Память. Глава 2 в процессе

 Октябрь 1941.
   Немцы наступали – мы оборонялись и собирали силы в кулак. Немцы готовили контратаку – мы готовились сломать им шею. Город лениво зализывал свои раны. Язвы пожаров оставляли за собой лишь гематомы воронок и груды фарша из камней и плоти. После той роковой ночи я твердо решил любым способом выбраться из части. Я не хотел дальше отсиживаться в сторонке и поплевывать из зенитки по заблудившимся разведчикам. Все крупные атаки отбивались без нашего участия. Только автопарк с сигналом тревоги в считанные минуты пустел, оставляя лишь клубы пыли и свежие пятна масла на бетоне. Собственно, он являлся сердцем и душой нашей части. Поэтому настоящие бойцы тут держат в руках баранку, а не винтовку.  Уж лучше в пекло. Лучше постоянно метаться от складов к фронтовой линии и обратно. Лучше разрываться между госпиталем и горящими домами, чем сидеть в тылу и смотреть на войну через бинокль.
   После очередного налета количество железных обитателей нашей части поредело на 4 единицы. С ними в бою погибли Витька Зайцев, Егор Мамонов, Серега Подковкин и Сашка Петров. Последний был мой хороший друг и товарищ еще со школьных лет. А Витька, говорят, подвозил снаряды к внешнему рубежу обороны, где слабенькая, но самоуверенная гаубица, изо всех сил сдерживала крадущуюся вражескую бронетехнику. Когда он в свой последний рейс оказался на точке назначения, то увидел, как в ста метрах от сгорбившейся М-30 застыл вражеский танк. Два фрица бегали вокруг его правого борта, не зная, толи бросать подбитую машину, толи отсиживаться внутри, толи производить полевой ремонт. Замена гусеницы – дело не быстрое. А времени у них совсем не было. До столкновения с мчащимся на всех парах грузовиком, начиненным взрывчаткой оставалось пара секунд.  Вспышка мощного взрыва подтвердила точное попадание в цель.
    К сожалению, танкиста из меня не вышло, хотя я уверен, я бы справился и с танком! Однако, как выяснилось, моей квалификации было не достаточно ни на стрелка, ни на механика. Меня утешал тот факт, что и танков в нашей части не было. Зато я вполне мог бы справиться с обычным грузовичком. Но опять неудача, число водителей всегда ровнялось, или же, превышало количество имеющегося автотранспорта. Как правило, машины, или ломались, или уничтожались вместе с водителем. На вчерашний день это соотношение было в положении равенство. Но сегодня небольшой инженерский тягач приволок на себе безжизненное тело автомобиля Мамонова. Левый борт был сильно помят и отшкурен, радиатор напоминал дуршлаг, лобовое стекло присутствовало лишь наполовину и эта половина, как и капот, были измазаны и заляпаны красным. Можно было догадаться, что кто-то разбил лобовое стекло, вылетел на капот, истекая кровью, попытался подняться, слезть с машины, но уже безжизненно сполз по крылу на землю, оставив пальцем на капоте послание в одно слово «Катя…». Об этом догадывались многие, кто видел эту картину, но знали о том, кто тогда разбился и кто такая Катя наверняка только мы. Судя по повреждениям, Серега угодил в воронку, обтерся о стенку дома и, потеряв управление, поцеловался со столбом.
   Это был первый случай, когда автомобиль пережил своего командира. ЗиС-6 выглядел весьма измученным, побитым, состарившимся и поморщившимся. Но тем не менее, раны его, в отличии от покойного водителя, были не смертельны. Я стоял рядом с механиком, обслуживающим этот агрегат и обсуждал живучесть данного индивида. В итоге этой беседы мы пришли к согласию, что в графе потерь за 14 октября стоит вписать три боевых единицы, вместо четырех.


   После трехдневного ремонта, возни с документами и беготни по начальству я все-таки добился места под солнцем. Грузовик Мамонова был в рабочем состоянии и уже закреплен на мою фамилию.