А знаешь, там не страшно

                А знаешь, там не страшно,
                Я думаю не страшно –
                Ну как быть может страшно
                в стране наших снов?
                Д.Майданов «Оранжевое солнце»

Летним ранним утром меж маленьких ветхих, деревянных домиков Богом забытой деревеньки, уютно расположившейся на горном плато, не спеша шла девушка. Игривый  лёгкий ветер трепал тонкую ткань её белого сарафана и длинные тёмные волосы. Она шла медленно, внимательно и с жадностью осматриваясь, будто старалась не упустить ни малейшей детали чудесного пейзажа простиравшегося вокруг и запечатлеть его в памяти (или вспомнить?). Солнце тем временем поднималось выше и грело всё сильней. Выйдя за пределы деревеньки, девушка окинула взглядом пространство, которое открылось её взору, и замерла…ничего более прекрасного она в жизни не видела.
Впереди она заметила узкую тропинку, плавно ведущую наверх – в горы, и она, не раздумывая, направилась туда. Дорожка была обрамлена высокой ярко-зелёной травой с остатками утренней росы, а по краям по всей ширине холмов пестрели цветы всего радужного спектра. Далия (так звали девушку) отметила, что ни капельки мир не изменился за последнее время. Она дышала глубоко, с наслаждением вдыхая полной грудью волшебный цветочно-травяной коктейль ароматов. А какая тишина была кругом! Какое спокойствие и безмятежность! Лишь изредка раздавался далёкий и пронзительный крик орла, вольно парящего над пиками скал или пение цикад. Небо было на редкость чистым, только лёгкие, дымчатые обрывки полупрозрачных перистых облаков кое-где оттеняли его голубую лазурь. Солнце распалялось всё сильней, стряхнув уже полностью свою сонливость, и грело на совесть. Из-за такого ослепительного света, было сложно даже высоко поднять голову. А Далия всё шла – выше, выше, выше…
Она поднялась почти на самую вершину, остановилась на пологом склоне, полянке, с которой открывался чудесный вид на гладкое, как стекло, синее горное озеро в кайме разноцветного ковра. Чуть подёрнутые дымкой возвышались вдалеке заснеженные пики скал, бесконечная гряда их, простирающаяся до самого горизонта, и крошечные чёрные точки у подножья – деревенька, откуда пришла девушка.
Удивительно, но по пути сюда она не встретила никого, кроме, разве что молодого юноши-пастуха. Она успела мельком заметить его, когда он гнал своих коз наверх к лучшим пастбищам. Это был высокий, худощавый, светловолосый парень, лет восемнадцати от роду, с вечно блуждающим и мечтательным выражением больших серых глаз на круглом лице. Он, в потрёпанной одежде – грязно-белой рубашке не по размеру, широких штанах из грубого сукна и маленькой круглой шляпе, прикрывающей голову от палящего солнца, со своей неизменной свирелью в одной руке и тонкой хворостиной в другой – уныло плёлся вслед за стадом, покрикивая на разбредающихся коз и внимательно наблюдая, чтобы никто не отстал или не сорвался вниз.
Девушка была удивлена столь странным поворотом событий. Ведь, насколько она знала, горные жители вставали с первыми лучами солнца, и жизнь здесь текла бурная – нужно было и домашние дела успеть сделать, и детей накормить, и со скотиной управиться… Впрочем, её это не особенно занимало.
Она наслаждалась одиночеством и одновременно ждала чего-то…чего-то, понятного только ей. Прогуливаясь по дивному горному плато, будто бы списанного с картины пастелью, Далия заметила маленький деревянный шале. Он был ещё более ветхим, чем те дома в деревеньке. Истерзанные горными дождями и ураганами замшелые стены, прохудившаяся, прогнившая крыша, обломанные ставни и искореженная дверь, а также разросшийся кругом дома кустарник, скрывавший большую его часть – придавали ему вид заброшенный и жалкий. Однако было что-то привлекательное в этом доме, что-то таинственное и манящее. Будто бы он скрывал в себе непростую историю. Веяло чем-то романтическим, загадочным, чем-то неуловимо готическим от обветшалого и опустевшего шале.
Девушка направилась к нему. Она знала этот домик, как облупленный. Сколько же она не была здесь? Далия не помнила.

…Время – такая странная вещь. Оно изменяет свою скоротечность в зависимости от твоего состояния. Ждёшь – и минута кажется вечностью, счастлив – и время летит со скоростью 300 тысяч метров в секунду. А теперь она и вовсе забыла о нём.
Вечность – вот лучшее время. Говорят, из-за неё притупляются чувства. Какая чушь! Неразумные, наивные люди полагают, что острота земных чувств может быть лучше ощущения бесконечности. Они отрицают её, и, тем не менее, борются, страдают, гибнут... за вечную жизнь. Зачем? Они боятся. Да, их пугает неизвестность, и они хотят отгородиться от неё всеми возможными заслонами. Они думают, что тогда они обретут счастье? Или может быть свободу? О, сколько людских жизней и судеб разрушено и поломано за неё – виновных и безвинных, сколько возносилось и рушилось империй… и всё напрасно. Напрасно.

…Далия любила этот дом. Она любила каждый его сантиметр, каждую его щепочку, каждую трещинку в его прогнивших брёвнах, каждый листик дикорастущего кустарника, некогда цветущего столько прекрасно. Девушка подошла в замшелой двери и не без усилия отворила её. «И даже скрип совсем, как в ту ночь» - подумала она. Она помнила всё. Хоть и не должна была помнить.
Она ступила через порог и с наслаждением вдохнула полной грудью тяжёлый отсыревший воздух. Всё, абсолютно всё в этом доме осталось по-прежнему. Разве что время оставила свой отпечаток на каждой вещи.
Вот, на стене картина в перекошенной рамочке: бумага расслоилась от сырости и краски попортились, но выглядела она ещё достаточно презентабельно – «Мягкие часы» - фантасмагория Дали. Вот большая полка с книгами, с такими же пожухлыми и пожелтевшими от сырости страницами. О да, такого собрания не было ни у кого. Оно не было большим. Отнюдь. Оно было собрано вручную. Как это чудесно было иметь в своей домашней библиотеке все любимые книги и даже рассказы. Просто подойти и протянуть руку. Сборка его была долгим и кропотливым трудом, но он того стоил. А вот и гитара… струны порваны – все до единой, по всей деке красовались царапины, краска стерта, а на обечайке и вовсе дыра. А она помнила её ещё новенькую и блестящую, помнила, как ставила новые струны, как берегла её, сдувала с неё пылинки и та в благодарность за заботу отвечала ей прекрасной своей музыкой. Далия погладила гриф. Она подошла к книжному шкафу и решила испытать судьбу. Она закрыла глаза и, отсчитав третью слева книгу на нижней полке, достала её. Всё верно. Альбом и тот сохранился. Открывать его она не стала – зачем бередить прошлое, ведь она неминуемо затоскует по нему. Есть ведь такое чувство – как бы ни было хорошо настоящее, в прошлом всегда найдешь, о чем потосковать. Девушка вернула альбом на место.
Все осталось здесь по-прежнему. Ещё бы. После той ночи ни один человек не рискнул заходить сюда, а если и рискнул, то долго никто находиться не мог. О, глупые, суеверные люди! Призраки, проклятия…какие проклятия?! Как дети, ей-богу!
Впрочем, всё это к лучшему. Иначе от этого дома давно ничего бы не осталось. Далия подошла к окну и одним движением руки стерла толстый слой застывшей грязи и пыли. У неё замерло сердце… Боже, как чудесно было каждое утро просыпаться и видеть эти горы, это озеро, это солнце и эти цветы… Ах, как жаль, что сказка длилась так недолго. 

…А впрочем, стоит ли печалиться о том, чего уже не вернуть? Пожалуй, не стоит.


Далия обернулась, и улыбка исчезла с её лица. Да, как же она могла забыть! Вот оно, самое главное в этой комнате…самое страшное. Вот она, самодельная, низенькая, почти не возвышающаяся над полом, кровать. Она и сейчас стоит такая же нетронутая. Точно такая же, как и тогда: то же покрывало, те же узорчатые наволочки (девушка до сих пор помнит, как она пришивала эту непослушную, вечно отрывающуюся пуговицу), та же латаная простыня…и те же пятна крови.
Поразительно. Даже кровь, и та «осталась на память». Вот они, эти страшные, поблекшие пятна – на покрывале, на полу, на стене. При виде их у Далии закружилась голова. Всё же она поспешила придти сюда. Она не была ещё достаточно готова. В её памяти стали всплывать образы, страшные образы той роковой ночи…

- Далия! – услышала девушка голос с улицы. «Вовремя» - промелькнула мысль – «Как всегда очень вовремя».
Она открыла дверь и, ещё раз окинув взглядом дом, поспешила выйти на улицу.
- Ресте, - слегка удивленно обратилась она к юноше, который звал её.

…На вид ему было лет двадцать пять, не больше, он был довольно высокого роста, с тёмно-русыми волосами и пронзительно-яркими зелёные глазами, оттенявшими слегка заметные, но глубокие морщинки, залегшие в их уголках. Они придавали бы ему вид опечаленный и удручённый, если бы глаза его не сияли столь ярко.


- Ресте, как ты узнал, что я здесь?
- Ли, ну ты чего, в самом деле? Проснись, – немного иронично улыбнулся юноша.
Лицо Далии тут же озарилось широкой улыбкой.
- Ну да, действительно. Извини, я просто никак не могу привыкнуть, - добавила она.
- Ты всё-таки решилась придти сюда…- сказал он, будто бы немного обреченно, окинув взглядов окружавший их пейзаж.
Девушка кивнула.
- Наверное, я всё же поспешила. Ты был прав, когда говорил, что нам рано ещё сюда возвращаться.
Она немного помолчала, собираясь с мыслями, и затем продолжила – тихо и нараспев:
- Знаешь, Ресте, там, - она указала на дом – всё осталось по-прежнему. До боли по-прежнему. Никто и ничто, кроме времени, не прикасался к этим вещам. Они полуразрушены, но у меня было такое чувство, что они всё ещё хранят эту память и даже…даже тепло. Скажи, ты помнишь, что мы делали тем вечером?
- Ещё бы, - вздохнул юноша, повернувшись в сторону озера – Ты читала 32-ю главу «Мастера и Маргариты»…
- Прощение и вечный приют – закончила за него Далия. – Да. Книга…Боже мой, даже книга лежит на кресле, открытая на этой странице! 
Девушка поравнялась с Ресте, он взглянул на неё и сказал:
- Не вспоминай об этом. Сейчас это уже не имеет смысла. Мне кажется, что мы вообще зря согласились оставить всё это в памяти…
- Нет – покачала головой Далия – Не зря. Я об этом не жалею. Вместе с той ночью сотрётся и весь предыдущий год. А я не хочу этого. Пусть лучше будет такая память, нежели пустота.
- Пожалуй, ты права – согласился юноша – По крайней мере, нужно понять, что это всё в прошлом. Старайся не думать об этом, или думать, что это было не с тобой, не с нами. Ты просто слышала где-то красивую и страшную историю…
- Знаешь, когда я была внутри, сначала было так хорошо… Нахлынули воспоминания…такие дорогие и теплые воспоминания. Помнишь, как мы только приехали сюда? Как этот домик был в полном запустении, в каком он, должно отметить, находится и теперь, после нас. Помнишь, как мы собирали наши книги по листочку? Долго спорили, куда нам все-таки повесить эту картину – справа или слева от окна? Я помню всё, всё до малейшей детали – девушка замолчала.
Ресте опустил голову. Он тоже помнил всё. И самое страшное, что он помнил все малейшие детали последнего дня. Далия повернулась к юноше и продолжила, глядя ему в глаза:
- А потом я увидела кровь.
На этот раз юноша почувствовал неприятную колкую тревогу.
- Ни одно пятнышко не исчезло – продолжила она – Это невероятно. Жители теперь думают, что в этом доме живут призраки, которые жаждут мести и по ночам охотятся на людей.
Ресте презрительно хмыкнул.
- И когда я увидела её, меня начала колотить дрожь, у меня закружилась голова, образы стали всплывать в памяти, будто бы всё это произошло вчера, а не три с лишним года назад. А может и больше… теперь я перестала замечать время…
- Тебя огорчает это? – спросил Ресте.
Далия покачала головой.
- Стоит ли считать то, что не поддается разуму? У чего нет ни точек начала отсчёта, ни окончания, также нет у него и единиц измерения. Эти часы, минуты, мгновения, придуманные людьми столь непостоянны и индивидуальны. Нет, об этом я не жалею. Но меня удручает другое…
Она опустилась на траву и обняла колени, юноша присел рядом с ней и осторожно обнял её за плечи. Она продолжала:
- Я как будто снова побывала там… Я читала тебе, ты уже немножко задремал. Мне ещё оставалось немного. Потом раздался стук в дверь, я встала и пошла открывать, хотя была сильно удивлена: кто может придти в такое место, да ещё почти ночью? Тогда я подумала, может быть, кто-то заблудился… Я открыла дверь и… не знаю, всё произошло так быстро, я даже не успела ничего осознать… Помню, как кто-то схватил меня, я ничего не могла сделать, потом удушье, резкая боль – кажется, я потеряла сознание. Не знаю, как долго я была в таком состоянии. Очнулась, всё как будто в тумане: ни очертаний предметов, ни фигур, ни лиц не могла чётко разглядеть. Помню только, как не могла пошевелиться, и всё тело пронизывала чудовищная боль… Я не понимала, что происходит, тебя не видела, было так страшно…
Ресте обнял её крепче и сказал:
- Я помню, Ли, родная, я всё помню. Я ведь тогда тоже не сразу осознал в чём дело. Когда ты открыла дверь, уже был в полусне. Ты ведь даже не кричала…
- Не успела.
- В том, что произошло, львиная доля вины – моя. – продолжал он – Я очнулся только, когда возню услышал, открыл глаза и тут такая картина…
- Ты не виноват – отрезала Далия – Даже если бы ты среагировал мгновенно, что бы ты смог сделать? Ты ведь помнишь, что это были за люди…
- Я всю эту ночь не забуду никогда.
- Ресте…скажи, зачем они сделали это? Неужели месть приносит людям чувство удовлетворения, неужели им всё это приносит удовольствие?
- Возможно. Им нравится чувство превосходства. Печально только, что для таких людей, как они, единственный способ назвать себя сильным – это уязвить слабого.
- Не хочу больше вспоминать это – тихо произнесла Далия, поежившись, - Я будто снова физически ощущаю боль, не говоря уж о тех чувствах, которые испытала при виде тебя, когда очнулась…


Они замолчала, и вдруг они услышали тонкие, легкие звуки свирели. Видно, это пастух снова прилёг в тени дерева, наблюдая за козами, и развлекал себя, чтобы не уснуть. Музыка эта была неимоверно изящна, создавая чувство мечтательного полёта. Чудесная мелодия лилась так нежно и завораживающе, что они невольно заслушались ей, вспоминая, как сами любили вечерами слушать что-то подобное, и Ресте рассказывал Далии о звёздах. Здесь, в горах они были так прекрасны. А иногда она играла сама или пела что-нибудь. И юноша видел, как блестят ещё коричного цвета глаза. Так волшебно среди этой безмятежности звучало лёгкое эхо, вторящее нотам и её голосу.
Девушка прильнула к его плечу и закрыла глаза. Юноша с замиранием сердца слушал мелодию, так ясно ложившуюся на мелодию их сердец. Далия подняла голову и посмотрела на Ресте, их глаза встретились, и они снова и снова с трепетом осознавали, что смотрят в глаза друг друга, как в собственные…как в зеркало.
- Пойдем? – предложил Ресте.
Далия кивнула. Они встали и неторопливо пошли… куда? Это было неважно. Главное, прочь, скорее, прочь от этого дома. Их дома.
Когда-нибудь они ещё обязательно вернутся сюда. Но не сейчас, ещё слишком рано. Они не осознали ещё и не прониклись до конца тем, что случилось с ними. Только они оба: Далия и Ресте знали, что их рай они создают сами. Теперь им была дарована высшая награда – вечность.
Они сами не заметили, как поднялись на одну из самых высоких вершин во всей горной гряде.
Они подошли почти к самому краю, и лицо девушки вновь озарила улыбка. Далия долго смотрела вниз, потом повернулась к юноше и подмигнула ему. Тот рассмеялся.
- Только не говори, что ты хочешь сделать это снова – сказал он, не переставая улыбаться.
Девушка лишь многозначительно пожала плечами. Она обняла юношу и сказала:
- Ах, Ресте, ты ведь знаешь – мне так нравится это чувство! Полет. Свобода. Но только не та свобода, от которой через некоторое время смертельно устаёшь, нет. Эта свобода секундная, мимолётная, и такая…
- Незабываемая? – закончил за неё Ресте.
- Да – кивнула девушка – Ты ведь сам прекрасно знаешь это.
- Знаю. Поэтому отпускаю тебя, хоть ты и понимаешь, что я терпеть этого не могу. И пусть я буду сто раз уверен в том, что всё будет хорошо, я никак не могу справиться с чувством страха и отчаянья, при виде того, как ты это делаешь.
- Всё будет хорошо. Прости меня – она прижалась к нему на несколько мгновений и слегка коснулась его губ, затем отстранилась и стала медленно отдаляться, не отпуская руки юноши.
Она повернулась лицом к обрыву и, глубоко вздохнув и подставив лицо сухому и теплому горному ветру, сделала шаг в пропасть. 
Ресте закрыл глаза. Сердце забилось в бешеном ритме и его снова охватило чувство непреодолимого страха и одновременно желания броситься вслед за ней.

Но через минуту всё прошло, когда он услышал любимый звонкий смех Далии где-то внизу. Он улыбнулся. А ещё через несколько мгновений девушка уже мягко приземлилась рядом с ним. Кругом стояла все такая же тишина, только теперь к далёким звукам пастушьей свирели прибавился тихий шорох больших белых крыльев, раскинувшихся за её спиной.
- Не делай так больше – с улыбкой попросил девушку Ресте.
- Ничего не могу обещать – подмигнула та и взяла его за руку.
Она призадумалась и после секундной паузы сказала:
- Интересно, а что сталось с нашими палачами?
- Не знаю – пожал плечами юноша – Если хочешь, мы вполне можем это выяснить.
- Нет, не нужно. Я только хочу сказать, что в чём-то я даже благодарна им за эту мучительную, страшную ночь. Помнишь, тогда утром, нас обнаружили насмерть перепуганные жители деревеньки и позвали доктора? И он, с трудом сдерживая подкативший к горлу комок, осмотрел наши тела и констатировал смерть: пять моих огнестрельных и пять твоих, не считая множества ушибов, переломов и внутренних повреждений. Я не говорю, что они поступили хорошо, не говорю, что сделали нам одолжение, вовсе нет. Я всегда считала, и буду считать, что мстят только слабые и месть – это ужасно, но согласись, ведь отчасти благодаря ним у нас есть то, что мы имеем на сегодняшний день.
- Пожалуй, так. Послушай-ка,… а ты не помнишь, за что они все-таки сделали это?
- Нет – покачала головой Далия – Совершенно не помню. Да это и неважно. Не существует такой обиды, за которую человек имеет право лишать жизни другого человека.
- Вот только боюсь, они этого никогда не поймут.
- Но мы ведь будем помогать им?
- Конечно – улыбнулся Ресте.
- Тогда вперёд? – улыбнулась в ответ девушка.

...Юноша расправил свои крылья и, не разнимая рук, они поднялись над землёй. Где-то вдалеке всё ещё звучала нежная пастушья свирель, солнце светило всё так же ярко, воздух был таким же чистым и свежим и цветы все также плавно колыхались под теплым горным ветром, будто бы прощаясь с улетающими ангелами. А они поднимались всё выше и выше… и вскоре совсем скрылись из поля зрения за дымкой лёгких облаков.

Они направлялись в свой мир.
 
В вечность, дарованную им Господом с лёгкой руки палачей.

В свою вечность.

В свой рай.