О Чеширском коте, Науменко и пчелах. Письмо

Таких, как ты, нет, не было и … не надо! Ибо еще одного такого я просто не выдержу.

Да таких и не бывает!

Ты вот знаешь, например, как я воспринимаю твою улыбку?
Может, для кого-то это просто обычная улыбка симпатичного молодого человека, а для меня она – чудо, рожденное жизнью.

Вот послушай: сначала ты улыбаешься одним уголком рта.
Чуть-чуть. Улыбка робко, несмело возникает в самом его краешке, как будто человек пробует ногой неокрепший первый лед – не провалится ли?
Затем она внезапно исчезает в правом уголке – и вспыхивает в левом!
Потом змейкой пробегает из одного уголка в другой, прежде чем, наконец, появятся зубы, озарив, как солнышком, эту улыбку.  Глаза засияют изнутри, улыбка дрожит в каждой ресничке, их сияние становится почти невыносимым – и ты прикрываешь глаза ресницам, на секунду.  Улыбка исчезает – там, где рот. Но  то и дело вспыхивает то в одном глазу, то в другом.
Что там Чеширский кот и его знаменитая улыбка, дрожащая в воздухе еще долго после того, как он исчезал!
Твоя улыбка будет жить во мне годами, ибо в ней для меня заключается не только твое обаяние, но и все, что с тобой связано, даже то, как ты называл шампанское «буржуйской фигней» и  то, как ты называл рок «квази-религией»…Теперь же, когда ты так далеко, чаще всего вспоминаются именно любимый твой СашБаш  и  даже Майк Науменко: «Таксист Харон, выключая счетчик, говорит: «А вот и  вокзал»…

Не хочу писать тебе – в никуда, так что это, скорее, фрагмент дневника, который ты, при желании, прочтешь. Я действительно очень ценила и ценю в наших недолгих отношениях возможность быть самой собой. А значит, даже обогатившись философским содержанием, мой разум не сможет удержаться от смешных сравнений и шуточек. Знаешь такую: «Что хохлу хорошо, то свинье – смерть». Это вовсе не прямая иллюстрация нашего случая, разумеется, но прекрасная иллюстрация  относительности добра и зла. 

       Хорошо это или плохо, что ты исчез? Душа сначала металась и страдала, потому что вообразила в тебе родственную. А когда мы теряем кого-то, кого считаем внутренне близкими, нашей душе очень неуютно. «Мы сами – часть тех, кого мы потеряли», как говорится в фильме Иньярриту «Сука-любовь». То есть для меня поначалу это было безусловное зло.
        Но, рассудив здраво, понимаешь, что, по большому счету, ты так и остался загадкой. Я ничегошеньки о тебе не узнала. И кто его знает, каких проблем я при этом лишилась? Раз я в эти двери войти не смогла, значит, именно меня они вели в никуда. Сколько раз в жизни я бы мучилась, натолкнувшись на стену твоего ледяного молчания в ответ на свой искренний и открытый посыл…Значит, если мыслить несколько шире сиюминутного горя, то это – безусловное благо. Я уже не говорю о том, что мне ты принес нечто совершенно бесценное – это возрождение меня как личности, как женщины, воплощающей то лучшее, что во мне – от женщины: и доброту, и ласку, и нежность, и страсть, и стремление понять другого и подарить свою заботу. И стремление узнавать мир. И тебя. И то, что ты читаешь и слушаешь. И я совершенно искренне тебе благодарна за эти непередаваемые ощущения.

                Больше я тебе докучать не буду – зачем?
         - Больной: «Доктор, я жить буду?»
         - А смысл?
 Почувствовав себя женщиной до конца, начинаешь понимать, что женщины – это цветы.    И где это видано, чтобы цветы за пчелами бегали?
Найдется и моя. Сама.
          Good luck!