Уроки английского
Но это не так, конец какой-нибудь всегда есть! Поезд замедлил ход и отановился. Большая остановка, десять минут!.. Можно пройтись, размять ноги и что-нибудь купить. И я выхожу из вагона. Возвращаюсь радостная - в руках небольшая плетенка, весом с полкилограмма, а в ней свежая, душистая лесная ягода земляника.
В моем купе женщина лет 55, довольно миловидная, устраивается, рассовывает свои вещи по местам. Я здороваюсь, знакомлюсь. Она, Вера Ивановна, едет к своему сыну в гости, но глаза почему-то красные, заплаканные. Я предлагаю попробовать ягоду, земляничный запах которой уже успел распространиться по всему купе.
Она берет две ягодки, кладет их в рот, благодарит, а потом подносит платок к глазам, и плечи ее начинают вздрагивать. Я в растерянности, пробую успокоить ее.
- Вера Ивановна, что с вами? Я могу вам чем-то помочь?
- Ой, мне теперь уже никто не поможет, - говорит она, всхлипывая.
- Но что случилось? Если можете, расскажите, вам станет легче.
- Случилось нечто непоправимое,- говорит она. – И как исправить не знаю.
- Вы расскажите, доверьте мне, может вместе и найдём выход, - я стараюсь успокоить женщину.
- Я думаю, что уже ничего нельзя поправить, - сокрушенным голосом говорит она.
- Во всем случившемся виновата я одна. Это мой грех. И я за него буду наказана. Я не боюсь этого наказания. Но я прошу Господа не наказывать других, ни в чем невиновных.
Она опять заплакала, и мне опять пришлось ее успокаивать. Наконец, немного успокоившись, и осушив слезы платком, она начала.
- Случилось это давно, когда мне было девятнадцать лет. Я была молода и любима человеком достойным и благородным, старше меня на десять лет. Любила ли я его? Я не знаю, скорее всего, уважала и боготворила. А он во мне души не чаял. Любил меня и баловал, ему это доставляло удовольствие.
Виктор Антонович, так звали моего мужа, был человек очень занятой и трудолюбивый. Он много работал и часто по долгу службы бывал в командировках.
Я не работала и, когда он уезжал слишком надолго, очень скучала и не знала, куда себя деть.
Однажды, когда он уезжал в очередную длительную командировку, он сообщил мне, что записал меня на курсы английского языка и уже оплатил обучение. Я возмутилась: "Как это, не спросив, решил, что мне нужен английский!"
- Нужен, Верочка, и очень нужен, - убедительным тоном сказал он. Есть предположение, что скоро нам с тобой, дорогая, придется уехать из страны и пожить какое-то время в другом государстве. И мы должны будем знать язык той страны, в которой придется жить. Да, и потом, - добавил он, улыбаясь, - тебе не придется скучать, ты не заметишь, как пролетит время, как будто я и не уезжал.
Виктор Антонович уехал, а я на второй день пошла на курсы английского языка.
Группа набралась небольшая, всего восемь человек. Были среди них такие, кто ранее изучал английский в школе, вузе или самостоятельно. Я же, как говорится, начала с нуля. Я чувствовала себя неловко оттого, что сижу, как чурка, и ничего не запоминаю.
Просидев так неделю, на вторую я решила не приходить. После занятий я пошла в администрацию курсов, чтобы сообщить о своем решении, и встретилась там с учителем, который вел у нас занятия. Учителем был негр, он хорошо владел русским языком, учась на последнем курсе педагогического, на курсах английского языка, он подрабатывал.
Увидев меня и узнав о моем намерении оставить занятия, он отозвал меня в сторону и стал уговаривать, не делать этого. Но я была неумолима.
- Но, в чем причина вашего ухода? - спросил он.- Может, я плохо веду занятия?
- Да нет, занятия вы ведете прекрасно, просто я не способная к английскому языку.
- Ну, так думать о себе, просто преступление, - улыбнулся он во весь рот.
- Вы можете, сколько хотите улыбаться. Но это так. Мне никогда не освоить английский язык!
- Ты знаешь - вдруг перешёл он, на "ты". - Я тоже думал так, когда приехал впервые в вашу страну. Хочешь, я тебе подробно расскажу, если не спешишь никуда, давай зайдем в кафе напротив. Я страшно проголодался, надо срочно подкрепиться.
Я согласилась. Мы зашли в кафе, уселись за столик возле окна.
Я заказала себе кофе и мороженое, а он салат, ветчину и кофе и сразу приступил к трапезе, со словами:
- Ты извини, я голоден, как волк, утром проспал, торопился, не успел даже кофе выпить. Ты пока тоже займись едой, сейчас я подкреплюсь и такое расскажу про себя, будешь смеяться.
Он быстро управился со своим обедом и начал:
- Вот ты говоришь, что никогда не сможешь освоить английский. А я тебе не верю, любой язык можно освоить. Трудно? С этим не спорю, сам столкнулся с такими трудностями, не передать! Начала с нуля? Так это еще и лучше, переучивать мне тебя не придется, как тех, которые его учили, а в итоге не знают: и произношение не то, и предложения строить не могут, путают времена, глаголы не те употребляют. А английский язык очень простой, не то, что русский. Ох, трудно он мне дался! Тоже, как ты, думал: никогда не смогу его освоить.
Вот, слушай, сейчас я тебя развеселю: захотел я курицу, пошел в магазин, ищу ее и не нахожу, и спросить не могу, не знаю, как курица называется на вашем языке. Тогда снял я шапку, сделал из нее подобие гнезда, положил туда яйца, подхожу к кассе и спрашиваю, показывая на яйца: «Где ее мама?» Девушка за кассой улыбнулась и принесла мне куринную тушку.
Я от души смеялась! Мне вдруг стало легко и свободно, все сомнения рассеялись...
Я не оставила занятия, наоборот, очень тщательно готовилась к ним. Я старалась доказать себе, другим, и, наверное, больше всего учителю, что я не тупица, а очень даже способная. И когда по прошествии некоторого времени он стал меня хвалить при всех, я чуть не прыгала от радости.
Само собой получилось, что у нас с ним сложились доверительные, дружеские отношения. Мы часто встречались, в перерывах между часами занятий, пили кофе и болтали на разные темы.
Паса был очень интересным рассказчиком, и мне доставляло удовольствие его слушать. Он вел себя просто, раскованно, свободно; умел вовремя вставить в разговор что-то интересное, шутливое, стараясь меня рассмешить.
И это ему каждый раз удавалось.
Помню, мы сидели в кафе, пили кофе, я с интересом слушала его очередной рассказ. Вдруг, он резко встал, извинился, сказав, что ему срочно надо удалиться в туалетную комнату, прочистить нос от пельменей.
- Какие пельмени? Ведь, мы не ели пельменей? И почему в носу? - спросила я, когда он вернулся.
- Ты знаешь, это целая история,- засмеялся он. - Как-то меня пригласили в одну семью на обед и угостили пельменями. Они мне так не понравились, что я ел и давился, но съел все, чтобы не обидеть хозяев. Потом неделю не мог оправиться: их запах долго стоял у меня в носу. Я прочищал, промывал нос на дню по нескольку раз, а запах, как мне казалось, все не проходил. С тех пор, когда мне надо прочистить нос, я говорю: «Пельмени в носу застряли».
Я так смеялась, что не могла остановиться.
А он, стал извиняться за то, что так плохо отозвался о пельменях – русском национальном блюде. Потом спросил:
- Ты любишь пельмени?
Я сказала, что ненавижу их, хотя часто, когда уезжал, муж в командировку я, только и сидела, на пельменях, потому что их было легко приготовить.
Мы стали встречаться не только в кафе. Меня тянуло к нему, хотелось видеть его чаще, вне занятий. И я, не отдавая себе отчета, звонила ему первая, предлагая встретиться в парке, в кино, мне было все равно где, хотелось просто быть с ним, слушать его, смотреть на него, улыбаться ему и ловить его улыбку.
Я не понимала, что со мной происходит. Мне вдруг захотелось сменить прическу, обновить гардероб, сделать маникюр у профессиональной маникюрши.
Я стала подолгу засиживаться перед зеркалом разглядывая, себя как бы со стороны постороннего, пытаясь определить, могла бы я тому постороннему понравиться?
И вдруг мысль, как острие ножа, полоснула меня по сердцу: «Я влюблена!»
Меня испугало это открытие, но я тут же решила его опровергнуть: «Чушь! Этого не может быть! Выдумки!»
«Да нет, не чушь и не выдумки», - издевательски мне вдруг заявила другая, которая жила в моей душе.
«Что же мне делать?!
«А ничего уже нельзя сделать», - опять съехидничала та, другая.
«От любви не убежишь и не спрячешься!»
«Пошла вон!» - прикрикнула я на ту другую.
«Вот завтра возьму и не пойду на занятия, и вообще можно не ходить, подождать приезда мужа; сказать ему, что меня не устраивают эти курсы, не нравится, как ведет их преподаватель. И муж найдет другие курсы, лишь бы мне было хорошо.
Но та, другая, не отставала: «Ну давай, успокаивай себя! Поздно уже, ничего ты не сделаешь!» Я опять прогнала ту, другую. И на следующий день не пошла на занятия.
В 16 часов зазвонил телефон, я знала, что это он, долго не брала трубку. Сердце мое так колотилось, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Но я сдержала себя и ровным голосом, стараясь не выдать волнение, ответила:
«Алло, я слушаю».
Он спрашивал, почему я не пришла на занятия? Надо было что-то придумать, и я ухватилась за первую пришедшую мысль:
- Я заболела.
- Чем? Что с тобой?
- Не знаю, то ли простуда, то ли грипп где-то подхватила.
- Врача вызвала?
- Нет, не вызывала, да и не надо, полечусь сама, отлежусь, и все пройдет.
- Скажи, какие лекарства тебе нужны, я сейчас схожу в аптеку и принесу тебе.
- Спасибо, но ничего не надо, у меня все есть.
Я «болела», как и полагается «болеть», неделю. Был вторник, день занятий и день, когда я в прошедший вторник «заболела».
Я больше не могла сидеть дома, мне захотелось прямо сейчас бежать на курсы. Увидеть его, слышать его голос.
Зазвонил, телефон, трясущимися руками я схватилась за трубку, но не сняла ее, остановила себя вовремя: "Надо подождать, унять волнение!" Я налила в стакан воды, выпила и только тогда сняла трубку с рычага.
- Ал-о-о! Да! Слушаю.
- Hello! How do you feel? Не забыла еще английский? - голос бодрый, веселый и желанный.
- I am, … thank you. I am much better now.
- Очень рад, и твоему произношению, и твоему выздоровлению, – послышалось в трубке.
- Жду, приходи на занятия; не волнуйся, что пропустила. Ты не отстала. Мы новый материал не начинали, сидели на повторении, так как многие, как и ты, болели.
- Мне жаль, - еле выговорила я, - но прийти не смогу еще, по крайней мере, недели две. Сегодня уезжаю в деревню к тете, она настояла на этом, волнуясь за мое здоровье, и я отказать ей не смогла, - на ходу придумала я.
Он огорчился. Я это поняла, хотя он об этом не сказал. А просто пожелал хорошего отдыха и окончательного выздоровлени. Я положила трубку и расплакалась.
Выдержать еще две недели, которые я сама придумала, чтобы запереть себя в четырех стенах, как в тюремной камере! Нет, этого я не выдержу! И в пятницу я была на курсах...
Я увидела, как засветились радостью его глаза, когда он вошел в классную комнату и увидел меня.
В перерыве мы не пошли пить кофе. Он сел рядом со мной за стол и принялся с присущим ему энтузиазмом объяснять мне новый материал, который они прошли без меня. А после занятий, когда я уже вышла на улицу и направилась к остановке, он догнал меня и сказал, что заказал столик в ресторане.
- По какому случаю,- как можно равнодушнее, спросила я, - у тебя день рождения?
- Нет, нет,- заулыбался он. - День рождения еще далеко. Это по случаю твоего выздоровления. Я очень рад этому и хочу отпраздновать его вместе с тобой. Если ты согласна, я заеду к восьми вечера за тобой.
Я знала, чем закончится это празднование моего «выздоровления», но дала свое согласие.
- После ресторана мы поехали к нему, и случилось то, что и должно было случиться.
Вера Ивановна посмотрела на меня.
- Вы меня осуждаете?
- Нет, нет! Что вы, разве я могу?..
- Так, как я себя осудила и теперь осуждаю, наверное, никому не под силу осудить строже... Но, что, самое интересное! Трудно в это поверить! - продолжила она разговор. - После этой встречи я вдруг, почувствовала, что вся любовью моя куда-то делась. Я освободилась от нее! Да, да! Не удивляйтесь! Хотя я и сама была удивлена и не понимала, как это могло случиться?! Может, любви, и не было вовсе? Может, я ее придумала?!
Я ощутила такую свободу и радость, что все в душе моей светилось и пело! И все, то, что произошло, казалось, было не со мной, а с какой-то, совсем незнакомой мне девушкой.
Через месяц приехал муж, и я очень была рада его приезду. Но вскоре эта радость омрачилась, мыслью: "Неужели я?! А вдруг! О, как это ужасно!"
Я мучилась, не знала, что мне делать, и, наконец, пришла к выводу, что необходим аборт. Я стала искать частника. И вскоре нашла его. Но когда было уже все готово, я отказалась от его услуг.
Я вдруг поняла, что не смогу вот так взять и запросто оборвать зародившуюся во мне жизнь! Оставался один - единственный выход, и я им воспользовалась!
Я сказала мужу, что жду ребенка. Он был на седьмом небе от радости.
Мальчик родился здоровенький, крепенький.
Когда акушерка, поздравив меня с сыном, поднесла его ко мне, я мысленно возблагодарила Бога и заплакала от радости, что я родила его, и что он был похож на меня, а не на его отца...
Антон, так Виктор назвал сына в честь своего отца, рос умным и нежным мальчиком. Он очень любил отца, а тот в нем души не чаял, все своё свободное время посвящал сыну. У них был такой контакт, такое взаимопонимание и любовь, что у меня даже иногда возникала ревность...
Антон окончил среднюю школу с золотой медалью и поступил в институт. В институте, как и в школе, он такжн выделялся среди других студентов.
Виктор Антонович гордился сыном, и я тоже гордилась им.
Когда по окончании института Антону было предложено остаться в аспирантуре и он принял это предложение, внезапно скончался Виктор Антонович. Он ушел из жизни тихо, незаметно, как будто не желал никого пугать и беспокоить. Лег спать и не проснулся.
Долго мы с сыном не могли справиться с потерей любимого человека - отца и мужа.
После похорон я разбирала бумаги мужа и наткнулась на медицинское заключение, из которого следовало, что Виктор Антонович был неспособен к продолжению рода. Это известие меня ошеломило! Боже мой! Он знал, что я ему изменила, знал, что ребенок, которого я родила, не его. Знал и ни разу виду даже не подал, что знает.
Я сидела, прижав эти бумаги к груди и, слезы потоком хлынули из глаз...
В прихожей хлопнула дверь, пришел сын из института. Я быстро спрятала бумаги, вытерла, слезы.
- Опять плакала, заметив красные глаза, - сказал Антон. Он обнял меня и стал успокаивать. - Нельзя так, мамочка, отца уже не вернешь. Теперь я о тебе буду заботиться и никогда тебя не оставлю.
И Антон, правда, очень бережно и нежно относился ко мне, старался меня развеселить, отвлечь от грустных мыслей. Он стал брать билеты в театры, на концерты, в кино, водил меня по выставкам, музеям.
А однажды принес мне маленькую собачку, беленькую, кудрявую болонку.
- Ой, какое чудо! – восхитилась я. - Но она, наверное, бешеных денег стоит?
- Мама, о подарке не спрашивают, сколько он стоит. Я хотел тебе доставить радость и вижу, что это мне удалось. Очень рад!
Сердце у меня екнуло, я почувствовала, что здесь что-то не так.
- Признайся, Антоша, ведь ты не просто так подарил мне эту собачку? Что случилось?
Он замялся, ответил не сразу:
- Я уезжаю, мам, в другой город.
- Как же так! Ведь ты говорил, что тебе предложили остаться...
- Прости меня, я отказался. Дело в том, что Юля, ну помнишь ту девушку, с которой я тебя знакомил, уезжает в свой родной город…
- Я все поняла, можешь дальше не продолжать!
- Но ты же меня уже простила? Ведь, ты у меня самая лучшая в мире мама!- Он обнял меня, поцеловал. - Ну и потом, научной деятельностью и там можно заниматься, - добавил он, чтобы совсем успокоить меня.
Как ни жаль мне было с ним расставаться, но я не стала уговаривать его остаться, я понимала, что это бессмысленно, что он для себя уже все решил.
И он уехал...
Через полгода они с Юлей пригласили меня на их свадьбу.
Девушка, которую выбрал мой сын, мне понравилась еще раньше, когда он меня впервые с ней познакомил. И теперь, когда я приехала к ним и увидела, как они любят друг друга, я была самой счастливой мамой на свете.
Свадьба была скромной, присутствовали их друзья по работе и молодая семья по лестничной площадке.
Вскоре я получила письмо, в котором дети мне сообщили, что скоро я стану бабушкой. И я от души радовалось этому.
Вера Ивановна замолчала, глаза ее опять наполнись слезами.
- Но что случилось? Почему вы опять плачете?
- Случилось, милая Ольга Дмитриевна, случилось! Разводятся они. Вчера Юленька позвонила мне и сообщила, что Антон подает на развод. Плачет в трубку, рыдает, говорит, не виновата она ни в чем. А Антон говорит, что если бы призналась в измене, может, тогда простил бы, а так ни за что!
Вера Ивановна поднесла платок к глазам, осушила их от набежавших слез.
- Я знаю, что Юля ни в чем не виновата, во всем виновата только я.
- Но в чем же ваша вина?
- Грехи моей молодости отразились на семье моего сына. У Юли родился мальчик с черным цветом кожи.
И Вера Ивановна опять залилась слезами.
«Да, - подумала я,- с генетикой не поспоришь!»
А Вера Ивановна, немного успокоившись, продолжала.
- Вот еду теперь все сыну рассказать, что грех этот на мне и что отец его, не Виктор Антонович, а бывший мой учитель английского языка негр Паса. Виктор Антонович знал, что я изменила ему, только не знал с кем. Для него это было неважно. Он так сильно любил меня, что не то, чтобы словом, намеком не выдал, что знает о моей измене. И пусть сын возненавидит меня за то, что я врала Виктору Антоновичу и ему. И пусть я потеряю навсегда сына, но я должна признаться во всем, чтобы спасти его семью и его любовь. Она опять заплакала.
- Успокойтесь, Вера Ивановна, я верю, что у вас будет все хорошо.
Ваш сын любит вас и поэтому простит.
Велика сила любви! Настоящая, истинная любовь все прощает.
- Прошу вас, позвоните мне, если сочтете нужным, я буду рада вашему звонку. - Я протянула ей свою визитку.
Вера Ивановна позвонила мне через месяц. Она радостно сообщила, что я была права: она прощена. Сын и невестка отнеслись к ней с пониманием и любовью. И она согласилась пожить у них некоторое время, пока Витюша немного подрастет.
Свидетельство о публикации №209122000534
Вот бы мы всегда умели!
Ольга Суздальская 13.12.2018 17:33 Заявить о нарушении