Обмануть королеву и умереть Последние главы

Ила Опалова

Глава 13

Историк думал: «Не было более отважной королевы, чем Мария Стюарт. Была еще храбрая женщина – Жанна д;Арк. Но она  не была королевой».

Шотландия, век XVI
         
Босуэл был растерян и взбешен: он добился своего и стал королем, но никто не спешил поздравить его, никто не преподносил подарков и не торопился выразить  ему почтение. Монархи других государств хранили молчание в ответ на его письма... Все безмолствовали, будто Холируд из королевского дворца превратился в проклятое место, словно непроницаемая стена взметнулась вокруг.
И Босуэлу, ставшему хозяином вожделенного Холирудского замка, уже не хочется в нем находиться,  ему неуютно и холодно, хотя горят камины, и неслышно плачут мягкие свечи, и под ногами пушатся ковры. Лучше быть в бурю на качающейся палубе парусника среди своих ничего не страшащихся моряков, чем здесь, в безмолвных залах, с причудливо задрапированными окнами, в которые может влететь либо камень, либо пуля. На корабле знаешь, что делать и чего ждать. А здесь...  Он знал, как из-подтишка действуют лорды: нож, яд, веревка, порох, подлог, клевета – все может пойти в ход.
Королева тоже нервничает. Днем иногда вздрагивает без причины. А ночью норовит вцепиться в него, Босуэла, и давится слезами. А ему некогда утешать ее. Он сейчас жалеет себя.
 Через каких-то три недели после свадьбы надумал новоиспеченный король покинуть Холируд. Бежать. Интуиция толкала его искать более надежное место –  замок Бортвик, например. Защиту Холирудского замка он поручил своему, как ему казалось, верному другу и слуге сэру Джеймсу Балфуру.  Королеву он хотел оставить, но Мария Стюарт, не раздумывая и не досаждая расспросами, быстро собралась к переезду из Холируда. Ей особо и нечего было с собой брать: немного осталось от ее богатств, привезенных из Франции.
Нет в Шотландии угрюмее замка, чем Бортвик. Холодно  и насторожено встретил он королевскую чету. Стены замка, практически глухие, имеют мало окон, на углах нет округлых башенок и угловых сторожевых вышек. Прибывшие король и королева въехали в ворота, скрытые  между главными башнями. Основанием для башен служила двадцатиметровая гладкая стена, суровая и неприступная. В небе кровавыми красками разлился вечер, над землей плавал запах полынной горечи. Внутри замка был полумрак, от факелов испуганными птицами метались тени, в сумрачном лабиринте терялись лестничные проходы. И Мария с екнувшим сердцем подумала, что в здании легко потеряться.
Бегство королевской четы ободрило мятежных лордов, их военные силы подступили к Холируду. Не предприняв ни малейшей попытки для защиты доверенной ему твердыни, Джеймс Балфур сдал Холирудский замок повстанцам. Нарядно одетый, он лично вышел приветствовать незваных гостей и известил, где следует искать его господина. Часть войска отправилась к Бортвику, остальные остались в Холируде, радуясь отдыху и празднуя быструю победу.

Босуэл внезапно из окна увидел передовой отряд спешащих к замку всадников.  Не раздумывая, опасаясь осады, он распахнул створки и выскочил наружу, чудом не переломав ноги. Ветром умчался  прочь собирать войско. Стук копыт дробью рассыпался по узкой тропе и стих.
Мария осталась одна в сумрачном здании. Под высокими стенами топтались всадники ее вассалов, и королева  согласилась вступить в переговоры с мятежниками. Они вошли, старательно кланяясь Ее Величеству. Вид королевы ужаснул мужчин: осунувшееся бледное лицо, воспаленные огромные глаза. С трудом подбирая слова, они пытались убедить безумную уйти, оставить нечестивого убийцу Босуэла на произвол судьбы. Но эти уговоры только разъярили королеву. Как смеют они называть Его Величество убийцей, если сами признали его невиновным? Как смеют они ей, королеве, указывать!?
Лорды шумно вышли из королевских покоев, покачивая головами и надеясь, что на следующий день все-таки удастся уговорить Ее Величество.
Но ночью королева натянула на себя принесенные служанками мужские штаны, надела камзол, затянув потуже, заплела простую косу, схоронив ее под кожаной шляпой, и в сапогах тенью выскользнула из замковых ворот, ведя за собой темную лошадь, ноги которой были замотаны тряпками. В замке шумели пьяные солдаты, играли в кости дозорные. Королева легко вскочила в седло и поскакала к замку Данбар, где должен был, по ее мнению, находиться Босуэл. Пожарным дымом клубились облака, укрывая луну и звезды, и дорога была почти не различима. Деревья пугающими темными силуэтами вставали на пути. Влажный ветер холодил горячее лицо, отгоняя сон.
«Ну, миленькая, довези меня живой», – шептала королева своей лошади, зная, что в дороге можно встретиться и с разбойниками, и с пиратами. А случается, и волки нападают на одиноких путников. Впереди тускло блеснула черная река, и лошадь с всадницей вошли в холодную воду. К утру, поплутав, они добрались до замка Данбар.

Россия, век XXI

«Вот урод! Даже Алиным мобильником не побрезговал, а мы считали его другом! – презрительно подумала Елена. –  Сейчас  мне конец!».
Она наблюдала, как Галахов копается в портфеле, чтобы достать телефон и проверить, кто звонил. Вот он осторожно вынул какую-то банку и поставил ее на пол, платок, бумаги... Далековато Игорек засунул ворованный телефон!
Девушка с лихорадочной скоростью соображала, куда метнуться. Мимо Игоря не проскочить. Но, возясь с портфелем, он неустойчиво стоит на корточках, если его толкнуть, он потеряет равновесие, и тогда можно выскочить из комнаты. А дальше? Ключи у него в кармане, дверь не открыть. Метаться по квартире, как в ловушке? Если кинуться за компьютерный стол, к окну, получится та же мышеловка: за спиной решетка, впереди деревянная махина, заставленная компьютерной техникой и заваленная бумагами. И что дальше? А дальше защищаться монитором, разбить оконное стекло и кричать... Только не «Помогите! Убивают!», а «Пожар!» Это все услышат и вызовут пожарников.
Если бы Лене кто-нибудь сейчас шепнул: «Хватай со стола что-нибудь потяжелее и бей этого психа по голове, пока он наклонился, а потом вытаскивай у него ключи из кармана и беги!»
Она бы этого не поняла: ударить человека невозможно. Тут же не спортивный зал, где нападающий падает, а потом благополучно поднимается на ноги.
Лена стремительно, одним махом, перескочила через стол, сбивая компьютерные колонки, настольную лампу, опрокинув монитор. Полетели в разные стороны ручки и карандаши, стоявшие в черной подставке, разлетелись бумаги. А девушка, схватив рукой  опрокинувшуюся лампу, со всей силой грохнула ею по стеклу. Звонко рухнули крупные куски тяжелого стекла и  посыпался дождь стеклянной мелочи. В образовавшийся проем в комнату хлынул влажный ночной ветер.
– Бомба! – что было духу, закричала девушка, повернувшись лицом к разбитому окну, она вцепилась руками в прутья решетки и стала ее раскачивать. – Люди! В доме заложена бомба!
Потом повернула голову, чтобы знать, что делает Игорь. Он в  открытую банку засунул платок,  тут же вытащив его, зажал в ладони и, как мультяшный Тарзан, прыгнул на стол. Елена бросилась от окна в узкий проем между стеной и столом. Под ногами противно заскрипели стеклянные осколки, и она, поскользнувшись, упала. Последнее, что она почувствовала, это как сильная рука тянет ее голову за волосы, и к лицу прижимают какую-то тряпку.

Игорь Галахов смотрел на лежащую без сознания девушку. Черт бы побрал эту Арбенину! С самого детства она поступала не так, как все! Он забыл, что с ней опасно играть. Почти всегда она выходила победительницей.  Игорь был зол: все так удачно складывалось, а в самом конце пошло кувырком! 
Он планировал заставить Ленку написать покаянное письмо, а потом усыпить хлороформом  и перерезать ей вены, чтобы создать видимость самоубийства. Можно, конечно, это сделать и без ее письменного признания в убийстве Аллы Меловой, но не в этой же квартире! А куда ее сейчас повезешь, если весь дом стоит на ушах, и в каждом окне по паре глаз, а во дворе толпа?
Он почти бегом отправился на кухню, сдвинул коврик и, ухватившись за кольцо, откинул крышку подпола. Затем быстро из комнаты принес на руках девушку и, аккуратно протиснув отяжелевшее тело в отверстие люка, бросил вниз. Захлопнул крышку и ровно постелил коврик.
Поднес к уху мобильник:
– Зайка, приезжай! Да, ночь. Да, поздно, но я скучаю, и у меня для тебя подарок. Немедленно, слышишь? И пусть без косметики. Это даже лучше для моего здоровья: я уже столько съел твоей помады и всяких там тональных кремов! Я прошу: постарайся пройти незаметно. Тут одна ревнивая дура у дома караулит. Не бойся, я тебя в обиду не дам. Но незаметнее все же лучше. За пять минут слабо? Ну, попробуй, козочка моя.
Затем достал телефон Аллы и начал удалять все записи. Когда раздался звонок домофона,  память мобильника была чиста.
– Какая ты умница! – встретил он в дверях высокую девушку в узких джинсах. – Слушай сюда. У меня в гостях была одна влюбленная психопатка. Я  дал понять, что ловить ей нечего. Ну, зачем мне она, если есть ты? Так она закатила истерику, разбила окно и кричала на весь дом: «Я люблю Игоря! Здесь бомба! Я заложила бомбу! Хочу взорваться вместе с ним!»
–  А я думаю, почему так много людей во дворе! Здесь, правда, бомба? – спросила шокированная девушка, так и не закрыв после вопроса рот.
– Нет, конечно, – поморщившись, сказал Игорь. – Я бы сейчас не здесь стоял, а в соседнем квартале находился.
– Вот чокнутая! – начала было тараторить гостья, но он ее оборвал.
– Я тебя попрошу: скажи, что это сделала ты. Сделала ради шутки! Ну, из-за ревности.
– Ты что? – возмутилась девушка. – Я ж нормальная!
– Ты – да. Но скажи. Я не хочу маму расстраивать. А тебе за это мой подарок, – и Галахов протянул ей телефон Аллы.
– Вот это да! – взвизгнула девушка и бросилась его целовать.
Он немного раздраженно отклонился:
– Пойдем, помоги мне осколки собрать.
Они вошли в комнату, и девушка ахнула:
– Вот это да! Вот дура! Я сроду не такая...
– Ты точно не такая, – устало подтвердил Галахов, наблюдая в окно, как во двор въехало три машины.
– А причем тут мама? – вдруг спросила девушка.
– Долго объяснять.

Елену вырвало. Страшно болела голова, и скручивало живот. Она попробовала сесть, и под руками ощутила землю. Господи, где она находится сейчас? Тыльной стороной ладони вытерла рот, и рука противно запахла рвотой. Вокруг было темно, только в маленькое круглое отверстие слабо проникал дневной свет.
«Темно, как в норе», – подумала Лена, вспомнив, как в детстве они с Игорем Галаховым прятались в подвале, а потом бежали оттуда с криками, напугавшись внезапно мелькнувшей человеческой фигуры в неизвестно откуда забрезжившем свете.
Игорь! В чудовищно ноющей голове нескладной мозаикой плавали его злые слова, лицо с холодными глазами. Что-то он ей говорил... Но если она не перестанет думать, у нее сейчас лопнет мозг!
Неожиданно снегом на голову сверху упал свет.  Елена подняла глаза и увидела довольно высоко открытый люк, на краю которого кто-то стоял. Этот человек наклонился и заговорил:
– Ну, что, жива?  Вот и хорошо.
На лицо говорящего падала тень, и девушка видела его неясно, а голос был знакомым, но она не в силах была вспомнить, кому он принадлежит.
– Ну, как ты там? – спросил все тот же человек.
– Голова болит, – пробормотала Елена.
– Что? Голова? Пройдет, – уверенно сказал человек. – Скоро все пройдет: и головная боль, и сердечная.
– Кто вы? – с трудом спросила девушка. – Я забыла...
– И хорошо. И не надо вспоминать.
Он замолчал, и раздавался только звук шагов над головой.
Елена с трудом села, прислонившись спиной к грязной и холодной стене. Как она попала в эту яму? И кто там ходит, совершенно не пытаясь ей помочь? Может, она  на том свете?
В углу квадратной земляной комнатки, где она находилась, девушка увидела сложенные друг на дружку несколько ящиков, пластиковых и деревянных. Некоторые из них были пустые, в других стояли банки. За ящиками лежала лопата.
Падающий сверху свет вновь загородила склонившаяся над люком мужская фигура.
– Ну, что, пришла в себя?
– Да, – неуверенно сказала Елена.
– Ну, и отлично, – сказал мужчина, неловко усаживаясь на край люка, видимо для того, чтобы его было лучше слышно.
– Ленка, поверь мне, я к тебе очень хорошо отношусь,– заговорил он наконец. – Но я вынужден так поступить... Поверь, мне  этого совсем не хочется.
– О чем вы? – спросила Лена. – И кто вы?
– Неужели ты еще не отошла после хлороформа? – удивленно спросил мужчина.
Он немного отклонил голову, и свет косо упал на него.  Лена отчетливо увидела лицо Игоря Галахова, сразу все вспомнив. Тошнота снова подступила к горлу, и она почувствовала отвратительный вкус и запах рвоты.
– Дай мне платок, – слабо попросила она. – Или салфетки.
Игорь пружинисто вскочил. Через минуту к ногам Елены упала упаковка влажных салфеток и  бутылка минеральной воды. Девушка протерла лицо и, не спеша, стала оттирать от грязи руки, украдкой поглядывая, как Игорь опять устраивается на краю люка. Может в него кинуть банкой? Ящик она не докинет, лопатой не достанет...
– Понимаешь, какая ситуация, – начал рассудительно говорить Игорь, – я не хотел убивать Алю, я ее любил, но она отказалась меня понять. Она вынудила меня сделать злое дело... Я совсем не хочу убивать тебя, у меня нет к тебе ни ненависти, ни злости, ты мне ничего плохого не сделала... Я даже тебя люблю... По-своему... От тебя требуется лишь понять меня: я не могу сесть в тюрьму. Не могу. Я занимаюсь наукой...  Но для того, чтобы я был свободен, чтобы я работал, тебе придется взять  вину на себя... Принести такую жертву ради науки. Или умереть. Пойми, другого не дано. Другого варианта просто не существует. Мне очень жаль, но я ничего не могу сделать. В конце концов, есть амнистии, есть условно досрочное освобождение... то есть тебя могут освободить раньше за хорошее поведение.
– Тебя тоже, – сказала Елена.
– Этот вариант, я уже сказал,  исключен, – холодно возразил Игорь. – В глазах правосудия, виновата ты. Я тебе мог бы перерезать вены, вложить скальпель в руку, и иллюзия самоубийства сошла бы на «отлично». Но мне тебя жаль, и я решил подарить тебе жизнь. Люди жертвуют собой во имя родины, любви, близких. Разве научная работа и дружба  менее достойны жертвы?
– Я подумаю, – сказала Елена.
Головная боль почти прошла, видимо ядовитое действие хлороформа заканчивалось.
– Нет, думать некогда, – жестко сказал Галахов. – У нас есть один час. Я уезжаю, потом улетаю. Решай.
– А как я возьму вину на себя? – спросила Елена. – Это же надо вызвать милицию, им сказать...
– Это надо написать: я, такая-то, сделала то-то, раскаиваюсь и добровольно признаю свою вину... Я тебе дам бумагу и ручку. Пиши.
Сверху белыми птицами закружились листы бумаги. Упала ручка и папка, на которой удобно было писать. Игорь отошел, и Елена опять слышала его неторопливые шаги. Он топтался на кухне. Если бы он ушел, она попробовала бы убежать. Плохо то, что в подполе нет лестницы. Скорее всего, из погреба ее вытащил Игорь для того, чтобы Елена не смогла выбраться.
Можно, конечно, написать эту галиматью, попытавшись обмануть Галахова, но он не дурак, хоть и сумасшедший. Он прекрасно понимает, что впоследствии она может отказаться от всего того, что напишет сейчас. В любом случае, он ее убьет. Интересно, почему он этого не сделал? Может, она ошибается, и он, в самом деле, думает оставить ее в живых? А может, у него нет возможности так обставить ее смерть, чтобы она не вызывала сомнений?
Елена подняла лист и начала писать.
– Написала? – наклонился над люком Игорь.
– Да, – ответила Елена и, поднявшись на ноги, протянула вверх листок.
Галахов стремительно схватил бумагу. Чтобы до нее дотянуться, он едва ли не наполовину свесился вниз.
– Отлично!
– Спусти сюда лестницу, –  попросила девушка, – я уже не могу здесь находиться.
–  Потерпи, Леночка.
Елена увидела, как с края люка Игорь спустил короткий конец жесткого шланга.
– Что ты делаешь? – спросила она, не понимая, но ужаснувшись.
– Я все-таки не могу оставить тебя в живых!
– Но ты обещал!
– Да, я обманул. Ну и что? Депутаты ловчат, президенты лгут, жены врут мужьям, мужья – женам. Королев обманывают! Марию Стюарт обманывали... Вся история стоит на лжи. Вся жизнь... А кто ты, чтобы тебя не обмануть? Женщина, брошенная татуировщиком?
– Я не поняла, – закричала Елена, – что ты хочешь сделать!?
– Взорвать этот дом, – улыбнулся  Галахов.
– Как взорвать? – растерялась девушка.
– Просто. Шланг присоединен к газовой конфорке, все взорвется...
– Ты сумасшедший! – закричала девушка. – В доме живут дети!
Она вспомнила маму с малышом, которую они встретили при входе в подъезд.
– Ну и что? Кого в этой стране интересуют дети? Одним больше, одним меньше. Все равно пойдет на пушечное мясо или сопьется. Знаешь, что ответил кто-то из деятелей славной перестройки на вопрос о грядущих миллионных человеческих жертвах в ходе экономических реформ? Русские бабы новых детей нарожают...
– Ты ненормальный!
– А кто в этом мире нормальный? – насмешливо спросил Игорь.
– Но это же твоя квартира! – девушка попробовала зайти с другого хода. – Она же дорого стоит! Центральный район, рядом парк...
– Это уже не моя квартира. Родственники отсудили ее. Завтра решение суда вступает в силу.
– Пусть так. Но дом взорвется, и станет ясно, что это не несчастный случай, ведь останется шланг на конфорке. Ты попадешь под подозрение!
– В это время я буду уже в Шотландии. А вообще, я придумал неплохую конструкцию: на пол и  шланг, который немного на весу, я накидал тряпки. Слив в раковине я закрыл тарелками, сейчас открою воду так, чтобы она текла тоненькой струйкой, вода заполнит раковину, начнет литься понемногу на пол, тряпки набухнут, потяжелеют, под их тяжестью шланг  сорвется с газовой  конфорки.  Газ пойдет уже просто в помещение... Я уверен, что взрыва ты уже не услышишь: умрешь раньше от отравления. Мне очень жаль. Ты же понимаешь, что я вынужден так поступить. Если бы Алла согласилась, все пошло бы по-другому... Ты приехала бы к нам в гости в Шотландию,– Игорь вздохнул, словно действительно сожалея. –  Прощай. Знаешь, все там будем!
Он захлопнул люк, стало темно, только в щели квадратом просачивался свет. Елена почувствовала противный запах газа. Она быстро стащила с себя футболку и обмотала ее вокруг лица, закрыв нос. Потом взяла в руки лопату и стала пытаться вытолкнуть шланг из-под крышки люка. Ничего не получалось, крышка, не пережимая шланг, настолько он был упругим, крепко его зажимала. Игорь все предусмотрел.
 Елена поставила друг на дружку ящики и стала подниматься по ним, как по лестнице. Ящики закачались: одни из них были кривыми, другие сломанными, и девушка больно упала. Она снова, взяв лопату, на которую стала опираться для равновесия, взгромоздилась на ящики, осторожно подняла лопату и вертикально ударила ею в крышку люка и опять свалилась вниз. Девушка не помнила, с какой по счету попытки смогла открыть крышку погреба. Сверху закапала вода. Собрав силы, девушка вытолкнула  наружу торчащий конец шланга. Теперь надо было выбраться из ямы и отключить газ. У нее слезились глаза, в горле застревало дыхание, которое все равно не давало легким кислорода, а в голове билась одна мысль: «Мне не нужен воздух. Йоги могут обходиться без воздуха, значит и я могу. Мне не нужен воздух...». А перед глазами стоял что-то лепечущий на руках молодой женщины ребенок.
Раз, два, три, четыре, раз, два, три, четыре. Ящик – на ящик, нога – за ногой. Она дотянулась до мокрого края люка, уцепилась за него и повисла на руках. Пирамида из ящиков рухнула. Только б не сорваться, только б подтянуться! Ей бы глоточек кислорода!
Елена потом не могла вспомнить, как сумела выбраться из подпола, в который водопадом лилась вода. Она дошла до газовой плиты, каждое мгновение ожидая взрыва, и повернула вентиль. Потом взяла из раковины тарелку и швырнула ее в окно, следом еще одну. Звон оконного стекла прозвучал в заложенных каким-то давящим шумом ушах радостным гимном.
«Все! Сейчас эта опасная дрянь начнет улетучиваться...» – было ее последней мыслью.

Глава 14

Историк вздохнул: все бабы дуры, и королевы в том числе! Он негромко продекламировал сонет Марии Стюарт, посвященный Босуэлу:

«Я для него забыла честь мою –
Единственное счастье нашей жизни,
Ему я власть и совесть отдаю,
Я для него отринула семью,
Презренной стала в собственной Отчизне...
И, чтобы он возвысился, умру».

Дебильная любовь, рабская, позорная... Вот и получай сначала плен, а потом эшафот! А ведь можно было по-другому устроить свою жизнь, наверняка рядом был куда более достойный мужчина!

Шотландия, век XVI

15 июня 1567 года у Карберри-хилла войска лордов-повстанцев и войско королевы встретились. Королевские силы были наголову разбиты. Словно в нехорошем бреду, увидела Мария Стюарт, как ее супруг, с которым она прожила месяц, нахлобучил выхваченную у солдата шляпу, накинул на плечи простой суконный плащ и помчался в светлом облаке пыли прочь с поля сражения, а следом, прижавшись к конской шее, поскакал за ним его слуга Данглиш.
К Марии Стюарт приблизился граф Мортон в сопровождении своих людей. Он снял высокую шляпу и поклонился – хоть пленная, а королева – и его прищуренные глаза под рыжими бровями остановились на голых королевских ногах. Мария была одета, как простолюдинка: ее клетчатая шотландская юбочка, называемая килтом, не доходила до колен, сверху была надета красная рубашка, открывающая беззащитную шею.
– Ваше Величество, мадам, мы готовы сопроводить Ваше Величество в Эдинбург.
И королева поняла, что возражать не имеет смысла.

Из Эдинбурга королеву препроводили в стоящий на острове замок Лохлевен, который стал ее тюрьмой. Здесь у королевы случился выкидыш.
Мятежные лорды после взятия королевы в полон притихли. На этот раз Мария Стюарт их точно не простит, и после своего освобождения она лишит их всего: земель, богатств и свободы. Нельзя выпускать ее из плена. Но как ее оставить в заключении, если она королева волей божией? Вот и Елизавета Английская посылает возмущенные письма: как смеют шотландские лорды держать свою государыню в заключении? Что же делать? Как нейтрализовать монархиню?
А пока Босуэла объявили изменником и убийцей. За его голову было назначено вознаграждение в тысячу шотландских крон, его титул и земли были конфискованы. Неспокойно стало приспешникам Босуэла, кто-то из них поторопился исчезнуть, спрятаться, чтобы выждать, пока все затихнет, а кто-то старался выслужиться перед победителями. Сэр Балфур, бывший правой рукой лорда Босуэла, сдав повстанцам Холирудский замок, был готов к дальнейшим предательствам. Ведь в его доме был убит  король Генрих Дарнлей, и хотя Балфур не один участвовал в преступлении, чувствовал он, что его легко могут сделать в этом деле крайним. И – о, чудо! – лицом к лицу Балфур столкнулся с Данглишем, бежавшим с поля боя вместе с Босуэлом.  Данглиш  как другу сообщил Балфуру, что прибыл за бумагами господина и ему нужна помощь.
Балфур со всех ног ринулся ко дворцу графа Мортона. Сгибаясь от подобострастия и захлебываясь от важности сообщения, Балфур негромко поведал о важных письмах, за которыми прислан Данглиш, отлично сознавая, что посланца вздернут на дыбу и, в конце концов, убьют.
 Серебряный ларец был извлечен из тайника, его крышку украшали три лилии, и Мортон нетерпеливо попытался толстыми, как сальные колбаски, пальцами открыть узорчатый сундучок и, оцарапав руку, замахал от боли.
– Черт! – выругался он раздраженно и налил в золоченый кубок вина.
Окунув пораненный палец в темную жидкость и поболтав им, он отер царапину кружевным платком и им же вытер кровь с теплого металла.
Только через два часа привезенный во дворец ремесленник сумел вскрыть хитроумный замок.
Дрожащими руками Мортон выгреб из ларца документы. Да, это великая удача! Вот договор от 19 апреля, подписанный девятью лордами, восемью епископами и семью баронами. Согласно документу, подписавшие его господа давали обязательство защищать Босуэла перед лицом опозоривших его врагов и поддерживали его кандидатуру на роль супруга королевы. Надо сжечь немедленно, ведь здесь есть и его подпись. И Мортон жег одну за другой бумаги, изобличающие его и его сторонников как заговорщиков и преступников.
А вот письмо королевы, где она обещает выйти за Босуэла замуж... И еще ее письмо: «Его сердце из воска, мое – из алмаза...» Это она писала о Дарнлее...  А это что за бред?  Склонив над бумагой светло-рыжую голову, Мортон читает: «Я устала, меня клонит в сон, но я не могу не писать...». Анна... Что за Анна? За что ж так бабы любят этого негодяя? Вот если б эти письма написала королева... Можно ведь в них и добавить остроты для убедительности.
Мортон вызвал секретаря, у него ловкая рука, он уже писал фальшивые письма за Босуэла, королева даже не засомневалась в авторстве и бросила графа в тюрьму... Секретарь быстро пишет письма, копирует и в конце ставит незатейливую подпись «Мария. Регина». Все. Дай Бог, чтобы этому поверили. А кто будет возражать? Всем выгодно в это верить. Даже английской королеве. Ей – тем более...
И через неделю граф Мортон, лорд Мейтленд прибыли в сопровождении сэра Балфура в Лохливен.
Королева приняла их в скромном платье жемчужного цвета, которое украшала вдвое скрученная нить бесценного жемчуга и золотая цепь с католическим крестом. Точенными, словно фарфоровыми, пальцами она взяла из рук Мортона бумаги.
– Это что? –  с недоумением посмотрела она на графа.
– Письма Вашего Величества... Изъяты у мошенника Босуэла... это копии.
Едва заметный румянец окрасил бледные щеки Марии Стюарт, но ее осанка оставалась величественной, а взгляд – королевским.
– Но... это написано не мной.
– Это копии, Ваше Величество... оригиналы мы оставили в серебряном ларце. И здесь только три письма, остальные...
– Это копии не с моих писем.
– Тогда с чьих, Ваше Величество? Может, эти фальшивки сделаны графом Босуэлом? Разве это слова не Вашего Величества: «Его сердце из воска, мое – из алмаза...»?  Может, будет лучше, если достоверность писем установит суд?
Глаза королевы полыхнули гневом, но она промолчала.
– У нас к Вашему Величеству бумаги на подпись, – и Мейтленд протянул королеве акт об отречении от престола в пользу сына Иакова и акт о назначении регентом графа Меррея.

Шотландский тайный совет, а следом Парламент, оправдали восстание лордов против королевы Марии Стюарт, поскольку собственноручно написанные ею письма изобличали  королеву как участницу убийства Генриха Дарнлея.
А 2 мая 1568 года Мария Стюарт сумела бежать из Лохливенской тюрьмы  и собрала войско, которое  через десять дней было разбито  войсками Меррея в битве при Лангсайде. Мария Стюарт перешла английскую границу, чтобы просить помощи у королевы Елизаветы, но тут же стала не гостьей, а пленницей.
Елизавета I взялась за расследование обстоятельств смерти Дарнлея и свержения королевы Шотландии. Доказательствами  вины Марии Стюарт в убийстве мужа явились «письма из ларца», предъявленные сторонниками жаждущего власти королевского брата Меррея.
Мария Стюарт не могла и представить, что в английском плену ей придется провести девятнадцать лет, во время которых будет раскрыто несколько заговоров, организованных для ее освобождения. Шотландская королева не могла вообразить, что ее обвинят в подготовке покушения на жизнь Елизаветы I и приговорят к смерти.
Босуэл, спасаясь бегством,  оказался в плену у короля Дании, и там попал на глаза адмиралу Трондсену, чью дочь Анну шотландский любвеобильный авантюрист сделал несчастной.  Джеймс Босуэл, добившийся обманом шотландского трона, удержался на нем всего лишь около месяца и умер в тюремной клетке, сойдя с ума.

Россия, век XXI

Стас заполошенно бегал по квартире, заглядывая за диван, под диван, под стул, шаря на столе: ну, куда делось это чертово зарядное устройство для телефона? Провалилось, что ли? «Черт, черт, поиграл и отдай!» – твердил он под нос: шутка–шуткой, а иногда помогает...
– Бабуль, ты зарядку не видела? Телефон конкретно сдох, а я его зарядить не могу...
– Посмотри на стуле, под одеждой... Когда же ты к порядку приучишься? – покачала головой Анастасия Андреевна.
– Бабуля, ты гений! – услышала женщина через минуту и улыбнулась.
Стас воткнул штекер в гнездо телефонного аппарата и стал от нетерпения кружить по комнате, торопя время. Экран телефона ожил, и юноша быстро проверил входящие: двадцать звонков с телефона Лены! Он нажал на кнопку вызова и услышал: «Абонент недоступен...»
Стас помчался в Челябинск.

Елена открыла глаза и тут же зажмурилась: солнце ожгло ее жарким сиянием. Она инстинктивно закрыла лицо ладошкой и услышала ласковый голос:
–  Ау, прекрасная королева, очнулась?
– Где я? – прошептала Лена.
– Во дворе, на улице... со мной... на лавочке.
– А... как?..
– Я тебя вынес...
Лена поняла, что лежит, она убрала ладонь и увидела над собой склонившееся лицо Стаса. Опустив с лавочки ноги, девушка быстро села, оглядывая двор.
– А... Игорь?.. –  спросила тихо, и вдруг слезы неудержимо покатились из ее глаз.
– Н...не знаю... Его здесь нет! – усаживаясь рядом и забирая с сиденья свой мягкий джемпер, на котором до этого лежала голова Елены, сказал Стас. – Не бойся! Все закончилось. И теперь никто не обвинит тебя в убийстве, никто не будет преследовать. Галахов – убийца. Его найдут... Милая, милая, не плачь!
Но Лена продолжала плакать. Она давилась рыданиями отчаянно и безутешно, как плачут дети.
– Мне... мне жалко Игоря... – наконец смогла проговорить она. – Понимаешь?
– Понимаю, – согласился Стас, ничего не понимая.
А Ленка, размазывая грязь по лицу и судорожно всхлипывая, говорила:
– Я думаю...  беда с ним случилась тогда, когда он понял, что виноват в гибели родителей Аллы. Если бы... он хоть пережил следствие... и... прочие судебные моменты... это было бы для него лучше... У него было бы хоть какое-то чувство искупления... А так... ему пришлось столько лет... жить с этой виной... вот его сознание и стало защищаться убеждением, что убийство – совсем неплохо, ведь  убийцы вершат историю... Если бы хоть преступники были наказаны, понимаешь?..
– Понимаю...
– Ведь они ходили на свободе... и он в этом тоже чувствовал вину... пусть подсознательно. От детской глупой похвальбы Игорь совершил скачок до зверства, не поддающегося осознанию. Ты знаешь, каким замечательным товарищем он был! У меня было счастливое детство, потому что рядом были такие чудесные друзья, как Игорь и Алла. А... я... ничего не увидела! Я даже не вникла, не попыталась разобраться, почему Игорь тогда уехал из города, что случилось... Я просто обиделась... А ему было страшно! Представляешь, какой это был ужас: его обещали порезать на кусочки!.. – и она опять едва ли не заголосила.
– И я забыла Аллу! Забыла Игоря! И потеряла их! – горько всхлипывала девушка.
– Я тебя прошу, просто умоляю, – ласково сказал Стас.– Не потеряй меня! Я этого не переживу...
Елена была похожа на чумазого чертенка: коленки и локти были в земле, лицо – в грязных разводах, волосы пахли какой-то дрянью, вроде затхлой кислой капусты, нос и глаза распухли. Она была по-дурацки одета в большие шорты и клетчатую мужскую рубашку.
Но Стас обнял девушку и осторожно прижал к своей груди ее голову. Он стал покачивать ее, как маленькую, тихо напевая: «Тише, Леночка, не плачь, не утонет в речке мяч», а потом зашептал на ухо, и ей стало щекотно:
– Я люблю тебя, моя прекрасная девочка! Я люблю тебя уже восемь лет... Я искал тебя, нашел,  и не дам в обиду никому и никогда.
Мимо прошли две хорошенькие, как ожившие куклы,  девушки на высоких шпильках и в крохотных юбчонках. Они, толкнув друг дружку локтями, хихикнули, глядя на странную пару, сидящую на лавочке под разбитым окном. Но Стас их не заметил.
Его ладонь нежно гладила Елену по грязным, всклоченным волосам, и он тихо говорил:
– Что ты сделала со своими волосами? Глупышка! Тебе не надо больше их красить... Ты опять отрастишь свои чудесные волосы, да? И я буду их заплетать.
Его руки были сильными, уютными. Впервые за последние дни Елена почувствовала себя защищенной. она слышала, как  тепло и нежно толкается в широкой груди его сердце, и стала успокаиваться. Вместе с покоем пришли мысли о делах.
– Цветы, – пробормотала она.
– Что? – переспросил Стас.
– Я должна полить у Кати цветы, а то они погибнут... Господи! – благодарно прошептала она, – ты помог не только мне, ты спас и цветы...
Стас чуть улыбнулся:
– Получилось так, как в поговорке: «на Бога надейся, а сам не плошай!». Какая ты молодец, Ленка! Я люблю тебя, моя умная, отчаянная, ловкая, необыкновенная...
Он говорил и говорил, наслаждаясь радостью произносить сладкие любовные слова Ленке Арбениной, самой прекрасной девушке на свете, королеве среди всех.

Глава 15

Историк раздумывал, что имел в виду Нострадамус, когда сочинял свой катрен о Марии Стюарт:

 «Найдены письма в сундуках Королевы,
   Среди них нет подписанных, ни одного имени автора.
   Правители спрячут подарки,
   Так что никто не узнает, кто поклонник»?

Конечно, это о знаменитых письмах из «ларца». Нострадамус хотел сказать, что это подделка?

Шотландия, век XVI

В пять часов утра гофмейстер Эндрю Мелвилл был уже на ногах. Сегодня самое страшное и самое великое действо в его жизни ; казнь Марии Стюарт, его королевы. Одно из великих событий со дня распятия Христа. Всехристианская королева принесет себя в жертву за истинную веру- католическую. И никто не знает, что это и он, Мелвилл, приносит кровавую, чудовищную жертву- жарко любимую королеву. Это жертва очистит церковь от скверны Реформации, скверны кальвинизма, которая пожирает Англию и почти заглотила Шотландию. Казнь королевы откроет глаза людям и оттолкнет их сердца от ложного учения Кальвина и вернет в лоно истинной церкви - папской.
Он, Мелвилл, мог бы попытаться освободить Марию, как собирался увезти ее из заточения благородный дворянин, ревностный католик Энтони Бабинттон, влюбившийся, как говорят, в королеву еще будучи пажом и сложивший голову вместе со своими друзьями в жесточайших пытках на плахе за попытку освобождения Марии.
Для мужчин Мария была воплощенным соблазном. Если бы она не погибала сейчас как праведница, можно было бы подумать, что ее обликом мужчин искушает дьявол. Не случайно, Елизавета Английская назвала Марию Стюарт ловушкой для мужчин и образцом грехопадения.
Началось это еще с Шателяра. А сегодня и он, как глупый поэт, будет тайно наблюдать за соблазнительнейшей женщиной - шотландской королевой Марией. Только он увидит, в отличие от Шателяра, как она одевается. Наряжается на свою казнь.
Он стоял за узорчатыми занавесями, зажмурив глаза, страшась отчего-то их открыть. Смятение, панику, ужас боялся он увидеть в королевском взгляде, упрек, что не защитили ее верные подданные. Он, ее гофмейстер, не защитил.
Тихие всхлипы, шорохи доносились из опочивальни. Мелвилл глубоко вобрал воздух, в котором сумрачной нотой плавал запах сожженных свечей и ладана, и отчаянно распахнул глаза. Он успел подавить в себе крик.
В остром, как лезвие меча, просвете между тяжелыми портьерами он увидел женщину в огненно-пунцовом исподнем платье. У женщины были совершенно острижены волосы, словно седой короткий мох прильнул к усталой голове, чтобы согреть ее. Длинные остриженные пряди лежали на кружевном покрывале. Королевские служанки, молча всхлипывая, стали надевать на женщину великолепное платье из коричневого бархата, отделанное куньим мехом. По прислужницам гофмейстер и догадался, что перед ним королева.
Он растерялся, почувствовав себя обманутым: такую королеву, старую, стриженую, он не знал и не мог любить. Но это ее величественная осанка. Дочь королей, Мария с молоком матери впитала умение гордо держаться. Мелвилл в новом для него облике шотландской королевы открывал любимые им черты. Вот она подошла к темному ларю, и ее тонкие, любимые им фарфоровые пальцы достали оттуда расшитый золотом батистовый платок, смяли это облачко кружев, потом растянули, поднеся к глазам и примеривая, сможет ли этот платок послужить повязкой на эшафоте. По этим пальцам узнали Марию, когда она под видом служанки, пыталась убежать из заточения.
Сейчас королева была величественно спокойна. Не дрожали ее руки, которыми она легко коснулась золотой массивной цепи, украшающей ее шею. Ни тени мятущегося страха не было в ее сухих и холодных глазах. И в сердце Мелвилла хлынула отступившая было любовь к этой женщине, полная благоговейного восторга и тягучей жалости. Служанки надели королеве на голову парик, застегнули высокий воротник, белоснежным кружевом очертивший горделиво поднятое худощавое лицо. На изысканно модное платье накинули черный шелковый плащ, а сверху белоснежное вдовье покрывало.
Королева присела на золоченный с бархатным сиденьем стул и из ящичка стола достала небольшую книжицу, перелистнула несколько страниц, бережно проводя тонкими пальцами по строчкам, словно лаская и прощаясь. Потом, захлопнув книгу, резко встала и прошла в смежную комнату. Мелвилл неслышно выскользнул из укрытия, не дожидаясь ее возвращения. Комната, куда вышла Мария, была уже пуста. В камине лежала брошенная королевой книга, языки пламени словно не решались наброситься на неожиданную жертву и только слабо приплясывали вокруг. Мелвилл бросился к огню и выхватил из каминной пасти королевскую вещицу. Пламя, негодуя, вдруг жадно лизнуло руку гофмейстера, и рыжие волосы на веснушчатой руке рассыпались пеплом.
Мелвилл спрятал бесценную добычу под одежду и быстро вышел. У входа в зал, где должна была совершиться казнь он остановился и опустился на одно колено. Здесь он будет ждать прекрасную королеву, а потом подхватит тяжелый шлейф Марии и пронесет его за ней до ступеней эшафота.
В зале, отведенном для казни, находилось больше двухсот дворян, собравшихся отовсюду, чтобы увидеть, как будет пролита королевская кровь. И они увидят то, за что безрассудный Шателяр сложил голову, увидят, как раздевают королеву перед тем, как она заснет. Только этот сон будет вечным.
Гордо смотрит Мелвилл, как стоя на помосте, громко по-латыни молится Мария Стюарт, взяв в одну руку распятие, а в другую молитвенник, чтобы оградить себя от еретических молитв протестантского священника. Громогласно простив своих врагов, в последний раз взывает она к Богу, целует распятие, передает его и молитвенник Мелвиллу, задерживая на своем гофмейстере благодарный взгляд. Как хорошо, что он, ее верный слуга, рядом с ней в эти минуты!
Служанки начинают раздевать свою королеву. Алым цветом вспыхивает исподнее платье, алые же длинные перчатки надевают ей на руки. Хлынувшая кровь не обезобразит картины казни. Даже в последний день безупречный вкус не оставляет великую королеву.
И еще есть обязанность у Мелвилла: после казни он без отдыха скачет к Якову VI, сыну Марии Стюарт, сообщить ему, что казнь над его матерью свершилась.
Король Шотландии полулежа принял гонца и в ответ на страшную весть кивнул, прижимая платок к сухим глазам. Он срывающимся голосом объявляет, что не оставит без наказания это беззаконие. Но Мелвилл знает, что Яков VI ждал этого известия и готов к нему. А это фальшивое возмущение - игра в приличия. Мелвилл протягивает королю несколько красивых безделиц: накануне смерти Мария раздарила верным слугам и прислужницам свои ювелирные украшения. Затем гофмейстер бережно достает молитвенник королевы, распятие, заплетенную прядь волос. Но король белой рукой отводит эти вещи.
- Потом... Позже... У меня есть свой молитвенник, - король махнул платком в знак того, что Мелвиллу пора уходить, и опять прижал сухой тонкий батист к бесслезным глазам.
Мелвилл вошел в отведенную ему для отдыха комнату в дальнем крыле дворца. Упав на колени, он разложил на тяжелом покрывале дарованные ему Марией Шотландской вещи.  Луч, упавший через узорчатое стекло, заиграл в драгоценных камнях.
Мелвилл достал из-под плаща самую дорогую вещь – книжицу в тисненом переплете, в центре которого алел крупный рубин. На первой странице еще маленькая Мария написала: «Это моя книга. Мари», приписав после имени «R», что означало «регина» - королева. Мелвилл стал перелистывать страницы, аккуратно исписанные рукой Марии. Ее стихи, ее короткие записи. А вот строки, подписанные Ронсаром: «Как может петь поэт, когда полны печали, узнав про ваш отъезд, и музы замолчали»?.. Если королева желала, чтобы эту книгу никто не видел, он  никому ее не покажет. Надо бы ее уничтожить, но у него не поднимется рука.
Он благоговейно коснулся губами бесценного переплета,  воспаленные, помертвевшие после казни королевы глаза гофмейстера оживились и смягчились от выступивших слез. Его жертва оказалась напрасной: гром не грянул, народ не всколыхнулся, никого не потрясла казнь всехристианской королевы. Даже ее сын отвернулся от матери. Он и не притронулся к католическому молитвеннику...
Похоже, Богу и впрямь все равно, на каком языке произносятся молитвы. И Мелвилл стал молиться за рабу божию Марию на языке своего детства -  шотландском.

Шотландия, век XXI

Игорь Галахов завернулся в белое банное полотенце. Пальцами ероша мокрые волосы, он подошел к высокому окну.
Накрапывал дождь, внизу блестящей мозаикой отшлифованных веками булыжников дробилась мостовая. Словно яркая улыбка радости на обветренном временем лице, сбегались и разбегались по древней улице вереницы разноцветных зонтов, под которыми прятались от дождя туристы, снующие от одной сувенирной лавки к другой. Каменные стены домов зубчато вырисовывались на фоне сиреневого, вспухшего книзу, рваного,  в желтоватых пятнах, неба. Вдали темнели холмы. Перед Игорем лежал Эдинбург.
Номер в гостинице был комфортным: светлые стены, плазменный телевизор, кондиционер. К большой комнате примыкала маленькая кухонька с холодильником, плитой  и посудомоечной машиной. В ванной – джакузи и душевая кабина. Здесь было все для приятного отдыха.
Но Игорь стал торопливо одеваться. Его неудержимо тянул к себе, на свои улицы этот старинный город. Магия ушедшего времени, завладела им еще тогда, когда он, ребенком, качаясь в диковинном кресле–качалке, рассматривал антикварные книги. Отдохнуть Игорь успеет. Как говорится, на том свете отоспимся...
Он едва ли не дрожащей ладонью провел по тисненому золотом старинному переплету. Между мерцающих линий, образующих изображение трех лилий, темным закатом отливал крупный камень. Галахов перевернул обложку и прочитал: «Это моя книга. Мари». Перелистнул дальше и увидел искусно выполненную миниатюру: Мария и Франциск. Под миниатюрой вилась витиеватая надпись: «Любимой моей Марии от Франциска».
В который раз он восхищенно вздохнул: эта книга бесценна! Он просто не представляет, какую сумму за нее запросить. Возможно, музеям будет не по карману такое сокровище. Записная книжка Марии Стюарт – это сенсационная находка, бомба, о которой завтра заговорят во всем мире. Ведь так мало осталось предметов, когда-то принадлежащих королеве Шотландии, и практически нет записей, сделанных ее рукой.
Завернув книгу, он положил ее в портфель. Нельзя без присмотра оставлять такое сокровище.
Арендованная машина ждала его на стоянке. Игорь занял сиденье водителя, со вкусом покрутился, устраиваясь, и ощутил продуманность  и удобство каждой детали.  Да, это не «жигули». Комфорт и безопасность – девиз Запада. Машина мягко тронулась.
Галахов летел по автобану, наслаждаясь скоростью. Он не смотрел на спидометр. Уже давно он выехал из Эдинбурга. «В горах мое сердце...» – звучали в голове строки Роберта Бернса. Если бы Алла согласилась на его предложение, они ехали бы сейчас вместе, и она по праву разделила бы его успех и полученное богатство.
Впереди был мост. Зазвонил телефон.
– Привет! Это Стас, – раздалось в ухе, куда была воткнута кнопка блютуза.
– Привет! Ты знаешь, куда попал? – спросил Игорь. – Я в Шотландии... У тебя как там с роумингом?
– Нормально с роумингом. У меня все нормально,  – ответил Стас. – Я звоню, чтобы сказать, что Елена Арбенина жива, а тебя разыскивает Интерпол. И удачи я тебе не желаю.
Пошли короткие гудки, и Игорь как-то внезапно увидел впереди, у выезда с моста,  полицейскую машину.
Сердце оборвалось, руль дернулся в руках, и машина вильнула в сторону. Смяв ажурное ограждение, она немного задержалась на краю моста, раскачиваясь, и полетела вниз, дважды перевернувшись. С шумом рухнула на каменистое ложе реки, ярко полыхнув факелом.
И за эти короткие минуты конца, которые вдруг невероятно растянулись, перед тем, как яркий мир поглотила тьма, Игорь Галахов понял, что Мария Стюарт не убивала своего мужа Дарнлея. Это ее брат Меррей и граф Мортон с сообщниками совершили жестокое преступление. Они замыслили устранить и короля, и своевольную королеву. План сработал: Дарнлей был убит,  а попавшую под подозрение королеву лишили власти. Страной стал править Джеймс Стюарт, граф Меррей так же, как он правил до возвращения из Франции Марии Стюарт. А потом  его сменил граф Мортон.
Игорь понял, почему в записной книжке не было сонетов к графу Босуэлу. Мария Стюарт не писала этих вульгарных стихов! Это был подлог. Доказательства ее вины были сфальсифицированы, и  Елизавета Английская это знала! Марию Стюарт засудили! Не из-за любви погибла шотландская красавица, а из-за политики. В основе всего власть и деньги. Игорю стало ясно, почему этот документ не фигурировал в качестве доказательства невиновности королевы: книжку уничтожили бы, как все другие подобные свидетельства. Настоящее  чудо, что она уцелела.
Игорь Галахов увидел перед собой Марию Стюарт. Она была такой, какой он ее себе представлял: с легким прищуром  лукавых глаз и едва уловимой дразнящей улыбкой. Именно такой он ее любил. Именно о таком портрете на левой стороне груди он мечтал.
И в пылающее страстями, беспокойное и жадное сердце историка Игоря Галахова навеки вошел покой.



Примечания:

В книге использованы стихи Есенина С.А., Ланиной Г.А., Пушкина А.С..

Исторические персоны:

Мария I (урожденная Мария Стюарт англ. Mary Stewart; 8 декабря 1542 — 8 февраля 1587) — королева Шотландии с младенчества до низложения в 1567 г., а также королева Франции в 1559—1560 г. (как супруга короля Франциска II) и претендентка на английский престол.

Яков V (англ. James V, (1512-1542гг.), король Шотландии (1513—1542) из династии Стюартов, отец Марии Стюарт

Мария де Гиз (фр. Marie de Guise; 1515-1560 гг.), королева Шотландии, жена короля Якова V и регент Шотландии в 1554—1560 гг. Период ее регентства стал критическим для выбора направления дальнейшего политического и религиозного развития страны.

граф Меррей, Джеймс Стюарт (англ. James Stewart; 1531-1570 гг.), регент Шотландии в 1567—1570 гг.  Джеймс Стюарт был незаконнорожденным сыном шотландского короля Якова V и Маргариты Эрскин.

Елизавета I (1533 -1603 гг.), королева Англии и королева Ирландии, последняя из династии Тюдоров. Она унаследовала престол после смерти сестры, королевы Марии I. Время правления Елизаветы иногда называют «золотым веком Англии».

Ге;нрих VII (англ. Henry VII; [1457 — 1509) — король Англии и государь Ирландии (1485—1509), первый монарх из династии Тюдоров.

Генрих VIII (англ. Henry VIII, 1491—1547) — король Англии, второй британский монарх из династии Тюдоров. Генрих VIII больше всего известен необычным для христианина числом браков, некоторые из которых заканчивались казнью бывшей супруги.

Анна Болейн (англ. Anne Boleyn, употреблялось также написание Bullen; ок. 1507 — 1536) — вторая жена короля Англии Генриха VIII. Мать Елизаветы I.

Да;длей Ро;берт, 1-й граф Ле;стер (англ. Robert Dudley, 1st Earl of Leicester (1532 — 1588)  английский государственный деятель эпохи правления королевы Елизаветы I, фаворит королевы.

Франци;ск II (фр. Fran;ois II; 1544 — 1560) — король Франции с 10 июля 1559, король-консорт Шотландии с 24 апреля 1558. Из династии Валуа, первый  из трёх Марии Стюарт.

Екатерина Медичи (фр. Catherine de M;dicis) или Екатерина Мария Ромола ди Лоренцо де Медичи (итал. Caterina Maria Romola di Lorenzo de' Medici) (1519-1589 гг.), королева и регентша Франции, жена Генриха II.

Генрих II (фр. Henri II, 1519 -1559 гг.) — король Франции.

лорд Дарнлей, Генрих Стюарт (англ. Henry Stuart; 1545—1567 гг.), лорд Дарнли, герцог Олбани и Росс — король-консорт королевы Шотландии Марии Стюарт.

Иаков VI Шотландский, он же Иаков I Английский. (James VI или James I) Король Шотландии (с 1567 года) и первый король Англии из династии Стюартов (с 1603 года). Первый государь, правивший одновременно обоими королевствами Британских островов. Он был сыном Марии Стюарт и Генриха Стюарта, лорда Дарнли.

граф Ленокс, Мэтью Стюарт (англ. Matthew Stewart; 1516—1571 г.), 4-й граф Ленокс (с 1526 г.) — шотландский барон, глава проанглийской партии в период правления королевы Марии Стюарт, регент Шотландии в 1570 —1571 гг.

граф Мортон, Джеймс Дуглас, граф Мортон (James Douglas, Earl of Morton) (1525-1581), крупный гос. деятель Шотландии,, один из лидеров протестантов и регент Шотландии в 1572—1581 гг..

граф Босуэл, Джеймс Хепберн, граф Босуэл (или Босуэлл, Ботвелл) - James Hepburn, Earl of Bothwell - родился около 1535 года, умер 14 апреля 1578 года. Шотландский дворянин, третий муж королевы Шотландии Марии Стюарт.

граф Хантлей,  Джордж Гордон (англ. George Gordon; 1514—1562), шотландский барон из рода Гордонов, один из руководителей католической партии дворян в период правления королевы Марии Стюарт.

граф Мар, Джон Эрскин (John Erskine), 1-й граф Мар, 6-й лорд Эрскин — шотландский барон, глава клана Эрскин, регент Шотландии (1571—1572 гг.) в период несовершеннолетия короля Иакова VI.

Уильям Мейтланд Летингтонский (англ. William Maitland of Lethington; 1525—1573 г.) — крупный шотландский государственный деятель середины XVI века, государственный секретарь в период правления королевы Марии Стюарт.

Давид Риччо (итал. David Riccio или Davide Rizzio; ок. 1533-1566)  итальянец, личный секретарь королевы Шотландии Марии Стюарт.

Брантом, Пьер (Pierre Brantom) (1540-1614), знаменит своими мемуарами о многих известных современниках, с которыми был лично знаком, друг Марии Стюарт. Брантом - один из тех, кто отреагировал на «сонеты из ларца» с явным недоверием.

Пьер де Ронса;р (фр. Pierre de Ronsard; (1524 — 1585) аббатство Сен-Ком, близ Тура) — знаменитый французский поэт XVI века. Возглавлял объединение «Плеяда»

Дю Белле, Жоашен (Joachim Du Bellay) (1522-1560 гг.) Французский дворянин, один из выдающихся поэтов XVI века, член поэтической группировки «Плеяда».

Нострадамус, Мишель де Нотрдам (Michel de Notredame), (1503 —1566 гг.) французский поэт, врач и алхимик, знаменитый своими пророчествами.