Снежный ангел

Снег медленно падал на темнеющей, но еще светящейся белизной улице. Люди, заходя в квартиры, стряхивали Рождество со своих меховых воротников, как сахарную пудру, вдыхали его запах с ароматами красивых духов в дорогих и ярких магазинах, ощущали, чувствуя запах коптящихся куриц, булочек, тортов – да всего! Оно было везде, и даже там, где его не было: раздражало, как ласкающийся котенок уставшую хозяйку, обещало какое-то чудо, которое все равно не происходило. Было как всегда – прекрасно!
Карина покрутила между пальцами кончик серой шали, которая лежала у нее на плечах. Крепкий алкоголь дарил ощущение нежного, но уже настойчивого тепла, как чьи-то нежеланные ласки без чувств – сейчас, когда она пьянела уже очень сильно.
Тиканье часов наполняло  комнату зловещим шелестом, еще немного Рождеством, но это будет скорее завтра. Сегодня, опускающаяся ночь не приютит никого, странным теплым опьянением она будет стонать по углам в дальних комнатах, рисовать страшные лица и имена на замерзших белых узорах на стеклах, в белых рамах. Говорить о смерти и темноте. Что-то зная, но скрывая все, заслоняя колючим от мороза сумраком весь город, словно дверцей в печь крематория несчастного, но еще живого человека, холод был страшен, душил колючей проволокой старых замерзающих псов за прогнившими гаражами.
И все же, все же - зима была отвратительна во всем своем убранстве, таяла мелкими снежинками на остекленелых глазах замерзших пьяниц за гаражами. Что-то прятала в этих гаражах, что-то склизкое и розово-багровое, расползшееся по бетонному полу темного тесного помещения, немного сделало влажным старый тулуп, которым старались это прикрыть, когда-то жило своей жизнью. Сейчас невкусно пахло. Что-то?
Зима, как обмороженная жертва насильника уныло смотрела на город стеклянными глазами больших витрин, не скрывая, раскидала свое белое рыхлое тело по улицам, уже замерзла насмерть, но сама не испытывала больше этого холода. Вызывала ужас, и мысли о чем-то бесконечном. Испытывала жалость к себе, страдала, но уже не здесь и незаметно, но где-то  в другом мире, ее влажное снежное тело, поруганное, опошленное городом, втоптанное в грязь автомобилями на дорогах – уже не защищало себя.  Кто-то считал – что она прекрасна, и вот именно сейчас особенно девственно чиста. Да, впрочем, возможно.
Карина опрокинула в рот рюмочку коньяка и легла в постель. Терпкий алкоголь убаюкивал ее и расслаблял.
Девушка засыпала. Ее собственное тепло приятно заполняло пространство под одеялом и уже начало вгонять ее в сон, когда она вдруг почувствовала, как кто-то осторожно толкнул ее в бок. Она резко отрыла глаза и замерла: в полутемной комнате, в свете белого снега и луны у ее кровати стоял кто-то. Девушка почувствовала, как ее резко бросило в жар и оцепенение, кто-то живой!?
Это было существо невысокого роста, черно-серого цвета, вся поверхность его тела была покрыта длинными шипами, вместо головы была как будто перевернутая глубокая чашка, и были видны некоторые проводки у его рук и вокруг шеи. Он протянул колючую короткую ручку и уже при полном сознании Карины, прикоснулся снова к ее плечу, слегка зацепил пододеяльник, и потреся рукой через несколько движений уже освободился.
О, Боже мой!...
Карина резко вздрогнула и, вскочив, вжалась в стену около кровати. Человечек пошел на нее. Он скрипел суставами и оперевшись ручками о кровать, постарался закинуть ногу на нее. Карину трясло, она почувствовала, что сейчас расплачется от ужаса. Уже не совсем осознавая своих действий, она изо всех сил толкнула ногой колючее существо, и оно тут же отлетело к противоположной стене. Девушка в эту же секунду встала и включила свет. Человечек встал сначала на колени, потом выпрямился во весь рост и быстро перебирая коротенькими ножками побежал куда-то на кухню.
Да что это?
Карина еще даже не успела впустить ни одну мысль в свое сознание о том, что же это могло быть и не глюк ли все происходящее, и осторожно пошла за ним. Но на кухне никого не оказалось. В эту минуту она почувствовала, как невыносимый ужас накрыл ее, как волна очень сильного опьянения. Ее трясло, голова закружилась и она, вернувшись в комнату, обессилено опустилась на кровать.
Может все это потому, что я была очень пьяна? Да я и не... Впрочем, все, возможно, совсем не так.
Она снова встала и, включив везде свет, присела на стул у окна.
Каждую секунду, вздрагивая от шума проезжающих по безлюдной ночной дороге автомобилей, ей казалось, что она слышит легкий, едва уловимый шорох маленького колючего страшилища, спрятавшегося за шторой на кухне. Которого, выдавал не этот звук, а колючки, пронзившие насквозь тонкую ситцевую ткань - он не знал об этом и, думал, что спрятался.
Что за ужас...
Карина провела рукой по лицу и запустила пальцы обеих рук в волосы. Еще даже не думало рассветать, и она уже знала, что проведет в этом положении всю ночь, спать она уже не могла.
Я что-то сделаю завтра. Я, возможно, закончу работу и схожу куда-нибудь. Или я еще не знаю этого.
На столе, около окна, лежало туловище тряпичной куклы без головы. На самом деле кукла была не совсем тряпичной, ее руки и ноги были сделаны из проволоки, на которую была намотана ткань. Туловище же, сделанное изо льна и набитое ватой выглядело пухлым и забавным. На кукле уже были одеты короткие шортики в горошек и ботинки с длинными носами из вельвета, которые должны были имитировать замшевые. Но об этом, почему-то никто, кроме самой Карины не догадывался. Это должен был быть мальчик в шортиках, рубашечке и кепочке, держащий на руках собаку, которая еще не была готова, но в сознании уже была сделана из куска какого-то старого воротника.
Комната гудела космической тишиной и охотно впускала в свое существо зимний холод сквозь трещины в рамах. Грубо давила на голову сном.
Все же девушка заснула, перебравшись на кровать.
Она видела во сне - как будто хотела выйти из своей комнаты, а на стене, прямо у проема внизу сидели маленькие разноцветные паучки. Они были очень близко к косяку, и ей было страшно, что они могут сделать ей что-то плохое.
И еще вырытую длинную грядку, с деревянным бордюром. Она смотрела на нее, но не испытывала ничего плохого и ничего хорошего.

И что особенно странно: это все, что происходит со мной, что я чувствую, словно что-то очень важное, то, что я когда-то очень сильно ценила – сейчас как черная грязь под ногтями – было бесполезно и некрасиво. И я уже не слышу никакой интуиции, ничего плохого и ничего хорошего.
Зима разлагается внутри меня вместе с моими собственными бывшими мечтами. Я теряю что-то, но так ничего и не нахожу.
Утро зияло солнечным светом в проеме между шторами как открытая рана. Сегодня еще не Рождество, но город, уже не празднуя Новый год, притих в преддверии Святого Праздника. Украшенный, думал, что он красив.
Я еще даже не совсем придумала, что буду делать сегодня.
Карина встала, откинув одеяло, и сразу почувствовала жуткий холод. Чтобы придти в себя сейчас нужно одеть на себя очень много всякой одежды, носки, где-то был теплый платок. Ну и еще попить горячего чаю. Она, насколько возможно быстро оделась и, погрев руки под горячей водой в ванной, налила кружку чая. Колючего человека нигде сегодня конечно не было. Может он умер где-то в углу за батареей? Немного позже заржавеет.
Но его там не было.
Девушка забрала не очень длинные черные волосы в хвост и надела кофту с высоким воротником. Посмотрела в зеркало.
Сегодня она собиралась доделать тряпичную куклу. Она нужна просто так. Никакая выставка пока не хотела мальчика с мохнатой собачкой, и, наверное, вообще никто. Карина занималась этим не профессионально, просто для себя, чтобы потом, возможно, когда-нибудь это кому-нибудь понравилось. Или нет.
А сейчас, когда она уже, наконец – жила одна, никто не отвлекал ее внимание.
Но перед тем как продолжить работу, требовалось сделать еще кое-что.
Карина оделась и вышла на улицу. Во дворе было пустынно, и она, в полном одиночестве и не замеченная никем прошла к гаражам за высокими кустами в конце двора. Ее вчерашние следы и не только ее, на этом же месте за ночь запорошило снегом. Открыв дверь, она сразу же притянула ее обратно и включила свет. Он был не очень ярким, но освящал. Машины здесь не было, да и вообще давно уже не было. Вдоль стены стояли ящички и где-то еще в углу свалены какие-то непонятные вещи. Как только Карина вошла, в углу сразу послышался шорох и скрип фанерки по полу. Девушка прошла к этому месту и откинула старое красно-белое одеяло и какую-то бесформенную грязную куртку. Слабый и воспаленно-желтоватый свет сразу освятил лицо девушки, лежащей на засаленном, вонючем полу. Весь мир – сконцентрировавшись – сжался в радужке ее глаза, ее расширенного зрачка, в ее дыхании. Она была сейчас необыкновенно важна для Карины – ее жизнь и ее смерть, и ее состояние сейчас, которое она должно быть никогда не примеряла на себя даже в шутку. Была отвратительна и страдала, больше от боли, чем от страха. Ее рот был завязан и глубоко в глотку была затолкнута тряпка, руки и ноги связаны леской, которая, врезавшись в кожу, выдавливала кровь. В области того места, где должна была начинаться лодыжка, но ее не было, кровь запеклась и налилась на пол, кисть руки была прибита гвоздем к фанерке. У нее тоже были черные волосы, только длиннее, чем у Карины.
Карина взяла со стола стакан с водой, из которого торчала трубочка и, вытащив тряпочку, поднесла его к ее рту. Девушке казалось, что она обязательно должна пить, а то она быстро умрет.
Жертва пыталась что-то говорить, но ничего нового и Карина не слушала ее.
Карина почти не знала ее, даже поняла, что не может вспомнить ее имя, хотя оно сначала показалось ей редким. Она только знала, что… Да, впрочем, - она знала, что это неправда.
Я снова знаю, что сегодня – холод будет лизать твои кости шершавым языком, прислушиваясь к твоему дыханию – будет предсмертным причастием для тебя. Ты умрешь в страданиях и тебе будут отпущены все грехи. Что ты знаешь об этом?
В гараже воняло чем-то не очень приятным, но это, скорее всего машинным маслом, и Карина сразу подумала о том, что к этому запаху скоро примешается запах гниющего мяса.
Несколько ангелов придут сегодня ночью, чтобы спеть по тебе заупокойную песню. Не открывай им дверь гаража – это просто помойные собаки.
Снова закрыв дверь гаража, Карина направилась к дому.
Она, конечно, не знала наверняка, но почему-то, где-то внутри, ей казалось, что именно такая женщина, вот именно такой внешности и с таким же голосом стала виной тому, что человек, которого она любила – ушел от нее.
И да конечно она точно знала, - что это не она! Не вот эта самая, которая сейчас, завтра или чуть позже – умрет в этом темном помещении. Но… да какая разница? Ей сделали больно, даже не зная ее, - зачем тогда ей точно знать что-то об этой девушке сейчас? Что еще нужно знать? А может, я никогда так этого не узнаю? Сколько мне нужно будет ждать?
Когда Карина вошла в квартиру, телефон в ее кармане зазвонил. Она ответила.
Ее знакомый молодой человек сразу назвал ее по имени и пригласил прямо сейчас придти в кофейню на углу за ее домом.
- … мы не думали, что так скоро соберемся. Приходи сейчас…
- Да, нет, я… Я не готова. Прямо сейчас?
- Да, сейчас приходи.
Они посидели вдвоем за столиком у окна, где разряженный как дешевая шлюха город светился всей своей пошлостью, хотел праздника! Рождество наступит послезавтра, и сегодня можно было еще не вспоминать о нем.
Должны были придти еще несколько человек, но она знала, что когда они придут, то она, скорее всего, уйдет домой. И еще сейчас придет девушка этого парня и, будет уже не так интересно.
Но на самом деле, Карине было на него все равно.
Он хотел курить, но не хотел выходить на улицу, и поэтому только теребил в руках чайную ложечку. Иногда она стукалась о чашку и резким звоном отдавалась в ушах девушки. Ярко освященный зал словно смеялся ей в лицо.
Я хочу сегодня доделать мальчика. Только я еще пока не нашла воротник. Я думаю, что когда мама приедет, и я покажу его ей, то он ей понравится. Да он и не может не понравиться, он же такой милый! Маленький ребенок.
- Карин… Ты все еще скучаешь о нем?
- Я.. Я даже не знаю, как сказать. Ну, вот когда я вспоминаю о нем, то я сразу вспоминаю себя в тот период, сразу вижу себя, свои серьги с красными камнями, которые, впрочем, он мне и не дарил, я купила их сама и еще до него. Но не в этом дело. Я как будто хочу защитить себя от него тогда, чтобы он не сделал мне всего этого, я хочу закрыть себя где-то, где меня никто не найдет и он тоже и где я буду в безопасности, в каком-нибудь подвале или гараже. И так что я сама не буду в состоянии сделать что-то, о чем потом буду сильно жалеть. И еще, где я буду одна и смогу сама все понять или даже хочу сделать себе что-то больное, как-то поранить себя в тот момент, чтобы резко понять, что мне нужно, и чтобы я сразу отказалась от не своего и начала уже… Я даже не знаю, как это назвать, но – наверное, новую жизнь. И я злюсь еще на себя, что тогда сама не смогла все прекратить до того, как он уйдет от меня. Но это не так ощутимо.
- Тебе и сейчас плохо?
- Я очень хочу помочь себе, но я еще не знаю как. Воспоминания статичны, в них нельзя ничего менять и я могу только помнить, это не превращается ни в какое действие. Да, и мне сейчас все еще так же плохо.
- Я думаю, что тебе нужно перестать думать о себе той, в то время, когда вы были вместе. Я думаю, что сейчас уже и нужно начинать новую жизнь, и она начнется, когда ты оставишь прошлое.
Карина сложила вдвое краешек скатерти и сдавила пальцами образовавшуюся полоску. Хотела кушать, скоро вечереет, а она еще даже не ела сегодня хотя бы кусочек хлеба с колбасой.
Но никто не защитил меня в прошлом, а я все еще нуждаюсь в этом. И это нужно не мне сейчас, потому, что сейчас мне уже никто не может сделать плохо, но мне тогда, когда это мог сделать любой человек.
Они немного помолчали, после чего Виктор возобновил разговор. Он оставил в покое ложечку, вроде уже вообще забыл.
- Хочешь, что-нибудь закажем кроме кофе? Тут вроде есть вкусные салаты, может даже горячее что-то.
- Да нет, я не хочу.
Последнее время она могла есть только дома, никак не могла заставить себя кушать в гостях или в ресторане. Она не знала почему. Но чувствовала, что стеснялась очень сильно.
На большом плазменном экране в зале рекламировали какой-то магазин бытовой техники и говорили про огромные скидки именно седьмого числа этого месяца.
- Я вот вообще не чувствую никакого праздника. Даже вообще не хочу говорить о Рождестве.
После этих слов Карины, она могла бы выглядеть ужасно жалкой, но Виктору так совсем не показалось.
- Праздник все равно происходит, ждешь ты его или нет.
- Я хочу уже уйти.
- Сейчас, почему так скоро? Сейчас же еще девчонки придут. Ты их не дождешься?
- Да нет. Я хочу сегодня поехать к родителям, не хочу ночевать одна, мне какие-то гадости мерещатся в квартире по ночам.
- Ну как хочешь. Я, кстати, не смогу тебя подбросить, машина в ремонте, ты же помнишь.
- Да ничего страшного.
Ой, нет, и не надо, чтобы он меня подвозил. Мне же надо еще вечером в гараж.
Карина вышла из помещения. Дневная метель утихла, вечер был спокойным и теплым, как сонный кот на батарее.
Да все отлично.
Дойдя до своего двора, Карина сразу завернула в гараж. Железная дверь с трудом поддавалась, девушка еще подумала, что может, вдруг она вообще примерзнет и заклинит.
Девушка все так же лежала, заваленная одеялами и одеждой. Карина откинула одеяло, но не до конца, жертва спала.
Она даже не услышала, как я вошла. Может она уже заснула, чтобы замерзнуть насмерть? Ну, не в смысле, что осознанно, а инстинктивно.
Карина вытащила из угла свернутый матрац и расстелила по полу. Девушка уже начала открывать глаза и притянула ноги к животу и заметно сжалась от холода. Карина, с трудом подняв ее на руки, положила на этот матрац. На жертве было одето тонкое шерстяное платье выше колен и тонкие колготки. Когда Карина ударила ее и притащила сюда, то на ней была, конечно, шубка, но она была очень красивой, так что она сняла ее и забрала себе домой.
Она снова завалила ее все теми же вещами, но так, чтобы девушка согрелась. Дала ей воды и несколько печенюшек. Ну, да, она, скорее всего уже сильно хочет есть и не хочет печенье.
Рука, которая была прибита к фанере, распухла, и на месте запекшейся крови уже началось воспаление.
Карина вернулась домой и, собрав в пакет несколько вещей, снова вышла и пошла на автобусную остановку.
Шел снег, и уставшая за день остановка ненавидела сама себя, забрасывала себя снегом и окружала себя окурками и фантиками из-под жвачки. Город слезился желтым светом фонарей и щурился от снега.
Когда подошел нужный номер, Карина зашла и села на свободное место. Поставила на колени пакет и, расслабившись, посмотрела в окно. Ехать было примерно тридцать минут.
Люди входили и занимали места рядом с ней, поодаль от нее. Вставали, тащили за собой огромные сумки с продуктами, прятали в курточках маленьких мерзнущих собак.
Когда автобус дошел до нужного места, Карина вышла и пошла вдоль заснеженного тротуара к дому. В подъезде было темно, свет горел только на верхнем этаже, и здесь доставал только слабо. Сейчас еще пока дома никого нет, она просто откроет дверь своим ключом и немного посидит в темной пустой квартире, пока родители не вернутся и мама не приготовит какой-нибудь очень вкусный ужин, хотя еще и не праздничный.
Девушка знала, что в их подъезде на первом этаже не так давно горела квартира. Ее пока никто не восстанавливал и вроде даже никто не собирался. В ней жила старая женщина, которая уже переехала в другое место.
 Проходя первый этаж, Карина в первый раз своими глазами увидела что произошло. На месте, где раньше была дверь, сейчас была большая обгоревшая дыра, как зияющая пасть какого-то мертвого гнилого животного манила тайной и искушала ужасом, который как будто может быть в пустом почерневшем помещении жилого дома. Девушка около минуты простояла у входа, и потом, вошла внутрь. В мертвой квартире было темно и пахло сыростью, все было черным, и снег беззастенчиво падал на подоконник под большими отверстиями в зимний вечер на месте когда-то окон.
Вдруг Карина услышала какой-то шум из дальней комнаты и осторожно ступая по черному полу прошла в глубь квартиры. Это может быть кошка, старые крысы.
В сумрачной прохладе все могло показаться загадочным и волшебным, но то, что увидела Карина было на самом деле. Словно ниоткуда, может из стены или из-под пола, или даже не важно, вдруг появилась женщина. Вместо волос у нее на голове росла шерсть, совсем не длинная, просто как не очень густой пушок, вся кожа была очень бледной, местами с какими-то пожелтевшими пятнами. Внизу на ней была надета длинная ситцевая юбка с бледным голубоватым и неразличимым узором, а наверху никакой одежды не было – из ее спины росли крылья. От природы вросшие крылья были металлическими, узорно выкованные, их узор напоминал кружево, но металл уже был покрыт бронзой и на острые выступы, как на крючки – на крылья были нанизаны небольшие бумажные снежинки, вырезанные как будто из тетрадных листов маленькими детками. Крылья были большими, но не длинными, и кончались уже выше пояса. В обеих руках она держала большой поднос, на котором с горкой лежало праздничное печенье. Оно было всевозможных цветов и форм! Тут были и маленькие собачки, с глазками из изюма, и домики с белой глазурью на маленьких крышах, которая изображала снег, и снеговички с шапочками из разноцветного шоколада с цветными сладкими горошинами вместо носика и глазок! От них исходил сладкий, сумасшедше-трогательный запах ванили и корицы, шоколада и сахарной пудры и чего-то волшебного, совершенно особенного.
Женщина заметила Карину, но, не обращая на нее внимания, пошла в самую дальнюю комнату из которой…
Да откуда же это все!
Сейчас лился свет и раздавался детский смех, музыка, какая-то суматоха, которая возникла тоже словно ниоткуда!
И уже около самого входа в эту волшебную комнату, странная женщина оглянулась и обратилась к Карине, довольно приятным, но грубым голосом:
- У детей уже Рождество. Уходи скорее, здесь все мертвые дети.
И дети из комнаты, увидев эту женщину, подбежали встречать ее с угощениями. Карина не видела их всех, они были в этой комнате и не выходили, но увидела только, как один, короткой ручкой, всей покрытой шипами и где-то на самом конце проводками, нетерпеливо схватил женщину за длинный подол с голубыми узорами. Она улыбнулась и, удерживая поднос одной рукой, погладила его и, заботливо отводя его от входа, захлопнула дверь.
Карина стояла, не шевелясь и еще даже не решаясь перевести дыхание. Вдруг она увидела, что здесь нет никакой двери и что дальняя комната пуста, как и все остальные.
Ей не было нисколько страшно, и только сейчас, через несколько секунд, когда она немного пришла в себя от удивления, она почувствовала, словно внутри нее, что-то раскрылось и какой-то сумасшедший свет и восторг, невозможной силы и необъяснимой глубины и легкость – естественность.
Весь мир – одной большой волшебной сказкой раскрылся пред нею! Какое-то чудо, волшебство, что-то трогательное.
Она никогда не была так счастлива, и ей никогда не было так хорошо.
Все, что окружало – любило меня. Всегда…
Приносило себя в жертву, умирало, несчастной женщиной, в сыром гараже, чтобы я думала, что спасаю себя в ней от того, чего уже нет – ведь мне это было так нужно.
Страшным маленьким монстром хотело утешить меня, когда мне было страшно.
Трепетным, чудесным праздником взволновало меня – раскрыло для меня – сумасшедшую тайну, такую трогательную, удивительную!
Все было прекрасно! Каждый момент, каждый образ, каждый страх, все во мне и тебе и то, чего у меня уже нет и то, что у меня еще будет и даже то, что я не узнаю никогда –
Все это уже праздновало Рождество!
Чувственной мелодией звонких колокольчиков под дугой праздничных коней в тройке, разносящих зиму и метелицу на самых красивых новогодних открытках с поздравлениями, написанными золотым тиснением…