Прости меня

ПРОСТИ МЕНЯ

Это я, Клавочка, я пришел, слышишь? Ползи ко мне, моя маленькая, ползи, не бойся. Ну, что остановилась? Клавочка, я подлец, прости меня. Выпил, есть такое дело. Скрывать не буду, да от тебя и не скроешь. Прилично выпил. А кто бы отказался, если наливают, скажи? Он подошел к стене, в ней дверца, маленькая, но красивая, блестит вся. Клавочка, где мои тапочки, я их что-то не вижу, а? Ну, не сердись, знаю, ты этого запаха не любишь, все знаю…

Клава, я подлец, ты даже не представляешь, какой я подлец! Подошел он, значит, к этой дверце, нажал что-то, она – вжик! – открылась, а там… Клавочка, тебе это безразлично, знаю, но можешь ты понять человека? Такого мерзавца, как я – можешь? Я прямо вздрогнул, представляешь? Там у него, наверно, сотня бутылок стояла. Нет, это я загнул, но пятьдесят – точно. Берет он одну, высокую, пузатую. Этикетка золотом отсвечивает. Открывает и… Клава, запах, это же просто с ума сойти! Тебе он противен, а мне совсем наоборот. Ну и что? Каждому свое.

Ах ты, тапочки нашла! Умница моя! Неужели я сам их туда засунул? Подожди, тебе-то, без рук, без ног, их оттуда вытащить тяжело, дай-ка я сам. Все равно спасибо, отыскала ведь ты. Ну, не сердись, ползи ко мне. Не хочешь? Обижаешься? Понимаю, Клава, а если бы ты все знала… Ш-ш-ш, ни слова, это потом, а то я прямо сейчас умру.

Значит – запах, я от одного запаха обалдел. Достает он бокалы, тонкие, сверкающие, и наливает. Опять запах, еще сильнее, а вид… а цвет… Ты же знаешь, Клава, я не алкоголик, просто выпить люблю, а тут у меня прямо руки затряслись. Давайте, говорит, выпьем за вашу природную смекалку. Ну, как за это не выпить? Я проглотил все сразу, одним махом, и тут же по жилам побежал жидкий огонь, а то все, помнишь, я мерз? Во всем теле, в разных местах вспыхнули маленькие легкие взрывы, приятные такие, Клавочка, не передать. В руках, в ногах, а особенно в голове. И сразу она стала такая ясная! именно в тот момент я осознал, какую подлость делаю. Подумал – неужели я и вправду на такое способен?

Я иду на кухню, Клавочка, ты же не оставишь меня одного? Позли со мной, я курить хочу. Ну, зачем так близко, раз тебе неприятно, но не уползай совсем, ладно? Я должен все рассказать по порядку, как оно было.

Он снова мне наливает и говорит – за нашу удачную сделку. Для кого удачная, думаю… Выпил, и тут мне стало совсем хорошо. Да, я хочу, чтобы ты знала – человек, он такой, от него чего угодно можно ожидать. Он сам, если хочешь знать, себя не знает, поэтому ты людям не очень-то доверяй. Понимаешь, с одной стороны я точно знаю, что я подлец и законченный негодяй, а с другой стороны мне все равно было хорошо. И долго еще будет вот так хорошо, как раз потому, что я подлец. А был бы я благородный человек, ни за что такое «хорошо» со мной не случилось бы. Вот такая штука, Клавочка. Ты, конечно, понятия не имеешь, что это за удовольствие, нос воротишь, запах тебе не нравится. Ну, и на здоровье, тебя никто не заставляет, а почему мне-то нельзя?

Думаешь, я и вправду не знаю – почему? Если бы наша жизнь была так устроена, что я на свою зарплату, на свои честно заработанные денежки мог пойти и купить такую бутылку, то… Представляешь? Запросто пошел бы и купил. И стояла бы она у меня вон там, а я иногда рюмочку пропускал бы. За обедом или на ночь. Или просто когда захочется. Я не напивался бы, она у меня и день, и два, и больше стояла бы. А кончится – пойду и еще одну куплю. Тогда бы и ты, наверно, не возражала. Что тут такого? Это даже полезно. Но ведь этого нет, Клавочка, вот в чем наша с тобой трагедия. Какие бы деньги я ни получал, а ты знаешь, фотограф я неплохой, зарабатываю прилично, но вот запросто пойти и купить, чего душа желает, не могу. Он – может, потому что у них с этим делом никаких проблем. Вот почему, когда мне в руки, наконец, попадает что-нибудь… эдакое, настоящее, я напиваюсь за все дни, что воздерживался. У меня все пересыхает внутри, веришь ли, Клава? Так что рюмочка-другая тут не помогут.

Именно поэтому я был вынужден сделать подлость – он мне предложил за нее ДЕСЯТЬ таких бутылок. Ну, мог ли я отказаться? Наконец-то, ползи ко мне, дай я тебя поглажу. Какая у тебя кожа шелковистая и сухая! Дураки думают, что змеи холодные и сколькие… Глупости какие. Ну, ползи по руке… Не хочешь? Еще, наверно, пахнет? Ладно, потом, пока так давай поговорим.

Между прочим, он профессор каких-то там искусствоведческих наук. У него галерея, он в ней выставки устраивает. Картины, скульптуры, всякое такое… Иногда, сказал, бывают очень ценные экспонаты, так, верите, не сплю ночами, боюсь – вдруг украдут? Что же, отвечаю, за ваши деньги, поди, можно столько охранников нанять, что хватит у каждого экспоната поставить. Э-э, нет, говорит, мистер Бес-со-нофф, это он так меня называл, не получится. Во-первых, тогда охрана съест всю мою прибыль, а во-вторых, любого человека можно подкупить. Ну, хорошо, тогда поставьте мощную охранную систему, механизм-то не подкупишь, верно? Да, отвечает, это так, и у меня, конечно, стоит одна такая, да только не совсем… такая. Знаете, сколько стоит по-настоящему мощная охранная система? Да и потом любую систему можно если не отключить, то обмануть. Человек несравненно многограннее и, следовательно, хитрее любой системы.

Да, мы такие, так что будь, Клавочка, очень осторожна.

А вот не можете ли вы, мистер Бес-со-нофф, продолжает он, раз у вас такой оригинальный ум, придумать что-нибудь эдакое? Знаешь, Клавочка, почему он посчитал, что у меня оригинальный ум? Потому что я сказал, что держу тебя для охраны. Прости, но так ему было понятнее, у них голова по-другому устроена. Помнишь, как он восхищался, когда первый раз тебя увидел? Ах, сказал, какая прелесть! А почему Клава? Это что – она? А как будет правильно сказать – удавиха или удавка? Он вообще-то мужик неплохой. Не из тех, которые норовят до нитки обобрать. Хочет, конечно, чтобы ему было хорошо, но не против, чтобы и другому кое-что перепало.

И все равно – сказать ему, что мы с тобой просто друзья, я не смог. Он бы не понял, Клава, или понял, но не так. Да и не люблю я таких слов. Ну, я и наплел ему, дескать, у меня аппаратура ценная, а она, то есть, ты, охраняет. А что, Клава? Представляешь? Если бы ко мне сдуру и вправду вор залез, а тут ты ползешь. Кто хочешь испугается.

О чем это я говорил? Да, так вот он и спрашивает – раз вы так нестандартно мыслите, то, может, посоветуете, что мне делать? Вскоре у меня будет выставка монет, золотых, древних и очень ценных. Что бы такое придумать, чтобы с ними ничего не случилось? Они маленькие, их легко унести. А сам, гляжу, волнуется, видать, и вправду здорово погореть боится.

Налил он опять, выпили мы, и, веришь, Клавочка, я вдруг сразу будто увидел, что надо делать. Снова в голове взрывчик произошел, о-о-очень замечательный – и тут же появилась картинка.

А вы знаете, говорю, таких рыбок, как их, пираньи, кажется, называют? О-о, воскликнул он, а как же, конечно! Они от человека в несколько минут могут голый скелет оставить, если он, упаси Боже, упадет в реку, где они водятся. Ну и что, спрашивает? А очень просто, отвечаю. Берете большой стеклянный бак, наливаете в него воды и пускаете этих самых пираний, а на дно кладете свои монеты. И все. Никакой охраны не надо, пусть, кто хочет, сунется.

Если бы ты видела, Клавочка, что с ним стало! Тяпнул еще коньяку, про меня как будто и вовсе забыл, забегал по комнате. О, мистер Бес-со-нофф, у вас такая голова! Это же, это же… В общем, не ударил я в грязь лицом. А все почему? Коньяк, Клавочка, божественный напиток. Без него я ничего не придумал бы, клянусь. А ты сердишься.

Хочешь поговорить, Клавочка? Давай, давай, зелененькая моя, сейчас достану. Самое ужасное, Клава, что я ничего не сказал ему о том, что ты умеешь читать и можешь мне отвечать. Подожди, куда я задевал нашу азбуку? Ага, вот она. Конечно, если бы он знал еще и это, думаю, речь пошла бы не о десяти бутылках. Но я не смог. Значит, не такая уж я скотина, а? Что-то мне помешало, остановило, хотя, с другой стороны, на что я обрекаю тебя? Но если они узнают, они тебя замучают. Обследовать будут, опыты ставить, по выставкам таскать. Еще бы – грамотный удав, такого не бывало! А так…

Нет, Клава, я подлец. Что я натворил? Может, вернуть ему бутылки? Вон они, видишь? Мои тридцать серебряников. У-у, Иуда! Нет, я так не могу. Руки трясутся, а? Это от волнения и оттого, что я скотина. Нужно немедленно открыть одну, а то вдруг и впрямь сделаю такую глупость – возьму и верну. Подожди, выпью совсем немного, а потом мы с тобой поговорим.

Ну что, начали? Уф, полегче стало. Отодвинься подальше, тебе же неприятно. Показываю. Эта? Эта? Так-так, запишем ее… Угу. Продолжаем… Правильно? Не очень-то удачно это мы с тобой придумали – для каждой буквы нужно показывать тебе всю азбуку. Долго очень. Можно было что-нибудь поостроумнее сообразить. Но тогда коньяка не было, а теперь в этом нет никакого смысла. Что, все? Ну, ладно. Смотрим, что получилось.

Т-Ы-М-Е-Н-Я-П-Р-О-Д-А-Л-П-Р-О-Ф-Е-С-О-Р-У
З-А-Д-Е-С-Я-Т-Ь-Б-У-Т-Ы-Л-О-К?

Подожди, ничего не понял. Ага.

«Ты меня продал професору…»

Слово «профессор», Клавочка, пишется с двумя эс…

«Ты меня продал профессору за десять бутылок?»

Клавочка, ты догадалась? Ах ты, умница моя! Я же сказал, что я подлец. Да, верно, я сделал это. Прости меня, прости. Что? Ты хочешь еще что-то сказать? Давай. Так… Так… Что получилось?

«Я не сержусь. Я тебя люблю. Я вернусь».

Это ты мне, Клава? Нет, я этого не вынесу. Ползи сюда. Наплюй на запах. Может, мы последний раз вместе. Вот так, по руке, теперь вокруг шеи. Замечательно. Слушай, придушила бы ты меня, а? Тебе же это раз плюнуть. Ну, какой от меня прок? Я подлец, предатель, за десять бутылок коньяка продал друга. Придуши, я не буду в обиде.

Ах, ты, моя умница, золотая моя! Как же ты там будешь без меня? Знаешь, ему имя Клава не нравится, он сказал, что будет звать тебя Мерседес. Клялся, что ты будешь жить в саду на его вилле. Там тебе интереснее будет, чем здесь, в городской-то квартире. Но ведь ты привыкла читать и телевизор смотреть. Может, сказать ему, а? Он вроде мужик неплохой, вдруг поймет? Поставил бы тебе в саду, где-нибудь под навесом, телевизор, газетки давал бы каждый день читать, книжки детские, ты их больше любишь. А что ты мечтаешь вернуться – об этом забудь. Океан… Господи, как далеко-то! Не трави лучше душу. Знаешь что? Я тебе писать буду!

Что это? Звонок? Клава, это за тобой пришли.

1996г., Сборник «Маленькие летние каникулы», изд-во «Терра»