Мини-басни

Мёртвый лев и живая мышь
В одном вагоне зоопарку было тесно. Вольготно было лишь на верхних клетках, где резвились гиены. Они же и решали, кто будет съеден в следующий раз. Причём порой они не брезговали кушать и своих сородичей. Один лишь лев решил вступить с ними в спор, опасаясь, что к концу поездки от его зоопарка никого не останется.
Во время склоки остальные звери сбились в угол и делали вид, будто не замечают крови на своих мордах. Потеряв троих убитыми, гиены всё же смогли одолеть их царя. Их пиршество только начиналось.
- Вот видите, - указывая животным на огромный труп, сказала мышь, - а я предлагала ему спрятаться в норку.

Алкогольные метаморфозы
Человек с зажатым в руках букетом пивных кружек подошёл к столику, за которым уже сидели двое. Приглядевшись к одному, прилично одетому и причёсанному, он заметил на голове его большие загнутые рога.
- Бе-е, - сказал странный незнакомец, стряхивая себе и товарищу в пиво последние капли из початой бутылки водки.
Второй, спящий лицом в салате, услышав призыв своего друга, поднял лицо и мутными глазами посмотрел на человека. Из беззубого отверстия под свиным пятачком, в который превратился от долгого лежания его нос, вырвался вопрос:
- А ты когда выпьешь, кем будешь?

Конкретика
Уставший сержант стоял на выходе из камбуза и вопрошал в живой поток новобранцев:
- У кого есть закурить? Есть у кого-нибудь сигарета? А что, ни у кого нет?
Подошедший к нему ефрейтор схватил за руку первого проходившего мимо солдата.
- Есть курить?
Молча передав сержанту протянутую бойцом сигарету, ефрейтор козырнул и удалился.

Кто умнее
- Мой мозг тяжелее на двести граммов, я умнее, - сказал Гомер Симпсон.
- Почему тогда слон газет не читает, ведь мозг его больше, чем твой? И вообще, умнее тот, кто в этом споре замолчит первым, - отрезала его жена Мардж.
- Нет, давай поспорим! Эй, почему ты молчишь?

О пользе чтения
- Это отсекаем, - сказал режиссёр, вырывая из книги страницы.

Что хочет женщина
- Надо ей сказать, что Она – одна из лучших, - заявил один.
- Нет, надо сказать, что Она – самая лучшая, - возразил другой.
- Просто скажите, что таких, как Она – нет, - сказал третий и, обняв Её за талию, ушёл.

Повод для гордости
Снеговик хвастался своей морковкой. И не зря. Однажды пришла весна и она оказалась тем единственным, что от него осталось. Впрочем, следующей зимой её воткнули в другого снеговика.

Сверху земля кажется далёкой
- Мы все живём хорошо, - поставил точку в вечерней дискуссии один из смокингов в гардеробе театра. 
По воле случая и нечистого на руку завхоза после яркого представления он оказался на вбитом в стену гвоздике в мрачной коптёрке.
- Мы все живём хорошо, - неуверенно, по привычке, повторил он.
- Нет, не все, - раздался чей-то пропитой и прокуренный голос сбоку.
Рядом с ещё незапятнанным, отутюженным смокингом в ряд висели грязные, рваные, рабочие фуфайки.
Когда его надели на чьи-то мозолистые плечи и впервые вынесли на улицу, он изумился:
- А я и не знал…

Спор половинок
Нож легко вонзился в голову сыра, разделив его на две части. Так было задумано хозяином ножа, но продавал он их в одной упаковке.
- Я – ангел! А ты кто? – заявила вдруг одна половинка, когда за стеклом витрины стемнело и стихло.
- А я – твоя половинка, - сомневаясь, ответила другая.
- Да, кто ты без меня? Я меньше, но красивее. Во мне больше дырочек. Я вкуснее!
- Зато я больше и сильнее.
- Ты грубая, неотёсанная и наглая. Из-за тебя мне тесно в этой упаковке! Ты должна подвинуться. Ты вообще мне должна! Без меня и тебя бы не было!
- Так и без меня – тебя! Упаковка – это вообще моя идея! Хозяин, глядя на меня, её и придумал такой вместительной! А ты глупыми хлопотами занята, нет в тебе глобальной мысли! Так, что знай своё место!
- Я не хочу быть половинкой такой половинки!
- Я тоже не хочу делить упаковку с такой половинкой! Подавай мне другую, хозяин!
- Подавай и мне!
Кричали они долго и от огорчения скисли.
- Жаль, - сказал хозяин и выбросил их.

Спирали времени
Они думали, что память их вечна. Они строили музеи, писали исторические книги, создавали электронные базы данных. И думали, что именно то время, в котором они живут и есть то самое важное, что переживёт время.
По меркам вселенной прошло семь мгновений. Их не стало, а дома, книги и диски превратились в пыль. Земля смахнула эти пылинки с себя. Из памяти вечности они был стёрты. Потомки походили на них лишь одним – они тоже думали, что их истории переживут время.

Росчерк истории
(О придатке политики или Так было, есть и будет всегда)
Князь подумал и, подняв ногу, издал неподобающий его величию звук. Летописец понял мысль и, опираясь на актуальность назревших проблем, записал об ответных действиях, данных мудрейшим повелением правителя. Князь кивнул и росчерком пера добавил к слову «мудрейшим» приставку «наи-». А потомки поняли, что светлее правителя не было.
Ответные действия сгноили заживо от голода, холода, нищеты и беспросветности сотни, тысячи и миллионы ничтожеств – холопов и челяди. Но летопись об этом не говорила.

Телевизионный транс
Голубой квадрат угрожающе рычал. Обыватель сидел на диване и покачивался в гипнотическом трансе. Чьи-то мысли сверху становились его собственными. Жуткие картины по одну сторону баррикад говорили о безумстве не согласных с этим мнением сверху. О том, что творится по другую сторону баррикад, голубой квадрат не вещал, дабы не ставить под сомнение то, что в один день становилось мнением обывателя. И он стал думать однозначно. Та сторона баррикад стала ему не интересна. И даже если бы он её увидел, то подумал, что так ей и надо.

О пресс-политологагах
Чем короче слово – тем острее оно бьёт по нервам. Сестра таланта подвинулась под натиском нужды в рефлексе. Читатель подумал: «Умеет же, чертяка! Как точно! Как хлёстко!». А думающий читатель промолчал.
 
Типичная подмена понятий
Нищий выпросил у принца белого коня. «Вот теперь я стану принцем хотя бы для одной единственной» - подумал он. Но ездить так и не научился.

Блаженные наветники
Птенцы вылетели из гнезда, но по привычке открывали рот. Они пищали не оттого, что хотели есть, а наоборот. Сверху метать то, что однажды стало им пищей, оказалось очень удобно. Тем более, что снизу их никто не ругал. «Ну, птицы… что ж поделаешь? Их полёт высок, а, значит, высоки и помыслы!». В итоге рождённые ползать решили, что снизошедшее до них – это к счастью. А птицы уверились, что так и надо.