Мир маленьких... 8

                * * *
    Иногда Таня рассказывала мне о том, что иногда я говорю по ночам во сне, но она  не могла разобрать моего бормотания. На утро я силился вспомнить, что мне снилось ночью но, тщетно.

                * * *
    Когда Шурочка пошла в сад, я лично, чуть ли не на карачках, обползал весь их участок в поисках опасностей, грозящих полуторагодовалым детям. Забил и утопил все торчавшие гвозди, напильником обработал все острые углы металлических сооружений и так далее. И опять же, всё это я проделывал с улыбкой на лице, приветливо общаясь с персоналом детсада. Что бы, не прослыть психом. Так продолжалось до самой подготовительной группы. Весь сад знал меня по имени отчеству и у меня даже появились последователи. Я и ещё несколько отцов и матерей, включая и мою Таню, конечно же, собирались иногда в бригады и наводили порядки на площадках детского сада, в который водили своих детей.
    Сашка страшно гордилась мной и поначалу непременно хвасталась, мол, вот мой папа…, это сделал мой папа…
    Когда я узнал об этом – строго настрого запретил ей говорить об этом.
 - Понимаешь, Саша, люди не любят хвастунов, – начал я разговор, - поэтому не хорошо говорить о том, что твой папа делает в садике.
    Шурочке тогда было года три.
 - Почему? – задала она вездесущий вопрос.
 - Потому что…, - я как всегда старался подобрать понятные ей слова, - Подожди. Давай начнём по другому. Скажи, есть у вас в группе ребята, которые постоянно хвастаются ну, например игрушками?
 - Да. Серёжа Панов, все время говорит про новые игрушки. У него мама и папа очень добрые. Они покупают всё время ему новые игрушки. У Серёжи их целая куча.
 - Скажи, милая, ты хотела бы таких же родителей как у Серёжи?
 - Да, – не задумываясь, ответила Саша.
 - То есть ты хочешь жить с Сережиными родителями?
 - Нет, папа, я хочу жить с тобой. Я не люблю Серёжиных родителей, а тебя люблю. Ты самый любимый папочка на свете!!! И мама…
    Шурочка обняла меня за шею так, что стало трудно дышать, но я это вытерпел, потому что ни чего приятнее нет на свете.
 - Понимаешь, - продолжил я, когда неистовая хватка ослабла, - не все дети думают так, как ты. Некоторые начинают думать, что чужие родители лучше их собственных и перестают их любить и слушаться. Понимаешь?
 - Да, папочка, – ответила дочь вполне осознанно.
 - Но таких детей не много. Большинство, в таких случаях начинают испытывать зависть, а зависть, это очень нехорошее чувство. Понимаешь?
 - Да папочка.
 - Зависть делает людей злыми. Ты ведь не хочешь, что бы из-за тебя ребята становились злыми?
 - Нет, папочка, - ответила Сашка, виновато опустив глаза.
 - Не расстраивайся, ни чего плохого ты пока не сделала, но на будущее знай – хвастаться не хорошо. И запомни, когда люди становятся злыми, в первую очередь они выливают свою злость на тех, кто их такими злыми и сделал. Поэтому, хвастунов и не любят. Поняла.
 - Да, папочка. Я люблю тебя.
 - Я тоже люблю тебя, ты самая любимая «доча» на свете.
    Вот, примерно так я и воспитывал своё чадо. При чём такие разговоры я начал вести ещё с её младенчества. Тогда её завораживал просто мой голос. Когда смысл большинства слов стал ей доступен, мы стали общаться на равных. Через два года после этого разговора, когда Саше было уже пять, случилось ужасное событие. После которого, мы стали не просто папой и дочкой, но настоящими друзьями. Ведь я перед ней не просто извинился, я на коленях умолял её о прощении.
   
                * * *
    Я пришёл за Шурочкой в садик. Она стояла в углу, в своей группе и тихонько плакала.
 - Что произошло? – спросил я воспитателя.
 - Ваша дочь избила девочку из младшей группы, – вызывающе грубо сообщила она.
 - Это правда? – спросил я дочь.
 - Да папа, – ответила Саша всхлипывая.
 - За что?
 - Она вырывала цветы из клумбы.
 - Почему ты ей просто не объяснила, что это не хорошо. Зачем драться-то?
 - Она не стала меня слушать.
 - Но ты ведь знаешь, что человек дороже любого цветка.
 - Да папа.
 - Кстати, родители Вики, Которую избила Александра, вполне серьёзно намерены подать на вас в суд, - сообщила воспитательница.
 - Это их право, – ответил я спокойно. Не виновато,  а именно спокойно.
    Воспитательница немного опешила. В разговоре наступила пауза.
    Дверь в раздевалку за моей спиной открылась и резкий, неприятный голос взорвал наступившую тишину.
 - Это и есть знаменитый папа Саши Куваевой. Хорош герой, вон дочь изверга вырастил. Посмотрите, что она с нашей Олей сделала.
    Я повернулся и ужаснулся. Через всё лицо трёхлетней девочки проходили покрывшиеся корочкой, кровавые следы от ногтей. Левое ухо опухло и начало синеть. На лице и на руках, виднелись кровоподтёки.
 - Полюбуйтесь, полюбуйтесь, - продолжала неистовствовать мама несчастной Оли, - я завтра же подам на вас в суд. Я этого так не оставлю.
 - На Вашем месте, я поступил бы точно так же, - ответил я всё так же спокойно, - Но если Вы хотите, я и без суда выполню все ваши требования.
 - Нет уж, только через суд. Пусть все об этом узнают!!!
 - Через суд, так через суд.
    Пока мы шли домой, у меня перед глазами стояла та девочка. Ещё ни чего подобного в жизни я не видел. Даже представить себе такого не мог. И на тебе, это сделала моя собственная дочь.
    Дома, я как всегда хотел начать спокойный разговор но, у меня ни чего не получилось – я взорвался. Я кричал и угрожал дочери ремнём. Больше всего меня донимал вопрос – где же я мог ошибиться? Как так получилось, что за сорванные цветы моя дочь, моя Шурочка, так жестоко избила трёхлетнюю девочку. В тот момент я чувствовал большую часть вины за собой. Ведь права была та женщина, мать избитой Оли, говоря; - «Хорош герой, вон дочь изверга вырастил». Даже понимая всё это, я продолжал, как безумный орать на Сашу. Дочь молча слушала меня, только слёзы текли по её щекам. Я поставил её в угол и убрал из её комнаты все игрушки. В то время мы уже жили в своей, двухкомнатной квартире.
    Вскоре, когда пришла жена, я узнал всю подоплёку произошедшего. Как только Таня зашла в квартиру, я рассказал ей о случившемся и попросил ни в коем случае не жалеть Александру. Пообещав это, Таня пошла к дочери.
 - Господи! Володя, иди сюда! – услышал я крик жены полный отчаяния.
    Внутри меня всё похолодело. Через мгновение, я уже был в комнате. А когда осознал то, что вижу, внутри меня вскипело так, что я просто завыл.
    Первым делом, войдя в комнату, Таня принялась раздевать Сашу. То, что она увидела не идет ни в какое сравнение с увечьями на теле трёхлетней Оли. Только благодаря тому, что Шурочка была в бордовых колготках правда не сразу вышла наружу.
    Все ноги моей дочери были покрыты укусами. Во многих местах кожа не выдержала и лопнула. Кровь остановилась, но не везде. После того как сняли колготки, она пошла вновь. Таня сняла с дочери плотное хлопчатобумажное платьице и маячку. Я вновь завыл.
    Как выяснилось позже, после того как Саша сделала Оле замечание, та просто набросилась на мою дочь и как собака принялась её кусать. Сначала она пыталась укусить как можно выше. Саша смогла уберечь лишь руки, да и укусы были не такими ещё сильными. На теле, бёдрах и ягодицах лишь синяки. Потом маленькая бестия видно вошла в раж, и всё, что оставалось предпринять моей несчастной дочери – это отбиваться по мере сил и отрывать ногтями, впившуюся зубами бестию. Я на коленях молил прощении за те слова, что наговорил в порыве горячки. Но сквозь слёзы, моя Шурочка сказала такое, что мне сделалось совсем плохо.
 - Папочка, я не злюсь на тебя, я ни кому не сказала, потому что не хотела, что бы ТЫ знал, как мне больно. Прости. Я люблю тебя.
 - Ты прости родная моя, прости, - ни как не мог я успокоиться.
    Мы вызвали скорую. Вместе с бригадой к нам поднялись два милиционера, всё-таки телесные повреждения, нанесённые человеку человеком. Шурочке обработали раны и сделали пару уколов. Довольно быстро она уснула. На следующий день мы оба отпросились с работы. Таня осталась дома, а я пошёл в городской суд и написал заявление с просьбой запретить Оле, посещать дошкольные учреждения, в частности наш сад.
    Суд состоялся через месяц, при чём по двум встречным заявлениям. Было много свидетелей, включая детей в присутствии родителей и детского психолога. С моей стороны свидетельствовали также бригада скорой помощи и милиционеры, приезжавшие в тот вечер. В общем, мои требования суд удовлетворил. От денежной компенсации я отказался, но противоположная сторона всё равно выплатила какую-то сумму государству, в виде штрафа.
    До сих пор поражаюсь, как пятилетняя девочка столько времени терпела такую боль, только ради того, что бы, не пугать и не расстраивать любимого папу.
    Ночью, после дня суда мне приснился сон, будто это я, на месте той Оли, искусал, но не свою Шурочку, а какого-то чужого мальчика. И звали меня во сне – Саша. Моя выходка очень не понравилась родителям. Потом произошло что-то страшное….
 - Ты опять во сне разговаривал, - сообщила мне Таня, когда мы проснулись, - опять не помнишь, что снилось.
 - Нет, - ответил я, - хотя подожди…. Мне снилось….
    Я рассказал то, что, видел во сне. Лицо Тани помрачнело и немного поразмыслив, или просто испугавшись возможного ответа, спросила.
 - Ты был, тем самым Сашей?
 - Да.
    В тот момент я испытал Дежа-вю. Но не от происходящей ситуации, а от ощущения воспоминаний о своём сне. Как будто, я уже не раз видел про это сны. Что-то промелькнуло на периферии сознания и тут же исчезло, оставив неприятный осадок.
    С тех пор, маленький Саша – попрошайка, вновь вернулся в мою жизнь. Только на этот раз не в грёзах и галлюцинациях, а во снах. По началу это происходило не чаще одного раза в месяц. Но дальше - больше. Потому как интенсивность снов росла неумолимо медленно, я особо и не замечал её. Эти сны не мешали мне спать, в отличие от моей жены. И к завтраку обычно уже забывались. Мне снились разные события из Сашиной «жизни». Те, что я видел в детстве, в своих грёзах о его несчастной жизни. Те, что являлись ко мне галлюцинациями, в далёком шахтёрском городке. Были и новые, такие же, как и остальные - вполне осмысленные и четкие. Многие из них забывались но, были и такие, которые ещё долго стояли перед глазами.
    Каким-то непостижимым образом, даже самые разные сны, что снились мне через года, имели общую смысловую линию.
    Однажды мне приснилось….

                * * *
    «Это было в каком-то детприёмнике, в который, в очередной раз попал я – Саша. Было «нам», лет тринадцать.
    Сашу привели в спальное помещение под вечер. Лица, около двадцати детей, десяти – пятнадцатилетних мальчиков и девочек, в большинстве своём выражали или безысходность, или ненависть. Один, наверное, самый старший но, уж точно самый крупный парень подошёл к Саше и ни чего не сказав, ударил кулаком  в живот. Остальные, так же молча, наблюдали за происходящим. Кто-то с  ехидной улыбкой, кто-то с безразличием и лишь немногие с жалостью.
 - Я здесь главный! – заявил верзила, скорчившемуся Саше. – Меня здесь все слушаются.
 - Я здесь ненадолго. Скоро папа найдёт меня, и заберёт домой, - сказал Саша хрипло. В глазах его было лишь недоумение; - «За что»? Даже в таком возрасте он оставался, лишь «маленькой потерявшейся собачкой», продолжая верить в свои инфантильные мечты. 
 - Ага. Меня тоже батя ищет. Только чё-то найти ни как не может.
    В этот момент, боль от полученного удара достигла наивысшей точки, и Саша со стоном повалился на пол. За дверью послышались шаги. Заводила быстро ретировался. В спальню вошла женщина и сразу увидела скорчившегося на полу новенького.
 - Кто это сделал? – спросила она строго.
    Ответом ей была гробовая тишина.
 - Берегов! Иди сюда! – приказала она.
    Верзила, ехидно улыбаясь, вышел на середину комнаты.
 - А чё сразу Берегов?! Он сам тут скрючился. Только зашёл, за живот схватился и упал. Я тут не при делах.
 - Это правда, - обратилась женщина к Саше.
 - Нет. Он меня кулаком в живот стукнул, - простонал он сквозь зубы.
 - Берегов со мной, остальные помогите новенькому.
 - Тебе конец, сука, - прошипел здоровяк и  вразвалочку пошёл за наказанием.
    Довольно быстро он вернулся, слегка приволакивая ногу и заметно нагибаясь вправо.
   Сашу подняли ночью и долго били. В экзекуции участвовала одна девочка, так же как и Берегов, довольно крупная и вполне сформировавшаяся. Она била ногами, при этом её груди заметно раскачивались. Не смотря на боль и страх, Саша, впервые в жизни возбудился и, не осознавая, что  делает, сунул руку себе в брюки и начал мастурбировать. Это сразу все заметили, и давясь от смеха перестали бить. Девочка встала над Сашей так, что его голова оказалась между её ног и задрала нечто подобное ночнушке, под которой ни чего не было. Саша продолжал усиленно работать рукой, испытывая боль, стыд и что-то новое…, сладостное…
 - Ну всё! Хорош, зрелищ на сегодня, - прошептал заводила, и его нога встретилась с головой жертвы.
   
                * * *
    Я проснулся от резкой боли, но с пробуждением она сразу пропала. В глазах стояли детские слёзы боли, стыда и обиды. Таня включила ночник, её глаза тоже были на мокром месте. Ни чего не говоря, мы обнялись. Я продолжал по-детски всхлипывать. Таня готова была вот-вот расплакаться, но  держалась изо всех сил, стараясь успокоить меня.
 - Всё будет хорошо, - шептала она мне на ухо, покрывая влажное от слёз лицо поцелуями, - всё будет хорошо, мы что ни будь, придумаем.
    Мои всхлипы незаметно прошли, но меня начало трясти как в лихорадке. Я чувствовал вселенский холод и пустоту внутри себя. «Где же ты, Саша?», задавал я себе снова и снова этот вопрос, - «Что же ты со мной делаешь?». А жена продолжала гладить моё лицо, грудь, руки. Я почувствовал, что возбужден до боли. Казалось, что мой член сейчас лопнет от перенапряжения, а кровь всё не перестаёт приливать к нему. Так и не освободившись, полностью, от власти приснившегося кошмара и в какой-то степени ещё являясь Сашей, я почувствовал стыд от того, что со мной происходит. Сначала с опаской, я начал целовать руки жены, потом лицо, шею, грудь, но она, как мне не показалось странным, не возражала. Рядом со мной лежала любимая женщина, которая живёт со мной не первый год, но видел я вульгарную малолетку, которая волею судьбы стала для меня первым объектом сексуального влечения. Я видел и ласкал упругую, девичью грудь, плоский, даже вогнутый живот. Крепкие бёдра и ягодицы, не рожавшей девушки. Было в моих движениях нечто истеричное как когда-то с Аней. Ведь я впервые видел и прикасался к женщине….
    Я любил жену, как в первый и последний раз. И даже когда проснулся окончательно, мой пыл лишь ещё больше возрос. Таня тоже, стонала и извивалась как бестия. На её искривленном экстазом лице читалась безумная похоть, которая пугала меня, но и распаляла ещё больше. Остановились мы только через пару часов, мокрые, уже не от слёз.
    Эта ночь была одной из тех не многих, что сохраняли сны в моей памяти. После того раза, мы часто занимались любовью, если мои сны будили нас обоих. Если Таня просыпалась первой и видела, что я нахожусь во власти своих детских кошмаров, она начинала ласкать меня до тех пор, пока я не просыпался. От такого пробуждения мои сны таяли, растворяясь в ночи. Жить стало немного легче.
    Через два года Шурочка пошла в школу. К тому времени, сны снились мне уже практически каждую ночь. Но благодаря «стараниям» жены, я их практически не помню. Даже когда она не «будила» меня, они растворялись в сонном сознании, оставляя лишь знание того, что…, «опять что-то снилось».
    Сашка радовала нас своим здоровьем и жизнерадостностью, и все проблемы решались только во имя её. Ни как нельзя было показать дочери, что у её отца проблемы с психикой. И у нас это отлично получалось. Учительница в школе поражалась рассудительности семилетней девочки, а одноклассники уважали больше чем двух отличниц. И, как это обычно бывает, пару мальчиков из класса были влюблены в неё по уши. Только свою любовь они проявляли не так, как обычно это делается в их возрасте. Александру не дёргали за косы, не били учебниками по голове и не тыкали на уроках в спину шариковыми ручками. Ей писали записки с просьбами понести её портфель или, погуляв после школы проводить до дома. Любой ребёнок для своих родителей – самый красивый, и редко кто из них говорит на людях вслух свои мысли. Но Александра на самом деле была как маленькая фея! Практически все, кто видел её, подолгу не могли отвести от неё взгляд. Я не думал, что смогу любить, кого ни будь так же, как моих двух девчонок, но пришлось…