Он никогда не любил. Глава 5

   Солнце хоть и клонилось к горизонту, палило нещадно. Стоило выйти из дома, как вечерний ветерок поднял волосы со лба. Лайл осмотрелся. Справа сад, засаженный деревьями, узкая маленькая дорожка к загону для овец, уже пустому. Слева – кусты роз, среди них большая будка и дремлющий в ней колли.
   Решив, что лучше не искушать себя и не идти в город, где было довольно много людей, он направился в поле, навстречу заходящему солнцу. От красоты, что открывалась перед ним, захватывало дух. От сильного ветра, бившего в лицо, слезились глаза.
   Солнце – бардовый шар. Медленно, неуклонно охватывало кровавыми лучами все, до чего могло дотянуться. Рваные клочья облаков пронзал тонкий след от самолета, похожего на крошечный крестик в небесах, удаляющегося все дальше и дальше на запад. Крестик… Вспомнилось небольшое серебряное распятье, что отец когда-то надел сыну на шею.
   Сколько ему было? Пять? Шесть? Столько времени прошло… такая пропасть разделяет его с тем человеком, которым он был когда-то… расстояние, размером в несколько человеческих жизней. Он пережил отца, пережил мать, пережил братьев и сестер, пережил друзей и врагов. Шагая из столетия в столетие, он все больше забывает о том, кем был до того, как встретил Дайма.
   На губах Дэрека О’Харры играла торжественная улыбка, когда маленький сын гордо выпрямился, выпячивая грудь с крестиком. Он был на нем, пока Лайлу не стукнуло тридцать. В ту ночь, когда он встретил Дайма, и когда обратился в вампира, он не до конца осознавал, что происходит. Мужчина ехал торговать в один из городов Шотландии. Дождливая ночь преподнесла ему сюрприз в виде четырех людей с ножами. Он помнил только удар по голове, следом обжигающую боль в животе, затем в груди. На пальцах он чувствовал собственную горячую кровь. Его бросили в грязь, а повозку с лошадью и товарами торопливо погнали по дороге.
   Затем было что-то неясное. Когда Лайл уже не чувствовал боли, казалось, что он парит где-то над землей, он услышал голос прямо над ухом. «Ты хочешь жить?»
   Конечно, он хотел! Хотел жить дальше, хотел дышать… хотел! А кто не хочет, когда находишься одной, а может, уже и двумя ногами в выкопанной в земле яме? Когда уже почти слышишь стук земли о крышку гроба. И все, на что он был тогда способен это выдавить из себя почти неразличимое в шуме дождя «да». И все исчезло. А очнулся он уже не человеком.
    Он лежал в незнакомой комнате. Приоткрыв глаза, он с возгласом закрыл их руками. Солнечные лучи, попадающие на него через окно, причиняли боль, невыносимую боль, распространяющуюся с глаз в мозг, а там и по всему телу. Резко вскочив с кровати, прижимая к лицу руки, он сильно ударился спиной о стену. Под рубашку у основания шеи что-то скользнуло. В груди запекло, да так, что изо рта вырвался крик. Он прижал к этому месту руки и сжал руками крестик отца, который внезапно стал горячим, жгущим, будто раскаленная кочерга.
   Сорвав с шеи, он отшвырнул его. Крестик ударился о дверь, что находилась напротив кровати. Почти тут же в комнату вошел мужчина. Высокий и светловолосый. Кожа уже не болела, а пальцы, на которых остались страшные глубокие раны от крестика, медленно заживали. Ослепленный и напуганный, он сидел в углу комнаты, все еще моргая слезившимися глазами и прижимая к грудной клетке руку.
 - Что здесь происходит? – прохрипел он, дико озираясь по сторонам, - что за чертовщина?!
   Распятие хрустнуло под сапогом вошедшего, и он подошел ближе, вглядываясь в лицо Лайла. Увидев в нем что-то, что его вполне удовлетворило, незнакомец усмехнулся, но тут же сочувственно покачал головой.
 - Прости, я забыл закрыть шторы.
 - Что с моим крестиком?
 - С ним все в полном порядке. – Мужчина сел на кровать, где недавно лежал Лайл.
 - Тогда что со мной?!
   И в то, что рассказал ему Дайм, Лайл отказывался верить до своего первого, жесточайшего, вампирского голода.

  Самолет исчез из виду, а Лайл все смотрел ему вслед. Белая, чуть волнистая полоса, рассекающая небо на две части, начала медленно таять. Снова подул ветер, и мужчина с наслаждением подставил ему бледное лицо.
   Впереди на горизонте раскинулся довольно большой дуб. Ноги сами понесли его в ту сторону. Чуть ссутулив широкие плечи, он брел по морю травы. Воспоминания все пробуждались и пробуждались в его голове. Из самых отдаленных уголков его памяти.
   Вспомнилась служба у Россо Керланьо. Вечер после самого жестокого шторма в жизни Лайла, морякам было позволено немного отдохнуть в награду за то, что они отважно сражались весь день с бушующим морем. Помощница кухарки, девушка по имени Дрианда, светловолосая нимфа, с изумрудными глазами, плясала на палубе под светом развешанных на канатах ламп, в кольце из матросов, что затянули песню под игру на дудке помощника капитана. Лайл был среди них. Сидел, не отрывая взгляда от прекрасного лица. Все были заворожены ее танцем. Только он смотрел на прекрасное лицо, боясь оторвать взгляд и боясь хоть на минуту потерять очарование этой минуты.
   Танцы продолжались до глубокой ночи. Дрианда была молода и красива. В своем семнадцатилетнем возрасте он был влюблен в нее без памяти. Она была на год младше его,  и он надеялся, что сможет ей сказать о своих чувствах.
   Но ночью снова начался шторм и корабль, полуразваленный и потерявший управление, разбился о скалистый риф, унеся с собою в небытие всю команду бывалых моряков.  Всех, кроме него, Лайла, которого каким-то образом вынесло на берег, целого и невредимого. За что он в тайне корил себя каждое утро, открывая глаза. Он должен был быть вместе с ними. Со своими верными и отважными друзьями, что стали бы стеной перед ним, защищая его сердце своими собственными. С ними и со своей Дриандой. Самым нежным и чистым существом во всем мире.
   Но когда он был доведен до полного отчаяния и изнеможения, в его жизни появился Роберт Гуру. Бродячий торговец, долгие десять лет заменявший ему отца. Пожилой мексиканец, так же, как и сам Лайл, не нашедший места для себя в этой жизни, разделил свою судьбу с незнакомым парнишкой, со временем, ставшим для него родным сыном.
    Лайл все шел, спрятав руки в карманы джинсов, позволяя ветерку трепать свои черные волосы  и свободную рубашку. Его наполняло чувство полета. Сильнее даже того, когда он со Стеллой летел с башни, прижимая ее к груди.
   Стелла…
  Это имя отозвалось болезненным спазмом в груди… Он не произносил его уже очень много лет, даже про себя, словно боясь вернуть себе все те чувства, что… Нет. Только не сейчас. Но воспоминания уже волна за волной накатывали на него.
На эту старую, заброшенную башню Лайл приходил очень часто, пока жил в Италии. Тут никто не нарушал его уединения, он мог спокойно подумать, отдохнуть… Она была построена прямо на краю отвесного обрыва. Не один десяток метров отделял ее от острых камней, торчащих из русла бурной реки внизу. Она, словно одинокая каменная свеча, возвышалась среди неровного рельефа.
   Но однажды его покой был нарушен вбежавшей на крышу девушкой. Всхлипывающей и растрепанной. Она подбежала к самому краю зубчатой башни и замерла. Обхватив рукой один из зубцов, она снова горько зарыдала, пряча лицо в свободной ладони.
 Маленькая, хрупкая… Казалось, ветер вот-вот сорвет ее с места и унесет с собой в небеса.
С минуту она плакала, но затем решительно выпрямилась и взглянула вниз.
 - Постойте!
   Лайл, не замеченный незнакомкой, торопливо подошел к ней на несколько шагов. Девушка вздрогнула и обернулась к нему лицом. Фиалковые глаза блестели от слез, а поджатые губы дрожали
 - Не подходите…
 - Я стою на месте! – Лайл поднял руку в успокаивающем жесте,  - не смейте прыгать, вы разобьетесь!
   Некоторое время они молчали.
 - Слезьте оттуда, камень мокрый  и скользкий. Недавно был дождь.
 - Я хочу разбиться, хочу! Понимаете?!
   Лайл напряженно смотрел ей в глаза.
 - Понимаю. Дайте мне руку. Я вас не обижу. – Он подошел ближе и заметил следы от побоев на красивом лице, - вы расскажете мне, что с вами случилось, и я помогу вам.
   На лице, залитом слезами, появилось сомнение. Слезы прекратили литься из глаз безостановочным потоком.
 - Обещайте, что все будет хорошо. – Дрожащим голосом произнесла она, все еще держась за камень тонкой рукой.
 - Клянусь. – Он сделал еще шаг к ней. Она опасливо подалась назад… нога соскользнула со скользкого камня и девушка с диким криком полетела вниз. Он сделал рывок, но в его пальцах осталась лишь голубая лента.
   Недолго думая, он прыгнул за ней. Достигнув ее и прижав к себе, он с облегчением понял, что она жива. Многие в таких ситуациях умирали от разрыва сердца прежде, чем разбивались. Переместив центр тяжести вперед, он перелетел реку и мягко опустился на проросший травой берег.
 Девушка в его руках дрожала. Изумленный взгляд замер на его лице.
 - Я же сказал, что все будет хорошо.
 - Что это было? – едва шевеля белыми губами спросила она.
   Он отвез ее к себе домой, где и рассказал – кто он и как ее спас.
   Стелла…
   Шесть лет, что он прожил в Италии, каждый день и каждый час, он принадлежал этой девушке. Той, кто ему была необходима. Той, что объясняла одним своим взглядом, улыбкой смысл его жизни. Единственной, кому он приоткрыл дверцу в свою душу и сердце. Это была не любовь... любить он не умел. Это была одержимость.
   Но она была человеком… существом, уязвимым от факторов окружающего мира. И его Стелла заболела. Лихорадка сожгла ее за два дня. За два дня здоровый и сильный человек превратился в истлевшую спичку, догоревшую до самого конца. Она стала жертвой невероятного жара, удушья и непрекращающегося озноба.
   Лайл был готов на все, чтобы спасти ее. Он хотел, было, обратить ее в вампира, но тонкие пылающие пальцы прижались к его губам.
 - Я люблю тебя, Лайл. Прошу, дай мне уйти счастливой. Унести с собой воспоминания о тебе… А в твоей памяти остаться сильной. Не запоминай меня такой, какой сейчас видишь. Ты знаешь, я сильная. Будь сильным и ты. Дай мне обещание, что будешь счастлив. Даже когда я уйду…
   И на этих словах она потеряла сознание. Мужчина с мучительной нежностью обнял ее и лег рядом, пытаясь остудить своими холодными руками пылающее жаром тело. От собственной беспомощности ему хотелось кричать. Прошло некоторое время, и он уснул незаметно для себя.  А посреди ночи, когда проснулся, почувствовал, что она уже не так горяча, как была.
   Однако радость его сменилась диким отчаянием, когда он не почувствовал тихого биения ее сердца. Не ощутил дыхания на своей щеке.… Она умерла в его руках.

   Впервые после ее смерти  Лайл позволил себе вспомнить об этом. Демоны в его душе выли, словно стая волков на луну. И ему тоже хотелось вскинуть голову и завыть,  проклиная темнеющее небо за то, что оно отняло у него Стеллу... его Стеллу.
   Он остановился у самого дуба. К крупной ветке были привязаны самодельные деревянные качели. Дуб был большим и крепким. Кора покрыта вековыми трещинами. Прикоснувшись к ней, Лайл ощутил силу, исходящую от дерева. "Ты знаешь, я сильная. Будь сильным и ты..." Он зажмурил глаза и едва слышное рычание вырвалось из его горла. Бессильная ярость клокотала где-то в горле.
   Почему-то ему показалось, что это дерево вполне могло бы подойти под описание самого Лайла. По возрасту они наверняка почти ровесники. Мужчина тоже старательно наращивал грубую кору на свое сердце, в надежде, что его больше никогда не побеспокоят душевные переживания. Никто и никогда не посмеет потревожить его.
   Внезапно послышались чьи-то легкие шаги, едва различимые от шума ветра.
 - Здравствуйте!
 Лайл обернулся.