Дед Мороз или Новогодняя сказка

Как часто называем мы любовь сказкой и ждем ее, как когда-то сказку в детстве. Но как часто эта сказка кончается и уходит, и там, где вчера дышало глубокое небо, морщинятся тучи, где еще недавно улыбалось вместе с нами солнце, капают слезы дождя, а на месте хрустального замка покоится маленькая, унылая, похожая на тысячи других, квартира.
Это рассказ об утерянной любви, о хрупкой, обыкновенной любви, которая тоже начиналась, как сказка.

Была зима. Огромными снежинками ложился на землю снег. Торжественно замирал лес, когда они входили в него. Кроме них, не было никого в целом мире. Только солнце заглядывало им в глаза, и деревья расступались перед ними. Небо над головой было глубоким и ясным. Искринки снега вспыхивали под ногами и рассыпались бриллиантами по лесу. Как две лучинки, горели ее глаза, голубое небо и ослепительное солнце отражались и смешивались в них, а искорки-снежинки жемчужной диадемой ложились на ее волосы. Как сладко и больно билось рядом с ним ее сердце. Она улыбалась, она не сводила с него глаз, и грудь его наполнялась нежностью. Они молчали, но как он ее любил тогда, в этот зимний пушистый день, какой ласковой и желанной казалась она ему. Колдовской зимний лес дарил им счастье, казавшееся нескончаемым, то, что так скупо и редко отпускает человеку жизнь. Он написал тогда на снегу: «Иринушка, я тебя люблю». И в ответ запрыгали сияющие буквы: «Коленька, любимый».
Лучистый снег молча накрыл своим пухом их признание в любви, спрятал навеки от чужих глаз, тихо и одобрительно закивал лес, их единственный свидетель. Они еще долго бродили среди деревьев, и снег, их ангел-хранитель в этом очарованном лесу, заметал за ними следы, ласкал их плечи и нашептывал слова любви.
А потом она сказала:
- Когда у нас родится сын, я хочу, чтобы он был похож на тебя, чтобы стал таким же умным, таким же добрым, как ты. Я хочу, чтобы у него были такие же сильные и нежные руки, такие же мягкие волосы, такой же голос.
- А я хочу, - добавил он, - чтобы он стал красивым и ласковым, как ты, чтобы он взял у тебя твои бархатные глаза, твою улыбку и губы.
- А когда он немного подрастет, - продолжала она, - опять придет зима, мы нарядим елку, она будет гореть и переливаться, как этот снег, и однажды под Новый год произойдет чудо: выйдет из нашего леса и постучится к нам в дом Дед Мороз и расскажет нашему сыну сказку, сказку про этот солнечный зимний день и про нашу любовь. Он не узнает тебя, но эту новогоднюю сказку он запомнит на всю жизнь. Она научит его любить и творить добро, это будет красивая и добрая сказка. А я буду тихонько сидеть рядом, смотреть на твои наклеенные усы, вглядываться в твои губы, я буду слушать и любить тебя так сильно, как никто никого не любил.
Они шли по лесу, и мохнатые елки протягивали им свои лапы, и снег трепетал и замирал при их приближении, и день превращался в сказку.

…Была зима. И было это давным-давно…






Николаю до смерти, до слез захотелось увидеть сына. Прошла, кажется, вечность с тех пор, как он захлопнул за собой дверь своего дома, а вдогонку ему летели обида и ненависть:
- И больше не приходи! Никогда! Мы не хотим тебя больше видеть! Никогда! Никогда!
Этим словам вторили рыдания сына. Он топал ногами и кричал, надрываясь:
- Мама, мама, зачем ты не заперла дверь? Зачем этот папа пришел? – и плакал взахлеб.
Этот крик сына до сих пор звенел в ушах, пронзительно сверлил мозг, доводил до умопомрачения, сжимал грудь и опрокидывал сердце, так что становилось трудно дышать.
Прошло два месяца, как он ушел из дома, и с тех пор перебирался с квартиры на квартиру, от одного друга к другому, а в последнее время снимал маленькую комнату, куда приходил только ночевать.
Прошло три года с тех пор, как все это началось. Тогда Денису только-только исполнилось два года.
Ирина и Николай тогда с трудом определили Дениса в садик рядом с домом, Ира устроилась на работу. Все, казалось, наладилось и образовалось, жизнь вошла в свой ритм. Тот, кто освобождался раньше, забирал Дениса домой, вечерами Ира готовила и стирала, Николай играл с сыном, потом они укладывали его спать и, прежде чем лечь, тихонько сидели вдвоем и разговаривали.

Их первая ссора набежала и ушла, как морщинка на лице ребенка. Однажды Николай пришел с работы позже и увидел, что жена болтает в комнате с подругой, на столе стоит пустая бутылка вина, а Дениса дома нет.
- А где Денис? В садике? Да ты с ума сошла! Он же там один! – страшным голосом вскричал Николай и выбежал за дверь.
Потом были слезы, оправдания, взаимные упреки и взаимные извинения, и опять все наладилось.
В другой раз как-то она пришла уставшая, поздно, а Денис и его отец, оба беспомощные, сидели и ждали, когда она вернется и приготовит ужин. И снова были упреки, обиды и едкие слова.
- Нужно дома сидеть, а не шататься неизвестно где! – кричал он.
- Да посмотри, на кого ты похож, - плакала она. – Да на что ты годишься? Ты же палец о палец не ударишь в доме, какой от тебя прок? Никакого.
- Ах тебе не я нужен? Тебе прок нужен! Корми, одевай, покупай, деньги давай, деньги, деньги, деньги! Воруй, если по-другому не можешь, и тогда от тебя прок, а тебе уважение от любящей жены! А если я простой инженер и воровать не умею, какой от меня прок, так?
И снова были слезы, плакал и топал ногами, и цеплялся за материны ноги Денис, и было обидно, больно и стыдно.
Со временем эти ссоры стали повторяться и становились, как и примирения, обыденными и скучными. И скандальчики эти, как трещинки на зеркале, разбегались лучиками, чем дальше, тем больше, и паутиной заволакивали постепенно их жизнь. И не было уже сил остановиться, проглотить обидные слова, сесть и посмотреть друг другу в глаза.
И еще одно доводило Николая до отчаяния. Он все больше убеждался, что с каждым днем сын отдаляется от него, и хотя играл он с ним больше, и рассказывал интереснее, и гулял чаще, но все это оказывалось каким-то несерьезным для Дениса, а серьезным и важным для него оставалась его мать, ее слово. И тогда Николаю начинало казаться, что его сын, словно деревце сок, впитывает ежечасно ее равнодушие, тайную злобу и нелюбовь к нему, что она сама все это исподволь внушает Денису. Что-то надламывалось внутри, он сам это чувствовал, боль, похожая на ревность, стучала и клокотала в сердце, и тогда он готов был взорваться в любую минуту и выплеснуть в слова свою жгучую, едкую обиду.
Так прошел год, второй, третий, и на смену постоянным взаимным упрекам и оправданиям все чаще приходило долгое напряженное молчание, в котором тлела и тлела обида. Медленно и неустанно разъедала она их души и глаза, и они разучились смотреть друг на друга, теперь, возвращаясь через силу в свой дом, каждый в нем видел только себя. Тем сильнее и необузданнее становилась их любовь к сыну: у нее – порывистая, нервная, со слезами и поцелуями, у него – глухая, замкнутая, боязливая. Больная, страдающая любовь!

Господи! Что же такое случилось за эти несколько лет! Как это могло случиться? В последнее время по ночам, лежа на спине рядом с ней с открытыми глазами, боясь прикоснуться к ней, боясь, что она оттолкнет его и прокричит спросонья что-то опять обидное, Николай думал и вспоминал. И хотелось, чтобы все было, как раньше, и одновременно хотелось встать, громко крича, задыхаясь от душевной боли и неудовлетворенного желания, хлопнуть дверью, уйти, и хотелось обнять ее нежно, и хотелось, чтобы она обняла его и мягко прижалась к нему, и хотелось выть и плакать. С ужасом ложился он теперь в постель, и каждую ночь рвался и стонал его разгоряченный мозг. Наутро оба, с головной болью, стараясь не глядеть друг на друга, уходили на работу, она заводила по дороге Дениса в садик, а вечерами, перекидываясь словами с сыном, они ненавидели и проклинали в душе себя и друг друга за эту жизнь.
Чем меньше любви оставалось в их исстрадавшихся сердцах, тем мучительнее терзали они себя подозрениями. Любое неловко сказанное слово, любой телефонный звонок обжигали их молчаливой иссушающей ревностью. То была глухая, слепая ревность к никому – горький осадок их ушедшей любви. Горячей лавой она закипала в груди, стучала в висках, томила и разъедала душу. И, наконец, выплеснулась однажды наружу.
- Уходи! Убирайся туда, откуда пришел! – захлебывалась криком она. – Никто тебе не нужен! Никто! Ни ребенок, ни жена! Ничто тебя не волнует! Да ты домой приходишь, как на постой: пожрать да поспать! Свинья!
- А ты! Ты! – стараясь перекричать, перебивал ее он. – Ты-то о ком думаешь? Тебе-то кто нужен? Тебе только деньги нужны! За них ты готова все отдать, себя продать! Больше ты ничего не ценишь в жизни! Никого и ничего! И сына таким же хочешь воспитать!
- А что же ты сам его не воспитываешь? Да потому что не нужен он тебе!
- А ты мне даешь его воспитывать? Я говорю ему нельзя, а ты – можно! Я – черное, ты – белое!
- Да что ты ему можешь дать? Ты же неудачник, ты же никто!
- Да ты на себя посмотри! Ты-то что из себя представляешь?
И долго еще продолжались эти крики. Это был уже не просто скандал. Ругань и оскорбления, которые потом стыдом осядут на сердце, ранили и калечили их души. И поздно было остановиться, и ничего уже не вернуть и не изменить.
Тогда и ушел Николай. А через несколько дней, истосковавшись по сыну, вернулся. Он не ждал после всего что было, что жена кинется ему на шею, задыхаясь от радости, да он и не думал об этом. Приближаясь к дому, он представлял себе, как его Денис, раскинув ручонки, бежит ему навстречу и кричит: «Папа, папа пришел!» Как захлебываясь словами, он рассказывает ему о самых важных вещах на свете и, сияя глазенками, тянет за рукав в комнату строить крепость или рисовать корабль. И он прибавлял шагу, заранее радуясь их встречи.

А получилось все по-другому. Не успел Николай войти в прихожую, как к нему подошел его сын и спросил серьезно и строго: «Папа, а ты уже маму простил? Ты попросил прощения?»
«Настраивает, все время настраивает против меня», - подумал Николай, и вспыхнула незаживающей открытой раной в голове обида.
- Нет, я ее не простил, - сказал он.
И вдруг его малыш, его хороший, добрый Дениска закричал с внезапно перекосившимся лицом:
- Тогда я тебя убью! Я тебя зарежу моей саблей! Я тебя не люблю! Ты плохой! Мама! Мама! – из глаз мальчика брызнули слезы. – Мама! Зачем ты не заперла дверь? Мы же хотели запереть дверь и забыли! Что же делать? Зачем он пришел?
Ира бросилась успокаивать сына. У Николая опустились руки, сердце оторвалось и пропало. Потом он опрометью бросился к шкафу, побросал, как попало, в сумку вещи: рубашки, белье, зачем-то папку для бумаг, и выбежал в прихожую. Его жена и сын, прижавшись друг к другу, сидели на кухне и смотрели на него, широко открыв глаза. Не слыша за неумолкающим в ушах шумом собственного голоса, он сказал:
- Я…ухожу…
И вдогонку захлопывающейся за ним двери, в спину ему понеслись слова ненависти:
- И больше не приходи! Никогда! Мы не хотим тебя больше видеть! Никогда! Никогда!


Кажется, вечность прошла с тех пор… Прошло несколько месяцев.   


…В этот сумрачный, снежный декабрьский день Николай стоял перед доской объявлений и читал: «Фирма «Заря» обеспечивает население следующими видами услуг: натирка полов, уборка помещений, заказ Дедов Морозов…»
Тут Николай остановился и задумался. Потом еще раз бросил взгляд на объявление и решительно двинулся прочь.








В вечернем свете фонарей кружился и падал огромными хлопьями на улицы снег. Витрины магазинов сверкали елочными блестками, таинственно блестящие разноцветные шары отражали тысячи игрушечных Дедов Морозов и Снегурочек. В городе вдруг запахло свежестью леса, аромат елок прочно вошел в метро и в автобусы. Незнакомы люди, как дети, объединенные общей тайной, заговорщически улыбались друг другу. В магазины игрушек было трудно войти, и в них легко можно было потеряться. В воздухе носилось предчувствие праздника, близился Новый год.
Сотни Дедов Морозов звонили в квартиры к нетерпеливо ждущим их ребятишкам. Сотни Снегурочек подписывали тайком квитанции у счастливых, ошеломленных родителей. Сотни машин спешили доставить их по адресам, и торопливые прохожие останавливались и, как дети, глазели на выходящих из машин Дедов Морозов.
Один из этих Дедов Морозов, после тяжелого суматошного дня, ехал по адресу, который не значился ни в одной из снегурочкиных квитанций. Он безошибочно подсказал водителю подъезд к дому, вышел из машины, распрощался со Снегуркой, отпустил машину и, вздохнув глубоко, вошел в подъезд.
Неуверенно подходя к квартире, в которой Деда Мороза не ждали, он бормотал про себя: «Я веселый Дед Мороз, я подарки вам принес. Я веселый Дед Мороз…» Дед Мороз позвонил в дверь. Дверь открыла молодая, красивая женщина, а за ней выбежал из комнаты мальчик лет четырех-пяти и вдруг остановился, как вкопанный посередине прихожей. Все трое замерли и какое-то время молчали. Наконец, Дед Мороз сделал шаг вперед и сказал густым голосом:
- Это здесь проживает мальчик…
- Дениска! – радостно подсказал малыш.
- Мальчик Дениска здесь проживает?
- Да, да, это я! – воскликнул мальчик.
- А нам в лес открытка пришла, - Дед Мороз вертел открытку в руках, - вот она: «В лес, Дедушке Морозу. Дедушка Мороз, приезжай, пожалуйста, к Дениске, он хороший и послушный мальчик и очень тебя ждет». Вы посылали открытку?
- Не-ет…мы… - тихо начала женщина.
- Вот я и приехал. Как белки да вороны открытку принесли, сразу собрался, заторопился и мешок свой волшебный прихватил!
- Волшебный? – большие Денискины глаза стали круглыми, как блюдца, и будто собрались выпрыгнуть из орбит прямо в руки Деду Морозу.
- Волшебный! Ну, говори, мальчик Дениска, ты ждал Дедушку Мороза?
- Ждал! Ждал! Так ждал! Иди сюда, Дедушка Мороз, я тебе нашу елочку покажу.
Дед Мороз вошел в прихожую, прошел в комнату и с этой минуты стал центром того круга, который описывал вокруг него мальчик. Женщина молча пошла за ними, встала тихонько в углу комнаты, и ее удивленные глаза постепенно успокаивались и светлели.
- Вот она наша елочка! Мы ее вместе с мамой покупали, самую красивую, самую пушистую выбрали.
- А наряжать елочку ты маме помогал?
- Помогал. Хот она и колется, а я не боюсь, все равно помогал. Мамочка говорит, что Новый год – это самый хороший, саамы любимый праздник, и надо, чтобы елочка была красивой и нарядной. Вот эти шарики я сам вешал.
- Молодец, Дениска. И мама у тебя молодец. Только что же на елочке огоньки не горят? Вы, наверно, волшебные слова забыли сказать?
- Говорили, Дедушка Мороз, много раз говорили, а у нас все что-то  не получается, - расстроено поведал Денис.
- А ну-ка я посмотрю.
Дед Мороз нагнулся к елке, покрутил проводки, поправил лампочки, что-то переставил, где-то соединил, а потом сказал:
- А теперь громко повторяйте за мной. И мама тоже, а то ничего не получится.
- Мамочка, иди быстрей сюда! – позвал Дениска.
- Раз, два, три, елочка гори, - прошептал Дед Мороз. – А теперь все вместе!
- Раз, два, три, елочка, гори! – прокричали они втроем.
И в тот же миг засверкала огнями, запереливалась разноцветными шарами, засияла игрушками, заиграла, загорелась и ожила новогодняя елка.
- Ура! Ура! – закричал Дениска.
- А теперь, Дениска, - присаживаясь на диван и усаживая мальчика рядом, сказал Дед Мороз, - расскажи мне, слушаешься ли ты маму и папу, помогаешь ли им, хотя я уже вижу и знаю, что ты хороший, добрый мальчик.
- Да, вот… я очень люблю мамочку… и слушаюсь… ну, почти всегда… и папу люблю, он хороший… только он от нас ушел… совсем ушел…
Дед Мороз почувствовал, как у него перехватило горло. Он поднял голову и увидел набухающие слезами глаза Денискиной матери.
- Дениска, Дениска! Эх, голова моя стариковская дырявая! Чуть не забыл про волшебный мешок!
Дениска оживился и засиял глазенками на Деда Мороза.
- Так-так-так, - засовывая руку в мешок, говорил Дед Мороз. – А ты ведь, Дениска, наверно, уже на коньках катаешься?
Денис, заворожено глядя на Деда Мороза, кивнул головой.
- А в хоккей любишь играть?
- Угу, - опять кивнул мальчик, - у меня даже клюшка есть.
- Так-так-так, - опять проговорил Дед Мороз, нащупывая что-то в мешке. – Ну-ка, волшебный мой мешок, дай мне то, что мальчику Денису больше всего на свете хочется получить в подарок.
И при этих словах Дед Мороз торжественно вынул из мешка новенький, блестящий, с застежками и прокладками, светло-коричневый хоккеистский шлем и черную, тугую, настоящую шайбу.
- Ой! Ой! – только и сумел сказать Денис с немым восторгом.
Дед Мороз протянул подарки мальчику, и тот осторожно дотронулся до них. Потом осмелел немного, взял в руки шайбу, подержал, пощупал, понюхал ее, и, наконец, надел шлем, вскочил и подбежал к матери.
- Мама! Мама! Ты только посмотри!
Женщина нагнулась к сыну, поцеловала его и погладила по шлему. Денис повернулся, подбежал к зеркалу, вернулся, прошел быстрым шагом по комнате и снова сел на диван к Деду Морозу. Дед Мороз обнял мальчика за плечи:
- А теперь, Денисушка, расскажи Дедушке Морозу какое-нибудь стихотворение или песенку спой, какую знаешь. Я очень люблю стихи и песни. В моем лесу и зайчики, и белочки, и лисички, все зверушки приходят ко мне в гости, становятся в кружок – никто никого не боится – и начинают петь песенки или танцевать, да так смешно.
Денис не отрывал глаз от Деда Мороза. Первый раз в жизни, да еще так близко, видел он настоящего, волшебного, доброго Дедушку Мороза. Он тут же представил себе, как Дедушка Мороз и его зовет к себе в гости, в зимний, сказочный лес, и он тоже, схватившись за руки с зайчатами, белочками и лисичками, танцует и поет, и веселится у новогоднего костра.
- Я знаю стихотворение про кота, - громко сказал мальчик.
«У Лукоморья дуб зеленый,
Златая цепь на дубе том,
И днем, и ночью кот ученый
Все ходит по цепи кругом.
Идет направо – песнь заводит,
Налево – сказку говорит.
Там чудеса, там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит.
Там на неведомых дорожках
Следы невиданных зверей,
Избушка там на курьих ножках
Стоит без окон, без дверей».

Дальше Денис не знал. Но то, что он говорил, было сейчас настолько близко ему и понятно, что ему показалось, как, касаясь рукой тяжелой шубы Дедушки Мороза, он сам приближается к сказке. Ведь добрый волшебник из этого заколдованного леса, любимый Дедушка Мороз, пришел к нему в гости и сидит рядом, и разговаривает с ним, а потом снова вернется в сказку. И так Дениске захотелось, чтобы Дедушка Мороз не уходил подольше, так с ним было хорошо и необычно, и весело.
- Спасибо тебе, Денисушка, порадовал ты Дедушку Мороза. Вспомнились мне и русалочки мои лесные, и лешие, и баба-яга.
- Дедушка Мороз, а бабка-ежка страшная?
- Нет, Дениска, она не страшная, просто она старая, никто ее не любит, вот она и злится за это на всех. А она не страшная, ты ее не бойся. Ты ничего, Денис, не бойся, и все тогда будет хорошо.
Дед Мороз встал, поглядел внимательно на мальчика, на его мать и сказал:
- Ну, пора мне и в лес, домой собираться. Внученька моя, Снегурочка, заждалась, наверно. Да и зверушки мои лесные без меня скучают. Но сначала давайте мы все вместе станцуем вокруг елки. Взялись за руки, пошли!
И подхватив за руку Дениса, подхватив под руку его мать, Дед Мороз, притоптывая да приплясывая, пошел вокруг елки. Смеялся Дениска, улыбалась его мама, припевал что-то не совсем складно Дед Мороз: «Шире круг, шире круг, я твой друг и ты мой друг, шире, шире круг».
Потом он остановился, запыхавшись, поправил сбившуюся дедморозовскую шапочку, опять посмотрел на женщину, опять посмотрел на мальчика и вздохнул как-то про себя.
И в этот момент Денис, почувствовав, что волшебство сейчас кончится, что уйдет сейчас Дед Мороз, и уйдет вместе с ним сказка, собрался, съежился весь и, запинаясь от волнения, попросил:
- Дедушка Мороз…
- Что, мой хороший?
- Дедушка Мороз, расскажи мне сказку, пожалуйста…
А Денискины глаза говорили еще больше: «Ну, пожалуйста, не уходи. Ну побудь еще немного с нами. Ведь нам так хорошо. Ну, пожалуйста, миленький, любименький Дедушка Мороз».
А Дедушка Мороз, услышав эти слова, вдруг замер и как-то весь сжался, потому представился Деду Морозу тот давно позабытый лес, перед глазами мелькнуло то любимое лицо. Как она тогда говорила? «А когда он немного подрастет, опять придет зима, мы нарядим елку, она будет гореть и переливаться, как этот снег, и однажды под Новый год произойдет чудо: выйдет из нашего леса и постучится к нам в дом Дед Мороз, и расскажет нашему сыну сказку, сказку про этот солнечный зимний день и про нашу любовь. Он не узнает тебя, но эту новогоднюю сказку он запомнит на вс. Жизнь. Она научит его любить и творить добро, потому что это будет красивая и добрая сказка. А я буду тихонько сидеть рядом, смотреть на твои наклеенные усы, вглядываться в твои губы, я буду слушать и любить тебя так сильно, как никто никого не любил…» Деду Морозу почудилось, что он слышит ее голос, далекий, любимый голос.
Тогда Дед Мороз опустился на диван, взял мальчика за руки, привлек его себе и тихим, усталым голосом сказал:
- Хорошо. Я расскажу тебе сказку. Слушай.          








«В незапамятные стародавние времена на зеленом крутом холме у излучины широкой реки рос густой и могучий волшебный лес. Деревья в нем были большие-пребольшие, до самого неба, а поляны зеленые, сочные и солнечные. Зимой деревья надевали снежные шапки, а поляны запахивались белыми мягкими шубами. Стоял, врастал корнями в землю сказочный лес, и не было в него хода злым да плохим людям. Подойдет такой человек, остановится, зашумит на него лес, замахнется ветвями, закричит нечеловеческим голосом. И уйдет обратно злой человек, испугается. А добрым людям дорога в лес всегда была открыта, и встречал их лес ласково, с поклоном. Вот и жили в лесу только хорошие, отзывчивые люди, жили согласно и счастливо. Мужчины на охоту ходили и рыбу ловили, женщины обед варили, грибы-ягоды собирали, детей воспитывали. Жилось им привольно и весело, потому что никто никому не мешал, а только помогал, если нужно. Жили они в хрустальных дворцах да в высоких теремах на полянах. Никого они не боялись, никому не завидовали.
В одном хрустальном дворце над самой рекой жили-были король с королевой. И не потому называли их король и королева, что управляли они лесным народом, а потому, что славились они красотой, лаской, добрым словом и любовью. Очень любили они друг друга. Так любили, что наглядеться один на другого не могли, шагу ступить порознь, дышать друг без друга не умели. И родился у короля с королевой мальчик – маленький принц. Был он на них похож, рос смелым, добрым и пригожим.
Но вот однажды объявились в лесу злые ведьмы. Как они в лес попали, ума не приложу, да, видно, обманули как-то деревьев-великанов, изловчились, исхитрились, заползли в лес. Было их пятеро: первую ведьму звали Зависть, вторую – Жадность, третью – Лень, четвертую – Равнодушие, а пятую, самую страшную ведьму, звали Трусость. И задумали эти ведьмы погубить короля с королевой, потому что больше всего на свете ненавидели они красоту, доброту и любовь. Ненавидели и боялись. Напустили ведьмы злые чары в хрустальный дворец, и перестали король с королевой понимать друг друга. Во второй раз зашипели ведьмы на хрустальный дворец, и перестали король с королевой слышать друг друга. И в третий раз зашептали ведьмы злые колдовские слова, замахали на дворец руками, и перестали король с королевой видеть друг друга.
Пришла беда в хрустальный дворец. Пришла беда в сказочный лес. Плачет маленький принц, бросается от отца к матери, те его утешают, не понимают, что случилось. А друг дружку не слышат, не замечают, мимо проходят.
И пошел тогда принц спросить совета у мудрого тысячелетнего дуба, дуба-великана. Пришел он к дубу, поведал свое горе. Долго молчал дуб, качал тяжелой головой, а потом сказал:
- Нелегкая задача, принц, одолеть этих ведьм. Не каждому она под силу. Не бьются ведьмы эти в открытом бою, прячутся, исподтишка норовят ударить. Не испугаешься? Не повернешь назад?
- Никого и ничего я не боюсь, - сказал мальчик, - и ведьм этих злых не испугаюсь.
- Ну, хорошо. Тогда слушай. Собирайся в дорогу, путь тебе предстоит дальний. Как выйдешь из леса, переплывешь за реку, иди все время прямо, никуда не сворачивай. Дойдешь ты до большого города, там и живут эти ведьмы. Смело входи в город, но помни: на каждом шагу могут они подстеречь тебя, и неизвестно, в какое обличье оденутся. Ровно один день и одну ночь должен ты пробыть в этом городе, а потом возвращайся назад. Но если хоть одна из ведьм заманит тебя в ловушку, и ты не узнаешь или не одолеешь ее, то навечно останешься на чужбине, и не будет тебе дороги домой. Хорошенько запомни их имена: Трусость, Зависть, Жадность, Лень и Равнодушие, - и берегись их.
И отправился принц в дорогу. Долго он шел, много дней и ночей сменилось, одежда пылью покрылась, ноги о камни посбивал. Но хот и устал мальчик, хоть и страшно было одному, особенно по ночам, но не испугался он, не повернул назад.
И, наконец, на рассвете увидел он большой город и вошел в него. Никогда не видал он такого скопления людей. Люди спешили, толкались, никто не здоровался с ним и не замечал его. Все было удивительно в этом городе: деревьев почти не было, а дома жались и наползали друг на друга, как будто им не хватало места. Шум и гам стоял невероятный, надсадно кричал город. «Наверно, люди и не разговаривают друг с другом потому, что все равно ничего не услышат и не поймут», - подумал мальчик. И еще подумалось ему, что всех этих людей тоже околдовали злые ведьмы: никто из них не видел вокруг себя ничего и ни на кого не обращал внимания.
Толпа подхватила мальчика и понесла.
Вдруг даже не услышал, а почувствовал он чей-то плач, и за частоколом голов увидел маленькую девочку, которая сидела прямо на земле и плакала. Ее обходили, чтобы не споткнуться, кто-то нагнулся к ней на ходу и пошел дальше, а те, кто спешил сильнее всех, ее просто не замечал. Хотел остановиться маленький принц, но его толкнули вперед, хотел подойти к девочке, а его теснили и не пускали.
- Ведьма, ведьма! Я узнал тебя и теперь берегись! – вскричал мальчик.
Какая-то женщина отступила в испуге, какой-то мужчина грозно застыл над ним. Замер на минуту людской поток и снова яростно двинулся вперед. Но этой минуты было достаточно, чтобы принц подбежал к девочке. Он погладил ее по головке, поднял на руки и спросил тихонько:
- Ты маму потеряла?
Девочка доверчиво кивнула в ответ.
- Я знаю, что надо делать, - сказал мальчик, - надо подождать ее здесь и поиграть. И не надо плакать, а мама сама нас найдет.
Так и случилось: они играли, девочка смеялась, позабыв свои страхи, пришла мама и увела ее.
Теперь принц знал, чего надо опасаться: больших улиц. И он свернул в какую-то улочку, потом еще в одну, и так бродил и плутал, пока ни почувствовал, что проголодался. Увидев одинокое дерево, мальчик сел в его тень, развязал свой мешок и приготовился есть. И тогда вышла из-за дерева бедно одетая женщина, протянула к нему руки и заплакала:
- Мальчик, мальчик! Не гони меня, ради Бога! Пожалей меня, пожалей хоть ты меня и моих деточек. Сидят они дома голодные, плачут. А у меня для них даже кусочка хлебушка нет. Как пойду я к ним, что скажу родимым?
Уронила женщина руки, надломилась всем телом, упала на землю, в глаза мальчику заглянула. Подумал тогда маленький принц: «Да как же не помочь этой бедной женщине? Ведь у нее дети голодные плачут, а я что ж, как-нибудь проживу». И тут чей-то вкрадчивый голос зашептал ему в самое сердце: «Одумайся. Что ты делаешь? Как сам жить будешь? Откуда силы возьмешь, чтобы колдовство одолеть? Как обратно добираться будешь? Ведь долгий, нелегкий путь тебя ждет. Об отце, о матери подумай: умрут они без тебя, замучает, изведет их ведьмино проклятие».
«Да что же, - опять подумал мальчик, - грибов-ягод в лесу не хватит, люди добрые не помогут? Я помогу, и мне помогут».
«Никто тебе не поможет, - нашептывал голос. – Каждый о себе думает, о своем добре. Говорят люди сладко, а сами все норовят побольше схватить, да поближе подвинуть, нет таких, кто свое, кровное чужому отдаст».
Застонало, забилось маленькое сердце: «Врешь, ведьма! Добры люди, для добра и любви созданы. Пока есть на свете любовь, не умрет доброта. И так будет всегда, пока живут люди на земле».
Поднял мальчик женщину, отдал ей все, что у самого было. Прижала она мешочек к груди, побрела по пыльной дороге и вдруг пропала, растворилась в пыльном тумане, будто ее и не было.
Целый день бродил мальчик по застеленным камнем улицам. Разные люди попадались ему навстречу: богатые и бедные, тихие и грубые, грустные и веселые. Много встречал он несчастных, обездоленных ведьминым заклятием, лишенных любви и сердца людей.
По узкой, грязной улице поднялся мальчик туда, откуда был виден город. Он растянулся у реки и тяжело дышал, как запыхавшийся зверь. И стало мальчику обидно и грустно, что так много хороших, красивых, честных людей пропадает внизу, задыхаются от собственного бессилия, а некоторые и не понимают уже, что заползли в их души и сковали их, сгноили, разъели страшные, злые ведьмы: Жадность, Зависть, Лень, Равнодушие и Трусость. И нет богатыря, который бы разорвал эти колдовские цепи и освободил бы город.
Когда мальчик спустился к реке, солнце уже растекалось и ложилось за горизонтом. У реки было тихо и прохладно. Три тоненькие березки стояли рядом и гляделись в воду. Как длинные ноги, спустил с берега лестницу красивый, большой дом. Было видно, как в саду сели ужинать мужчина, женщина и хорошенькая, опрятная девочка. Принц подумал, что, останься он дома, он мог бы так же спокойно и тихо сидеть с мамой и папой, и путь он не слышат друг друга, они бы слушали его. Как было бы хорошо. Мальчик вглядывался в незнакомые лица в саду, и ему захотелось пойти туда, войти в этот уютный дом, отдохнуть и успокоиться, и остаться там хоть ненадолго.
«Иди к ним, иди, - шепотом пронеслось в голове. – Тебя накормят и согреют, и оставят у себя. А нет, так возьмешь что-нибудь, унесешь, спрячешь. У этих людей всего много».
Мальчик вспомнил, что с утра ничего не ел.
«Посмотри, как эти люди похожи на твоего отца и твою мать, - трепетало и звенело, как натянутая струна, сердце. – Почему эта девчонка, почему не ты сидишь рядом с ними? Как бы тебе хотелось там быть, там – на ее месте. Иди же к ним, иди».
И вдруг одна из березок наклонилась к нему, или это только показалось, и прошелестела: «Но если хоть одна из ведьм заманит тебя в ловушку, и ты не узнаешь или не одолеешь ее, то навечно останешься на чужбине, и не будет тебе дороги домой». Понял принц, что чуть и его не опутала своими сетями хитрая ведьма.
- Прочь с дороги! – крикнул мальчик и бросился обратно в город.
Было уже темно. Навстречу ему шли три странные раскачивающиеся фигуры.
- Стой! Ты кто такой? – спросила одна фигура, останавливаясь перед ним. У мальчика похолодело сердце.
- Да это чужой! – крикнула вторая фигура.
- А ну, марш из города или худо будет, - заревела третья фигура, и мальчику показалось, что ноги его вот-вот подпрыгнут и понесут прочь из страшного города. Тогда он весь напрягся, как тетива, выпрямился, выгнал из себя проклятую слабость, поднял окрепшие руки и сказал громко и твердо:
- Плохо сейчас будет вам! – и шагнул вперед. Фигуры шатнулись в стороны и растворились во тьме.
Мальчик шел дальше по засыпавшему городу и думал, где бы переночевать. Вот в одном доме отворилась дверь, и туда вошел человек, потом другой. Из дома через неплотно прикрытую дверь выливался на улицу мягкий свет. Мальчик вошел и увидел комнату, в которой за столом сидело много мужчин и несколько женщин. Некоторые, обняв голову руками, спали. Его встретила полная, мягкая женщина, похожая на его мать, и, не спрашивая ни оче, повела за собой и показала ему кровать. Когда принц уже засыпал, ему показалось, то ли во сне, то ли наяву, как ласковая, теплая рука опустилась на его лоб, гладит волосы и тихо шепчет: «Ровно один день и одну ночь должен ты пробыть в этом городе. Ровно один день и одну ночь. Один день и одну ночь».
Когда мальчик проснулся, за окном чуть светало. И вместе с ним проснулись, зашевелились, заговорили два голоса. Один убаюкивал, обволакивал, приговаривал чуть слышно:
- Поспи еще… Отдохни еще… Закрой глаза… Сон сладкий приснится…
А другой будил, будоражил:
- Ровно один день и одну ночь. Вставай! Один день и одну ночь. Пора!
Первый успокаивал:
- Ничего, успеешь. Поспи немного. Еще чуть-чуть поспишь и встанешь. Здесь так хорошо, тепло, мягко. Спи, спи.
А второй барабанил:
- Пора! Вставай! Опоздаешь! Солнце просыпается!
И снова первый:
- Отдохни перед долгой дорогой… Ты заслужил это… Ты устал… Закрой глаза, поспи. Спи…
А второй тормошил, толкал:
- Домой! В дорогу! Домой! В дорогу!
Собрал принц в один тугой комок свое непослушное тело и, как выпущенная из лука стрела, вскочил на ноги. Попрощался он с дорой хозяйкой, поблагодарил ее и вышел из дома. А когда накатились, скользнули по крышам домов, повисли золотыми нитями на верхушках деревьев первые волны солнечного теплого света, мальчик уже выходил из города. Он снова шагал по пыльной дороге, по узкой тропинке, через поля и леса, но путь ему теперь казался легким, и сердце его звенело, и хотелось петь: он шел домой.
А когда на зеленом крутом холме у излучины широкой реки увидел принц свой волшебный лес, сердце его забилось. Распахнул ему лес свои объятия, поклонился. Пришел мальчик к родному порогу, а там его отец с матерью встречают, радуются, целуют его, обнимают, сами обнимаются и целуются. И зажили они с тех пор счастливо и до сих пор живут».






Уснувшего под сказку Дениса, его мама уложила в кровать.

- Я ухожу, простите меня, я ошибся квартирой, - сказал перед уходом Дед Мороз.
- Спасибо вам.


Кончилась сказка. Исчез за дверью Дед Мороз. Крепко заснул в своей кроватке Дениска, и снится ему, как он в новеньком хоккеистском шлеме, с игрушечной саблей в руке, бьется со злыми ведьмами, заколдовавшими его маму и папу. Просят пощады и разбегаются в страхе ведьмы. И тогда появляется папа. Они с мамой сидят, обнявшись, у Денискиной кроватки, и оба целуют его. И Денис начинает безмятежно улыбаться во сне.





Его мама сидит рядом, и в руках у нее фотография. В нижнем углу надпись: «Любимой Аленушке от Сергея». Женщина вглядывается в лицо на фотографии и тихо плачет. На тумбочке лежат оставленные Дедом Морозом ключи от квартиры, в которую она с сыном переехала после обмена неделю назад.
А на улице в то же самое время сидит на скамейке очень усталый и постаревший Дед Мороз. Он никак не может уйти и долго смотрит на окна дома, в который больше никогда не вернется.