статья В. П. Крапивина Тополя

да... у Владислава Петровича была статья про тополя
текст в интернете стерли но у меня осталась копия, я думаю писатель не будет против если я её выложу.
+++
Тополя
В середине прошлого века я, мальчишка, жил на улице Грибоедова, в двухэтажном, скрипучем, как таверна «Адмирал Бенбоу», доме номер 31.
 
В нем обитало много жильцов и среди них - пожилой Михаил Васильевич, жизнерадостный рыболов и охотник. Среди здравомыслящих соседей он не пользовался авторитетом из-за излишней любви к житейским удовольствиям (сейчас сказали бы, что «рейтинг его был невелик»). Но у меня с дядей Мишей были приятельские отношения. Поэтому именно меня он и выбрал в помощники, когда решил продлить жизнь старому тополю.
Тополь-великан рухнул под ударом грозы недалеко от нас, на Запольной улице. Раскидал по всему кварталу гигантские сучья. Дядя Миша сказал, что надо «сделать справедливое дело для живой природы». Мы с ним приволокли к нашему дому двухметровое тополиное бревно, а еще я прихватил сук толщиной в руку. Бревно мы вкопали напротив наших окон, а в трех шагах от него я врыл сук (ростом мне до плеча).
Оба «саженца» прижились. Дали вскоре побеги, а на будущий год вокруг их верхушек закурчавились маленькие кроны…
Годы шли, тополя росли. Конечно, мой тополек так и оставался мальчишкой по сравнению с тем, что посадили мы вдвоем с Михаилом Васильевичем, но тоже тянулся в высоту и набирал толщину ствола…
Не знаю, куда потом уехал дядя Миша. А я, закончив десятый класс, отправился в Свердловск, поступил в университет. В прежней квартире остались мама и младший брат. Я навещал их и, подходя к дому, всегда гладил по стволам два тополя. Потом я маму и брата «перетащил» ближе к себе, в Свердловск, но в Тюмень все равно приезжал (куда денешься от ностальгии по детству)… А через многие годы я брал с собой и приводил к дому и тополям сыновей и внуков.
Дом ветшал, было ясно, что доживает последние дни. А тополя вымахали выше крыши - как-никак полвека прошло. Особенно громадным стал большой тополь - с могучей развилкой, с густой кроной. Да и тот, что поменьше, был хорош - этакий добрый молодец рядом с кряжистым великаном. Я был уверен, что эти два дерева надолго переживут скособочившееся деревянное строение и станут соседствовать с какой-нибудь новостройкой.
Как бы не так! Два года назад, вернувшись в родную Тюмень навсегда, я с друзьями пошел на улицу Грибоедова и увидел, что моих тополей нет. Будто и не было никогда! Посреди асфальтового тротуара, перед осиротевшим скособоченным домом, едва различались две выпуклости на месте выкорчеванных пней. «Словно бетонные пятки великанов, растоптавших все живое», - подумалось мне (литератор все-таки, елки-палки!). А главной мыслью была, конечно же, вот эта: «Зачем? Кому они помешали?»
Впрочем, такая мысль появилась не впервые. Не раз я размышлял так на родных улицах, когда видел ямы, пни или обглоданные стволы вместо деревьев, которые были недавно украшением города. Эта горечь засела во мне еще в те дни, когда спилили тополь на углу улиц Дзержинского и Герцена. Великан, в тени которого прошло детство - мое и моих друзей. Он был частью нашей жизни. Рядом с ним я сочинил стихи, от которых стал отсчитывать потом свой литературный стаж.
… Наступит май в цветении сирени.
Потом июнь в цветенье тополей…
Цветенье тополей - главная «официальная» причина нелюбви административных властей к деревьям-великанам, которые столетиями спасали (и все еще спасают там, где не срублены) сибирские и уральские города от дыма, пыли, грязных ветров, заводских выбросов и автомобильных выхлопов. Это самые адаптированные к природе нашего края деревья. Героически переносят лютые морозы и засухи. Растут быстрее берез, лип, елей и экзотических дубов, которые время от времени пытаются насадить в Зауралье здешние начальники. Своей громадной зеленой массой они впитывают в себя всю атмосферную нечисть, дарят людям возможность дышать, не забивая легкие всякой дрянью и отравой… Помните, какой бывает воздух после грозового дождя на улицах, где большие тополя? А какой спасительной бывает здесь тень в июльскую жару…
Но мне говорят: «Ах, это все лирика! Это все ностальгические воспоминания старого (простите уж!), впадающего в детство писателя. А вы знаете, сколько людей страдают от ваших тополей? От их пуха! От аллергии!..
Существуют фразы и формулы, которые обывателями воспринимаются как аксиомы:
«Скорость света непреодолима»; «Сквозняки опасны для здоровья»; «Миру грозит всеобщее потепление»;
«Школьная форма дисциплинирует»;
«Россия - самая читающая страна»…
К разряду этих, казалось бы, бесспорных, а на самом деле абсурдных, истин относится и такая:
«Тополиный пух вызывает аллергию».
Говорил с разными медиками - ну, ни один не подтвердил, что цветущие тополя могут вызывать аллергию. Кошки - могут (давайте их всех на живодерню!). Пыльца кипарисов - может (давайте лишим Юг этих деревьев!). Разные краски и химикаты - могут (давайте запретим их производство!). Сенная труха - может (давайте прекратим заготовки кормов!). Люди, любящие затверженные истины, тоже у многих вызывают аллергию, однако процветают во все времена…
Еще будучи жителем Екатеринбурга, не раз пытался выяснить у всяких должностных лиц: откуда эта «тополефобия»? И слышал: «Ах, вы знаете, у моей жены есть племянница, так вот у ее знакомой в прошлом июне из-за этого пуха лицо покрылось сыпью; ей пришлось на все лето улететь на Канары…»
Ну, и летели бы на свои Канары и не губили природу!
Нет, я понимаю, что у кого-то на самом деле может появиться сыпь или выскочат прыщи. Но можно же перетерпеть, поостеречься всего-то неделю в году, чтобы весь год городам дышалось легче!
Да, с годами большие тополя становятся хрупкими и порой роняют тяжелые сучья. Бывает, что на головы прохожим.
«Вы слышали? - с укором говорили мне в администрации Екатеринбурга, когда я с уральскими писателями выступал против повальных тополиных вырубок. - Недавно в Москве был ураган, и упавшим деревом убило старушку». Я это слышал, и мне искренне было жаль старушку, но я отвечал, что, во-первых, дерево было не тополем, а липой, а во-вторых… да, порой деревья ломаются под ветром, а самолеты падают, поезда сходят с рельсов, автомобили сталкиваются. Но почему-то никто из чиновников после вчерашнего сообщения о крупном ДТП на улице Белинского не пересел с иномарки на велосипед. Наверное, потому, что логика подсказывает: рассматривая любую вещь и явление, надо разумно соизмерять исходящие от них риск и пользу. Никто же не призывает отказаться от бытового газа, если в какой-то квартире рванул баллон…
«Ах, Владислав Петрович, мы знаем, вы мастер на литературные метафоры!..»
Да причем здесь метафоры?! Я хотел знать истинную причину ненависти начальства к большим деревьям.
Наконец один близкий к властям Екатеринбурга человек поведал мне («Только не называйте мою фамилию!»): «Вы разве не знаете? За каждое спиленное дерево трест получает две тысячи. А у мэрии с трестом «Зеленстрой» (или как там его?) прекрасные отношения. Вот мэрия и обеспечивает «зеленщикам» фронт работ».
Не поручусь за стопроцентную истинность этой информации. Но очень уж похоже на правду. Больше, чем рассуждения об аллергии. Свидетельство тому - тысячи пней на екатеринбургских улицах, в садах и скверах…
Но это я о городе, где жил раньше. А теперь - о городе, в который вернулся.
Еще когда я не стал опять здешним жителем, а просто приезжал в гости, видел: не все здесь благополучно с «зеленым царством». Но это неблагополучие казалось мелким и случайным на фоне екатеринбургского «лесоповала». Однако здешние друзья и коллеги говорили: «Ты посмотри внимательней, что делается…» Я смотрел. «М-да…» «Скажите свое мнение в сегодняшней телепередаче», - попросили меня полные энтузиазма журналисты. Передача была сразу с выходом в эфир. «Ребята, я скажу. Но вы же понимаете, что будет потом».
«Ничего не будет!» - жизнерадостно заверили они.
Ничего потом и не было. В том
числе и тополей, которые мне хотелось спасти от топора.
Их жаль до боли, до комка в горле. Как живых друзей. Известный философ и поэт Даниил Андреев писал, что все живое на Земле имеет свои души (он называл их - «монады»). Не только теплокровные существа, но и деревья. Они хранят в себе любовь к земле, к людям, к миру. Хранят память. Уничтожая их, мы губим эту память, губим жизнь…
Возникает ощущение, что есть люди, которым память ни к чему. Они считают, будто на свете важно лишь то, что появилось в мире только вместе с ними. То, что спланировано, построено, посажено, написано, сколочено только ими. А то, что было раньше - доисторический период. Поэтому ни вековые парки и аллеи, ни старинные здания, ни древние храмы, ни родившиеся в прежние века книги не играют в жизни существенной роли. Такие люди и Храм Христа Спасителя готовы считать памятником самим себе, поскольку он выстроен заново «нашим поколением, нашими усилиями»… А настоящую старину можно безжалостно сносить, освобождая место для офисов. И какие тополя, когда здесь решено устроить «карман» для иномарок!..
И если бы только тополя! Теперь и до кленов доходят руки. До всего, что растет «слишком высоко». Иду на работу в университет и вижу - березы на главной улице кто-то обкорнал, как попавших в приют ребятишек. Оказывается, у берез тоже обнаружена «вредная пыльца». Оно и понятно - тополей все меньше, а рубить и резать хочется попрежнему…
Помню, в конце сороковых годов мы, ребята с улицы Герцена, любили ходить за ягодами в густой бор у деревни Падерино. Возвращались под вечер. За близкой к тюменским окраинам деревней Комарово открывалась панорама города. Светились под желтоватым солнцем колокольни. Они стояли над зеленью густых крон. Где теперь эта зелень? В памяти о детстве да в книжках…
Сейчас по одной из моих книжек - «Летчик для Особых Поручений» - тюменская студия «Первый ряд» ставит фильм. Там есть эпизод, в котором мальчик Алешка снимает с тополиной развилки напуганного собаками кота. Хожу по городу и смотрю: где можно отыскать подходящий для кадра тополь? Знаю пока только один - в старом квартале улицы Герцена, у дома N 37. Каждый раз, когда приближаюсь к этому месту, замираю: жив ли?.. Вчера еще стоял, а сегодня?..
«В крайнем случае, смакетируем дерево на компьютере», - утешили меня работники студии.
Смакетировать на компьютере можно многое - технологии развиваются с немыслимой быстротой. Знающие люди говорят, что скоро удастся воспроизводить даже чувства и психологический настрой. Возможно, что и совесть… Но едва ли можно будет воссоздать и подарить нынешним детям ощущение июньского дня, когда бежишь среди тополиной метели, и невесомый пух ласково касается локтей, плеч и щек… Видимо, это навсегда ушло из нашего мира, где все меньше бескорыстия и все больше аллергии…
Владислав Крапивин