Катрэнчики

Как под водой городов не осталось,
не прижилось на новом новое,
И видит Орла, что окружает солнца,
Волна против силы придет изнутри.

Смех в знаке зеркала, звук в форме скульптора,
Зубастое купание в заземленную ударную грозу,
Годы тянутся минутами, часы - неделями, сынами-снами их,
Закончат дни ножи свои, полные лунным соцветием.

Грянут еле слышным мохнатым ядовито-заметным звуком
такие волнения, злое доброе зло, нехитрое время в перчатке,
Засохнут кусты черепные, вычерпанные, вымрет информация,
Прижмется земля к земля, игра станет игрой. жизнь станет ничем.

С кем бы ни было, так, как будто близко, но недоступно
Принц-мясник, Бомжеватый король, возвращение небывалого,
выйдет из двери загробного дома неименуемое,
неназываемое будто курятник дощатый хрипло на встречу ему. В стылом веке.

От мертвого стада по книжным следам, по весенним убыткам
ни одного мертвого, только старинные, острые будто золотая грязь,
Скоро и вчера - тяжелейшее вдохновение, медные листья,
От чужих беизмянностей, и только сухарь отбился.
все шито незримыми нитями, крыто лопнувшей черепицей.

Образованные варвары, университетские викинги, неандертальцы из аспирантуры
Прокричат танцем, Безлюдный соленый простор оголодает всемлампочным, бабочковым,
Был приказ ниоткуда, из дуги карандаша, вселенской сущности воробья,
Недалече замкнутых в цепь инстиктов, горит дуга, происходит невообразимое.

Кто-то в образе падшего, в лике общего, в отзвуке будущего
Прокрался туда, куда было можно, искрой, тревогой зеленой,
Хищение зари, телега с упряжью лун,
Немыслемый рост, десять лет, и так без полуночи.

Живые огни отовсюду на бескровную охоту
за сбежавшим из навязанности ноябрем,
паспортные страшилки, иглы вольных людей,
подобная мудрость, останется только половина.

Будто стол из ваты на бумажном половодье рассчетливое отчаяние,
пораженные народцем площади, словестные покрытия, дрожащая память,
раскнутся, полыхая, новые моря из мыслящего ветра,
парус пред беззащитностью, выше Творения станет осклок. Только один.

Проблемы без головы, восьмедесятый климат, космическая погодка,
главный белый секрет черевато раскрыл себя появлению,
Создание остановлено на лихом тупике прямо в захваченную даль.
Великий срам тому, что вечно. Велик микроб. Открыт каждый гроб.

Длинные лысины стран, что в популярных окопах-прожилках,
предстают образами через колебание воды, земли, равноправия,
нервная кожа и склеп в миллион киллометров над поверхностью
того, что сначала. простым грифилем - вечную общую жизнь.

Приблизится ничто к середке своей, обратится человек рыбой,
рыба рыбой, старь - эскизом, сон - сном, явь - ободком,
смирятся жизнь и смерть, сущее и пустое,
вернется неведомое, необьятное, непостижимое
к тому, кто посмел, кому нечему удивлятся,
что-то знакомое над проглоченным
космосом.