Ухо-катастрофа или пуля для деда Пети...

Самолёт сделал вираж, и  монотонно жужжа,  с неотвратимой неизбежностью увеличиваясь в размерах, приближался ко мне. Ноги  мои вросли в землю, конец одним словом! И я решил -  хватит, пора просыпаться...

Краем глаза я увидел здоровущую муху, на «бреющем»  подлетавшую ко мне. Вяло от неё отмахнувшись рукой, я окончательно проснулся. Прочитав лежащую на столе записку жены о том, что  засони завтракают в одиночестве, я позавтракал, да и вышел, в уже не раннее утро.
 
Выйдя из калитки, сразу увидел соседа деда Петю, сидевшего  на своей лавочке. Он мне, почему-то  воробья напомнил, только в кепочке  до глаз.

- Здоров, дед Петя! -  поздоровался я.

- О! Уф-ф-ф, Серёга, -  вздрогнул он своим пиджаком, - напужал  ты меня, задремал,  видать-то,  я на солнышке.

Он подвинулся на лавочке, приглашая присесть рядом.

- Ночью-то, кто тебе спать не давал? -  улыбаясь, спросил я деда.

-  Кто, кто, знамо кто. Бабка моя, всю, что ни на есть  ночку храпела, а потом и того хуже - стонать начала, ревматизьма её замучил, ноги-руки «крутит».

- Так ты бы в другую комнату пошёл, и всего-то, -  умничаю я.
 
На что  он, посмотрев на меня, как на ребёнка, задавшего глупый вопрос, поучающе ответил:
- Ты вот поспи с человеком лет пятьдесят рядышком-то! Да без неё, как без руки или ноги ...Пробовал, не могу я один.

- Да-а, проблема,-  подумал я, и тут вспомнил, что давненько уже  покупал беруши в аптеке. Надо было рассказ дописать, а соседи как раз ремонт затеяли. Но, честно сказать, мне они не помогли, или они слабые были, или соседи уж очень громко ругались.

- Погоди дед, -  обнадёживаю его, - я сейчас, -  и пошёл за дедовым спасением.

- Чего это? – спросил дед Петя, вертя в руках  силиконовые,   в целлофане,  беруши, -  вроде, как пули, а мягкие...

Я смеюсь и говорю:
- Сам ты -  пули, дед. Это беруши,   их в уши вставил и  спи спокойно.
На что дед немедля добавил:

- Вечным сном...
- Ну, это кому  как нравится, - сказал я и начал распаковывать пакетик.
-  Вот так, берёшь и туда, в уши вставляй, правильно, молодец! Да не пихай так сильно, а то с другой стороны выскочат... Не боись, шучу! - говорю я деду, уловив запоздалое сомнение в его глазах.

- Ну, как? – спрашиваю,  дождавшись, когда беруши будут у него в ушах.
- Чего? -  кричит дед, и я понял, беруши пришлись в пору.
-  Во как! -  продолжая орать дед Петя, - глухотень!
- Вот спасибо,  Серёгаа, удружил. Пойду,  на лежаночке спытаю, - и счастливо засеменил к своей калитке.

А я,  довольный собой, постоял чуть, да и тоже к себе пошёл. Прошло часа три, смотрю,  баб Марья бежит к нам.
- Серёга, беги к деду моему, помирать, что ли собрался, тебя зовёт! -  запыхавшись,  еле выдохнула она.

Я бегом к деду, у самого аж коленки дрожать начали. Забегаю, где он летом спал, вижу,  дед лежит на лежаночке, глаза в потолок, даже голову в мою сторону не повернул.
- Серёга, - с дрожью в голосе проговорил он, - я тебя не виню, сам виноват, ты ж говорил -  сильно не пихать...
Глаза его увлажнились, и он,  дёрнув кадыком, продолжил:
-  А я их сильно... Я,  когда проснулся, хотел вытащить  «пульки-то»  эти, ан -  нету.  Одна есть, а другая... Тю-тю! Просочилась видать, в самую, что ни на есть голову! Отгулял разведчик... Сейчас, поди, к мозгам и подходит.
Всё так же таращась в потолок, он сморгнул, и слезинка змейкой скатилась с его щеки:
- Бабку мою не забывайте, проведуйте, когда - никогда...

Я всё так же остолбенело  стоял и слушал деда, как вдруг оцепенение прошло.
-  Доктора надо! -  это и было сейчас только в моей голове, и я побежал заводить машину.

Хотел деда везти, да подумал, что «пулю»  тревожить-то не следует, поехал к  фельдшеру Панину, он должен  ещё в медпункте быть. Может и задавил я тогда какую  курицу, не знаю, но приехал вовремя, он как раз домой собирался. Сбиваясь и волнуясь, вкратце рассказал про дедово горе. На что он, глядя на меня в упор,  спросил:

-  Так-с, что пили? Никуда ваши беруши проскочить не могут, исключено это. Но всё ж интересно, поехали, взгляну.
Пока ехали, меня сомнения  одолевать начали. А ведь я никогда не слышал, чтобы беруши подобным образом могли к несчастью привести... Подъехали к дому.

- Как он? - спрашиваю я бабу Машу, на что та лишь рукой махнула. И мы с фельдшером не мешкая пошли к умирающему.

- Привет Петро! - поздоровался фельдшер, -  живой ещё? Вставай, осматривать буду.
 - Видать,  поздно, -  еле слышно проговорил дед, - чую,  уж рядом она, «пуля»  эта...

- Таак, ухо чистое,  в этом ухе она была? -  спросил Панин, вынимая трубочку из уха страдальца.
- В этом, - вздохнув,  признаётся дед, - была, а теперь нет.

Панин,  потирая себе руки и подмигнув мне, говорит деду Пете:
-  А ну-ка,  вставай, вставай, сейчас мы болезнь твою вылечим!
С превеликой осторожностью, кряхтя,  дед встал с лежанки, и,  всё так же очень прямо держа свою голову,  спросил:
- Жить-то я буду,  доктор?

-  А-а-а,  вот она где, «пулька-то»  ваша, -  Панин ликующе показал на берушу,   безобидно лежащую на простыне, - видать, пока ты спал,  из уха и выскочила.
- А жить,  дед Петя,  будешь! -  сказал фельдшер улыбаясь.  И добавил:
- Если баба Маша тебя сегодня не прибьёт...