Воспоминания

С раннего детства я любил играть в деньги. Когда мне было пять лет к нам в гости приезжал дядя Лёва из Омска. Он был двоюродным братом отца и мужем родной материной сестры. Дядя лёва любил пошутить. Он подозвал меня и вынул горсть мелочи: - Сколько посчитаешь, всё твоё,- заявил он, вываливая мелочь на стол.
Каково же было его удивление, когда я посчитал всё что было, ожидая, что дядя добавит. Но больше у него не было.
Да, я действительно целыми днями играл с местными пацанами в деньги. Обычно играли “под биток”. Поперёк земляного тротуара проводили главную черту, где в одну кучу выкладывали монеты, в количестве в зависимости от ставки. В основном играли по десять либо двадцать копеек. От другой черты, метров за десять от главной, кидали биток, представляющий собой металлическую шайбу диаметром около пяти сантиметров и толщиной до десяти миллиметров. Надо было бросить поближе к черте. Тот, кто был ближе всех, начинал игру, остальные распределялись соответственно. Последний “мацал” деньги: выкладывал монеты друг на друга в один цилиндрический столбик: орлом либо орешкой. Обычно выкладывали вверх решкой. Первый бил битком по верху столбика. Монеты, которые после удара перевернулись, считались выигранными. Затем играющий бил по отдельным монетам. После неудавшегося удара в дело вступал следующий.
В игре я особенно не преуспевал и, оставшись без денег, шёл домой в поисках завалявшейся монеты. Лазил по ящикам, карманам, висящей в шкафу одежды, а иногда и по сумкам. Изыскав одну, другую монету, снова бежал на улицу в надежде выиграть. По брюкам, вымазанным на коленках грязью, мать моментально определяла род моего занятия и грозилась рассказать отцу. Отец меня никогда не бил, но тем не менее я, почему-то, всегда боялся экзекуции.
Другой способ добыть деньги заключался в ревизии трамвайных вагонов. Обычно, мы с другом, который был моложе меня на пол-года, выходили на крайнюю остановку трамваев, где водители и кондуктора отмечались и отдыхали минуту-другую. В это время мы шастали по вагону с конца в конец в поисках завалявшейся на полу монеты. Тогда пол в вагоне был выполнен продольными планками, между которыми были ручьеобразные зазоры. В этих ручейках зачастую и валялись монеты. С тех пор мой глаз приобрёл небывалую меткость и нигде не давал пройти мимо валявшейся деньги уже в более зрелом возрасте.
Выбрав глухую кирпичную стену, иногда играли в “пристенки”. Здесь более взрослые пацаны имели явное преимущество в виде большего роста и длинной длани, пальцами которой надо было достать от своей до чужой монеты.
С годами стали играть в “чёт-нечет”: в кулаке зажималась горсть мелочи, а опонент должен был угадать чёт или нечет. Если он угадывал, то забирал все заложенные деньги – в противном случае платил соответствующую сумму.
Иногда махлевали: под двадцатник ложили одну копейку и вжимали в ладонь. В случае, если контрагент угадывал, показывали один двадцатник. Однако все были себе на уме, и это редко проходило, да ещё можно было схлопотать по морде. Более ловкие ложили копейку под рукав и при необходимости, неуловимым движением, сбрасывали её в ладонь к заложенным деньгам, меняя чётность.
По мере взросления играл с ребятами в очко, в девятку, в пятьсот одно и, наконец, в преферанс. Мне особенно не везло и, я, как и в детстве, всегда был в поисках денег.
На последнем курсе увлёкся скачками. Как не странно, первый раз я выиграл довольно крупную сумму. Её вместе с сотоварищами пропили в ресторане Динамо, который через несколько месяцев благополучно сгорел в полном смысле этого слова.
Однажды я повёл на ипподром свою невесту, на которой вот-вот должен был жениться. Мы быстренько проиграли пятёрку и покинули беговую арену. Будущей жене это явно не понравилось, и она заявила, что играл я последний раз.
Так оно и вышло.
С годами страсть к денежной игре переросла к стремлению анализировать различные игровые ситуации. Я достал литературу и, буквально, проштудировал теорию игр. В конце концов оказалось, что наша жизнь – это одна сплошная игра, с её хитростями уловками и несправедливостью. Выяснилось, что справедливость – основной показатель любой игры, в том числе и жизненной ситуации.
Однажды, уже в Америке, домочадцы потащили меня в Манхеттен на гастроли русского балета “Анна Каренина”. Каждый билет стоил по зелёному стольнику, не считая тэкса. Кстати, в Америке за всё, что не покупаешь, кроме еды и лекарств, надо платить налог государству, доходящий в Нью-Йорке почти до десяти процентов. К балету я никогда не питал особой заинтересованности и обычно попадал на него несколько раз в жизни по случайнным стечениям обстоятельств.
Расстояния между рядами в театре были сильно заужены, и я все эти несколько часов спектакля промучился, упираясь согнутыми коленями в передний ряд. Балет, по всей видимости, был неплохой, но я, как манны небесной, ждал его окончания, чтобы, наконец, распрямить затекшие ноги.
Умозрительно я сравнил эту ситуацию с положением клиента, проигравшего в казино стольник однорукому бандиту. Он потерял стольник – и я потерял. Здесь мы квиты. Я должен был получить компенсацию в виде удовольствия от спектакля - он от состояния азарта в процессе игры, особенно при промежуточных выиграшах, которые он в конечном итоге вернул дяде Сэму. И всё-таки: он имел хоть какой-то шанс выиграть, я же - никакого!