Посвящается Городу

Посвящается Городу


Динка уселась напротив меня с большими, засиявшими вдруг глазами. В моей самодельной гостиной (за шкафом) она была впервые - мы не были подругами, и даже подружками, я затащила её к себе как бы случайно. Динка... Тогда она никак не ожидала услышать от меня нечто такое... настолько личное.
 
Не секрет о чём у нас в общежитии вся майская болтовня. Кто что придумал, чтобы не возвращаться на свою тьмутараканьскую родину...
Динка сразу поняла, что я-то не придумала. - Слушай, без вступлений сказала я ей,  я уезжаю в другую страну, и откуда-то я знаю, что ты едешь со мной.
И всё, её как волна ударила. Моя идея не казалась ни очаровательной, ни разумной... Мы были такими разными с Динкой - с какой такой стати нам становиться подругами...

 
Мы взрослые люди. Делаем вид, что нам вот как надо приезжать Сюда учиться. На самом деле нам просто нравится Быть Здесь. Мы тратим месяцы, год, мы снимаем квартиры по обе стороны границы. У нас нет ни малейшей цели, мы сумасшедшие. Но те, кого интересует наше душевное здоровье, остаются далеко.

 
Изо всех сил стараемся не спать, подъезжая к границе, нам нужно чувствовать... Дело в том, что воздух начинает шевелиться как раз в этом месте пересечения с чужой страной. Мы всегда ждём. Но не в этот раз.
- Проснитесь, граница.

Я буду называть его городом Шествия. Он так представился, обеим избранницам - в "пограничном" сне, почти одном на двоих. Весь оставшийся путь мы рассказывали друг другу подробности зданий и улиц, и об этом странном долгом шествии - я видела женщин в старинных платьях, идущих к воротам. У Динки было богатое продолжение, странные люди приближались лицами, она слышала песни и музыку. Часть шествия была войском, а часть - табуном лошадей.
Город, Город, что ты хотел сказать... странны твои послания.
 
Был морозный поздний вечер, мы уже в сумерках отправились из города Потайных Улиц - увидеть воочию часть послания. Моя тёзка обещала показать нам и улицы и ворота. По дороге я расспрашивала подругу об Алене, он немножко легенда в узких кругах, но мне интересно не это. Очень забавно, что здесь мы легко приняли полусказочные условности - Ален представлялся мне дежурным по Городу, в отсутствие меня...
Мы оказались на том самом главном месте, откуда там, во сне, во снах, было видно всё. Вдруг кто-то стал кричать меня по имени, я завертелась - словно и впрямь кто-то мог, Здесь... Уфф, это не меня - тёзку мою. А мне в ухо: «Яни, это Ален».
Всё-таки приближавшийся мужчина шёл ко мне. Так и сказал:
- Я Вас знаю, ведь Вы живёте здесь.
- Нет, Вы ошиблись, это я Вас знаю, я не живу... не здесь... Так приморозило, да, до встречи.
Ворота правда сняли, наверное ремонтируют, но вот улица на месте, то и это здания, летний торговый ряд, а там (нам нужно подняться), там то окно, откуда можно было видеть всё остальное - только оттуда. Это христианский храм, маленькое окошечко, видимо служебного помещения, затейливая решётка внутри. Как же странно...

 
Здесь мне нужно упомянуть об Августе (это не летний месяц, а мужское имя), он был насквозь пропитан шевелящимся воздухом этой своей страны, он не был из Города, но и это было хорошо в нём. Август был самый главный человек для нас в городе Потайных Улиц, - о, он знал столько про сны между станциями, что, как говорится, вам и не снилось. Кроме того, этот человек был нашим начальником, был очень занят и отвечал кому-то головой за таких как мы.
Наши пропуска в страну были не в его полномочиях, и теперь наши штампики истекли, деревянный вокзальчик заждался нас – попрощаться насовсем. Этот вокзал не привык к такому, его незатейливые деревяшечки отполированы до блеска… всего лишь несколькими тысячами одних и тех же рук – я так думаю (ну, может, чуть больше, и не совсем одних и тех же, но всё равно это очень мало) – причём одни сотни ладоней, касавшихся его перил, дверей и скамеек, были ладошками родителей владельцев других сотен рук, или бабушками и дедушками, пра- и пра-. Такой лак времён есть только в маленьких древних городах… Меня это впечатляет до мурашек…мы обе с Диной такие, что нас такое очень-очень впечатляет…
 
Я увидела как мы вышли из поезда и спустились в метро, почти родная станция - как промежуточный подземный город,  медленно подползали ступеньки эскалатора, из тоннеля вырвался поезд, мы бежим к последнему вагону, мы успели, двери почему-то не открываются, но там Август, он кричит нам что-то на своём родном языке, мы изображаем руками непонимание, он кричит что-то страшно важное, на лбу напряглась жилка, кровь прилила к лицу, он с досадой колотит ладонью по дверному стеклу... Вагон исчез в темноте тоннеля, мы стоим ошеломлённые...

- Динка, вставай, мне приснилось, что наш поезд ушёл, мы больше сюда не вернёмся!
А вечером, садясь в вагон, мы увидели Августа, с большой рыжей сумкой для конференций (там носят хорошие отутюженные костюмы) он садился в этот же поезд. Не может быть. Мы встретились с ним у эскалатора, ступеньки поползли, родная станция метро, Динка, Август, я, поезд вырвался из тоннеля, мы бежим к последнему вагону, успели - я, Август, Динка. Скажи хоть что-нибудь, а, дежурный по городу Потайных улиц... Нет ответа... - До свидания, мне выходить. - Всего доброго. (Навсегда).
Навсегда навсегда навсегда. Хочу нарисовать большой вопросительный знак, но его такое большое содержимое – всё равно исчерпано…
 
Здесь кто-то одаривал нашим присутствием - мы не умеем такое, никто не умеет. Здесь знаешь зачем ты просыпаешься, ешь рогалик, перелистываешь тетрадку, подходишь к морю… Здесь цвет неба – это одобрение, такое же пронзительное - как дежавю, именно одобрение – за такт, в который ты дышишь, за два, за три, за то, что будет четвёртый – и ты точно не ошибёшься… раз--два--три, раз-два-три, рраз-дыва-трри…uкс-какс-кольм………
Это небо по-прежнему там, и смотрит мне в душу с фотографий Города, с рисунка Августа, шёпотом: рраз-два-ттрри… Спасибо.