Старик

СТАРИК
Кончился хлеб. Вчера кончилось масло. Совсем не оставалось сыра - была еще овсяная каша, но уж очень она опротивела, а так бы и лежал: и то кости ноют.
Старик слез с кровати, В комнате было душно и жарко, но он сразу же замерз, как только скинул ватное одеяло и остался в одних серых от грязи подштаниках и рваной рубахе, едва
прикрывавшей его высохшее тело. В комнате, заставленной всякой рухлядью, было трудно повернуться. Массивный черный буфет угрожающе топорщился острыми резными углами, и старик, пробираясь по своей каморке в поисках   одежды, пугливо старался держаться от них подальше. Он надел штопанные-перештопанные коричневые брюки, верхнюю рубашку, фуфайку, пиджак от старого костюма.
Для старика поход   в булочную был большим и важным событием, к которому он готовился за пару дней, мысленно переживая каждый метр предстоящей дороги. Во-первых, надо было одеться во все самое теплое, потому что старик, не снимавший пиджака даже дома, отчаянно мерз на улице; во-вторых, спуститься с четвертого этажа по щербатым ступенькам, на которых можно было без труда свернуть шею или, что того хуже – сломать ногу: этого он боялся больше всего, испытывая какой-то суеверный страх перед больницей. В-третьих, дойти по улице до булочной... 0! Тут подстерегала его масса опасностей! Дорогу приходилось переходить по меньшей мере два раза, а если учесть и все подворотни... Старику постоянно казалось, что появившаяся из-за поворота машина обязательно собьет его. И он, не рассчитывая на резвость ног, начинал метаться, действительно рискуя оказаться под колесами.
В прихожей старик долго искал галоши: он точно помнил, что два дня назад поставил их возле стула, но там их не оказалось. Это было странно. Он встал, кряхтя, на колени и принялся на ощупь обыскивать каждый сантиметр коридорного пространства.
Дверь в конце коридора приоткрылась и из нее вышли девушка и парень.
- Так ты, Лидка, конспекты по анатомии захвати, когда к Владику пойдешь... Да? О, черт, кто это у тебя под дверью ползает? - парень, не заметив в полумраке старика, споткнулся об его ногу.
- А, соседский дед. Сами-то на новую квартиру переехали... Ну, чего ты тут шаришь?
Старик ничего не ответил.
- Без толку, - махнула рукой девушка.
- Подвинься, папаша, - парень перешагнул через старика.
Тот медленно пополз в сторону:
- Галошки ищу, а нету. Позавчера поставил...
- Никто твоих галошей не трогал. Нужно кому барахло, - отрезала девушка. Потом, обращаясь к парню, добавила: - Вечно с ним горе: задевает куда-нибудь свои вещи, а куда - тут же забыл, вот и ходит ко всем пристает. Пойдем, ладно, пусть он... - Девушка прошла мимо, а парень, наклонясь к старику,громко сказал:
- О загробной жизни надо, дед, думать, а ты все галоши ищешь: смотри - страшный суд скоро, на что тебе галоши-то?- И, довольный шуткой, вышел.Они пошли в кино.
 
Мы не носим галош - они вышли из моды. Теперь принято ходить с мокрыми ногами или носить обувь на платформе.
Вода со снегом, - ну что за славная каша! Пронизывающий до костей ветер бросал в лицо холодные брызги; люди, хлюпая по снежным лужам, обгоняли старика, медленно пробиравшегося к булочной. Сипели покрытые грязью машины, выплескивая воду из-под колес.
Сегодня ему почему-то было особенно трудно идти: ноги, почти не сгибаясь в суставах, болели, не хватало воздуха: тяжелый, влажный, он словно не желал проходить в легкие. Старику чудились голоса, которые окликали его, спрашивали - он привык к ним и не оборачивался, медленно продолжая свой путь. Чудилось, что его окликает старуха, только голос это был не старухи, а Наташи, девушки Наташи, которую при жизни он казалось помнил лишь старухой и которая теперь, спустя много лет после смерти, как бы отделилась от своего предсмертного образа, вновь вернувшись в юность.
Через несколько минут промокли ноги, промокнув, замерзли так, что старик перестал их ощущать.
- Ну чтоб тебя!... - выругался водитель светло-серой "Волги", едва сумев объехать старика, остановившегося на середине улицы, высунул сквозь приоткрытое стекло кулак и пригрозил им.
Старика обрызгало, но он чиститься не стал: похоже, что он вообще не заметил мокрых пятен, появившихся на его пальто.
В булочной старик купил себе батон за тринадцать копеек и четвертинку черного. Молодая, покрашенная в лиловатый цвет кассирша брезгливо оглядела его, когда он, открыв свою перевязанную множеством веревочек сумку, предъявил ей хлеб.
 

- Двадцать две копейки.
Старика толкнули, когда он копался в платочке, и мелочь, звеня, рассыпалась по кафельному полу булочной. Старик растерянно смотрел на произошедшее разорение.
- Собирай, чего столбом стоишь! - сказала кассирша.
Старик принялся ползать, собирая. Две девочки лет по двенадцать стали было ему помогать, но старик оттолкнул их и замахнулся сумкой. Ему показалось, что они хотят взять его деньги себе.
- Совсем из ума выжил, - сказала одна из стоявших за ним женщин не то с сочувствием, не то с осуждением. Старик наконец собрал свои медяки и положил в пластмассовую мисочку перед кассиршей двадцать копеек:
- Я же сказала: двадцать две.
Старик не тронулся с места. Женщина сзади, устав ждать сердито сказала:
- Да у него не половинка, а четвертинка хлеба-то.
Получив свою законную сдачу, старик толкнул дверь и вновь вышел на сырость и холод. Надо было зайти еще в продуктовый за колбасой и сыром.
Еле переставляющий ноги старикашка отнимает у продавца время, роясь в платочке с деньгами: он развязывает негнущимися скрюченными пальцами узел, роется в груде монет, что-то достает, подносит к глазам, засовывает на место, снова роется; при этом губы его постоянно находятся в движении, он что-то будто жует; длинные седые волосы, кажется с сотворения мира нестриженных бороды и усов, постоянно попадают ему в рот.
- Доченька, сыру мне, ярославского....
- Кончился, дед. Расторопней надо быть. Ладно, иди добей семь копеек, я тебе другого дам. Ты что, оглох? К кассе, к кассе иди, экий бестолковый!
На улице слякоть. Ну и март: чистое расстройство! Не то чтобы уж очень холодно, но до чего же сыро... ревматическая погода! Тут бы дома сидеть, чай попивать, с вареньем... Кошек, и тех жалко: все живые, тоже мокнуть, небось, не хочется.
Кис-кис, киис-кис-кис. Ну и март!
Старик снял пальто и, не раздеваясь, залез под ватное одеяло. Его знобило, и он никак не мог согреться. Какое бы положение он ни принял - все равно продолжали болеть суставы,
все равно тело его, словно избитое, продолжало ныть. Казалось, что кости его ощутимо скрипят в жуткой тишине, обступившей старика со всех сторон. "Холодно, холодно, - одна мысль владела его сознанием, и он натягивал поверх одеяла пальто, покрывало...Холодно. Он хочет сжаться в комочек, подтянуть ноги к животу, согреть замерзающие ступни...
- Лида... Лида, ты опять сегодня поздно?
- Ну что, мам? - Лида высунула голову из ванной. - Не знаю: могу хоть раз в месяц сходить в театр? Только сессию сдала, опять всего навалили...
- Я ничего не говорю, конечно. Ты с Андреем? Конечно,он парень ничего, но уж больно молодой. Мальчик совсем.
- Мне тоже до пенсии далеко, кажется...
- Я не в том смысле, ну, как тебе объяснить? Несамостоятельный он еще, понимаешь?
- Зато профессора его любят. Шучу, Но, говорят, у него большое будущее. - Лида, накинув халатик, вышла из ванной. - Мам, ты полотенца моего не видела?
- Нет, зачем мне твое полотенце?
- Куда-то задевалось...
- Не ходи к нему, - сказала мать, заметив, что она
направляется к комнате старика.
- Почему? Может, он по ошибке захватил: с него станется.Помнишь, в прошлом году так же мой шампунь утащил. Позавчера - собственные галоши потерял...
- Галоши, допустим, он не терял: это я их в сторонку поставила, чтобы под ногами не мешались. А туда не ходи: он заболел. Грипп. Не ходи, еще, чего доброго, заразишься.
- Вот не было печали. Впрочем, я же будущий медик, - Лида остановилась. - Конечно, медики тоже болеют. А врач у него был?
- Утром забегалась: то в магазин, то в парикмахерскую.Ничего, завтра вызову...
- Хлопот же с этими стариками!
- Когда-нибудь сама такая будешь.
- Я-то? - с сомнением протянула Лида, - ну, там видно будет: может быть, мы все к тому времени помрем, - шарахнут бомбой, и нет тебе спокойной старости. Ладно, я пошла. Буду часов в одиннадцать.
Старик заболел, но больше суток никто не знал, что он не может  подняться... Через два дня простуда перешла в воспаление легких и старика на скорой помощи увезли в больницу. Врач, на вопрос соседей о состоянии больного, лишь пожал плечами.

Первые четыре часа занятий были практические по анатомии. Андрей опаздывал. Вокруг мраморного, в подтеках стола стояла группа ребят и девушек в белых халатах. Андрей быстро пожал некоторым руки и протиснулся вперед. В нос ударил запах формалина, перемешанный с запахом сырого мяса. На столе, запрокинув голову, лежал труп, грудная клетка была вскрыта, позволяя видеть внутренние органы. Патологоанатом оглядел студентов и сказал:
- Ну-с, вы, молодой человек, были последним - вам первому и начинать: предварительный диагноз "пневмония", но  старик, наверное, переболел в течение жизни всеми мыслимыми  болезнями, материал богатейший. Начинайте, прошу. - Он отодвинулся в сторону. Андрей взял скальпель в руку.
- Привет, Лид!
- Привет,
- Ну как вчера, все нормально?
- В лучшем виде!
- Вы в анатомичку?
- Да, две пары. Бр... до сих пор не   могу к формалину привыкнуть, - Лида передернула плечами. Андрей достал из портфеля бутерброд с сыром:
- А я ничего. Хочешь? Уже аппетита нету? Зря. Врач должен иметь крепкие нервы. - Он откусил кусок от бутерброда. - Сегодня вскрывали прелестного старика - явно ровесника ледникового периода. Кожа, представляешь, почти без жировой клетчатки, отслаивается просто великолепно. Да, там и на вашу долю кое-что осталось. Хочешь, пошли посмотрим...
Лида без особого восторга кивнула. Они спустились вниз. Дверь открылась. Лица трупа, уже порядком изрезанного, почти невозможно было разглядеть за густой бородой. Лида почувствовала, что кровь отлила от лица,  стены вдруг поплыли...
- Напринимали девиц в институт, - бросил сердито усатый пятикурсник. Студенты, окружавшие банкетку на которой лежала Лида, почтительно взглянули на него. - Сколько учатся, а в анатомичке обморок хватает, хирурги... Горе одно, а не врачи! - презрительно добавил он, уходя по коридору.
Лида открыла глаза. Непонимающе посмотрела на ребят, на Андрея, вдруг всхлипнула и затряслась.
- Лидка, Лидка, ну что ты, что случилось? Кто ж знал,что у тебя такие нервы, разве я знал, что на тебя это так подействует, - Андрей попытался обнять девушку. Она сбросила
его руку.
- Ой, мамочки, - икая и всхлипывая, бормотала Лида, - ой,мамочки. Это же сосед наш! Это же старик. Ой, да что же это.А мне и не сказал никто, что он умер. Как же это... Зачем же его сюда...

март 1976 г.