Колян и Захаровна. Из повести

   Я сижу на мохнатой лесной кочке, придавив под собой черничник, и внимательно разглядываю старуху в белой крапчатой косынке, лежащую в десяти метрах от меня - дышит ли? Нет, так и не дышит. Муравьи черными точками  безнаказанно  копошатся на её лице.
   Похоже, будто восьмидесятилетняя Кондратьевна просто прилегла отдохнуть в лесу, на сухоньком местечке среди кустиков зрелой брусники и черничника. Легла, повернулась на бочок и уснула. Рядом с ней лежит перевёрнутая корзинка с рассыпанными чёрными горошинами ягод черники.

                * * *

   А мне, двенадцатилетнему городскому пацану, приезжавшему в деревню на пару недель каждое лето, не было ни страшно, ни любопытно.
   Пять деревенских пенсионерок, с которыми я упросился по ягоды, обнаружив в лесу скоропостижно умершую Кондратьевну, недолго совещаясь, решили оставить меня в лесу - караулить труп. А сами быстрым шагом отправились в село, за участковым милиционером и подмогой из взрослых мужиков, чтобы вытащить старушку из лесу.
   Мне же приказали дожидаться их, и ответить криками на ауканье, когда будут возвращаться. Сотовых телефонов тогда не было и в помине.

   Сижу и жду, думаю, через пару часов вернутся люди. Строгаю перочинным ножиком сосновую сухую веточку, поглядываю по сторонам, примечая не обобранные людьми и птицами зрелые ягоды костяники.
   Вдруг, треск сухих сучьев. Кто-то бредёт по лесу. Я отползаю и затаиваюсь за близким стволом сосны, прихватив за собой сук потолще, если что... как тресну им... и - убегу.
   
   Наблюдаю сквозь траву и ягодник: бредёт деревенский мужик-грибник, тоже с корзинкой, в картузе и пиджаке, выпачканном паутиной и лесными тенётами, бредет и замечает в траве меж сосен бабкину светлую косынку.
   Я, чуть дыша, наблюдаю за действом, подсвеченным косыми солнечными лучами, пробивающимися через кроны сосен. Освещение, как в театре на сцене под узкими лучами осветительных ламп.

   Мужик несколько раз толкнул старуху ногой , обутой в литые резиновые сапоги. И, видя, что она не подаёт признаков жизни, грибник, озираясь по сторонам, начал расстёгивать свои штаны.

   Я, мальчишка, вдруг почувствовал в себе прилив смелости и богатырских сил, сил защитника. Я набрал воздуха полные лёгкие и свистнул на столько по-мальчишечьи громко, на сколько научился, вызывая своих друзей по двору из дому на прогулку. И подымаюсь из своего укрытия с дубиной на плече.
   Эффект неожиданности сыграл свою роль. Мужик тут и сел, обернувшись в мою сторону. От лица у него отхлынула кровь. Он сделался бел лицом, смотрит на меня не мигая.

   - Ты чё, мужик, хотел её обоссать? - Наивно, по-детски, спрашиваю сидящего в расстёгнутых штанах мужика .

   - Да, п-п-онимаешь-ли, - заикаясь начал он, -Наши, деревенские бабы не дают совсем.... А замужних...так - деревня... мужики убьют сразу.....
   - Ты чё, мужик, хочешь, чтобы тебя посадили в тюрьму за изнасилование мёртвой старухи? Щас здесь будет участковый и ещё люди....
    Сорокалетний дядька закрыл лицо ладонями рук и заревел, навзрыд.
   А потом вдруг резко вскочил и побежал, петляя между стволами сосен, то ли в лес, то ли из лесу, бросив свою корзинку с грибами.

   А я, представив себе не случившуюся картину, упёрся рукой в ствол дерева и блевал так, что чуть не выплюнул собственные кишки.
   Вот она, деревенская реальность, не видная и не описываемая .

                *  *  *

   Вскоре, аукая и перекликаясь,  появились старухи, с которыми я пошёл по ягоды и с ними участковый милиционер, при кобуре с пистолетом. Ещё трое сельских мужиков несли брезентовые носилки.
   Участковый сначала попытался сделать описание места события, положив листок бумаги на форменную планшетку, а потом махнул рукой.
   
   Старуху переложили на брезентовые носилки и, вчетвером взявшись за ручки носилок с одной стороны, волоком потащили тело Кондратьевны на село, сквозь лес.

                *  *  *

   Оставшиеся старушки, жадничая и наперегонки, кто быстрее и больше, руками, давя сочную ягоду, расхватали рассыпанные ягоды Кондратьевны и перегрузили их в свои корзинки и бидончики, одновременно разыграв, как в лотерею, брошенные мужиком грибы.
   Я не рассказал пенсионеркам о случившемся и грибнике, за исключением того, что мужик увидел труп в лесу и убежал, выронив корзину с грибами.
 
                *  *  *

   Утомлённая толпа ягодниц, посовещавшись, решила идти из лесу через маленькую лесную деревеньку, чтобы выпить колодезной воды у Захаровны, чей дом стоял на самом краю деревни.
   Колодец у неё был глубокий и чистый, а вода прекрасная, ледяная для жаркого летнего полудня.

   Захаровна знала меня, каждое лето приезжавшего в соседнюю деревню. Меня часто посылали купить у неё мёду, который спасал нас в городе в лютые зимы от простуд, да и просто мёд был чудным.
   Селяне уважали её за то, что мёд, у неё купленный, был истинно целительным, не разбавленным. Она умела ухаживать за пчёлками. Возле её рубленой избы росли липы, рябина, калина.
Пасека была большая.

   Добрались.
Бабы  на краю деревеньки присели на лавки возле стола летней кухни, и отдуваясь от жары и гнуса, сунули мне в руки алюминиевый трёхлитровый бидон со словами:
  - Ты самый молодой, сбегай к Захаровне.

   А дом её - вот уже. Подхожу, стучу - не открывает. Толкнул дверь - не заперто, такого никогда не бывало. Прошел в сени, в полумраке толкнул вторую дверь - отворилась в горницу.

                *  *  *

   Смотрю, сидит возле печи на табурете Захаровна, а за её столом два незнакомых, стриженных под машинку мужика. Мужики жрут суп из глиняных тарелок, не едят - жрут. По другому не назвать. На столе стоит литровая банка деревенского самогона, раздавленная луковица и разорванная по-собачьи буханка ржаного хлеба.

   Здороваюсь. Но Захаровна сделала вид, что меня не узнаёт.
  - Иди, мальчик, иди, вода в колодце...Набери в ведро и налей себе, сколь надо...

   А мужики какие-то странные...Возле одного стоит охотничье ружьё-двустволка, перед вторым, жрущим щи из тарелки, лежит огромный нож-тесак, такими режут скот в деревнях или разделывают поленья на лучины для растопки печи.
 
   Я удивился тому, что Захаровна позволила набрать воды из колодца. Она никогда и никого не подпускала к своей воде, воду приносила всегда только сама.
   Пожав плечами, выхожу в сени, но не плотно прикрыл дверь. А детское любопытство остановило меня, и приложившись к щели в двери я увидел, как тот, который с ножом, встал, подошёл к Захаровне и с размаху ударил старуху кулаком в лицо, и вцепившись пятернёй в её седые волосы проорал с матерной бранью, вроде:
- Скотина, давай деньги, я знаю, у тебя всегда есть...

   На носочках, стараясь , чтоб не скрипнули половицы, а они, к счастью, оказались толстыми и не скрипучими, я выскользнул на солнечную улицу из полумрака дома Захаровны. Пулей мчусь с пустым бидоном в руках сквозь кусты, огород и ограды из жердей, не обращая внимания на жгучие ожоги крапивы и царапины от колючек малины и шиповника.
   Задохнувшись от бега, приземляюсь на лавку возле не струганого уличного стола рядом с пенсионной компанией. Видя, что бидон пуст, старухи начинают хором отчитывать меня, не давая мне вымолвить и единого слова.

                *  *  *

    В эту секунду из лесу , по лесной дороге, прямо к нашему сборищу выруливает армейский пятиместный джип ("газик"), с открытым от брезента верхом, с вооруженными автоматами солдатами .
   Машина тормозит возле нас, и офицер - капитан, в фуражке с синим околышем и автоматом Калашникова в руках, выпрыгнув из джипа не открыв дверь, словно через барьер, направляется прямо к нам, к замолчавшим в этот момент старухам.
   - Видали  кого не местного? Кого-нибудь странного в лесу?

   Старухи пересказали, перебивая друг друга, сегодняшнюю историю, приключившуюся в лесу.
  - А ты, пацан, чё затих? Может, видел кого-нибудь?

   Кто меня дёрнул за язык?
  - Щас, я ещё вкладывать буду... Я не стукач... ( Где-то я, видимо, слыхал подобные речи).

   Капитан так резко схватил меня за волосы и притянул меня к столу лбом, что я даже не успел зажмуриться. Мой лоб и нос впечатались в не струганое произведение деревенских столяров.
Кровь ручьём хлынула из носа.

   Взбешённый офицер, не обращая внимания на то, что я пытаюсь остановить кровь, скомкав нижний край своей рубахи, проорал, что бежали заключённые из лагеря, что они убили двух охранников, его друзей, что по дороге они они ещё застрелили шестерых в разных местах, что солдаты не спят уже неделю и уже нашли  оружие, которое бандиты бросили, спрятали в пути.

   В моём мальчишечьем сознании вмиг произошла переоценка ценностей. Теперь я понял, почему Захаровна сделала вид, что со мной не знакома. Я подумал, что, наверное, её уже тоже... тоже убили...
   Зажав нос комком своей рубахи, говорю офиру на ты:
- Дай карандаш и бумагу!
Капитан вынул из полевой сумки тетрадь и остроотточенный чернильный карандаш. Я нарисовал ему на листке в плане дом Захаровны, комнату и стол, за которым сидели беглые заключённые.

   Рассмотрев рисунок, приложив линейку к моему рукодельному плану, офицер провёл линию, вычисляя какой-то, только ему ведомый, угол.
   Потом сказал:
-Пойдёшь с нами.

   Старухи- ягодницы не издали ни единого звука при всём происходящем, берёзовыми веточками отгоняя мух от своих лиц.

Офицер вынул из рожков патроны, внимательно разглядывая пули, видимо, подбирая подходящие, бронебойные, что-ли. Потом снова заполнил патронами магазин автомата. После, что-то приказал солдатам, которые, украсив себя берёзовыми ветками и листьями, направились перебежками к дому Захаровны, охватывая избу клещами.

   Капитан сказал чуть слышно:
-Смотри, пацан, и думай, на чьей ты стороне...
Он приказал мне притаиться за стволом берёзы, и ещё раз спросил:
-Ты уверен, что они не пересядут за столом?
-Да у них ещё  целая банка самогонки, чё я мужиков не знаю, пока всю не выпьют - не встанут.

                *  *  *

   Офицер подождал ещё немного, глядя, как солдаты занимают позиции. Потом встал на одно колено и прицелился сквозь кусты.
Тут я увидел, что он именно на той линии, которую прочертил на плане. Далее - один выстрел! И всё.

   Солдаты мгновенно ворвались в дом. Я - бегом, следом за офицером, - туда же.

   Вот и картина, увиденная: Захаровна так и сидит, где сидела, у печи, и смотрит не мигая на пол. Один из беглых, замер под направленными на него стволами автоматов.
   Я перевожу взгляд туда, куда смотрит Захаровна: на полу, в луже чёрной крови, лежит тот, который бил её кулаком в лицо. Рядом с ним валяется кусок его черепа с короткими волосами. А стена избы, за спиной когда-то сидевшего за столом преступника, усеяна кровавым бисером и мелкими кусочками мозгов.

                *  *  *
   Я стоял снаружи дома и пальцем проверял дырку в бревне, потом обошел дом и обнаружил вторую дырку от этой же пули. Ловко! Это он стрелял вслепую, сквозь брёвна стен, а пуля, сразив беглого, вылетела сквозь стену другой стороны дома.