Образы. Что Они Потеряли?

Они решили, что в этот раз они проведут свой отпуск за границей своей страны. И проведут его шикарно. Будут, не жалея, тратить деньги на лево и право. Снимут Виллу на берегу, надежда на Лазурный. Возьмут Порше, и будут кататься по Европе.  Ну и к тому же медовый месяц хоть когда-нибудь уже должен начаться? А то прошло уже два года, как они поженились, а Мишель всё пропадает на работе. И не дня для отдыха.
И вот, наконец, Джэйна смогла его уговорить, конечно, не без своих слез и  его искупления в виде обещания, что они вылетают завтра же, подтвержденными новыми бриллиантами.
И они вылетели в Париж на следующий же день Первым Классом. О Господи! Как же она радовалась, что они смогли вырваться из вечно тусклого пузыря мегаполиса, и будут наслаждаться романтическими моментами, сладким вкусом изысканной еды, удовольствием от секса и красивыми пейзажами. Да и вообще получать все радости от их молодой жизни.
По прилету их ждал лучший номер в Софитель Ля Фобур с наикрутейшим ночным клубом Парижа напротив. Ряды дорогих бутиков сменяли круговертью от Шампанского ночные гонки с богатыми друзьями, шоппинг превратился в совокупление в примерочных комнатках. Бары, рестораны, кокаин, клубы, голые тела, всё это смешалось в один черный ком на целую неделю.

Мишель открыл глаза, его тело трясло. Трясло так, что кресло под ним ходило ходуном, он посмотрел на потолок, и его глазам стало плохо, потолок вибрировал. Мишель посмотрел вправо на стенку, там была какая-то сумасшедшая картина и она жила, краски всё время перетекали из одной в другую. Мишель подумал, что он сошел с ума, всё тело дрожит, взгляд дрожит, картины плывут. Его согнуло пополам и вырвало на пол, он уткнулся головой в спинку синего кресла перед ним. Только сейчас слух начал приходить в норму, но остался гул: Фау-Фау, Фау-Фау, Фау-Фау. Это поезд?

Джейна очнулась вообще только, когда они подъезжали к Каннам. Никто из них обоих не помнил, как они попали в поезд, кто их провожал, кто сажал. И вообще последние два дня выпали из их памяти. Но все вещи в сумках были аккуратно сложены, даже те, что они приобрели в Париже. И вроде бы ничего не пропало. Они решили, что ближайшие дня два или четыре они будут тупо лежать на берегу и загорать. Но уже через день на утро толи им это наскучило, толи они пришли в себя, Мишель, как и обещал, арендовал Порше, и они двинулись в сторону Монте-Карло. По пути, заехав отобедать в Ниццу к другу Мишеля, который вот уже как четыре года жил там. Затем они направились в Сэнт Луи, посмотреть на этот город искусств и на шикарные виды на обе стороны Лазурного Берега. Там бродя по лабиринтам улиц между картинными галереями и антикварными магазинчиками, Джейне приглянулась одна картина с изображением девушки под луной. Просто взгляд зацепила, резко так, она шла, наслаждаясь обилием красоты, и, как в стену воткнулась, взгляд её не смог оторваться от рисунка. Она, держа Мишеля за руку, повела его к витрине этого магазинчика. Мишель заметил, что картина и в правду потрясающая, вроде бы изображена ночь, но так ярко, как день. Искусный мастер красок и в правду сделал что-то не возможное. На картине была изображена обнаженная женщина, лежавшая на поляне, как будто бы она загорала, и лунный свет ласкал её красивое тело.
Из магазинчика вышел грузный мужчина с копной черных волос, зализанных назад гелем, как делают итальянцы в кинофильмах. Он представился на хорошем английском, как Луизи Тирлонни, хозяином этой галереи и соответственно художником, очень известным в Италии. Настолько известным, что сейчас его наняла некая Герцогиня, здесь на Лазурном Берегу. И это портрет внучки этой самой Герцогини. Герцогиня не захотела взять эту картину, посчитав её не очень удачной. Луизи уже нарисовал для неё около семи картин и все ей очень понравились, а эта восьмая ей не очень пришлась по вкусу, мол, что ли луна не такая яркая, хотя на взгляд Луизи эта картина ничем не уступала другим. Вот он её и выставил. Джейна не раздумывая, согласилась её приобрести. И не торгуясь, купили за бессословные деньги. Ну а обескураженному Мишелю ничего не оставалось, как пригласить художника в ресторан на бутылочку вина. Но вся их беседа крутилась вокруг этой Герцогини Д’Аври. И как Мишель и предполагал, художник начал их звать в гости к этой Герцогини, ведь в конечном итоге они приобрели картину с изображением её внучки. Он достал карту и отметил там место между Сэнт-Тропэз и Монако, нарисовав примерное ответвление дороги от нижнего уровня шоссе, где и как надо повернуть и куда ехать, что бы попасть в особняк Герцогини. Но Мишель изящно отказался, хотя Джейна осталась недовольна, она бы с удовольствием познакомилась с Королевскими особами. Тем не менее, путь их пролегал по той самой дороге, и Мишель пообещал, что если они передумают, что может случиться с любой вероятностью, ведь они сегодня на ночь останутся в Сэнт-Тропэз танцевать, где их уже, наверное, заждалась одна из тусовок многочисленных друзей Мишеля, то обязательно заедут. И попрощавшись, направились в Сэнт-Тропэз.  И всё же Луизи оставил о себе хорошее впечатление, одновременно добродушного простофили и делового человека, очень манерного и элегантного пожилого человека, и тут же бьющей энергией молодости.

Сант-Тропэ внешне представляет собой ничего такого, обычная деревня невысоких зданий вдоль дороги змейкой, да и до моря далеко. Но вечеринка, которую они там устроили, была сногсшибательной, на столько, что они после нее спали до обеда. А как проснулись, ни с кем не прощаясь, сели в машину и, захватив фрукты из отеля, поехали в Монтэ-Карло.
Джейна держала в руках картину великого художника Луизи Тирлонни и рассматривала искусные мазки красок, передававшие невероятное виденье мира художника. Мишель посмотрел на Джейну, подразумевая, что скоро будет поворот к особняку Герцогини, и, ища в ней ответ, стоит ли заезжать? Джейна долго думала и все же решила, что не стоит. Они проехали этот поворот, за которым начиналась дуга дороги вдоль стены горы с одной стороны и морем с другой. Как вдруг что-то под ними громыхнуло, Мишель мчал около восьмидесяти миль в час, и их понесло боком. Джейна сначала визжала громче визга стираемых шин, а потом и вовсе заорала матом. Мишель, белый, как приведение, кое-как справился с управлением, но от отбойника у обрыва им не удалось спастись. Благо, что скорость быстро спала, так что удар был не сильным, и им повезло не вылететь с дороги в море, как это часто бывает в этих местах. Джейна продолжала ругаться матом, судорожно прижав картину к себе, как будто пытаясь ей укрыться. А на голове Мишеля, казалось, прибавилось седины. А после они минут пятнадцать молча сидели в машине и безостановочно курили сигареты одну за другой.
Как только шок спал, они повеселели, начали смеяться, представляя своих родителей, близких, друзей. Мишель заглянул под машину и разобрался только в том, что у них лопнули два колеса с его стороны. Позвонил в фирму, где они арендовали машину, и вызвал эвакуатор с просьбой о том, что бы им подвезли другую машину. Там им ответили, что как только полиция разберется, в чем дело, они посмотрят, что можно сделать. Так уж им пришлось ждать полицию, которая приехала минут через сорок пять. И после осмотра машины, они составили протокол, что машина имела не исправность в колесах. Как только об этом узнали в фирме ренты машин, так тут же там обязались возместить денежно все психологические и физические травмы, благо последних не имелось, и предоставить лучшие автомобили на выбор, само собой уже бесплатно. Мишель показал полицейским карту с отмеченным местом расположения особняка Герцогини и попросил доставить их туда, а так же попросил фирму доставить туда же новый автомобиль. И само собой деньги.
Полицейские очень хорошо отзывались о Герцогине Д’Аври. Она очень часто приезжает сюда на виллу, примерно раз в два года, и проводит тут по шесть или девять месяцев. Никогда и ни в чем не была замечена. И отличалась тем, что вся её скандальная и известная родня, приехав сюда к ней, становилась тоже шелковой, как говорится тише травы.
Они въехали в кованные железом ворота, обвитые плющом. Всё утопло в розах и буйной зелени. Звук переполняло пением цикады. Полицейские начали выгружать сумки молодой пары. А Мишель подошел к огромной входной двери и постучал в неё кольцом, висевшем на ней. Дверь тут же открыли, и в ней появился седой мужчина в смокинге. Дворецкий представился Сильвестором, управдомом особняка семьи Д’Аври. А когда увидел полицейских, выкладывающих сумки из багажника, побледнел, и, трясясь и заикаясь, поинтересовался, что происходит? Мишель и сам хотел толком бы понять, ситуация интересная происходила, они приехали к незнакомым людям в надежде на помощь. Так он и объяснил дворецкому. Тот немного прейдя в себя, кивнул и скрылся в огромном зале за дверью.
Минут через пять снова появился и разрешил им войти в дом. Мишель поблагодарил полицейских, и те уехали, а он с Джейной вошли в огромный зал, с шикарной и богатой обстановкой.

Дворецкий препроводил Мишеля и Джейну на задний дворик, где на полянке возле искусственного озера с мостиком сидели две белокурые дамы и их новый знакомый. Луизи, увидев их, вскочил из-за столика и радостно начал что-то лепетать. Когда они подошли к столику, то увидели красивую девочку с картины Джейны, которую она все по-прежнему держала. И стройную женщину, на которой не читался возраст, ибо она имела хорошую кожу без единой морщинки. Можно было бы сказать, что эта женщина в самом расцвете своей красоты. Ибо зажгла желание в Мишеле. Но Луизи разбил наваждение, представив их Герцогине Люсьен Д’Аври и её внучке Катрин. Люсьен посмотрела на картину в руках Джейны и заулыбалась, а потом всё же поинтересовалась, проявив глубокие знания английского языка, что их привело к ним. Мишель заявил, что правила приличия не позволили им побеспокоить Герцогиню своим присутствием, если бы не трагедия, которая случилась за поворотом к их особняку. И поведал им, как они чуть не погибли. И закончил свое повествование с просьбой переждать несколько часов у них, пока подвезут машину. Герцогине же сказала, что она могла бы их отвезти в Монако, но вот отпустила водителя, который привез Луизи с утра, по его собственным делам. Так уж они с удовольствием примут гостей, и пригласила их сесть за стол в этой чудной природе.

Прошло два часа, но обещанной машины так и не подвезли. Мишель пытался дозвониться в фирму, но там постоянно было занято. Да и тучами заволокло всё небо, превратив день из ярко солнечного и радостного в хмурый и темный вечер. Задул ветер со стороны моря, и тучи разверзлись молниями и тяжелой, холодной водой. Герцогиня сказал молодой паре, что бы те не беспокоились, они могут оставаться у неё столько, сколько посчитают нужным сами, дом у неё большой и комнаты найдутся. За что Мишель был ей очень благодарен.
Разместившись в комнате, с огромной постелью, с шикарными обоями и занавесками, все из шелка, все обито деревом с красивой резьбой, чопорные диваны, дорогая лепнина на потолках, огромная ванная комната с мозаиками на стенах, везде росписи художников. Одним словом шик! Джейне захотелось принять ванну с пеной, которой в таком богатстве не нашлось, и она послала Мишеля на задание, добыть её.
Мишель вышел в коридор, залитый темнотой, без понятия куда идти, вокруг одна тишина. Он двинулся, посчитав себя уже мужиком, налево. Он прошел уже, наверное, пятую дверь, и любопытство в нем сыграло свою роль, следующую он приоткрыл, не зная что за ней. На его лицо упал луч света свеч, а он увидел Герцогиню, ласкающую свою внучку Катрин. Мишель отпрянул от двери, его сердце сильно колотилось, выламывая виски давлением, в легких не доставало воздуха, он пытался вздохнуть, набрать в грудь много воздуха, и сделать это тихо. Перед его взором застыла картина двух переплетенных белокурых обнаженных тела на фоне горящего камина. Мишель сглотнул, конечно, и они в Париже чудили, но тут же инцест! Какой к черту инцест, они ведь женщины! И заулыбавшись, снова заглянул в щель.
Он так и не отошел, пронаблюдав за ними до конца. А потом, совсем обнаглев или перевозбудившись, когда Люсьен и Катрин лежали в сладостной истоме и наслаждались наготой, прикрыл дверь и постучал в неё.
Дверь через пару мгновений открыла Люсьен, обернув свое красивое тело в простыню. Какая к черту бабушка! Она ведь молода. Или это магия пластической хирургии?
Люсьен поинтересовалась, чем может быть полезна такому красивому и молодому человеку в столь поздний час. И Мишель ничего не найдя подходящего от смущения, спросил на счет пены для ванны, от чего улыбка Люсьен стала ещё более обворожительной. Она пригласила его зайти в комнату и подождать, пока она сходит в ванную комнату и принесет ему свой гель для пены. Мишель вошел в комнату, а Люсьен исчезла в дверях с боку. Комната напоминала охотничью, вся обвешанная шкурами разных животных и весь пол тоже был ими устлан. Это была не спальня, он посмотрел на мятую шкуру льва перед камином, на которой пару минут назад занимались любовью, и перед его глазами опять появились воспоминания. Катрин нигде не было видно.
Люсьен снова появилась, уже надев длинную сорочку из прочного материала, и пены для ванны у неё не было. Но Мишель стоял и смотрел на неё. Она, загадочно улыбаясь, показала на один из диванов напротив камина, а сама села на другой. Мишель сел на мягкий диван, чувствуя в нем тысячи иголок, а не мягких ворсинок. Люсьен долго присматривалась к нему, но тут вошел Сильвестор с тележкой для сервиза, громко громыхая ей. Или громко это было по тому, что посторонний звук ворвался в эту тишину, исключением для которой было лишь потрескивание дров в огне. Он поставил её возле Люсьен, налил чай в чашку, и ушел. Люсьен, не прекращая улыбаться, взяла горячую чашку в руки и, отпивая, внимательно смотрела на Мишеля.
Мишель не находил себе места на диване, постоянно ерзая на нем, и уже начал теряться в догадках, что будет, что происходит, что он должен делать? Дождавшись, когда Люсьен выпила чай и поставила чашку на столик, что бы налить себе ещё.
Мишель всё же поинтересовался: “Где же пена для ванны?”
Люсьен ответила ему: “Катрин пошла сама, отнести Джэйне гель для пены”.
Обескураженный Мишель почесал свой небритый подбородок, и вопрос вылетел сам собой: “Но почему вы не дали его мне, что бы я его сам отнес?”
Сорочка хоть и была длинной, но сидевшей Люсьен она доходила до колен, и Мишель не как не мог справиться, что бы посмотреть на её стройные обнаженные ноги. Тем не мене Люсьен увидела его взгляд и расплылась в улыбке ещё больше, она была сейчас похожа на кошку, сузив глаза, но не ответила, а спросила вообще о другом: “Тебе понравилось?”
Мишель поперхнулся слюной и, кашляя, пытался вытолкнуть слова из чесавшихся легких, начал каркать: “Что! Что? Что понравилось?”
Люсьен засмеялась звонким заразительным смехом: “То, что ты здесь наблюдал? Скажи, мы тебе понравились?”
Мишель быстро оправился от неожиданности такого вопроса и, перескочив через смущение, честно ответил: “Да”.
Мишель не заметил, как она оказалась перед ним, она толкнула его в грудь, откидывая его в глубь дивана, а сама застыла между его ног. Её лицо было рядом с его, она пристально смотрела в его глаза и улыбка с её томных губ не сходила. Она шепотом спросила у него: “А ты можешь представить Джэйну с Катрин, ласкающих друг друга в ванне, заполненной пеной?”
В глазах Мишеля появилась ярость. Он вскочил, но жалкая попытка не удалась, он только смог дернуться. Люсьен оказалась очень сильной и Мишель, забыв про ярость, удивился про себя, как это так? Видно его округлившиеся глаза выдали этот вопрос в нем перед Люсьен. От чего она села на него, обвив его ногами, и полностью прильнула к нему всем свои телом. Возбуждение Мишеля от увиденного не проходило, а только увеличивалось. Желание в нем жгло всё его тело. Но Люсьен ничего не делала, а просто его держала, обездвижив. Наконец Люсьен заговорила, и голос был её обычен, без каких либо оттенков, а Мишелю оставалось только ей кивать: “Я люблю Катрин. Понимаешь? Как мужчина женщину. Понимаю, для тебя это не обычно. Если честно, на самом деле это даже больше чем не обычно, если углубляться в суть вещей. Так сказать докапываться до правды. А правда она такова, что Джэйна влюбилась в сущность Катрин, иначе бы прошла мимо этой картины. А это значит, что она подходит для Катрин”.
Мишель замотал головой, ничего не понимая, бред какой то, всё это бред! Но Люсьен, снова заулыбавшись, продолжила: “Ладно, давай о Джэйне позже. Давай о тебе. У тебя есть шанс стать Графом и получить всё! Земли, титул, деньги, вечную жизнь, молодость. Больно не будет. Ты не потеряешь душу, это не сделка с дьяволом”.
Мишель прохрипел: “А что? Что это?”
“Это сделка между мной и тобой. Всё очень просто, даже не задумывайся над деталями. Если ты согласишься, что самое важное, добровольно, без этого никак, то всё узнаешь и поймешь после. Суть в том, что часть меня войдет в тебя, но ты останешься самим собой. Ты согласен?”
И она начала целовать его шею, водить по ней языком. Желание больше не могло находиться в нем, он должен был его выплеснуть. Он сказал: “Да!” Сначала тихо, потом громче, ещё громче, потом сорвался на крик. Она потянулась к его джинсам.

Мишель проснулся на холодном диване. Дрова в камине догорели, и там теплились угли. Он был голым и пытался сообразить, что произошло. Где Люсьен? И что с Джэйной? Он встал с дивана и его ноги коснулись мягкой шкуры льва, но в ней было что-то ещё. Он нагнулся взять свои джинсы с пола, что бы надеть, и заодно посмотрел, что было в шкуре. Какой то песок, нет, мягче и серый, черный. Какой то странный запах, толи гари, толи едкой вони. Мишель натянул джинсы и потянулся за майкой. Но почувствовал некое присутствие у себя за спиной, и резко обернулся, никого. Но присутствие осталось все равно за спиной, прямо рядом с затылком, нет в шее, внутри неё. Чужое дыхание. Мороки какие-то!  Где Джейна?
Мишель рванул в их комнату. Открыл дверь с ноги, как он вчера ушел, так и ничего не изменилось. Он подбежал к ванной комнате, его сердце колотилось. С надеждой потянул ручку и приоткрыл дверь, заглядывая внутрь комнаты. Пол был весь в воде и мыльных разводах. А из ванны по середине комнаты виднелись темные волосы Джейны. Мишель вздохнул и подбежал к ванне. Джейн лежала в пустой ванне, вся заляпанная серым песком. Как будто и вовсе не мылась. Мишель дернул её за плечо. И Джейна, по детски зевнув, открыла радостные глаза.

Они выходили с сумками во двор, ведущий к воротам. Перед входной дверью в огромном зале лежало тело в смокинге. Они даже не обратили на него внимания. Открыли дверь, и яркий дневной свет ударил по их глазам, напоминая, что сейчас лето. Щебет птиц пытался сказать им о том же, вырывая из огромного склепа.
На ступеньках сидел старик, некогда бывший Луизи Тирлонни, великий художник, и в бреду бормотал: “Сучки! Они обещали мне! Мне! Мне! Мне! Ммммм…нееее!”
Во дворе стоял новый Порше, а с ним и представитель фирмы ренты машин, державший маленький кейс. И машина полиции с теми же двумя полицейскими, что их сюда и привезли. Полицейские подошли к ним и заговорили: “Вчера вечером нам позвонила Герцогиня и сказала, что у неё в доме находится безумец, некий Луизи Тирлонни, и пытается их убить. Мы сожалеем, погода не позволила нам доехать. Ничего ли не произошло?”
Мишель растерянно посмотрел на Джейну, а потом ответил полицейским: “Я боюсь, что Люсьен Д’Аври с её внучкой исчезли. Проснувшись сегодня утром, мы даже не нашли дворецкого Сильвестора. А, выходя на улицу сейчас, увидели его лежащим перед входной дверью здесь”.
И указав пальцем на Луизи, добавил: “А вот этот старик и есть Луизи Тирлонни”.
Один из полицейских подошел к Луизи и набросил наручники на его руки, а затем отвел его к машине и посадил его на задние сидения. Луизи не прекращал бормотать.
Полицейские сняли показания с Мишеля и Джэйны, которые сказали, что, как пошли спать, так больше никого и не видели, а, проснувшись, вышли сюда через пустой дом. Показали им труп Сильвестора, и полицейские заключили, что он боролся с Луизи, так как был задушен. На этом всё предварительно и закончилось, узнав, в каком отеле Монтэ-Карло останутся Мишель и Джэйна, полицейские их отпустили, пообещав, что они с ними свяжутся.
Мишель с Джэйной молча подошли к новому Порше и положили свои вещи в багажник. Забрали кейс у пристукнутого представителя. Сели и поехали.
Выехав на то самое место, где вчера они чуть не сорвались с обрыва, Мишель посмотрел на разорванный отбойник на краю с огромной дырой. Его мысли были о том, что слишком всё как-то не так, всё легко. И как будто кто-то сидел за его спиной, сказал: “Привет. Будем знакомы”.