Благодарность. О Войне и Победе

Автор: Оля Курганская, 16 лет.

ОТЧАЯНИЕ
   
 Холодный ветер в сито превращал душу, любую мысль, слово. О прошлом, о будущем. Все стало так зыбко, неустойчиво. Теперь каждая мысль о доме и семье раскрывалась понемногу. Как из сомкнутых ладоней, он боялся выпустить тепло воспоминаний. Он шел и слышал крик, с треском раздирающий грудь, воющий, заледенелый, хриплый, это был его крик, но он шел и молчал, щурясь и горбясь от ночной пурги. 
Он идет потерянный с едва знакомыми родными людьми. Их лица, глаза, тяжелые ноги, утопающие в снегу. Кусая потрескавшиеся губы, они думают, ищут себя, они утопленники своих размышлений, они потерянные люди.

ИСКУПЛЕНИЕ

 Такой же вечер и этот снег… Сегодня он опять убил. Этой смертью он искупил жизнь, погубленную до войны. Ты не знаешь, сколько их, но лица словно сливаются в одно, переполняют душу, скрывая ее дно под багровой болью. Последняя капля забытья и страданий, по обратной стороне ёмкости души, скатывается до самого дна, обжигая мысли. Теперь у него есть цель жизни, он понял ее цену. Он и сотни других людей приносят себя в жертву, они объединены одним делом. Но он для себя выделил главное: победить врага. Пусть даже умрет, но вес у его жизни будет уже другим. Он сохранит тяжесть балласта, который он сбросил, и стал преступником,  молящим  самого себя о прощении. Он не один, его двое - и он должен многое сделать, за двоих.

 
РАДОСТЬ
В серых глазах мелькали картинки юности, которая каждый день обращалась в старость.
Он  забыл, что ему 17, но не забыл солнце над родной рекой, по которой  бегали его босые ноги. Сейчас он не чувствует ног, по ним разливается боль. Но эта боль его гордость, он защитник своей страны, молодой, свежий. Ему страшно, очень, но каждая победа над собой, так дорога и важна для него. Ему есть что терять, потому что у него ничего еще не было. Он боится потерять маму и связь с ней. Поскорей бы дойти до места, ей обязательно нужно написать. На его розовых щеках появились ямочки: слева, где была роща, он увидел зайца, который чуть виднелся среди тяжелой занавесы метели.

НАДЕЖДА

Страх с новой силой начал жечь вены. В сражении он быстро теряется, вместе с сознанием. Ты просто начинаешь делать то, чему тебя научили командиры. Трое вели его, вместе с ними он шел плечо к плечу, о лицо бился общий снег. Но среди них он чужой, и сейчас ему страшно. И скорее не от обстоятельства, что он пленник, а от безызвестности. Взглядом он цеплялся за их лица, долго всматриваясь, пытаясь найти приговор своему будущему. Но на его молчаливые вопросительные крики, никто не обращал внимания. Все шли и думали сквозь темноту.

ПАРАМЕТРЫ ДУШИ

Поземка обвивала их ноги. Ночь черной акварелью заливала их лица. Дальше идти было нельзя. Бледный свет чуть видневшегося под снегом домика скользнул по их лицам, снова потерявшись в новом порыве метели. Четверо, сильно наклонившись, они молча зашли в дом. Их встретил седой тощий старик. Он тоже им ничего не сказал, просто сел на почерневшую лавочку и рукой позвал к столу. На столе лежали только две луковицы, которые большими овальными тенями прилипли к деревянным стенам. Дед поймал беглый испуганный взгляд четвертого, они смотрели глаза в глаза минуты две. Потом из скрипучего сундука старший достал какие-то тряпки и перевязал немцу  руку, на которой по коричневой запекшейся крови алыми дорожками текла кровь из раны.
Захар, тот что старший, достал из портянок  ломтик черного жесткого хлеба, завернутый в десять слоев ткани, чтобы не промок. Поэтому, чем сильнее раскручивал ткань Захар, тем меньше места на его руке занимал их дневной рацион. Захар порезал хлеб на пятерых, никто ничего не сказал, лишь юнец жестом показал немцу, чтобы и тот садился к ним. Замешкавшись, он сел рядом и качнул головой в знак благодарности.
Долго, они по крошечке покусывали сухарь, который был меньше спичечного коробка  раза в два.
-Один ты тут, седой? - спросил Захар старого.
-Один, все-то ушли, а мне-то куда? Все равно помирать скоро, так лучше тут, где с младенчества.- Он трясучей рукой пересчитал морщины на пятнистом высоком лбу  и тяжело вздохнул.
Только младший беззаботно сопел, укутавшись в съёженных плечах.
Четверо остальных сидели молча, в сухом треске тишины.



ОДИН ИЗ ПЯТИ.

Начинался 43 год. Они выиграли бой. И врага и самого себя, сохранили чувства, мысли, человека внутри себя. Люди сражались много, каждая из битв была крупицей победы. Одна победа - сотни маленьких больших побед.
В этой войне все люди были как песчинки, война огромными своими жесткими  ладонями мешала их судьбы. Наберет жидкого песка, а сквозь пальцы утекают жизни. Или ветер сбреет золотую пыль с верхушки песочной горки. Много людей пропало без вести,  просто потерялось…
Сколько людей погибло в этой войне точно неизвестно. Цифры, как и время,  все нарастают. Но даже те, кто остался в живых, не залечат своих ран, не обретут своих близких снова.

МЫ БЫЛИ В ЕГО РУКАХ

Голова кружилась, глухое жужжание белого света тяжелым гулом отдавалось у него в ушах. Фейерверк медалей и орденов на груди тихо позвякивал. Шаркая тяжелыми ногами,
 он шел вдоль широких разноцветных полок. Ему сложно было понять - зачем это все, зачем так много. Он не любил большие магазины, любые из них. Он давно не видел людей, месяца три он не выходил на улицу. Продукты, которые последний раз приносила соседка, закончились, соседку о помощи не просит - неудобно. 
Он положил продукты на кассу. Он так долго ходил, а купил так мало…
 Неприветливая продавщица тянущимся голосом произнесла сумму, пробивая продукты. Старик раскрыл трясущуюся ладонь, и торопливо стал считать деньги. Кто- то из очереди толкнул его железной  корзиной в бок. С руки старика слетела пара монет. Трость мешала нагнуться. С огромным чувством вины и беспомощности, он посмотрел на продавца, из очереди стали слышны возмущения, люди не хотели ждать.
-Дед, если денег нет, то отдавай пакет обратно и не задерживай очередь!- жующим голосом произнесла женщина за кассой.
Он протянул ей пакет, поймав еще один из ее убийственных взглядов. Он наступил на свою монету, и она с хрустом проскользнула под его подошвой. Он пошел домой, до другого магазина ему уже не дойти…