Китайский Берег

Эта история началась в далёком 1990-м, когда в Латвия ещё не обрела независимость, одержав победу над отрядом русского ОМОНа, и всё продавалось исключительно за боны или советские рубли. Времена были советские, и калийную соль, добываемую на Урале, везли в Китай не напрямую (как сейчас), а через Латвию, Вентспилс. Там её загружали на корабли, и те плыли к берегам Китая самым оптимальным маршрутом – огибая Скандинавию, затем вдоль всего севера России, через Берингов пролив, мимо Камчатки и Японии. Экономика должна быть экономной, особенно при партнёрстве двух социалистических держав.
Именно благодаря этому сотрудничеству моему папе, который работал тогда начальником станции, какая-то делегация подарила настенный календарь с изображениями полуголых китаянок, катающихся на роликах на фоне завода по производству калийных удобрений. Домой это китайское бесстыдство папа даже не решился заносить, а отдал мне, сказав, что я уже взрослый.
Двенадцать больших, глянцевых фотографий полностью преобразили подвал, который выполнял функции гаража для моего мопеда. А этот драндулет, вобравший в себя всю тупость советской инженерии, больше не раздражал меня своими частыми поломками. Ремонт стал в радость. К тому же теперь я редко оставался один в сыром подземелье, слушая шум несущегося по трубам дерьма и мышиную возню, потому что в подвал стали регулярно заходить друзья-мопедисты и прочие бездельники, у которых не было даже велосипедов. И с чего бы ни начинался разговор, с обсуждения перестройки или с жалоб на погоду, заканчивался он всегда одним и тем же – горячим спором о том, сколько китаянок висит на стене - одна или двенадцать?
Я всегда стоял на том, что это одна и та же девушка, только у неё разные причёски и трусы, потому что в углу каждой фотографии были видны два одинаковых иероглифа. Остальные, кроме моего друга Потапа, утверждали обратное. Имея в себе неизвестно откуда привычку не соглашаться с большинством, я пригласил в подвал местного тренера по Ушу, который два года обучался своему искусству в Китае, что подтверждали его тонкие китайские усики. Он выслушал проблему, срисовал иероглифы и ушёл, взяв с меня десять сигарет Мальборо за перевод.
Я боялся его возвращения. Ведь в тайне ото всех я давно уже называл эту китаянку Сяо Хунь – по имени девушки, которую на заезженной видеокассете спас от злодеев Брюс Лии. Хунь мне не нравилось, поэтому в своих грёзах я ласково называл её Сяо, надеясь, что это всё же имя, а не фамилия. Свою малышку Сяо я тоже часто спасал от всяких хулиганов, но в основном мы весело и беззаботно катались на роликах вокруг завода калийных удобрений. Мы держались за руки, и иногда Сяо как бы нечаянно съезжала с дорожки и мы вместе падали на мягкий газон. Сначала мы игриво толкались, щепались и смеялись, валяясь на душистой траве, а потом начинали целоваться. Вообще каждая наша встреча, будь то поход в кинотеатр, рыбалка или прыжки на батуте, всегда заканчивалась страстными поцелуями.
Но, как говорили древние – всё проходит. И моя прекрасная Сяо Хунь, с возвращением в подвал "ушуиста", прошла. Появилась новая – Джуу Мин. Я не знал, радоваться мне, или плакать. С одной стороны заткнулись все, кто поддерживал теорию двенадцати китаянок. С другой – новое имя, словно новый человек. Теперь надо было заново с ней знакомиться, привыкать к её характеру. И вообще, вдруг у неё толстая мама?
 Пока я размышлял над этим резким поворотом своей жизни, друзья решили отметить разрешение давнего спора. Бутылка самогона появилась неизвестно откуда, а вот закуску как всегда насобирали по соседним подвалам. Как правило, это были консервированные грибы, помидоры и огурцы. Пили из запаянных поршней от мопеда, которые вмещали в себя ровно пятьдесят грамм.
- Ну, за Джуу Мин! – сказал сосед Андрис и опрокинул в себя первый поршень.
- Да здравствует Китай! – поддержал его мой приятель Валдис и так же резко закинул голову назад, чтобы не разлилось.
Остальные пили без лозунгов.
- Слышь, ушуист, а там, в Китае, все китаянки такие красивые? – как-то невежливо обратился Потап к великому тренеру и с хрустом откусил большой кусок огурца.
- Да... – Махнув рукой, равнодушно ответил тот и разлил всем ещё по пятьдесят.
Пить я начал в семнадцать, поэтому в тот вечер я просто закусывал вместе со всеми.
- Ну, если все такие, как Джуу, то я хочу жить в Китае! – заключил Янка, младший брат Андриса.
- Да ты тупой, ты латышский то выучить не можешь, а китайский язык, знаешь, какой сложный? – унизил брата Андрис. – Скажи? – он толкнул локтем специалиста по китаистике.
- Угу, - закуривая, ответил тот, - двести пятьдесят тысяч иероглифов! Это тебе не "лабдиен, кунги!"
- А я запросто выучу китайский! – неожиданно для всех, и даже для самого себя, вдруг вставил я. – Выучу, и уеду в Китай! И найду её! – и, обведя взглядом плакаты, ткнул пальцем в один из них, – и женюсь!
Я не знаю, почему так получилось, наверно, мысль о том, что Янка первый уедет в Китай и найдёт мою Джуу, спровоцировала импульс, из-за которого моя тайная мечта стала достоянием общественности. Меня тут же осмеяли, все, кроме китаиста. Он, конечно, тоже улыбался, но я заметил, что его забавляют не насмешки Андриса над моими узкоглазыми детьми, а что-то другое. Уголки его губ смеялись как у человека, который видит то, чего не видите вы, например, вашу расстёгнутую ширинку.
Всё с той же улыбочкой на лице он разлил гостям ещё по пятьдесят, поднял свой поршень, и, дождавшись, когда все вдоволь насмеются, рассказал какую-то восточную сказку-тост, главной мыслью которой было то, что мечтать – это хорошо, но важно помнить, что мечты сбываются.
Что-то ёкнуло у меня внутри, когда до меня дошел смысл этой сказки. Но в этом незнакомом мне чувстве не было ощущения радости за сбывшуюся мечту о Джуу Мин. Какой-то необъяснимый страх, словно холодный ветерок, слегка коснулся моих внутренностей, но чем он был вызван, я тогда не понял. Ведь если моя мечта сбудется, то и прекрасно! чего тут бояться? А если нет, то… я не хотел об этом думать. По крайней мере, со своей стороны я мысленно поклялся Джуу не любить в своей жизни никого, кроме неё.
И очень долго, почти полгода, я был ей верен, пока однажды не поспорил с Потапом, что бензин не загорается от окурка. Я проспорил, а пожарные в те времена обычно приезжали на пожар через час после вызова. Поэтому сгорело всё, и мопед, и мамины любимые лыжи, и бесценные снимки Джуу. Огонь был таким сильным, что расплавились даже стеклянные банки из-под огурцов.
Никогда в жизни я так не страдал. Как будто не двенадцать фотографий, а двенадцать родных мне людей фашисты заживо сожгли в моём подвале. Сердце рвалось на куски, и его раны сосед Андрис регулярно посыпал солью, выставляя в окно большую колонку, из которой на всю улицу звучал первый альбом Энигмы. Хотелось уйти в лес, чтобы там, в одиночестве и тишине, выть на луну.
Через сорок дней после трагедии я взял себя в руки и попытался вернуть Джуу, но тщетно. Папа сказал, что китайцы подарили только один календарь, и что второго такого в Латвии нет, а папин заместитель, который делал фотокопию календаря, нечаянно засветил плёнку. Когда же я, ценой невероятных усилий и ухищрений, узнал у папы адрес завода, возле которого каталась моя возлюбленная, мой решительный порыв отправиться в Китай остановил Советский Атлас Мира. Город, название которого я уже забыл, был отмечен оранжевым кружочком с чёрной каёмочкой. В сноске значилось, что в населённых пунктах такого типа проживает от восьми до десяти миллионов человек. Пять Латвий…

Как известно, чтобы забыть одну женщину, нужно полюбить другую. Поначалу, конечно, белые девушки вызывали у меня отвращение. Меня раздражали их круглые глаза, толстые губы, большие груди.… Но постепенно я привык к их пропорциям и увлёкся ими настолько, что однажды даже женился на одной славянке.
Но даже когда у алтаря я положительно ответил на заданный мне вопрос, я вдруг вспомнил её, свою маленькую Сяо, вернее, Джуу, и с некоторой тоской подумал, что всё-таки не все мечты сбываются.
"Прости меня, Джуу. Я ухожу. Ухожу навсегда! – мысленно я махал белым платочком мечте своей юности, пока возился с обручальным кольцом. – Прости… и прощай!" 
Простившись с Джуу, я уже было собрался поцеловать невесту, как вдруг ощутил в животе тот мерзкий холодок, какой я уже однажды чувствовал в прокуренном подвале. Но на этот раз я понял его значение – то, что я однажды сказал в свою жизнь, всё равно исполнится. Хочу я этого или нет.
"Чушь какая-то, – подумал я, - это невозможно!". Ведь, во-первых, эта строгая тётя в сером костюме только что сказала - "Объявляю вас мужем и женой", а во-вторых, на тот момент я уже знал всю правду о китайцах. Я понимал, что такую красавицу, как Джуу Мин, разыскивали всем Китаем несколько лет или вообще специально выращивали в какой-нибудь лаборатории.
Другими словами я уже не верил, что в моей жизни может появиться пусть и не Джуу Мин, но такая же красивая, как она, китаянка. "Ай, мечты детства!" – подумал я и забылся, поддавшись на уговоры орущих за спиной гостей.
Горько!

Июнь 2007-го года. Аэропорт города Иркутск. Тополиный пух за окном больше напоминает снег, потому что на улице +5. Я жду своего самолёта до Москвы. А там поездом до родной Латвии. Рейс чуть-чуть задерживается. На 14 часов. Но я уже не нервничаю. За неделю своего пребывания в России я привык к её сюрпризам и всей душой полюбил Роллтон. Быстро, питательно, и не отравишься, как это может случиться после сомнительных заведений российского общепита.
Потому что даже здесь, в аэропорту, в солидном на вид кафе, мне сделали бутерброд с колбасой, кожуру с которой буфетчица сняла при помощи грязного ногтя. Я съел, потому что нужны были силы. Зажмурился и проглотил. Потом вернулся на своё место в зале ожидания, купив по пути Кока-Колу.
"Я слышал, что в этой газировке растворяются зубы, значит, с просроченной колбасой она тем более справится", - подумал я, и залпом осушил алюминиевую банку.
В этот день я разлюбил Кока-Колу навсегда.

Дело в том, что пока я уходил перекусить, пустующее место напротив меня заняла девушка. При ней был стандартный набор вещей. Синяя походная сумка на колёсиках, обклеенная этикетками от предыдущих поездок. На соседнем кресле не то стояла, не то лежала обычная женская сумочка неопределённой формы и тоже тёмного цвета. В ногах шебуршал ярко-серый пакет.
Или ей так нравились тёмные тона, или это была российская практичность, но и вся одежда на ней была чёрной – туфли, джинсы, кофточка. И, конечно же, она не была блондинкой.
Лицо её я сразу не разглядел, потому что она склонилась над своим мобильным, как монах над Библией. Со скоростью 800 знак./мин. она набирала SMS-ку своим миниатюрным пальчиком, которому никак не подходило принятое название – большой. Мелодично пикали кнопки, и её тугой хвостик, торчащий вверх, словно пальмочка, пританцовывал в такт этой "музыке" двадцать первого века.

Кока-Кола, вступив в реакцию с колбасой, почти вся перешла в газообразное состояние. Давление в желудке повысилось, и именно в этот момент девушка оторвалась от своего занятия, чтобы взглянуть на расписание, висевшее за моей спиной.
Я даже вспотел.
Это была она! Джуу Мин!
Никогда ещё в своей жизни я так не терялся. Сердце бешено заколотилось, мысли, в попытке определить, сон это или розыгрыш, запутались, и уже знакомый мне холодок вновь взыграл в животе. Только теперь я не чувствовал страха. Вся моя внутренность торжествовала! Спустя семнадцать лет мои слова исполнились! Я нашёл её! Вернее встретил…
И если тогда, когда мне было только шестнадцать, меня смущала эта отрицательная разница в возрасте, то теперь всё было как раз. Время словно специально остановилось для неё, чтобы она смогла дождаться меня. Ей по-прежнему было не больше двадцати пяти, и она была всё так же прекрасна! Те же тонкие губки и едва заметный носик над ними. Та же чарующая узкоглазость и детские ушки, которые хочется просто потрогать. А эти реснички?! Их почти не видно, но в этом-то вся их прелесть!
Я не мог поверить, что судьба вдруг оказалась благосклонной ко мне настолько. За что? За то, что я струсил перед многомиллионным китайским мегаполисом? Или за то, что женился на "белой", даже если потом с ней развёлся? Я почувствовал себя недостойным этой прекрасной женщины. Но сомнения развеял её взгляд. Она посмотрела на меня так нежно, как может смотреть только мать на своего ребенка, и я понял – Джуу меня простила.
После развода я дал обещание своим друзьям, что больше никогда не женюсь, и за три года свободы я даже вошёл во вкус. Мысль о новом союзе меня пугала и будила по ночам. Но здесь, в аэропорту, рядом с самой красивой девушкой на земле, мне вновь захотелось надеть костюм и кольцо. Сначала я начал мечтать, как она, вся в белом, а я весь в чёрном, лимузин, шампанское, марш Мендельсона… но потом воображение, без моего на то согласия, одело нас в красочные кимоно и мы перенеслись на берег зеркального озера, в цветущий вишнёвый сад. Журчал ручеёк с толстыми золотыми рыбками, пели какие-то незнакомые птички. А вместо гимна молодожёнов седовласый старик с длинной, тонкой бородкой, исполнял на гуслях очень красивую китайскую песню.
Гости так же были одеты в национальную одежду, и я с сожалением отметил, что среди них не было того самого тонкоусого ушуиста, который сыграл своеобразную роль во всей этой истории. Несколько лет назад он трагически погиб на тренировке, нечаянно ударив себя нун-чаками по голове.
Пока я парил в небесах, Джуу отправила очередную SMS-ку, и вновь взглянула на меня, ласково улыбнувшись ровными рядочками тонких белоснежных зубов. За шесть лет в браке моя жена не улыбалась мне такой улыбкой ни разу.
"Теперь я тебя не отпущу!" – мысленно начал я побуждать себя к решительным действиям, чтобы преодолеть всякую робость. От перевозбуждения мозг начал думать в китайскую рифму – "Даже если сейчас улетишь ты в Китай, я на крыльях любви полечу за тобой, ты гейша моя, а я твой самурай, я найду тебя, и мне наплевать, что вас там полтора миллиарда!"
"Да и зачем в Китай? – начал логически рассуждать я, когда приступ романтизма закончился. – Сейчас же SMS, e-mail, ICQ, MSM… благодаря Интернету и Аэрофлоту мир стал меньше! Надо только познакомиться и обменяться телефонами!"
Я не знал, как будет по-китайски "привет", но был уверен, что английско-молодёжное "хай" для неё будет понятным.
Проклятая Кока-Кола…
Это была самая длинная и самая громкая отрыжка в моей жизни, от которой голуби, сидящие под потолком, вспорхнули и улетели в другой конец зала, а мирно спящая рядом со мной бабулька, проснулась и трижды перекрестилась.
Если бы я так начал разговор с жюри в шоу "Минута Славы", то я уже был бы богат и знаменит. Но Джуу мой талант не оценила. Сначала её узкие глазки от удивления округлились, а когда выпущенный мною ветер донёс до неё запах колбасы, её лицо сморщилось и стало похожим на гармошку.
Она начала оглядываться по сторонам, очевидно прикидывая, куда бы ей пересесть, но, человек консервативен. К тому же я поспешил извиниться.
- Простите, это тупая Кока-Кола!.. – сказал я по-английски, едва сдерживая вторую волну газовой атаки.
Она лишь немного приподняла одно плечико, типа ей всё равно, и вновь занялась перепиской по SMS. За следующий час она лишь однажды оторвалась от своего телефона, чтобы посмотреть на расписание, но меня уже словно не существовало. Её взгляд равнодушно прошёл сквозь меня, и я снова вспомнил про шесть лет своей семейной жизни.
Пока я думал, как можно исправить ситуацию, объявили посадку на рейс Москва-Иркутск-Сеул, и китаянка вдруг засобиралась.
- А вы что, из Кореи? – спросил я удивлённо.
- Да. - Ответила она, копошась в сумочке, засунув в неё руку по самое плечо.
- Так вы кореянка? Вы не китаянка? – всё ещё тупил я.
- В Китае живут китайцы, а в Корее живут корейцы.
Меня поразило, как можно в такой чудный, тонкий голосок вложить столько пренебрежения.
Вскоре кореянка достала из сумочки билет на самолёт, и, решительно отказавшись от всякой помощи, направилась со всем своим багажом в сторону окна регистрации.
"Может быть, на ту фотосессию для календаря приглашали кореянку?" – не сдавался я и увязался следом за Джуу, потому что понимал – второго такого шанса у меня не будет. Но из-за проблем с английским, берущих своё начало ещё в школе, предложения получались обрывистые и неточные.
- Простите. Я понимаю, всё это глупо, но, вы не поверите. Не поверите мне. Семнадцать лет назад. Календарь. Вентспилс. Да, я из Вентспилса. Я Андрей. А вы Джуу Мин. Я знаю, вас ведь зовут Джуу Мин?
- Нет, я не Джуу Мин. - Ответила она, помотав головой.
- Как? – Я даже остановился, никак не ожидая такого ответа. "Этого не может быть!" – думал я, слушая ритмичные постукивания колёсиков на стыках мраморных плит. Я стоял и смотрел, как она уходит. Мне больше не хотелось за неё бороться. Ведь она не Джуу Мин! она не из Китая!
"Но кто же она?" – спросил я себя, а потом неожиданно крикнул ей вслед:
- Но кто вы? Как вас зовут?
В принципе я уже не рассчитывал получить ответ, но кореянка, пройдя несколько шагов, вдруг остановилась. Секунду подумав, она повернулась, и, незаслуженно наградив меня своей обворожительной улыбкой, ответила:

- Сяо Хунь…