170

__

«Концерт Бикчентаева» (мура: красивенько, но всё мимо души – потому что мимо креста; выступают себе в колхозах и всех ДК подряд):  А.  отказывается от встречи и почти пугается меня…

Мне же  нужна не  жена-государыня, а  жена-соратница, которая, засучив рукава, рядом творила бы в одном со мной духе. …И я, прощаясь, смотрел твердо на А. – как бы говоря: «смотри, я тебе клятв на верность не давал».

Увидев, что мы остались чуть ли не тет-а-тет (Вовка с Н. сели отдельно), она ужасно погрустнела, бедняжка («А., ты чего такая мрачная стала» – говорил я невинно, с насмешливым участием).

Этот безрадостный, безликий подъезд, у которого мы прощались… Слишком уж она повеселела в самую последнюю секунду – мол, слава Тебе, Господи, отмучилась, отвязалась. И вообще, сначала, кажется, была готова смыться, не прощаясь! Но я сказал что-то, она обернулась: «что?» - и я сказал, что хочу попрощаться… Снилось, что еле-еле тлеет огонек и вокруг много-много черной золы –  вроде бы и нечем поддерживать огонь, если даже у тебя от  безрадостного вида и не пропало желание… Как мне легко было, когда я не знал никакой любви. «Я бы поостерегся, если бы знал, что тебе 17, а не 24, ну а потом было уже поздно».

Говорила, что нельзя сравнивать Бикчентаева с Высоцким. – «Всё можно сравнить со всем – духовная сфера едина». …А она действительно разбойник: во-первых, иногда говорит не очень женственным голосом («усатая»), а во-вторых, весьма жестоко ездит и входит на концерты без билета. …«Не хочется что-то» (на лыжах). Со вздохом: «а мне вот хочется, не знаю, почему». … «Я ни о чем не думаю» (о свиданьях и прочем) - не думает, потому что не любит. …Как, однако, я ее сильно полюбил, когда она меня стала бить сильнее - может, мне ее тоже ударить? А то, как в армии: пристально смотрел на «дедушку», что меня мучил и ничего ему не говорил. Что дедушка, что девушка. …Зря я ей польстил насчет ума – тактичная, обаятельная, отчасти самостоятельная, не более. Т.е. может быть умной – нет умных от природы, есть способные стать умными – но «в мире сем» выдается гарантия, что ты таким вряд ли станешь…

Я всё еще надеюсь, что, может, это от пугливости и робости, от зажатости, что, может быть, она ко мне привыкнет. Может быть, все неразделенные любови основаны на недоразумениях и недоработках. Надо потерпеть и еще понадеяться, полюбить…

Да, люди ненадежны – природа надежна и дух надежен – но надо пить этот уксус, распятый. «Делай, что хочешь, но не уходи, пока тебя не погонят камнями, пока не распнут». (Р. палку уже поминала) …Природа и дух тоже лишь по мере твоей силы надежны.

Кто знает, может быть, и без меня А. будет счастлива: встретит себе ровню и проживет жизнь в праздничных хлопотах, под гитару. Пусть хлопоты копеечные, медные, как гитарные струны, пусть «ровня» этот еще не схватил с небес ни единой звезды… И дом – всего лишь клетка в башне…

Вовка называет ее «маленьким Муком»…

Разговорчива она очень – а такие хлопочут, толстеют. Опять же – веселая… (подумал я невесело) Может, потому она и на меня не откликается – нет в ней страсти, соскальзывает, не имея творческих зазубрин. Мне бы встретить человека творческого…

Вдруг почувствовал мир и покой в 4 утра, чувствую, что снова смогу в уюте писать, рисовать. А летом буду в Отарах работать…

Вообще, во мне было и есть еще столько пустоты, что пусть хотя бы боль ее заполнит. Будет больно, но не мерзко – «не мучительно стыдно за прожитый день». И легкомыслия уменьшится – мне же в чем-то всё те же 17 лет!

Неразделенная любовь не может даже и считаться любовью – настолько она угнетена. Это как ребенок в утробе – еще, может быть, будут делать аборт.

Да, Бог продолжает выжигать во мне всё нечистое – я же барином себя чувствовал в субботу утром, этаким дядей Л.  собирался на лыжах жениховаться…

«Да не беги ты так А., тут всего 5 минут ходьбы до твоего дома; прямо не терпится тебе от меня избавиться»; она резко замедлила ход, потом только выбрала скорость – нервничала.

В трамвае на обратном пути: «может быть, завтра на лыжах?» – медленное, маленькое, но вполне однозначное отрицательное движение головой. «А без лыж, просто так?» – и снова наблюдаю то же самое покачивание. …«Я, А., оптимист; в текстах моих много мрачного, но на самом деле я оптимист, так надо».

Похожа, между прочим, на юную баптистку. Вообще, моралистка, но когда живешь в мире, не могут не выработаться довольно странные представления о морали: смотрела шабаш «Иисус – суперзвезда» и лишь слегка поморщилась. 

Теплое, тепличное щебетание не променяешь на что-то чужое и опасное, пусть и большое. Но подыгрывать, заходить в теплицу мне в любом случае нет никакого смысла: «цветите без меня, друзья мои, никогда не дышавшие свежим воздухом».

Куча мала есть, а любви нет; скорее на свальный грех наткнешься, чем на любовь; или устраивают некую  комбинацию из симпатии и греха. Мещанству любые комбинации нипочем. «Жить как-то надо» – вот и живут  «как-то»…

Может, я и проигрываю в эти жизненные шахматы, но играть всё равно интересно. А может, и не проигрываю, ведь открываются всё новые и новые возможности для защиты и нападения. «Даже интересно»…

…Вроде бы почти успокоился, но всё же боль нет-нет, да и прорвется  в жалобном внутреннем восклике: «Ах, А., А.!»