Десятый

                Памяти  моего деда по материнской линии  Комок  Антона  Кузьмича.       

                Весна    1919  года  не   заладилась   с  самого  начала.  Затяжная. Дожди.   В  прошлом  году  наделы  уже  были  вспаханы и  вовсю  готовились   к  севу.  А  нынче....Когда  все  растает,  да  просохнет…

      Зимовали  тяжело. Урожая хватало,  да  изымали  сверх  меры  партизаны.
Забирали  весело :" Не  тужи,  Антон  Кузьмич,    беляков  добьем  - будешь
сам  себе  хозяин,  как  сыр  в масле   заживешь!"  Колчаковцы   вытряхивали все  на  что глаз  положат  без  разговоров. Если кто  и противился, получал  сразу  в  зубы  :" Щас  к  стенке-то поставлю…  запоёшь." 

               Никому  не  верил  Антон  Кузьмич  :  ни  красным,  ни  белым.  Что  толку  с  расписок  партизанских – до  ветру разве  что  сходить.  Керенки  и  царские   не  один  раз   пересчитанные,  перевязанные  бечевкой,  пылились  в  амбаре «схованые» - сколько  труда  в  них  вложено, они  не  свалились  с неба, за  проданное зерно  получены.

        Сегодня  воскресение.  Грех  работать. Да  и  дел-то  нет.  Погода-погода…   Размышления   Антона  Кузьмича прервались  также  внезапно,  как  и  появились, криком четырехлетней  Синки :
" Тятя ! Тятя! Там  приехали! Стучат.  в  ворота!"

             Оделся.  Неторопясь  вышел  на  двор. Стучали  настойчиво  и зло.  "Кого  принесло…" - перебирая  в голове: кто  бы  это   мог  быть,  Антон Кузьмич  убрал  жердину,  по  хозяйски  приставил  её  к  забору,  открыл  ворота. Перед ним,  верхом  на  коне,  сидел  незнакомец.

Форма,  в  которую  он  был  одет,  не  вызывала  сомнений – колчаковец  или  кто – то  из, непонятно какого окраса,  отряда,  пробивающихся через  Алтай  в  Монголию.  Борода  сбилась  клоком  на  одну  сторону, на  лицо  чёрен.  Одежда  давно  нестирана.  " Довоевались…" - про  себя  отметил  Антон  Кузьмич.  "Что  случилось,  служивый ?" - спросил  вежливо.

- Пока  ничего… Через  два  часа  всем  быть  на  площади  у  церкви – там  узнаешь.. Понял ?
- Понял..
- Второй  раз  приглашать не  буду.  Имей  ввиду…
 - Приду…

                С  тяжелым  сердцем   он   вернулся    в  дом.  Просто  так  на  площади не собирают. Всего  раз  собирали  -  обьявляли  Советскую  власть.  Больше  и  не  было. Жили  все  это  время  сами  по  себе -  законы  мужики,  как  в  старину, соблюдали - решали  коллективом, справедливо. Без  волокиты и  бумаг – общее  слово - закон  для  всех.  Подошла  жена,  Домна:

 " Антон, кто   там  приезжал ? Чего  надо-то ?"

- Не  знаю,  Домна…  собирайся ..всем  сказали  прийти...
- Господи !  Что  опять  удумали  ироды.  Ни  себе  покоя,  ни  нам…

         Через  два  часа   на  сельской  площади, перед  церковью,  стояло  почти  все,  за  исключением    стариков  и  малых  деток,  население  этой  маленькой  сибирской  деревеньки. 
                Стояли   широким  кругом  и  гадали :  что  сейчас 
объявят,  какие  манифесты  или  указы ?  Хорошего   никто  не  ждал. Лица   мужиков   напряжены,  курили  беспрерывно,  толковали. Наконец, из дома, напротив  церкви,  вышла  группа  людей,  одетых  в военную  форму.  Подошли  к  центру  круга.  Один  из  них выдвинулся  на   шаг  вперед.

-  Мужики !   Нужна  Ваша  помощь – фураж,  продовольствие -  сами знаете…
Добровольно  не  отдадите  -  возьмем  силой,  на  уговоры  времени  нет!
Всем  понятно ?

          Над  площадью повисло молчание. Накипело  и  бурлило в каждом, но  сказать  что  против -  себе  дороже.  Все  молчали. Это  молчание  не  было  знаком  согласия.  Офицер  повернулся к своим подчиненным  и  что-то  коротко  и  резко сказал,  жестикулируя  рукой. Те  закивали  головами.

Офицер  развернулся  к  селянам  и  громко  прокричал:
-" Всем  мужикам  построиться  в  одну  шеренгу!»  Гул  прошел  над площадью.  Что  задумали ? С  винтовками  в  руках  появились  солдаты и  начали  выдергивать  из  толпы  Мужиков  и  парней. Сопротивляешься - получай… хрясть…  по  зубам…  Шеренга  выстроилась  неровная -  ни  по  росту, ни  по  линии…

 Офицер,  прохаживаясь  вдоль   строя,  продолжал :
-"Я  же  сказал:  времени у  меня  мало – не  захотели   добром, будет урок  на  будущее -  каждого  десятого  под  шомпола !»

  Он   шел  вдоль  строя и,считая  про  себя,  указывал  солдатам  очередного  десятого.  Их   выводили  под  руки  и  вели  к  скамье, которая  уже  распласталась  в  ожидании  своих  жертв. Третьим  десятым  выпало  быть  и  Антону  Кузьмичу - моему  деду   по  материнской  линии…

             После   шомполов  Антон  Кузьмич   долго  болел. Отсеялись  без него. Старшие  сыны  справились.  Но  беда  не  приходит  одна. Выпало  моему  селу  стать  перекрестком  передвижений  разных  отрядов и  групп,  непонятно  за  что  воюющих,  окончательно  запутавшихся, под   лозунгами и  без  них,  банд   и  разбойников, которые  в лихолетье  тех  страшных  лет  чувствовали  себя  такими  же  хозяевами  жизни, как  и  те,  кто  были  под   белыми  и  красными  знаменами…

      По  деревне  прошел  слух,  что  в соседнем  селе в  ход  идут  уже  не  шомпола -  расстреливают,  лютуют.. Дед   со своими  соседями-мужиками  решили  не  испытывать  судьбу и  схорониться  на  время  в  камышовых  озерах.
Просидели  в  воде  трое  суток. В  деревню карательный  отряд   не  зашел.  Они  вернулись.

Простыл  Антон  Кузьмич.   Организм,  еще   не  оправившийся  от  побоев,  не  справился. Через  две  недели  Бог  прибрал  его   душу...

      Четырехлетняя  Синка  выросла,  прожила трудную  жизнь. Это  моя  мама  - Ксения  Антоновна…