Мир маленьких... 5

                * * *
    Ещё несколько раз я видел Аню, но не разговаривал с ней. Она заходила, звонила, писала письма, но я молчал, не зная как, да и не желая, что-либо, ей объяснять.

                * * *
    После школы поступил в университет в Ленинграде, на факультет механики, дорожно-строительной техники.
    Первый сентябрь, как и большинство студентов, то время, мы провели в колхозе, на сборе картошки. Уже там, у меня появились друзья из числа однокурсников, которые были не против послушать увлекательные истории. Там же в колхозе, я познакомился с девушкой. Она не была красавицей, но в ней было то, что я всегда хотел видеть в женщине – безграничная доброта и любовь к людям. Именно такие, как мне казалось, никогда не бросают своих детей. Хоть многое и потеряло былую яркость моих детских опасений, но я ничего не забыл из своих переживаний и неосознанно переживал за своих будущих детей. В себе я был уверен на все сто процентов. Хотелось найти такую же спутницу жизни.
    Мы начали встречаться с Таней. У нас не было с ней такого бурно развивающегося романа как с Аней. Весь первый учебный год, по вечерам, мы гуляли по городу, ходили в кино, театры и музеи. Проводив её до комнаты в нашем общежитии, я скромно целовал её в щёку и пожелав спокойных снов шёл к себе. Таня тоже не торопила события.  Я не любил её и не испытывал страстного желания глядя на неё, но что-то держало меня при ней и ни как не отпускало. Так прошёл первый год обучения. Разъезжаясь на каникулы, мы всё так же скромно чмокнули друг друга в щёчки, пообещав писать друг другу письма.
    Летом я случайно столкнулся с Аней. В первое же мгновение, как только я её увидел, меня накрыла волна воспоминаний о нашей любви и страсти. Сердце бешено заколотилось в груди, но перед глазами вдруг возник образ Тани… Дыхание остановилось…, сердце замерло… Как будто его сдавили в тисках. Потом медленно, удар за ударом оно набирало темп, пока вновь не заколотилось в безумном ритме. Но я уже не думал об Ане. Все мои мысли были заняты воспоминаниями о Тане. В тот момент я наконец понял, что люблю её и хочу. На душе вдруг стало легко, как будто я сбросил какую-то ношу, которую не замечал раньше.
  - Привет, - первым поздоровался я с Аней.
  - Привет, - ответила она.
  - Как живешь?
  - Нормально, а ты?
  - Тоже не плохо. Как учёба? – продолжал я обмен дежурными вопросами, но память вдруг с поразительной чёткостью нарисовала мне образ Тани. Бесконечно добрый взгляд, и нежные черты.
  - На третий курс перевели, а ты где учишься?
    Я не ответил. Видение не оставляло меня. Я вспоминал голос и мимику девушки, с которой провёл последний год, но не смог до конца разобраться в своих чувствах. Вспоминал её улыбку. Вспоминал, как она удивляется, и как ведёт себя, когда ей стыдно за какую ни будь неловкость. Вспоминал, как вздымалась её грудь, когда что-то в наших непрекращающихся экскурсиях волновало её. А я тайком наблюдал за этим, но…. Вспоминал, как по вечерам, когда мы прощались до следующего дня, я скромно целовал её в щёку и… всё…
    Только в тот момент, находясь рядом с Аней, с девушкой с которой у нас не было недомолвок в любви, понял, как она далека от меня. На протяжении этого года именно воспоминания о ней, об Ане сдерживали мои чувства к Тане. И теперь, когда я увидел её, в короткой юбке, с ярко накрашенными глазами и губами, мне было неприятно смотреть на неё.
  - «Тогда, два года назад я помог ей избавиться от комплексов,  - подумал я, - и вот оно, её истинное лицо».
  - У тебя кто-то есть… - вдруг, с грустью в голосе, даже не спросила, а сообщила, мне, Аня.
  - Да, - ответил я улыбаясь.
  - Поздравляю. А я одна. И всё ещё люблю тебя. Зачем ты так со мной?! – спросила она и на глазах её навернулись слёзы.
    Перед глазами возник тот день, полуторагодичной давности и пережитые тогда чувства, с прежней силой овладели мною. Ни чего не ответив, я во второй раз оставил её одну. Вновь не желая ни чего объяснять. Я понимал, что должен был объяснить ей – что, раз и навсегда оттолкнуло меня от неё, но не смог пересилить себя и в очередной раз просто ушёл.
  - Прости меня! – крикнула Аня во след, - я не знаю за что, но прости!
    Не оборачиваясь, я шёл вперед, что бы больше ни когда не видеть свою первую любовь.   

    Остаток каникул прошли для меня как пытка.
    В Ленинград Таня приехала раньше, поэтому встречала меня на Московском вокзале. Заметив её в толпе встречающих, я бросил сумки и побежал ей на встречу. Таня бежала ко мне…
    С третьего курса мы уже жили вместе. На пятом курсе, пока все не разъехались в разные концы страны, сыграли весёлую студенческую свадьбу. А спустя ещё несколько месяцев, вступили в настоящую, взрослую жизнь.

                * * *
    Нас с женой отправили по распределению в далёкий, малоизвестный шахтёрский городок, строить дороги к новым местам добычи нефти и газа. Пока, у нас не получалось завести детей. Потому отдавая все силы работе, жили прямо в постоянно переезжающем посёлке дорожных строителей. Как у людей женатых у нас была небольшая привилегия – собственный вагончик, с прихожей и кухней – спальней.
    Хоть мы с Таней жили уже не первый год, именно то время кажется началом нашей семейной жизни. Там уже не было помощи родителей, у которых всегда можно попросить денег. Нельзя проспать работу, как иногда лекции. Мы зависили только от себя и друг от друга, и неподвластных ни кому обстоятельств. И у нас был, пусть лишь подобие, но свой, отдельный дом.
    Прошло пару месяцев нашего пребывания на севере. По делам службы, я поехал в областной центр, на государственной машине с водителем. Водитель, он был из местных, отпросился у меня на пару часов, навестить родственников. Я не смог отказать ему в такой просьбе. Свои дела я решил на удивление быстро и оставшееся время решил скоротать экскурсией по городу. Было уже начало осени, а погода  стояла летняя, что довольно странно для того сурового края. Даже местные жители говорили, что давненько не радовал их так сентябрь. 
    Что касается населения того городка - в принципе, народ мало, чем отличался от большинства, населяющего нашу необъятную родину. Сам же город, и по архитектуре и по состоянию дорог, тоже вполне подходил под понятие – среднестатистический. Поэтому, довольно равнодушно я гулял по его улочкам, наслаждаясь последними, тёплыми деньками.
 - Эй, братишка! Не выручишь рублём, голова со вчерашнего раскалывается? – спросил меня сиплый голос откуда-то с боку.
    Я повернулся на этот голос, и меня как током поразило.
 - Саша!? – почти выкрикнул я.
 - Откуда ты меня знаешь? – спросил бомжеватого вида парень моих лет.
 - Слушай, ты был когда ни будь в Кондопоге, ну или в Петрозаводске, - спросил я немного успокоившись.
 - Ой. Где я только не был, может и в Перте…. Как его там? Короче, может и там был. А ты кто? – едва выговаривая слова, спросил Саша.
 - Постарайся вспомнить; Кондопога, Петрозаводск, Карелия. Вспомни, не давал тебе там кто ни будь целый пакет еды и одежду.
 - Слушай командир, чё-то я тебя не догоняю. Рубль дашь? – спросил он  уставшим, пропитым голосом.
    Я поспешно достал бумажник, достал зелёный трояк и помахав перед его носом, сделал предложение;
 - Давай, ты ответишь мне на пару вопросов и трояк твой.
    Глаза его блеснули, он оторвался от стены и сделал шаг в мою сторону. Стоять у него получалось с трудом.
 - У тебя есть родители, – начал я свой допрос.
 - Слышь, давай без  вот этих вот нотаций, ладно? – попросил он устало.
 - Три рубля, – намекнул я ему, и он обречённо вздохнув, пожал плечами.
 - Бросили они меня суки, когда ещё пацаном совсем был. А ты кто вообще так-то?
 - Может и ни кто, а может и твой старый знакомый, которого думаю, ты должен помнить. Ладно, это пока не важно. Ты помнишь, как они тебя бросили.
 - А чё тут помнить то. Бросили и бросили. Не лучше других…. Бросили. Вон, видишь, куда упал?
 - Вижу. Только сюда ты сам упал, – ответил я, чувствуя брезгливость в собственном голосе.
 - Ой. Ну я же просил без нотаций. Без тебя, учителей по жизни хватает.
    Я вспомнил, как мечтал в детстве о том, что бы у Саши была учительница, такая же добрая, как и моя.
 - Хорошо, хорошо, – попытался я его успокоить, - давай с начала, - мне удалось сделать паузу и собравшись с мыслями, продолжить свой расспрос.
 - Тебя зовут, Саша?
 - Да.
 - Сколько тебе лет?
 - Двадцать три, - ответил он после небольшой паузы, видимо вспоминая.
    Мне, двадцать три исполнилось за несколько месяцев, до той встречи.
 - Ты помнишь город, в котором родился?
 - Смутно.
 - В смысле смутно?
 - Да я вообще всё смутно помню. Давай, хоть пива купи, а то вообще говорить влом.
 - Постой здесь.
    Я сходил в ближайший магазин, купил ему бутылку пива и какой-то пирожок. Он жадно, практически одним глотком, опустошил бутылку, бережливо поставив к стене пустую тару. Пирожок сначала сунул за пазуху но, немного подумав, вытащил и не менее жадно съел.
 - Другое дело, - заявил Саша повеселевшим голосом, - теперь можно и за жизнь «потереть».
 - Ты помнишь, сколько лет тебе было, когда родители бросили тебя?
 - Я понял! – вдруг, как-то неожиданно выкрикнул он, - Ты, решил, что я твой брат, какой ни будь, - при этих словах его лицо озарилось. Но не от осознания радости, со встречи с родственником, а оттого, что само его сознание, ещё может что-то осознавать и до чего-то додумываться.
 - Нет, - ответил я немного резко.
    Меня ни сколько не радовала его «сообразительность». Да и затягивать, возможно пустой, разговор не хотелось.
 - Да ладно…  Чё нервный то такой? Я к тебе в собеседники не навязывался. Может сам объяснишь, чё к чему, да чё по чём. 
    Я на секунду задумался и решил, что так на самом деле может получиться быстрее и проще.
 - Понимаешь? Много лет назад, я тогда ещё в школу не ходил, к нам во двор зашёл маленький мальчик, моего возраста. Он мне рассказал, как его бросили родители и теперь он ищет родной город. Я тогда дал ему свою одежду и сумку с едой. Больше после этого я его не видел но, его рассказ так подействовал на меня, что ещё несколько лет, я думал о нём каждый день. Ко мне даже детский психолог приходил, – высказал я ему мучавшие меня мысли.
 - А я тут причём? – удивлённо но, уже без тени сарказма, спросил Саша.
 - Понимаешь? Как только я тебя увидел…, - я сделал паузу, подбирая слова, - мне показалось, что ты и есть тот самый мальчик. Сам не знаю почему.
 - Я ещё и на Сашу отозвался, – задумчиво произнёс он, и повисла тишина.
    Показалось, что наше молчание длилось вечность. Я прекрасно видел, что Саша пытается вспомнить, что-то далёкое, призрачное. Иногда его лицо светлело, с него даже стирались черты типичного молодого алкоголика. Мгновение спустя оно выражало толи обиду, толи страх, толи непостижимую грусть или отчаяние. И тут же снова перемена, на этот раз; злость, неприязнь, ненависть.
    Он вспоминал свою жизнь. Это я понял сразу. Жизнь, в которой все надежды сменялись разочарованиями. Мечты – жестокой реальностью, в которой его унижали, оскорбляли и, наверняка, не раз били. Но я не хотел отвлекать его. Я хотел, что бы он нашёл хотя бы одно хорошее воспоминание, из детства. Я хотел, что бы это воспоминание было связано со мной. Я думал тогда, что если это и в правду мой Сашка – заберу его с собой на машине, одену по  человечески, накормлю, устрою к себе на работу и вообще, помогу стать нормальным человеком. Уже придумал, что скажу Тане. Хотя в принципе ни чего и не придумывал.
 - «Я расскажу ей правду. Расскажу о том, как много лет назад ко мне во дворе подошёл маленький мальчик…».
 - Володя! Ты едешь!? – крикнул где-то позади меня водитель.
 - Подожди пару минут, сейчас поедем, – ответил я, не оборачиваясь, всё так же пристально вглядываясь в лицо Саши. Я искал в нём то, что показалось мне знакомым в тот миг, как только я его увидел.
    Саша поднял, наконец, глаза и я увидел в них то, что искал. Не то смирение, с неудавшейся жизнью, что сразу бросается в глаза. А то, что лишь где-то в самой их глубине, еле различимо горел огонёк надежды, как и тогда, в детстве, когда он ещё не потерял надежду вернуться к своим родителям. С годами этот огонёк почти потух, а может и трансформировался во что-то другое. А может за столько лет наполненных разочарованиями, он смирился с их неизбежностью, только его глаза продолжали видеть радость и благополучие других людей, потому и горел ещё, еле видимый огонёк. Что за надежда теперь теплилась в его душе, мне не дано было узнать никогда.
 - Нет, - сказал он тихо, - я ни когда не был в Пре…. Как его там?
 - Петрозаводск, – помог я ему вспомнить.
 - Ну да, в Петрозаводске. Я не тот, кого ты ищешь. Но спасибо.
 - За что? – удивился я.
 - За Сашу твоего, спасибо. А тебе пора,  вон зовут. Да и мне надо двигать, – больше ни сказав ни слова, он пошёл прочь.
 - Деньги! Возьми деньги! – крикнул я ему вослед.
    Он лишь махнул рукой и прибавил ход.
    Ещё несколько минут я стоял и смотрел в ту сторону, куда он ушёл. У меня ни нашлось тогда, ни одной причины, объясняющей его поступок, кроме одной, самой нелепой из возможных – через двадцать лет и тысячи километров, я встретил и узнал своё самое сильное воспоминание из детства.
    Чем больше я задумывался о произошедшей встрече, тем яснее понимал – «Это был мой Сашка, тот, которому я отдал когда-то свои ботинки, куртку и брюки». Только этим объяснялось его поведение. Наверное, он решил не бередить прошлое, заодно лишив себя возможности нового разочарования, которое могло постигнуть его после встречи со мной.
    Через неделю я начал в каждый день наведываться в город. Почти все местные алкаши знали человека, которого я искал, но ни кто толком не мог объяснить, откуда и когда он появился в этом городе. А самого его и след простыл.