Мир маленьких... 6

                * * *               
    По ночам я не мог уснуть. Зато на работе засыпал на ходу. На вопросы супруги, отнекивался или отмалчивался. Тогда в детстве, после встречи с Сашей,  и некоторых последующих малоприятных событий, я не хотел ни с кем об этом разговаривать. С чужими, потому, что боялся непонимания и насмешек, а с родителями, потому, что боялся, что они в самом деле начнут об этом задумываться  и, решив, что без меня им будет лучше и проще – бросят. В общем, как когда-то в детстве, начал уходить в себя.
    Сначала я представлял, как Саша бродит по улицам этого города в поисках еды и выпивки. Или как он, обретя вновь надежду, ищет меня в толпе но, не может найти. Как он, вспоминая своё детство, жалеет о потерянном времени, которое он мог потратить с умом; на учёбу, на физическую подготовку, да Бог его знает на что ещё, но только не на пьянство и не на сожаление о себе несчастном, брошенном. Поэтому ни кто из его собутыльников и не знает где он.
    Так прошло несколько месяцев, пока опять не начались видения. Даже не видения, точнее их можно определить, как галлюцинации. Мыслями я постоянно  возвращался в те два дня; один из детства, второй двадцать лет спустя. Если бы тогда, когда я был ещё ребёнком, его образ не засел так глубоко в моей памяти, мне ни за что было бы не узнать его  теперь. Я прекрасно понимал, что между нами нет, и не может быть ничего общего. Что он лишь мой, пережитый в детстве, шок, ставший в последствии комплексом. Но я продолжал чувствовать свою вину, за его не сложившуюся жизнь. Сам не знаю почему. Хотя… Может потому, что у меня было всё, и я ни в чём не нуждался, в то время как он голодал и терпел лишения. 
    В общем, в постоянных мыслях о нём, я начал представлять себе, как он жил все эти годы. Со временем, эти представления сделались настолько чёткими, и последовательными, что фантазия, как и в детстве, без моего желания стала сама рисовать картины Сашиной жизни. Причём настолько реальные, что аж дух  захватывало. Вот так постепенно видения вернулись в мою жизнь. Иногда, и то с огромным усилием воли мне удавалось их прогнать на какое-то время, но рано или поздно они возвращались, да ещё и с удвоенной интенсивностью. Как и в детских видениях, всё чаще я сам становился на место Саши, ещё острее переживая перенесённые им обиды и унижения в моих беспочвенных фантазиях.
    В те моменты, когда их не было, я снова становился нормальным человеком, хорошим работником и примерным семьянином. А так, мог неделями не выполнять супружеский долг, и это после пары-то лет супружеской жизни! Ещё одной проблемой было то, что я худел, прямо на глазах. Как только что-то попадало ко мне в рот, тут же перед глазами возникал Саша и просил вынести ему хлеба. Кусок не лез в горло. Кое-как мне удавалось заставить себя дожевать то, что уже во рту, но не больше.
    Однажды после очередного просветления, когда и сидел на кухне и одновременно находился в каком-то далёком,  неизвестном мне городе, моё лицо пронзила жгучая боль. Я даже не смог понять, что произошло, лишь ошеломлённо посмотрел на свою жену, которая стояла прямо передо мной.
 - Что? – спросил я непонятно кого. Толи её, толи себя самого.
    Таня смотрела на меня очень странно. Мне так и не удалось понять: смотрит она со злостью или с жалостью, а может и то, и другое вместе.
    Ещё пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Потом супруга стала расплываться. Это я вновь, поплыл в мир своих чёрных грёз, но всё-таки успел заметить, как она замахнулась и ударила меня ладонью по щеке. Как ни странно, ни чего кроме преданности и любви я не смог прочитать в её взгляде.
 - Не бросай меня! – взмолился я, - я не хочу жить, как маленькая, брошенная собачка.
    Когда очередное видение отпустило меня, и я осознал мною же сказанное - опустив голову на стол, зарыдал, в полной мере ощущая  близость своего безумия.
    Постепенно последнее видение оставило меня полностью, но я уже не мог остановиться. Таня видимо поняла это. Она присела на соседнюю табуретку, придвинув её в плотную к моей, обняла меня и тихо сказала;
 - Всё будет хорошо. Просто поговори со мной, –  она сказала это таким голосом, от которого захотелось выть. В её интонациях я уловил интонации матери, в тот самый момент, когда мы в первый раз разговаривали о Саше.
 - Подожди… – ответил я ей, немного успокоившись. Встал, достал бутылку водки, налил нам по целой стопке и, выпив свою, начал рассказ…
    Сидели мы долго. Я попытался высказать Тане всё, что накопилось во мне за двадцать лет. Она знала меня не первый день и прекрасно понимала, что моё состояние не, является ни игрой, ни плодом моего, воистину больного, воображения. Хоть смысл и состоял в том, что всё это, и есть тот самый плод, того самого больного воображения.
    Я уже давно закончил свой рассказ, а мы так и сидели на нашей импровизированной кухне, я пил потихоньку горькую, Таня молчала. Я прекрасно знал, что она ищет выход из создавшейся ситуации. И доверяя ей как никому, заранее согласился, для себя, со всем, что она бы не предложила. Поэтому молча ждал её решения.
 - Давай завтра в город вместе съездим, – начала жена, - Найдем психолога…, или психиатра на худой конец, и ты всё ему расскажешь, как той женщине, которая помогла тебе в детстве избавиться от твоих видений.
 - Давай, –  ответил я, понимая, что это, наверное, и в самом деле единственный выход.

                * * *
    Последующие два месяца, я регулярно посещал психолога. Это была женщина неопределённого возраста. Единственное, что могу сказать наверняка – она была старше меня. Насколько? Этого я не мог понять, а спрашивать было просто не прилично. Казалась, что её изрядно потрепала жизнь. По чертам её лица, было видно, что в молодости, она была очень красива, а вот когда была эта молодость...? Этот вопрос остался без ответа.
    Довольно часто она теребила локон, свисающий с левого виска, и от этого он сделался совершенно непослушным. Иногда хотелось просто сказать ей; - «Да оставь ты его в покое!». Но я этого не говорил. Лишь отвечал на её вопросы и рассказывал то, что её интересовало, В общем, мне она не очень то понравилась, но понимая, что выбор в захолустном городке не богат, исправно посещал назначенные ею сеансы. Постепенно я начал к ней привыкать, и к исходу второй недели, даже испытывал к ней определённую симпатию. Ведь во время сеансов, меня ни разу не уносило в мир…, Саши.
    Спустя две недели сорокаминутных встреч с Анной Николаевной, так её звали, я заметил, что и в повседневной жизни всё меньше начинаю отрываться от действительности. Основным её козырем были, конечно же, аутотренинги. Мы изучили их, огромное количество. Как только мысли мои, ведомые воспоминаниями, возвращались к Саше, я начинал читать заученные тексты, которые ближе всего подходили к обстановке вокруг меня, и меня «отпускало». Среди них были и мои любимые. Два из них я до сих пор помню наизусть. Запомнились они потому, что с Анной Николаевной мы их сочинили сами. В них не было ни красивых слов, ни приятного звучания, ни особого смысла, но для меня всё это было в них в избытке.


    Я дышу, я живу,
    Жизнь моя прекрасна.
    О чужом, о плохом,
    Думать мне – напрасно.
 
    Мысли есть - мыслей нет.
    Позабыть тревоги!
    Не найду я ответ,
    На чужой дороге.

    Мне домой, мне в семью,
    Возвращаться надо.
    И любовь там свою,
    Превратить во благо.

    Для себя, для семьи,
    Для всего на свете,
    Позабыть о чужом,
    Неприятном месте.

               * * *

    Раз.
    Я вспоминаю облака,
    Те, что летят издалека.
    Два.
    Я вспоминаю о родных,
    Я не смогу прожить без них.
    Три.
    Держаться надо мне за жизнь,
    И я командую, -  «Держись»!
    Четыре.
    Забуду я о черном мире,
    И буду жить, с собою, в мире.
    Пять.
    Пора мне жизнь свою начать,
    И перестать мечтать, мечтать…
    Шесть.
    Что бы прожить, мне надо есть.
    Оставив в прошлом, чью-то месть.
    Семь.
    Мне надо двигаться, идти,
    И не сворачивать с пути.
    Восемь.
    Я забываю о плохом,
    Жизнь возвратится со стихом.
    Девять.
    Хочу я жить и в жизни петь,
    Хочу я в жизни всё успеть.
    Десять.
    Я, сделав шаг, иду вперёд.
    Я, ем горячий бутерброд.
    Я, думаю лишь о себе.
    Лишь я король в своей судьбе!!!

    Просто, надо вдумываться в каждое слово, сопоставляя его со своими проблемами, и всё пойдёт как надо.
    По истечении двух месяцев, мне уже не хотелось расставаться с Анной Николаевной. Я относился к ней как к близкому другу. И это не смотря на то, что она ни разу не переступила ту грань, что должна разделять опытного психолога и его пациента. И я был ей очень благодарен именно за это. Вот тогда мне стало понятно, почему так непонятно она выглядела – каждого своего пациента, она старалась понять до конца, и переживала с ним, и комплексы, и обиды, и душевные травмы.
    Ещё несколько месяцев мы созванивались. То есть  Анна Николаевна до самого, нашего с Таней, отъезда продолжала выполнять свою работу и выполняла её отлично – я практически совершенно забыл о тех двух встречах с Сашей и вытекающих из них последствиях. Прощались мы очень тепло. Мы с Таней пообещали позвонить, как устроимся на новом месте и оставили Анне Николаевне карельский телефон моих родителей.
    Нельзя сказать, что наши с Таней отношения стали лучше, потому как они и не портились. Просто мы стали как-то ещё ближе, что ли друг к другу.