Плагиат, твою мать!..

Терпеть не могу вспоминать собственное «детство золотое». И всё же лукавить не буду: была в те гнусные годы тотальной зависимости и несвободы и у меня своя бутыль с лазурным блаженством забытья, говоря словами героев Олдоса Хаксли.

Представляется мне она не круглой, а граненой, эта бутыль. И главная, ярчайшая грань, – книги. Чем толще, тем лучше. И чтоб дома никого не было. Упасть на старый турецкий диван с вылезшими пружинами, прислонить раскрытый томище к круглому валику… И чавкая черным хлебом с вареньем из красной смородины, блаженно унестись по лазурным волнам забытья в иные измерения, фантастические миры, другую жизнь…

Еще одна могучая грань-утешительница – природа. Не люблю я этого бесцветного слова, но как иначе коротко назвать – в полном душевном единении с Максом Волошиным – «все, что есть прекрасного в мире»?..

Небо, тучки, рассветы, закаты. Лес и болото с упоительнейшим запахом багульника. И в апреле – розовато-лиловые цветы волчьего лыка над жухлой травой среди голых кустов, а в начале июня – изящные душистые снизки ландыша… А еще в те годы мне до чрезвычайности нравились ровненько и низенько подстриженные скотом пастбища на холмах и в ложбинках (и никакой газонокосилки не надо было!) – и чтоб там лежали кое-где валуны серого и розового гранита и стояли темными колючими свечками кусты можжевельника…

А как несказанно приятно было идти босиком (увы, это сладостное переживание не повторится никогда!) – по сыроватой, плотно утоптанной тропинке через ржаное поле – колосья выше головы, где-то там, в поднебесье, а в конце пути – крошечный прудок-мочило с мелкой осокой и черными кругленькими головастиками; по горячему днем и прохладному вечером тонкому песку проселочной дороги; по дну мелкой речушки, выложенному камушками и ракушками!..

Кстати, насчет дорожного песка… Уточняю: днем он горячий сверху, но прохладный в глубине, а если поддеть его босой ногой вечером, под остывшей и чуть влажной от росы поверхностью еще живо нежное тепло…

Из скорлупы грецких орехов, спичек, бумаги и кусочка пластилина получались отличные парусники – и в дождевой луже резвилась целая флотилия. А из цветов вьюнка и мальвы – прекрасные принцессы, которых похищали злые колдуны и спасали доблестные рыцари.

Поймать серебряную рыбку на тонкую леску с грузилом и крючком, намотанную прямо на палец; пойти на лыжах сумрачным декабрьским днем, когда тучи скребутся о лес, за новогодней елкой; дрожать от страха, сидя на крылечке во время сильнейшей грозы, – но восторгаться мощью бело-лиловых рогатых молний и долгими-долгими, опоясывающими небо, раскатами грома…

Ах, ах!..

И все же главное – это, повторюсь, книги. Всю прелесть чтения я ощутила лет в восемь, когда научилась бойко складывать буквы в слова. И с того времени головы от книги уже не поднимала.

От страстной любви томики быстро изнашивались. Страницы желтели, переплеты разлохмачивались. И чем дряхлее была книжка в моем книжном шкафу, тем, само собой, любимее.

Довольно быстро стал инвалидом и сборник Михаила Емцева и Еремея Парнова с рассказом «Орфей и Эвридика».

Очень нравилось мне там: «…Когда я тело ее увидел, сжигаемое в погребальном огне, когда урна скрыла пепел ее и все исчезло, как следы на песке под пеной морской, я спросил себя: где же ее душа?»

И еще: «…Привлеченный каким-то неясным предчувствием в долину Гекаты, я шел однажды зеленым лугом, где росли ядовитые травы. И в сердце прокрался ужас темных лесов, посещаемых вакханками».

Ну и так далее. Поэтично, красиво… Будит воображение.

А потом мое «детство золотое», хвала Создателю, рассосалось. Земля облетела Солнце энное количество десятков раз. В страну пришла гласность, затем перестройка, ну а потом, как было объявлено ко всему привычным и покорным соотчичам, демократия и рынок.

И когда в 90-е годы прошлого века российские издательства принялись ковать деньгу, перепечатывая давно забытые в советском государстве книги, в нашей районной библиотеке появился труд Эдуарда Шюре «Великие посвященные». Как раз в то время я усиленно искала если не Бога, то духовную истину, и потому не обошла вниманием и эту книгу.

В числе великих посвященных у Шюре значился и Орфей…

Открыла я коричневый том и давай его читать!

И вдруг… Матерь Божья!

«Привлеченный каким-то неясным предчувствием в долину Гекаты…»

Вот те раз!

Перевернула страницу – и снова перед глазами давно и хорошо знакомый текст:

«Когда я увидел тело Эвридики, сжигаемое на костре, когда могила поглотила ея пепел, когда последние следы ее живой формы исчезли, я спросил себя: где же ея душа?»

Словом, списано у Шюре целыми абзацами. Ну, подправлено маленько – не столько для приличия, сколько для красоты. (Или просто пользовались другим переводом? Оригинал написан на французском. Издание «Великих посвященных» в 1914 году вышло в переводе Е.Писаревой. А переводилась ли эта книга еще кем-то, мне, увы, неизвестно.) И никаких ссылок на этот труд у господ писателей Емцева и Парнова в их рассказе «Орфей и Эвридика» я не обнаружила (хотя, например, на древнеегипетскую Книгу Мертвых таковые наличествуют). Правда, на одной из страниц в сноске значится:

«Здесь и далее все гимны, клятвы, описания ритуала и т.п. заимствованы из подлинных источников».

Полагаю, что к Шюре эти слова ни в коей мере не относятся. Поскольку приведенные выше абзацы (и не приведенные тоже) – это никакие не гимны, не клятвы и не ритуалы, а чисто конкретно фантазии Эдуарда Шюре на эзотерические темы.

Ой, как мне было тошно! В одной из любимых книг нарваться на плагиат! На моей и так-то драненькой вере в человечество тогда появилась новая прореха…

А недавно мне опять подфартило: листала я, заглядывая туда одним глазом, бульварную книжонку – типа «озорной детектив» – под названием «Череп ищет хозяина». Авторша-озорница шаловливо обозначила себя как Фаина Раевская.

Далеко я не улистала: вскоре увидела до боли знакомые строчки. Шалунья-детективщица списала три страницы из рассказа Михаила Веллера «Голова». Видимо, чтоб добро не пропадало. Кто из изящных дам сейчас этого тупого Веллера читает?..

Вот Раевская и решила насмешить читательниц украденными словами:

«…Налил в огромную кастрюлю воды, щедро сыпанул туда соли,чтоб ткани лучше отслаивались, погрузил полуфабрикат и поставил все это хозяйство на огонь. В соответствии с рецептом довел до кипения, сдвинул крышку и отправился к себе в комнату учить анатомию и готовиться к зачету. Нужно заметить,что Тенгиз с особым удовольствием в этот раз учил строение костей черепа».

Это только маленький кусочек трудолюбиво уворованного Раевской.

А вот как выглядит это место у Веллера в рассказе «Голова»:

«…Налил в кастрюлю воды, сыпанул щедро соли, чтоб ткани лучше отслаивались, погрузил полуфабрикат и поставил на плиту, на свою горелку. Довел до кипения, сдвинул крышку (можно списывать рецепт в книгу о вкусной и здоровой пище), полюбовался и удалился к себе.

Лег на диван и стал читать анатомию, готовиться к зачету. С большим удовольствием повторяет по атласу кости черепа».

Короче, найди семь отличий!

Мою веру в человечество, конечно, уже не воскресить. Но ведь бывают же чудеса на свете! Так что лучше бы господа плагиаторы почаще заглядывали в Библию, что ли. И переписывали бы оттуда восьмую заповедь. Про «не укради». И, может, свершилось бы тогда дивное, великое чудо. Проснулась бы у них совесть, в конце концов!