великие цари хеттской супердержавы не потерпели бы ахейских наседок в своём курятнике. Государственная канцелярия считала равными хеттской империи Египет и Вавилонию, с Ахеей считалась слабо, но дружбу поддерживала. Спартанские торговые суда заходили в Тир свободно, но пришвартовался военный корабль! а всем известно, что ахейцы уже напали на Дельту, и финикийцы, как союзники Египта, готовятся к морскому походу. И комендант порта Йахве, вступил на диеру первым.

– Экипажу построиться на берегу! – крикнул непослушным бараньим языком.

Увидев на палубе меня с Эшмуном, спросил: – А вы кто такие?

– Мы – граждане Тира, – ответила наглому адмиралу.

– Как попали к ахейцам?

– Диеру подарил мне Менелай.

– Дуру из себя не корчи. Кто родители?

– Из Иттобалов я, – ответила раздражённая допросом и ткнула перстнем с моно-граммой «MNL» под нос адмиралу.

От перстня взгляд Йахве просветлел и тут же сверкнул гневом.

– С врагом родины якшаешься! До выяснения личности и внесения залога останешься на борту. А ты что за цаца? – обратился к Эшмуну. – Только не говори, что сын Садика.

– Ты угадал, вождь, я сын праведного.

«Если я догадался стать сыном Саваофа,– подумал Йахве,– то почему бы этому кудря-вому барану тоже не сообразить».

– Кто может за тебя поручиться?

– Царь Берита.

О, лучше бы Эшмуну не приводить в свидетели правителя города, на который претен-довал Йахве.

– Так вот, голубок, пока твой царь не одолжит мне до конца дней моих пол-талан-та, я приклепаю тебя к веслу на этой диере. Всё, пишите слово своим покровителям