Хамосоветикус. Побеждает лишь сильнейший

ПОБЕЖДАЕТ ЛИШЬ СИЛЬНЕЙШИЙ

Гулял я как-то в выходной. Я люблю побродить
в одиночестве, подышать, так сказать, природным воздухом. Во время таких прогулок я захожу обычно в Екатерининский сад. На скамеечке посидеть, да на людей полюбоваться. Очень мне нра¬вится смотреть на то, как там играют в шахматы на деньги. Страсти так и кипят. То морду бьют кому-то, то из кого-то выигрыш вышибают. А в этот раз, даже досадно, все чин-чином, никакого побоища, только матом друг друга кроют, да
и то как-то беззлобно. Сижу я и, раз такое дело, скучаю. Даже в сон потянупо, прикимарил я малость. А что же еще прикажете делать, раз жизнь такая неинтересная.
Дремлю я, сладко дремлю, и вдруг сквозь дремоту слышу, как грубый мужской голос говорит кому-то: «Шалишь, парень, сейчас как тресну. А ну, живо гони монету». И как нахальный детский голосок нагло отвечает: «Держи карман шире, паскуда. Сыграем по новой». «Ну, погоди», - ревет грубый голос. И тут я слышу любимый мной с детства звук затрещины. Тут уж я навостряю уши. 3атем я слышу звук еще одной оплеухи. Детский

всхлип, вслед за ним сердитое сопение и, нако¬нец, дребезжащий от обиды, все тот же нахальный детский голосок произносит: «Все равно не дам, драться буду, но не дам. Тут дрема моя отчаливает также внезапно как и пришла и я открываю глаза. А ведь это интересно. И я спешу поглядеть, чем же все это кончится, ведь я любознательный. «Дашь, дашь, - еще пуще ревет мужик, - а не дашь, совсем шею отверну». И при этом прямо-таки тянет руки к мальчонке. Серьезный, ви¬дать, дядька, слов на ветер бросать не любит.
А мальчонка, стручок этакий, лет двенадцати, хоть и отскакивает, да, видать, не боится дядьки. И не топько не боится, да еще и обидными словами: обзывается. Нехороший, видать, мальчишка, надо бы дядьке его как следует проучить. При этой мысли я откровенно радуюсь, но как всякий советский человек тут же стыжусь этой, чего уж там_ крутить, постыднoй мысли. Это же ребенок., а как известно, детей грех обижать. Детей учить надо, но учить, увы может далеко не каждый. И я спешу на помощь дядьке, ведь и я тоже люблю учить и, мне кажется, я умею это делать. Подхожу
я к ним и говорю, сурово так говорю: «Эй, пацан, чего хамишь старшим, знаешь, что за зто бывает?
И _показываю парнишке еще один кулак . Это действует. Мальчонка начинает затравленно озираться по сторонам, видимо в поисках какого-нибудь выхода. Дядька, видя это, одобрительно кивает. Но, осознав, что все подступы перекрыты, мальчонка перестает озираться и понурив голову со словами «это вам даром не пройдет» достает из кармана три рубля и дает их дядьке. Дядька жмет мальчонке руку. Извини., мол, брат, такова жизнь - побеждает, мол сильнейший. И шлепком под зад отправляет того погулять. Как говорится, поиграл
и будя. И тут же предлагает мне сыграть с ним. Такса, как обычно, партия - треха.
Играем. Играем по всем правилам, даже часами пользуемся. Первую выиграл я, вторую - дядька.

Третью снова я, а в четвертой дядька, имея лучшую позицию, случайно забыл остановить часы и просрочил время. Обиделся дядька, чуть не пла¬чет. Может переиграем, говорит, не по-людски все как-то получилось. Жалко мне его, так и хочется согласиться. Но ведь нельзя, не честно ведь. Если проиграл, то проиграл. Плати и точка! Ска¬зал я ему об этом, вижу не понимает. Совсем оби¬делся, аж слюной забрызгал, придираюсь, мол, я к нему. Похоже, что я нехороший человек, а _с такими он не только в шахматы не играет, с таким он
и сидеть рядом не желает. Тут уж и я обиделся. Ах так, говорю, хорошо! Уходи, но прежде запла¬ти. А вот и не заплачу, усмехается дядька. А если что, то я  могу, и дядька тычет кулаком в мой нос:.. Понюхай, мол, гаденыш, чем пахнет . А чем пахнет? Плохо, я вам скажу, пахнет. Рассви¬pипел я, я ведь не из робких. Короче он
меня в   нос, я его в ухо, и пошло-поехало.
В общем, подрались мы не на шутку. В милиции потом, удивлялись; откуда в людях столько злости берется. А я вам вот что скажу. Иначе нельзя, если чувствуешь, что прав. Зло оно ведь, ох, как сильно. Дали, значит, нам в милиции: мне - десять суток, напарнику моему как зачиншику - пят¬надцать. Прихожу я на работу, а там все за животики хватаются. Привет, турист; говорят, как ¬

 отдохнул-то. Ничего, говорю, отдохнул. Да, ну-ну,
а у нас, между прочим,' новый начальник управления на днях заступает. А мне-то что, огрызаюсь я, я никого не боюсь. да так, говорят, просто констатируем факт. И вот на следующей неделе во вторник прохожу я по коридору этажа, где сидит самое высокое наше начальство и что я вижу. Ба, да никак мне навстречу идет тот самый мужик из-зa которого мне вкатили десять суток. И вид у него самый, что ни на есть победоносный. И заходит этот мужик, куда вы думаете, правильно,
в кабинет самого Начальника. Без стука заходит,
будто кабинет этот его кабинет. Ну, думаю, если

моя мысль подтвердится, то не работать мне больше в нашем управлении. Догадка хоть и подтвердилась, однако обошлось, начальник справед¬ливым оказался. В рабочее время чехвостил только за служебное. И все же партию пришлось пере¬играть. Увы, на этот раз просрочил время уже я. 09.05. 90