Солнце в спицах Гл. 10 Интрудер

    Не знаю, к сожалению или счастью, но ничто не вечно. Живёшь, не замечая, как кусты у родного дома поднимаются выше крыши. Вот уже деревья шумят, сбрасывая на потемневшую кровлю отмирающие ветви, рождаются и вырастают дети, считая наивными и смешными твои привязанности. Их приоритеты гораздо рациональнее и практичнее, что кажется нам проявлениями душевной чёрствости. Хотя, если подумать, это копия твоих собственных дел, лишь с небольшой поправкой на веяния времени, пресс обстоятельств и гримасы общества.
   С трудом понимают пацаны, почему папа, растерявший на жизненном пути зубы и волосы, но приобрёвший полноценное пивное пузо, млеет при виде каких-то двухколёсных драндулетов и абсолютно спокоен перед навороченными произведениями автопрома. Какой резон, катиться продуваемому всеми ветрами, с физиономией стянутой в узел от весеннего встречного ветра, когда дома стоит вполне сносный , полноприводной аппарат, с крышей, нормальной магнитолой и установкой климат-контроля, что не даст засохнуть в жару и застынуть в мороз.
   Что тут гадать, просто папа немножко болен. Он серьёзно болен, он великолепно болен. И дай бог заболеть так каждому, ведь лечение всегда рядом. Нужно только не прозевать когда байкеры открывают свой сезон и прийти утречком к подводной лодке, что распласталась у мемориала на тридцать шестом причале. Мама родная, каких только мотоциклов тут нет… Влатаные в кожу чуваки прохаживаются вокруг своих чопперов, слепящих хромом и говорящих всем своим видом: «Чувак на чоппере – чувак стопудово!». Обтянутые цветными комбинезонами обладатели спортаков и спорт-туристов сдувают пылинки со своих стрелоподобных красавцев. Они как сперматозоиды, для них остановка – это смерть. Вот и вскакивают  то и дело верхом на своих коней и гарцуют перед строем мотопоклонников, то срываясь вперёд на заднем колесе, то финтя останавливаясь на переднем. Глаз не оторвать от этих аргамаков с наездниками, что замерли в позе креветки и только еле заметными уверенными движениями, повелевают табуном лошадиных сил, которые как загипнотизированные подчиняются властной воле хозяина.
   Когда количество зрителей приближается к аншлагу, начинают съезжаться «реальные пацаны», на  «конкретных тачках».
    Боже, ты не обижайся, но ты лох… Созданное человеческими руками, несомненно близко к совершенству, а то что сотворил ты, всего лишь заготовки, коих не коснулась рука мастера. Сверкающие отполированными боками и зеркалом хрома, рычащие суперрёвом двигателей, которые могли бы осчастливить любую машину. С кожаными деталями и аэрографией от кутюр, эти произведения искусства созданы для восхищения. Гордо восседающие на них чуваки не торопливы и исполнены достоинства. Это не пацанва, которой папа прикупил дорогую игрушку. Этот предмет фетиша выстрадан и вскормлен собственноручно, с мозолистых ладоней героя капиталистического труда. Понятно, основное время, респектабельный хозяин пользует неплохую, четырёхколёсную тачилу. Но кого удивишь ею во Владивостоке, где на детища отечественного автопрома оглядываются с недоумением всей улицей, а на японотачках уже ездят даже дети. Но когда ты взгромоздился на это… Ты уже не водитель, ты символ! И даже гаишник провожает тебя завистливым взглядом с разинутым ртом, несмотря на отсутствие на мотоцикле номерных знаков, да и нужная категория в водительском удостоверении имеется едва ли. Поскольку если даже остановит полосатый фалоимитатор в протянутой руке шального «ГАЙца», то вопросы наверняка будут из категории: «Скока жрёт? Скока прёт?». А на это ты готов отвечать часами, положив снятый шлем на бак, и затянувшись сигаретой прикуренной от протянутой гаишником зажигалки. И он закурит с тобой, поскольку ты не его клиент и навряд ли будешь замечен бдительным радаром на превышении скорости. Ехать надо медленно, чтобы встречные и попутные успели осмотреть всё это внимательно, чтобы ни одна деталь не осталась без оценки. И ты… Верхом… С прямой спиной, открытым забралом и обнажённым чувством собственного достоинства… Гордо… Как парень…
   Через бордюры, не ища в жизни лёгких путей, перескакивают эндурики, которых великое множество породил простой человеческий оптимизм, в союзе со здоровым пессимизмом. Думаете словесная абракадабра? Ошибаетесь, готов подписаться под каждым словом. В то, что в нашей стране могут появиться хорошие дороги, поверит только идиот. А поскольку ямы и колдобины – наше прошлое, настоящее и будущее, то почему бы не получать удовольствие от преодоления трудностей, которыми изобилуют транспортные артерии. Конечно, это сродни мазохизму, но зато беспросветность в этой теме не пугает и не портит общего впечатления гармонии.
   Среди ярко характерных, породистых скакунов, то там – то здесь припарковались дорожники. Они не срывают лавры стильности и не показывают чудеса скорости. Это звёзды практичности и долголетия. Ничего лишнего, но всего в достатке. Поразительное чувство меры, фантастическое удобство и управляемость. Одинаково пригодны для городского асфальта и прохвата по просёлку. И хозяева им под стать. Не торопливые, приветливые и не придавленные полированной гордостью за своё сокровенное. Короче, вот кто свободен по настоящему!  Вот кому больше всего подходит гордое звание «Беспечный ездок».
   Особое внимание нескольким кастомам, что собирают вокруг себя толпу белых завистников. Ибо нет мотоциклиста – не мажора, не имеющего в планах радикальную переделку своей арбы. Какие прожекты строятся бессонными ночами в моменты обострения мотто-токсикоза. Журналы «Мотто» залистаны до дыр, а диски с фильмами Оранж Каунти Чопперс и вовсе срывают башню, лишая покоя и без того мятущуюся душу. Но быстро планы строятся, да не скоро дело делается. Сотворить вещь на коленке из хлама – удел избранных. Вот и пускают слюни теоретики кастомайзинга, глядя на трайки Копа и боббера Седого, ограничиваясь в своём техническом творчестве навеской какой нибудь кожаной фишки на свой мот.
   Воха… Да какой он уже к черту Воха, когда двадцатилетние пацаны, ровестники старшего сына обращаются к нему «батя», а лысина распростёртая от складок на затылке до третьего подбородка, давно уже не требует походов к парикмахеру. Как-то зашедши в интернет, он обнаружил, что общение проходит там под никами. Придумывать себе, что либо увеличивающее длину и толщину авторитета – занятие для пацанов, а обозваться просто Владимиром – несколько обезличивает. Вот и пригодилась старая кликуха, которая прицепилась ещё в армии, прошла вместе с ним все тяготы и лишения, возмужала, окрепла, прибавила в весе и накопила долгов. Под этой кликухой, жил у него попугай – любимец всей семьи, да не вынес бедняга такой ответственности, обожрался и помер, под дружные  слёзы домочадцев. Достойная смерть… Земля ему пухом… Надеюсь не имя этому причиной, потому что величание Пантюхой в будни и праздники не приносило Вохе никаких неприятностей уже долгие годы.
   Ну так вот. Задумал Пантюха неладное на старости лет. Ходил по стоянкам, на которых продающиеся мотоциклы стояли рядами. Сидел на разных, прикидывая класс особо любезных истосковавшемуся по двум колёсам сердцу. Спрашивал цену, в ужасе сознавая, что не видать ему достойного аппарата, как своих ушей. Интересовался особенностями и недостатками разных производителей. Да что толку от такого мазохизма. Потребности были на лицо, но вырвать такую сумму из семейного бюджета не то чтобы не было возможности, просто это скорее походило на свинство, когда великовозрастный папаша покупает себе такую дорогую игрушку.
   Вот и тешил он душу обожанием чужих мотоциклов издали, создавая рукотворные пейзажи в усадьбах тех, кто крепко держал бога за гениталии и отпускать не собирался. Как то, строя очередной водопад у офигевшего от шальных денег чиновника, познакомился Пантюха с призабавным мужичонкой, что вкалывал на кране, а в перерывах гонял иномарки из Владивостока на рынок Краснодара, держал автобусный маршрут в городе и приторговывал недвижимостью в окрестностях Сочи. Суетливый и невзрачный на вид Миша, сыпал как из радио историями из своей жизни, что кидала его от беспечного существования грузчика в мебельном магазине в советские времена, до хозяина нескольких бизнесов в бурном настоящем. На вопрос, зачем ему на кране работать при таких доходах, Миша ответил, что  это так, детям на бензин. Потому как два его сына – оболтусы и предпочитают работать за гроши на стройке, нежели ходить под гипер активным папой.
   Мотаясь с Мишей по карьерам в поисках подходящего камня, Пантюха поведал о двухколёсной мечте.
   - Добре. – неожиданно сказал Миша – поеду в японию за машинами, привезу тебе мотака, у меня там иранец знакомый, стоянку держит. У него этого добра навалом, да и торгуется он легко.
   - Ага. – пропустил мимо ушей обещание Пантюха, не принимая в серьёз трёп малознакомого человека.
   Шло время, закончился строительный сезон и зима отметилась пролежнями на боках. Закопошились вместе с первыми проталинами клиенты и кредиторы, давая знать что зимняя спячка закончилась и пора впрягаться по полной, в очередное безнадёжное предприятие. Телефон трезвонил не переставая, вытаскивая из забвения прошлых клиентов, что хотели получить ещё чего либо на халяву, и радовал новыми, что сулили процветание и благоденствие, от которых откажется разве что идиот Поскольку он уже счастлив до конца дней своих, светило бы солнце, да повара в психушке не борзели бы, таская домой львиную долю из урезанной скорбным пайки.
   День начался, как обычно, утренняя встреча с клиентом на краю котлована, призванного стать шедевром ландшафтного дизайна прошла нормально и можно было помотаться по бухтам в поисках подходящих камней. Вдруг телефон заорал одну из своих мерзких мелодий,  Пантюха их менял еженедельно и всё равно они надоедали до икоты. Нажав на кнопку ответа, он услышал шальную скороговорку Миши, о существовании которого уже и забыл давно, а тут его гнусавый голос:
   - Вова здорово. Короче я привёз что обещал, до вечера заедь посмотри, а то продам сразу.
   - Ты про что? – силился Пантюха вспомнить, о чём идёт речь.
   - Ну ты что? В прошлом году, помнишь когда камни искали, я пообещал мотак привезти?
   - Ты что Миш, серьёзно? Я думал стёб.
   - Какой стёб? – обиделся Миша – мужик сказал, мужик сделал. Ну, короче думай сам, цена детская, продам без проблем.
   - Погоди. – испугался, что обиженный Миша и правда спустит мотоциклы до его приезда Пантюха – сейчас ты дома?
   - Давай быстрей, жду…
   Пантюха прыгнул в машину, вырулил с участка, чуть не столкнувшись с экскаватором в воротах и полетел на встречу мечте, не веря своему счастью.
    Мишин дом расположился в живописнейшем районе Седанкинского водохранилища. Вокруг поднимались особняки мохнорылых соседей, что на поприще госслужбы, оплачиваемой более чем скромно, понатырили того, что хранили на усадьбы, в сравнении с которыми санатарии, строившиеся десятилетиями – жалкие богадельни, не стоящие и слова доброго из-за нищеты и отсутствия полёта фантазии.
   Подкатив к железным воротам, распахнувшимся по требовательному фафаканью клаксона, Пантюха въехал на территорию автопарка средней руки. В глубине двора стояли два автобуса, с номерами маршрута под лобовыми стёклами. Рядом с ними, в линейку выстроились пара микроавтобусов, грузовичок, старый военный «Урал», несколько легковушек и три грузовика-воровайки, с крановыми стрелами, возвышающимися над кабинами. В кузове одной из вороваек, привязанные ремнями, стояли два мотоцикла.
   Пантюха одним движением взлетел в кузов, наплевав на силу тяжести, которая в союзе с изрядным избыточным весом, висела на ногах свинцовыми веригами. Вот они… Два красавца, сверкающие хромом, влекущие и подчиняющие себе. Тот что поближе, иссиня-чёрный, с оттопыренными ушами воздухозаборников, слегка присевший на переднее колесо, что придаёт стремительности его и без того неземному дизайну. Это была Ямаха «V-MAX»,  Пантюха не раз засматривался на ей подобных, вот и сейчас, не мог оторвать взгляд от совершенных линий японоцикла.
   - Чего ты заморозился? – усмехнулся перелезающий через борт Миша – сейчас этот оттащим, второй посмотришь.
   - Блин, у меня от этого уже оргазм!
   - Погоди, арбу надо выбирать не спеша. Сгрузим, перекурим, облазишь их оба, ночку подумаешь… А по утру, возьмёшь тот что надо, а не то что ближе стояло.
   Через пол часа оба мотака стояли на земле друг за другом, чтобы можно было чуть отойдя назад, сравнить экстерьер. Да… Задача не из лёгких. Плавные, продуманные линии Ямахи были хороши, но за ней стояла зверюга совершенно другой породы. Если «Яму» так и тянуло назвать девкой, то стоящий подле неё Сузуки «Интрудер» был чуваком до основания рамы. Низкое кожаное сиденье, плавной линией переходило в маленький, задранный в передней части бак, с нарисованным волчарой на красном борту. Узкое колесо и лёгкая вилка передней подвески, играла на контрасте с массивным и слегка укороченным задом мотоцикла. Жёлтые разводы пламени по красным поверхностям крыльев и двигатель… Низко посаженный, мощный, ощетинившийся рёбрами охлаждения двух разваленных V – образно цилиндров… Это была классика…
   Раньше, по молодости Пантюха мечтал о чём то другом, стрелоподобном, в обтекалелях с космическим дизайном. Но с годами предпочтения изменились и в музыке звучащей в голове, всё чаще стали звенеть джазовые нотки, разбавляя тяжёлый рок мыслей, зовущий на штурмы и преодаления. «Интрудер» был джазом высшей пробы. В своём изысканном минимализме, он околдовывал. И теперь других предпочтений больше не существовало. Это был он, Пантюхин следующий мотоцикл. И он это знал точно, хотя нужно было посоветоваться с женой, поскольку такая крупная покупка не могла быть совершена в одиночку. Но узнав о ней Ксюха взвыла радостно и благословила мужа на новый этап в их жизни.
   На следующее утро, купюры перекочевавшие в Мишину руку и документы на мотоцикл уютно разместившиеся во внутреннем кармане Пантюхиной косухи поставили точку в деле смены собственника сузуки «Интрудера 1400». Новоиспечённый хозяин арбы, взгромоздил в седло все свои девяносто пять килограммов и нажал кнопку стартера. Это был не рёв… Это был рокот. Мощное дыхание хромированных прямотоков отражалось от окрестных сопок и улетало, куда-то над простором водохранилища, поднимая уток из прибрежных кустов и заставляя собак исходиться истошным лаем на неслышимый ими, до селе источник звука. Медленно, на малых оборотах Пантюха развернул машину, плавно выкатился за ворота и выравнявшись на прямой, вдруг дал гарца, оглушительным рёвом, из двух хромированных сопл, от которого окрестные псы онемели в начале, а потом захлебнулись в истерике, не слыша окриков повыскакивавших из домов, ничего не понимающих хозяев.
   Пантюха был в экстазе. Опять он за рулём двухколёсного зверя, ветер хлещет по шее ремешком шлема, под колесо убегает чёрное полотно трассы, а в душе восторг такой, что пересказать словами ощущения, что рвали на части парящую, над обыденным душу, не хватит слов. Да и надо ли облекать в слова ту сторону жизни, что сложнее и ярче, чем любые сочетания звуков? Разве может выразить свою любовь пацан, глядящий в глаза девчонке и понимающий, что лучше её на свете нет и быть не должно? Может ли мать, наблюдающая за первыми шагами своего чада описать давящее чувство, где-то в верху живота, что сжимает спазмом, вызывая слёзы, не то счастья, не то тревоги за будущее человечка за которого она не задумываясь, отдаст свою жизнь? Неужели возможно передать удовлетворение от последнего шага к вершине альпинистом, когда изнурительный подъём и долгая подготовка ему предшествующая, всего на несколько минут позволит насладиться триумфом и предъявит взору неземную красоту, доступную лишь немногим? Нет… Сколько бы ни пытались слова выстроится в пылкую и убедительную тираду, но им никогда не сравниться по силе  с чувствами. Да и надо ли это? Пусть остаётся всё как есть и пусть направит, сказанное ненароком мысль человеческую в нужное русло, а та всколыхнёт в душе нечто, что не даст уснуть ночью, тревожа и радуя. А на утро, выльется всё недосказанное в прекрасной картине, возле которой веками будут проходить люди, удивляюсь мастерству и лёгкости кисти художника. Или головокружительная конструкция гармонично впишется в проект и украсит жизнь невообразимыми линиями и фантастическим удобством. А может это будет просто обалденный завтрак для всей семьи, приготовленный на крыльях замечательного настроения, которое передастся, несомненно и понесёт его старший сын своей девушке, а младший будет ходить на голове, заливая комнату звонким как колокольчик смехом. А жена, с которой уже больше двадцати лет делится всё и плохое и хорошее, усядется за спиной, опустит забрало шлема, играющего блёстками на полуденном солнце и полетят они над землёй низенько, едва задевая асфальт покрышками колёс мимо кедров, что гвардией выстоились вдоль Шаморовской дороги, мимо ГАИшников на девятнадцатом километре, по городу, что забит машинами до невозможности выдоха. Подкатят к подводной лодке, возле которой собралось уже сотни три им подобных, добрая треть которых улыбнётся им при встрече, обнимет, похлопав дружески по спине. А в глазах у всех горит неземным огнём заклинание: « Мы с тобой одной крови…». И пусть другой породы кони, а кавалькада мотоциклистов превратилась в огромную байкерскую колонну, но всё так же машут вслед лапами кедры, морской ветер ударяет в лицо на спуске с перевала а облака забегают вперёд, принимая облик давно ушедших в историю «сорок девятого», «пятьдесят шестого», «Риги», «Туриста», эскадрилья «Ижей» возглавляемая небесно синей «Явой» пошла на крутой вираж… А вокруг них тысячи призрачных мотоциклов, вращают колёса из облачных барашков и глядят с гордостью на своих бывших всадников, что оседлали уже другие аппараты, которые мощнее, современнее. Но одно осталось неизменно, это восторг в душе, от встречи с ветром, что по прежнему пахнет морем и лесом. И так будет всегда… Ну может не всегда, а долго. Пока человечество не изобретёт что нибудь, что позволит взлететь над дорогой и присоединиться к тем призрачным, что парят в небесах и которым до лампочки, что кроме дураков есть на земле и другая беда. Да и дураки то раздражают, только когда остановишься на бренной земле. А пока ты в движении, ничто земное не отвлекает всадника, ведь под ним летящий конь, над ним расправила крылья парящая душа, а впереди, разгоняет тучи вольный ветер.