Солдатская слава

  Как всегда  весной, у учительницы истории Веры Николаевны Шаповаловой было слегка волнительное и мечтательное настроение. Хотелось сделать для жителей райцентра Яблочное что-то очень доброе, нужное. Такое, чтоб запомнился этот день на всю жизнь. Чтоб потом, уже уйдя на пенсию, можно было вспоминать его с тихой грустью и думать, что, несмотря ни на что, жизнь прекрасна и ее ученики все же чуточку лучше всех остальных, раз заметили и оценили достойный поступок своей наставницы.
Вера Николаевна листала в учительской журнал десятого "А" класса.
 - Так, - сказала она вдруг про себя, - оказывается у Вовки  Ишутина «четверки» по физкультуре, обеспечению жизнедеятельности или ОБЖ и даже по географии. А вот по истории последняя оценка  тройка. Почему? Неужели она недооценивает способного мальчишку и тот считает ее мегерой? Вот вам, Вера Николаевна, ваша доброта и справедливость в реальности, а не в  прожектах!
От досады она протарабанила пальцами правой руки дробь по крышке стола и перевела взгляд на другую страницу, где был записан список пройденных тем. Последней значилась "Сталинградская битва". Тема непростая, но важная. Обязательно сначала надо будет спросить сильного ученика, чтобы его ответ стал для класса  ориентиром. И сразу после него поднять слабачков, чтобы они хотя бы повторили часть только что отзвучавших фраз.
Двоек ставить не буду, - твердо решила Шаповалова. - Задам наводящие вопросы, пусть развивают мысль дальше, глядишь, и натянем пару троек вместо неудов.
В этот момент в дверь постучали. Все, кто был в учительской прервали свои занятия, и вопросительно взглянули в сторону образовавшейся между притолокой и створкой щели.   
- Вера Николаевна, -  послышался оттуда чей-то писклявый голос, - извините, можно вас на минуточку?
Шаповалова взглянула на наручные часы. До начала первого урока оставалось только семь минут. Она захлопнула классный журнал, взяла его под мышку и направилась к двери. Потом вдруг остановилась, вернулась к столу и взяла с него шариковую ручку.   
- Вера Николаевна, - вдруг подал голос директор школы, он же и первый секретарь райкома КПРФ Михаил Николаевич Ряховский. - Я к вам загляну на урок, вы не против? 
- Пожалуйста, Михаил Николаевич!   
- Вот и хорошо...   
- А в чем дело?- спросила  встревожено  Шаповалова.   
- Да вот, знаете ли, вчера Василий Иванович Чумаков пожаловался мне, что вы занижаете оценки его сыну Николаю. А ведь Коля недавно в Москву на комсомольский съезд ездил делегатом от нашего района. Ему сам Зюганов руку пожал!   
- Ну и что, - непроизвольно произнесла Шаповалова.   
- Да, да, знаете ли, я, Вера Николаевна,  безусловно, за строгость и объективность, -    продолжал Ряховский,- но в некоторых случаях мы должны учитывать общественное мнение. Нам не безразлично, что думают о нашей школе такие уважаемые люди.   
- Это правильно,- подал голос физрук Бобро, - время сейчас очень серьезное, шаг  вправо,  шаг влево,  уже кого-то задел нечаянно...   
- Нечаянно ли,- резюмировал Ряховский, - вот в чем вопрос! Подумайте, дорогая Вера Николаевна, очень вас прошу!
В учительской воцарилась  тишина. Учителя недоуменно поглядывали друг на друга.   
- И вы, товарищи, тоже подумайте, - окончательно подвел черту директор,- это всех вас касается.   
- Угу,- буркнул математик Настолов.
Ничего не понимая, Шаповалова закрыла за собой дверь учительской. К ней тут же подошла Люба Тимофеевна из десятого "А" и попросила:   
- Вера Николаевна, пожалуйста, не спрашивайте меня сегодня.  Я в другой раз отвечу...   
-Почему?   
- У нас дома вчера света не было. "Электросеть" отключила ток за неуплату...   
- А ты что, Тимофеева, не могла домашнее задание до темноты подготовить,- справилась Шаповалова .
Ученица отвернула лицо в сторону и покраснела.   
- Ну что молчишь, - строго настаивала на ответе учительница.   
- Вера Николаевна, - наконец тихо произнесла Тимофеева,- мы вчера с мамой до вечера на рынке старые вещи продавали. Деньги на электричество зарабатывали…   
- Ладно,- миролюбиво согласилась Шаповалова. - Сегодня я тебя не спрошу, но в следующий раз - обязательно!..   
- Спасибо, Вера Николаевна, - обрадовалась Любовь.   
- Иди в класс, - не стала  сентиментальничать дальше Шаповалова, - сейчас звонок дадут.
Дверь учительской открылась и из нее стали выходить другие педагоги. Все они смотрели на Шаповалову как на прокаженную. И только математик Настолов подмигнул и на ходу произнес:   
- Держись, Николаевна! Не падай духом!
Шаповалова тоже пошла в класс.   
- Доигралась, - вдруг донесся до нее чей-то голос.
Вера Николаевна оглянулась и увидела глядящих ей вслед завуча Федорову и преподавательницу английского Попову. И тут  Шаповалова вспомнила недельной давности разговор. Федорова с полной сумкой встретила ее тогда у гастронома, принадлежащего Чумакову, и торопливо завела разговор...   
- Вера Николаевна, вы не подумайте только что-нибудь такого...   
- Вы про что это, Инесса Владимировна?   
- Да вот вы тройку поставили Коленьке Чумакову. Но он же готовился! Вот и сам Василий Иванович, знаете ли, переживает. А ведь он второй секретарь райкома КПРФ.  Считает, что Николай знает историю на отлично. Уже готовит почву для золотой медали. Может имеет смысл исправить тройку на пятерку?   
- В журнале?   
- Да, да, в журнале...   
- Я этого делать не буду,- резко сказала Шаповалова.   
- Верка, дура ты набитая,  ты не понимаешь, ведь Василий Иванович, такой человек... Всего два года у нас живет, а уже три магазина имеет!- лепетала Федорова. - Ты же в его магазин идешь?   
- Теперь не пойду...   
- И напрасно!
Вечером Шаповалова рассказала с юмором о случившемся усталому мужу, который только что пришел со смены на мельзаводе:   
- Представляешь, Леша, Инесса мне так и заявила:  ты же в его магазин идешь...   
- Чей магазин , - не понял Алексей.   
- Да в чумаковский...   
- В какой из них? У него же три магазина...   
- Ну, в гастроном...   
- А...   
- Мне теперь, оказывается, надо спрашивать у Федоровой и Ряховского, какую оценку ставить Коленьке!   
- Вер, зря ты с ними связываешься, - высказался муж. - Эти люди способны на все!   
- И ты туда же!   
- Жизнь такая...   
- Какая?   
- У  Чумакова везде  все схвачено. Раньше работал в райкоме партии, теперь занялся бизнесом. У него тесть полковник в службе тыла.  Прислал с Дальнего Востока любимому зятю в подарок два десятка военных грузовиков. Тот их продал. Настроил магазины. Теперь подготовил почву для того, чтобы сын Коля поступил в военный финансовый институт. А  ты всю игру ему своею честностью  портишь. Поняла?   
-Что же делать? 
- Лавируй, пока не съели. Чумаков не только бизнесмен… Он еще и секретарь райкома КПРФ! Захочет, сотрет нас в порошок!   
- Ты думаешь?   
- Не сомневаюсь!   
- Ну, спасибо, дорогой, - поблагодарила Вера Николаевна иронически.
Всем этим разговорам и предупреждениям на работе и дома Шаповалова не придавала большого значения. Только вдруг вспомнив мгновенно все, что произошло, она смогла выстроить логическую цепочку: Коленька Чумаков - завуч Федорова -  Василий Чумаков -  директор Ряховский…
Прозвенел звонок. Шаповалова вошла в класс. Все встали. Только Николай Чумаков продолжал сидеть. Он смотрел Шаповаловой прямо в глаза и ухмылялся!   
- Встань, Чумаков, - потребовала Вера Николаевна. 
- Пожалуйста, - произнес, чуть привстав, Николай.   
- Садитесь!   
- Чумаков, к доске!   
- Я ?   
- Ты! Когда произошла Сталинградская битва?   
- В тысяча девятьсот...   
- Ну?   
- Сорок, - подсказал кто-то шопотом..
- Сорок, -обрадованно повторил Чумаков.   
- Ну?
- Втором, - чуть ли ни хором прошептал класс.   
- Первом году, - не расслышав, выпалил Николай...   
- Почему?   
- То есть сорок пятом...   
- Что еще скажешь?   
- Я  там был?   
- Где?   
- На Мамаевском кургане... Меня отец возил. Там тетка с  мячом, то есть мечом… стоит.   
- Кто принимал участие в Сталинградской битве? 
- Хан Мамай и Сталин...   
- Садись,  два!
Шаповалова с удовольствием вывела «двойки» в дневнике Чумакова и в классном журнале. Тот фыркнул. Сел на свое место, достал плейер, надел наушники и стал слушать музыку. Тут в класс вошел директор. Чумаков сорвал наушники и сделал вид, что внимательно слушает учительницу. Когда директор сел, Шаповалова вызвала к доске Владимира Ишутина.   
- Когда была Сталинградская битва?   
- С июля 1942-го по февраль 1943-го. 
На все другие вопросы Владимир отвечал тоже правильно. Ему Шаповалова поставила четыре балла.   
-Ведь можешь же, когда захочешь!   
- Могу!   
- А что же мешает?   
- Вот, допустим, на уроке труда   можно молоток в руку взять. А на истории одни книжки ...И ничего больше.   
- Так давайте свой небольшой музей устроим, - предложила неожиданно для самой себя Вера Николаевна. - Если у кого что-то есть интересное, приносите! 
Урок прошел, вроде бы , хорошо. Но директор остался недоволен. Особенно возмутился, когда узнал, какую оценку до его прихода получил Чумаков. Пригрозил прислать комиссию.
После уроков Шаповалова направилась на рынок. Там вдоль рядов прохаживался начальник РОВД Лоншаков. Рядом с ним бодро семенил уголовный авторитет по кличке Геббельс, грозно поглядывая по сторонам на подчиненных.   
- Вера Николаевна, вам чего, - окликнул ее  недавний выпускник школы, а теперь торговец мясом Петр Мысливцев.   
- Говорят, тут кто-то продает старинные монеты, - ответила Шаповалова.   
- Это во втором ряду... рядом с  пивным ларьком. 
Шаповалова прошла в указанном направлении. Там прямо на земле было расстелено пальто. На  нем разложены  значки, монеты, какие-то запчасти для велосипеда и несколько старых, потрепанных книжек. Вера Николаевна начала рассматривать товар. Среди советских юбилейных монет лежало несколько штук медных … времен Екатерины II и Александра III.  Шаповалова спросила цену. И, не торгуясь, купила две монеты для будущего школьного музея.   
- Приходите еще, - приветливо сказал старичок-торговец, - я завтра другие специально для вас принесу.
В этот момент к Вере Николаевне подошел мужчина средних лет с пронзительным взглядом. На лацкан его пиджака была приколота записка,в которой значилось три слова: "Золото, валюта, ордена".
- Купи орден,- неожиданно предложил незнакомец. 
- Какой?   
- Смотри, - ответил мужчина, доставая из кармана штанов орден Славы второй степени. - В Москве он тысячу стоит...   
- За сколько отдадите? 
- Бери за сто.   
- Хорошо. 
Шаповалова, отдав деньги, начала рассматривать орден. На его обратной стороне были выбиты цифры номера.   
- Слушай,- сказала Вера Николаевна незнакомцу, - я его у тебя купила, теперь скажи: он краденый?
Ничего не отвечая, странный мужчина повернулся и быстро зашагал в сторону.   
Что же мне с ним делать, - забеспокоилась Шаповалова, - а вдруг его и в самом деле украли у какого-нибудь фронтовика?
Придя домой, она позвонила в военкомат, объяснила ситуацию, назвала номер ордена. Ей сказали, что через неделю назовут фамилию владельца. И только. 
- А адрес?   
- Адрес узнаете в Совете ветеранов.
Вера Николаевна тут же набрала номер райсовета ветеранов войны и труда. Снова подробно объяснила ситуацию.   
- Что вам надо?   
- Я хотела бы по фамилии( мне ее скоро сообщат) узнать адрес владельца ордена. Возможно ли это?   
- Если награжденный живой и проживает в райцентре, тогда скажем, а если умер или живет в районе, тогда все...   
- Как все?   
- Ну, ничем не поможем. Документы на умерших уже уничтожены…
Шаповалова взяла орден и решительно зашагала в военкомат. Там она потребовала картотеку фронтовиков. Ей сначала отказали, но потом уступили. Через два часа выяснилось, что этот орден принадлежит какому-то Елагину.   
- Какому Елагину?   
- Владимиру Сергеевичу...   
- Это же мой покойный учитель рисования, - воскликнула Вера Николаевна, - он умер полгода назад...   
- На ловца и зверь бежит, - пошутила сотрудница военкомата, попивая из чашки ароматный кофе.
Адрес Елагиных Шаповалова знала хорошо. Ее покойный отец Иван Фирсович Шаповалов даже дружил с Владимиром Сергеевичем. Иногда они встречались, играли в шахматы. Выпивали по рюмочке. Вспоминали боевые годы. Вера была тогда еще девчонкой. Но рассказ Елагина о том, что за что он получил орден Славы, запомнила хорошо. 
Семнадцатилетним подростком Владимира Сергеевича мобилизовали в армию. Когда набралась команда в 300 человек, ее пешком отправили в Сталинград. В ноябре 1942 года стояли сильные морозы. Теплой одежды ни у кого не было. Еды - тоже. Иногда  только ребятам давали по краюхе хлеба. Когда пришли в разрушенный Сталинград, им выдали шинели и послали на передовую. Морозы все усиливались. И тут прошел слух, что на роту получили теплое белье.   
- Какое белье, - сделал удивленный вид в ответ на расспросы старшина. 
- Писарь из штаба сказал, что прислали  нам теплое белье, - растолковывали ему.   
- Ничего не знаю, - уперся член ВКП(б) старшина Шопин, - вот сходите завтра в атаку, тогда разберемся. Утром старшина построил роту. Винтовки оказались не у всех. Тем не менее перед необученными солдатами была поставлена задача взять дом на другой стороне  плотно простреливавшейся немцами улицы. Кое-как добрались до угла, за которым строчил вражеский пулемет.   
- Вперед за Сталина!- скомандовал бывалый старшина.
Несколько человек рванулись вперед и тут же были убиты. Остальные замешкались на месте. 
- Вперед! - снова закричал старшина, - мать вашу так!..
Его никто не слушал. Тогда старшина пинками вышиб молодых солдат на простреливаемый участок. Большинство погибло. Живыми осталось только несколько человек. Среди них - и  Елагин. Все они были ранены. Владимир Сергеевич тоже. В Сталинграде он все же воевал до самого конца. Сумел взять в плен несколько вражеских солдат. За это его наградили орденом Славы 2-ой степени. 
Вспоминать о войне Елагин не любил. Только один раз его удалось уговорить.   
- Хотел бы я сейчас в глаза Шопина посмотреть, - сказал Владимир Сергеевич.   
- Зачем,- спросил отец Веры, Иван Фирсович.   
- Знаешь, что он сказал, когда мы все полегли?   
- Что?   
- Он сказал... А вот теперь можно вам выдать и теплое белье!
Владимир Сергеевич заплакал. Потом вытер глаза и произнес:   
- Если встречу его, придушу! Зубами глотку порву! ...
Подойдя к дому Елагиных, Вера Николаевна остановилась у куста сирени, который благоухал так, что кружилась голова. Эту сирень Владимир Сергеевич много раз изобразил на своих картинах. Полотнами был увешан весь дом Елагиных. Натюрморты. Портреты. Пейзажи. Только  войны не было на картинах кисти ветерана. Да и свой орден он почти никогда не надевал.  Шаповалова встряхнула головой, словно отгоняя воспоминания, и постучала в окно. На порог неожиданно вышла ее бывшая одноклассница,  дочь Владимира Сергеевича, Света.   
- О-о-о, сколько лет, сколько зим! Верка, это ты!?   
- Я.   
- Какими судьбами? - спросила  Светлана. 
- Принесла орден твоего отца!- выложила Шаповалова сразу. 
- Да? - удивилась Света.   
- Только я его тебе не отдам. Он будет храниться у нас в школьном музее!   
- Ну, хорошо. Пусть будет. Я не против! - согласилась Светлана.   
- Свет, его, наверно, у вас украли...   
- Вер, ей Богу, не знаю, -  откровенно призналась Елагина, - я же живу с мужем и детьми на Байконуре, только вчера приехала, чтобы забрать мать...
Как оказалось, Светлана Елагина уже давно собиралась забрать больную маму в свою семью. Да и муж ее не против. Но Мария Ивановна все никак не могла расстаться с домом, в котором прожила с мужем сорок лет. Да и за могилой Владимира Сергеевича надо приглядывать. В конце концов в  дедовском доме стала жить племянница Светы, дочь умершей сестры Валентина. Племянницу зовут Катей. Кто ее отец, она не знает. Ей это не сказали.   
- Почему?- удивилась Вера Николаевна.   
- Это ж такая скотина, -  ответила Светлана, - да ты его знаешь!   
- Кто такой?   
- Васька  Чумаков... Опутал Валю, соблазнил. Подарки ей дорогие делал, букеты  роз зимой дарил. А когда узнал, что она беременная, бросил. От этого и отец наш раньше времени умер. Валюшка ж была его любимой дочкой!   
- Вот это да,- протянула Шаповалова.   
- Это просто наказание, рок какой-то, - продолжала Света. -  Ты, представляешь, что происходит дальше?   
- Понятия не имею.   
- Я живу на Байконуре. Муж  - инженер. Семья, дети. Тут  бываю раз в году. Не  близкий же свет сюда летать... Каждый месяц высылаю деньги.   
- А Мария Ивановна как?   
- Лежит парализованная. Катька обещала за ней ухаживать. А  получилось так, что  нарочно не придумаешь...   
- Что такое?   
- Пойдем в дом. Сама все увидишь.
Вера Николаевна пошла вслед за Светланой Владимировной. В большом доме не оказалось  почти никакой мебели. Только в одной комнате стояли кровать, на которой лежала стонущая Мария Ивановна, и стол.   
-А где же картины? - удивилась Шаповалова.   
- Ты не поверишь,-  сказала Света.   
- Я теперь ничему не удивлюсь...   
- Я сама не поверила сначала! Мам, расскажи ты... 
Мария Ивановна повернула изможденное лицо к подругам и начала высказывать наболевшее:   
-Катенька сначала вела себя очень хорошо. Училась в техникуме, ухаживала за мной. Но потом с ней познакомился сын Василия Чумакова, Николай. Сначала заставил ее вступить в комсомол. Потом принудил продать картины для того, чтобы поехать на комсомольский съезд. Ни на какой съезд он ее не взял. Когда вернулся,  приучил  к алкоголю. Сейчас Катерина превратилась в пьяницу, она погибает. 
- Ну, вы хоть ей объяснили, чем это кончится, - вскинулась Вера Николаевна.   
- Она меня теперь совсем не слушается, - вздохнула Мария Ивановна,- для нее единственный авторитет - Колька Чумаков.
Дышать в комнате было нечем, несмотря на то, что форточка была открытой. Подруги снова вышли на крыльцо. После паузы Светлана произнесла:   
- Так что пусть орден будет у вас в музее, хоть какая-то память об отце на родине останется. Вот тебе и удостоверение к нему...   
- Спасибо тебе, Светик, - поблагодарила Шаповалова.   
- У меня теперь только одна мечта,- сказала Светлана Елагина.   
- Какая?   
- Никогда в жизни не встречать больше никого из семейки Чумаковых!..
На следующее утро Вера Николаевна Шаповалова разложила на полках в шкафу в кабинете истории монеты, фотографии, вырезки из газет. На видном месте она разместила портрет Владимира Сергеевича Елагина, орденскую книжку и сам орден Славы. Шкаф закрыла принесенным из дома замком. На переменах у шкафа толпились школьники. Обсуждали увиденное. Только Николай Чумаков заявил вовсеуслышание:   
- Все это ерунда!
Когда Шаповалова пришла рано утром следующего дня в школу, ее встретила испуганная уборщица. Она повторяла все время одно и тоже:   
- Солдатская Слава пропала!
Вера Николаевна кинулась в  кабинет. Там она увидела, что стекло в шкафу разбито. Ордена Славы на месте нет. Без сил Вера Николаевна рухнула на стул. В эту минуту в кабинет истории вошел Ряховский. Шаповалова взглянула ему в глаза и вздрогнула. Взгляд директора источал ярость и ненависть:   
- Ты, шалава, куда лезешь, кто тебя просил, - процедил он сквозь зубы.   
- Как вы разговариваете, -  возмутилась Вера Николаевна.   
- Я первый секретарь райкома КПРФ, директор школы, - выпалил Ряховский, - а ты, сука, сегодня учительница на полставки, а завтра безработная с волчьим билетом и мужа твоего в придачу на улицу выброшу!   
- Вы хоть объясните, в чем дело...   
- Это я здесь должен музей открывать, поняла, придурошная, - объяснил Ряховский, - а не ты, идиотина!   
- Кто, кто?   
- Тупая, придурошная идиотина! Это же идеология! Объясняю тебе в последний раз на пальцах. Ты чей орден в школу приперла? Ты что, не знаешь, что эта мразь Елагин был против коммунистов. Даже в партию не вступил, хотя его приглашали еще в советские времена, как порядочного! Подох? Туда ему и дорога!   
- Ничего не понимаю, - произнесла  ошарашенная Вера Николаевна и взялась рукой за голову.   
- Ты знаешь, что он карикатуру на самого Геннадия Николаевича нарисовал? -  продолжал предъявлять претензии покойнику Ряховский.   
- Я буду жаловаться, - наконец приняла решение Шаповалова.   
- Кому? У тебя нет свидетелей...
В это время в двери показалась с лисьей усмешкой на губах завуч Федорова.   
- Инесса Владимировна, - спросил ее директор, - вы что-нибудь слышали?   
- Что вы, Михаил Николаевич, - встрепенулась та, - вы же знаете, что я глухая...   
- Молодец, Федорова,  настоящий член партии, настоящий коммунист, - похвалил директор.   
- Я пойду  и все расскажу заведующему РОНО, - решилась Шаповалова.   
- Дура, это наш человек, он тебя пошлет на три веселых буквы.   
- Тогда я напишу заявление прокурору.   
- Опять дура, - весело откликнулся директор, - и прокурор, и  начальник милиции, и председатель суда... Все это - наши люди.   
- Тогда я напишу Президенту!   
- Пиши! Письмо вернется ко мне, а я знаю что мне с твоим письмом делать. Сказать? Схожу в туалет, так что иди ты сразу со своим письмо к Путину в сортир сама...
Наконец  в коридоре показались ученики. Некоторые из них заходили в кабинет истории. Директор и завуч ушли в свои кабинеты. Шаповалова встала и пошла к выходу. Из ее глаз лились слезы.   
- Вера Николаевна, вы куда, - спросила Люба Тимофеева, - сейчас же урок истории!   
- Я здесь больше не работаю, - ответила Шаповалова.
Выйдя из школы, Шаповалова направилась домой. Но на полпути остановилась, призадумалась и повернула на кладбище. Давно она здесь не была. С самых похорон Елагина. За эти два года кладбище заметно выросло, прибавилось много новых могил. Вера Николаевна шла по ряду, поворачивая голову направо и налево.
- Боже мой, - пронеслось в ее голове, - сколько народу умерло, и все молодые.
Когда она подошла к могиле Василия Сергеевича, ее как будто пронзило током. Мраморный памятник фронтовика был кем-то разбит. Шаповалова попыталась сложить куски камня. Но как только она убрала руки, памятник снова развалился. 
- Сволочи,- проговорила она вслух, - что же вы делаете?!
Что предпринять, кому пожаловаться, - думала Вера Николаевна по дороге с кладбища. Перебирала в уме разные варианты. И вдруг поняла, что никто ей не поможет, никому она не нужна, кроме мужа.
Шаповалова зачем-то снова пошла в школу. В центре поселка остановилась на площади у памятника Ленину. Тот показывал куда-то пальцем.
Правильной дорогой идете, товарищи, -  почему-то пронеслось в голове Веры Николаевны.
Врешь ты все, - подумалось ей.
Она снова посмотрела на монумент.
Какие же вы все наглые, - подумала с ненавистью она и вдруг плюнула прямо в рожу самодовольно ухмыляющегося истукана.